безмятежность

      Тонкие детские пальчики трепетно разглаживали листок бумаги, аккуратно проводили по написанным на нём словам и слегка приминали уголки. Листок в линейку, мелкий аккуратный почерк и черные чернила с подчеркнутыми словами «буду скучать». Неужели, это всё? Она ещё никогда не была так далеко от дома.       Поезд набирал скорость. Чуть покачиваясь и ритмично поскрипывая железным нутром, он увозил её всё дальше от маленькой деревушки на окраине Лондона, от матери, от дома, вытягивал из неё привычную весёлость и оставлял запутавшейся и пустой. Чем дальше, тем всё меньше она понимала: хочет она продолжать путешествие или ей всё же лучше вернуться. Она подняла взгляд с чернильных слов и долго всматривалась в лица проходящих мимо её купе ребят. Кто-нибудь из них хотел бросить этот неизведанный мир и вернуться к своему привычному тёплому прошлому? Кто-нибудь из них понимал её, был в её шкуре?       Она опустила голову и глубоко вздохнула. Ей всего одиннадцать, разве может она принимать такие серьёзные решения? Разве она знает, где ей лучше?       Кап... кап... кап. Слёзы разбивались о слова, слегка размазывая. «Дорогая Мира», «твоя мама»... в горле стоял ком.       — Хэй, — резво прозвучал голос у входа. Мирела вздрогнула, быстро утёрла ладошкой слезинки и взглянула на гостя. — Чёрт... извини, если потревожил. Я-я, наверное, поищу свободное место... в другом купе.       — Нет-нет! Всё в порядке, у меня свободно, — она попыталась улыбнуться, но тут же поджала губы и шмыгнула носом. — Можешь поставить сюда свой чемодан.       Юноша неловко почесал затылок и вздохнул, в полном молчании занёс свою поклажу и прикрыл дверь. На купе опустилась тишина, лишь торопливо отбивали такт колёса Экспресса, и отдалённо звучал чей-то смех и разговоры. Прошло всего пару минут, но обоим пассажирам они казались мучительными часами. Юноша был ужасно смущён, Мира поняла это по его бегающему взгляду и тихим покашливанием. Его тонкие пальцы теребили верхнюю пуговицу на рубашке, а носок ботинка легонько и почти неслышно постукивал по полу. Казалось, он совершенно не знал, куда деть своё тощее длинное тело, часто менял позу и не мог усесться на месте; он хотел сделаться менее заметным и не мешать своим присутствием чужой печали. Пожалев незнакомца, девочка спрятала в карман джинсов мамино письмо и, протянув ему руку, наконец произнесла:       — Я Мирела. Мирела Кальман. Первокурсница.       В тёмных глазах начал медленно загораться задорный огонёк, и на лице заиграла дружелюбная улыбка. Незнакомец крепко пожал детскую ладонь.       — Атрей Коттон. Второй курс, Хаффлапафф. А ты новичок, значит?.. Тогда ясно, почему ты сидела тут в одиночестве и шмыгала носом, — заметив, как девочка помрачнела, он быстро добавил: — Нет-нет, всё нормально, я-я тебя понимаю! Помню свою первую поездку, будто она была вчера. И ещё это ужасное волнение, даже страх, непонятно, перед чем. Всюду новые лица, новые правила, новое всё. Буквально весь мир новый. Я тогда готов был с ума сойти...       Издав смешок, Мирела часто закивала головой (да-да! Это оно!) и, словно жаждая ещё хоть чем-то выразить своё понимание, взглянула своим наивным детским взором в тёплые глаза человека напротив.       — Многие тоскуют и боятся, особенно магглорождённые. Для нас всё в новинку, знаешь, — Атрей подмигнул ей и, будто что-то вспомнив, полез в карман походного рюкзака. — Аха, вот! Год назад я бы ужасно хотел, чтобы меня кто-нибудь угостил шоколадной лягушкой и сказал, что всё будет в порядке. Держи, Мирела, только будь аккуратней, они очень... прыгучие.

***

      Атрей оказался невероятно разговорчивым, и уже через полчаса со всеми подробностями делился с Мирой своими школьными историями, особенно подмечая, что показалось ему жутким, жутко интересным и страшно удивительным в мире магов. Он рассказывал о факультетах, учителях и предметах (особенно расхваливая профессора Стебль, добрую старушку, буквально живущую в окружении трав и цветов), о странных говорящих гобеленах и проделках Пивза, и, всё больше прислушиваясь к его восхищённому рассказу, Мирела впервые за это время ощутила воодушевление и предвкушение знакомства с чем-то поистине волшебным.       Но рассказ Коттона неожиданно прервал ввалившийся в купе юноша с криво завязанным жёлто-чёрным галстуком и русым вихрем на голове.       — Чёрт возьми, я же говорил, что он здесь!.. Ребята! Коттон нашёлся! — прокричал он кому-то в коридоре и, повернувшись к Миреле, широко ей улыбнулся. — Хэй, извини, что увожу у тебя из-под носа нового знакомого, но он мне сейчас действительно очень нужен. Атрей, захвати шесть галлеонов — купим ещё леденцов для первогодок. В последнем купе сидит парочка не особо разговорчивых, думаю, им нужна будет наша помощь. Поторапливайся, прошу! Тележка со сладостями уже на подходе. До встречи, малышка!..       Таким Мирела запомнила Седрика Диггори.