Гарри Поттер и его невероятные приключения. Часть 2: Учись видеть дальше своего носа.

Кафе-мороженное Флориана Фортескью ненадолго отвлекло Гарри от мрачных мыслей, но стоило креманке опустеть, как тревога вернулась, словно не уходила вовсе. Беспокойство грызло у сердца, настойчиво стучалось в мысли, не давало ни на чем сосредоточиться. Поскольку, он не просто не мог дозваться Риддла, но и совершенно перестал ощущать его присутствие в своем внутреннем мире. Как будто тот странный приступ, в лавке Горбина, стер само существование юноши внутри головы Поттера, а это убивало. Ведь, одно дело, проводить каникулы наедине с самим собой, зная, что стоит только переступить границу мира волшебников – и вот он – тут как тут, неизменно язвительный, высокомерный, коварный и свой до боли, но, чтобы на совсем… чтобы в одиночку… Поттер, без того, слишком долго был один. Он больше не хотел. Не мог. Риддл ему нужен. Он к нему привязался. Потому, что Том единственный, кто обещал, что не бросит. А теперь, Гарри чувствовал, что задыхается, утопая без воды. - Пооооттер!!! Ты в порядке? – приставучий Малфой настойчиво дергал героя за рукав. Видимо о чем-то важном сказать пытался. Мистер блондин-старший с Блейзом давно нашли общую тему, и совершенно не обращали на мальчишку внимания. Вот он и заскучал. А тут ещё Гарри хмуро нахохлился, ковыряя ложкой дно высокой вазочки, где недавно находилось наивкуснейшее лакомство. Свое Драко давно слопал и уже почти прикончил вторую порцию. - Прости, Дракон, но мне что-то не хорошо, - отозвался понурый гриффиндорец, взъерошив волосы пятерней. Отросшие – они гораздо охотней ложились в прическу и почти перестали торчать в разные стороны, вот Гарри периодически и напоминал им об истинном положении дел: волосы Поттера презирают порядок. - Не хорошо? Опять приступ? Пааап!!! – право словно, ну, что за манера у него такая бежать впереди паровоза? Не случилось же ничего… Избранный поморщился. Скорее всего, конечно, дело не столько в нем, сколько в том, что ослепительный родитель блондина позабыл о своей сегодняшней роли заботливого отца и с полным осознанием дела игнорировал непоседливого отпрыска. Драко ведь известная королева драмы. Без внимания окружающих чахнет, что роза без воды. - Мистер Поттер? – светлые брови вопросительно изогнулись. Мужчина не скрывал беспокойства. Блейз же, напротив, отказывался смотреть в сторону товарища. Усиленно делал вид, что чрезвычайно увлечен собственным маникюром и отчаянно кусал губы, но хорошенько поразмыслить о причинах подобного поведения Гарри было не досуг. Он изо всех сил уговаривал себя не ударяться в истерику. - Все в порядке. Но в нашей ситуации лучше перестраховаться, - вымученно улыбнулся спаситель всея МагБритании. Видимо, он выглядел совершенно жалко, поскольку Малфой-старший тут же царственно махнул официанту, требуя счет. - Ты точно в порядке? – негромко поинтересовался Забини, вновь ухватив героя за локоть, когда они всей компанией двинулись в направлении книжного. - Точнее не бывает, высочество, - хмыкнул Поттер, потерявшись в своих мыслях. Как оказалось, теряться было рано. Том бы точно выругал подопечного за такое вопиющее безразличие к судьбе своих спутников. Уизли. Безобразно несдержанные всей семейкой, накинулись на свиту избранного и едва ее не растерзали. Малышка Джинни даже заплакала от облегчения, обнаружив предмет своих душевных терзаний в добром здравии. Итогом невмешательства газетного мальчика стала отвратительная ссора глав семейств, едва не переросшая в банальную драку, на почве маглов – родителей Гермионы Грэйнджер, и гордый уход прочь совершенного в своей идеальности Люциуса Малфоя, в компании сына. Блейз предпочел самоустраниться без фанфар, бросив мимолетный взгляд в сторону так и не пришедшего в себя героя. А последний даже не соизволил извиниться за беспокойство и доставленные неприятности. Ему просто не терпелось оказаться в горизонтальном положении относительно пола и нырнуть в глубины подсознания в тщетных поисках наставника. Отчаявшись добиться от Поттера более менее связного рассказа о том, где он был и каким образом умудрился повстречать своих слизеринских дружков, как выразились близнецы, миссис Уизли удовольствовалась ощупыванием на предмет повреждений знаменитого мальчика и оставила-таки его в покое. Тем более, что ВЕЛИКИЙ ВОЛШЕБНИК – Златопуст-Его-Высочество-Локонс, как раз удостоил своим посещением «Флориш и Блоттс». Воспользовавшись тем, что внимание толпы переключилось на разряженного в пух и прах педиковатого господина в мантии по цвету схожей с его ориентацией, Поттер поспешил скрыться в глубине магазина. Присев на ступеньки деревянной лестницы, Гарри обреченно вздохнул, свесив руки между коленей. Как одному разбираться со всеми свалившимися на него трудностями он понятия не имел. Тем более, что прямо перед фигурой ушедшего с головой в книгу «Старосты Хогвартса и их дальнейший жизненный путь» Перси Уизли, он не мог перестать видеть расплывчатый, словно капли краски на воде, силуэт 16-ти летнего Риддла, хмуро изучающего какой-то толстенный фолиант, в тяжелом кожаном переплете. Проклятье, право слово. Только видеть и не иметь возможности поговорить или коснуться, даже просто окликнуть. Ну, хоть обморока нет – уже повод для радости. Каким образом Том из внутреннего мира, вдруг, оказался во внешнем, транслируя свои воспоминания наяву, герой думать боялся. А будущий Темный Лорд, тем временем, задумчиво постукивая пальцем по нижней губе, продолжал притягивать взгляд. Красивый, изящный, одетый с иголочки, с идеальными стрелками на брюках под расстегнутой мантией, с нарочито небрежно уложенными волосами и родинкой на щеке. Даже интересно, как его девочки на сувениры не растащили, в то время. Отвлекшись от книги, юноша прислушался к чему-то и тут же хмурая складка на лбу разгладилась. Легко захлопнув книгу, он развернулся на каблуках и зашагал прочь. К кому именно отправился на встречу староста слизерина, Гарри не узнал, поскольку встретив на пути препятствие в виде позабытого в собственной реальности Перси, с намереньем продолжить путь уже сквозь него, стройный силуэт растаял, как дым. - Я схожу с ума…, - мученически застонал Поттер, с силой потирая ладонями лицо. - Гарри! Вот ты где! – Гермиона, полная дурного энтузиазма и со все ещё алеющими щеками, после встречи с отцом Драко, цапнула Поттера за запястье и с неожиданной, для такого хрупкого тела, силой, заставила его подняться на ноги. – Идем, а то самое интересное пропустишь! «Интересное», по её мнению, включало в себя непосредственное участие во всеобщей истерии по поводу появления на людях знаменитого бумагомараки, а так же обладателя приза за «самую очаровательную» улыбку. Гриффиндорец без того наслушался о нем в гостях у Уизли, а теперь ещё и в живую терпеть?! Нет уж, дудки! Но чертова девчонка уже успела втиснуть однокурсника среди толпы зевак, прямо пред ясные очи пустозвона и придурка, который, в разрез с собственным признанием о том, что лично совершил все подвиги, о которых писал, наверняка тяжелей члена в руках не держал ничего. Будь его враки хотя бы на сотую долю близки к истине, расфуфыренный надушенный мудак внешностью сейчас больше напоминал бы знаменитого аврора Аластора Хмури, жуткую колдографию которого герой нашел на страницах старых подшивок «Пророка» и пару дней к ряду безуспешно пытался «развидеть», а не собирал бы овации среди толстух и девочек-подростков, которые вряд ли понимают значение слова «педик». - Не может быть! Неужели это сам Гарри Поттер! – возликовал придурок, обратив внимание на недовольно зароптавшую толпу своих обожателей, растолкав которых, героя насильно выпнули вперед. Локонс ринулся к избранному с крейсерской скоростью и под бурные аплодисменты принялся позировать перед фотографом, скалясь во все тридцать два. Поттер же чувствовал себя мартышкой в зоопарке, а ещё у него жутко разболелась голова. - Гарри! Улыбнись шире! – мудак тряхнул завитыми локонами и залихватски сдул челку со лба. – Мы с тобой украсим первую полосу! - Не думаю, - окончательно вышел из себя Золотой мальчик. Он не собирался становиться всеобщим посмешищем. Сжав в тиски тонкую, изящную и явно нежную, как у девчонки, ладонь, Поттер, развернувшись так, чтобы выражение его лица видел только виновник дурного расположения духа, недобро нахмурился. Притянув к себе нарушителя спокойствия, герой негромко шепнул ему в ухо: – Вы, мистер Локонс, без моего согласия ни одно фото утвердить для печати не посмеете или мой адвокат вас раскатает в тонкий блин, за вмешательство в частную жизнь национального достояния. Выпустив руку раздутого самомнением павлина, Гарри очаровательно улыбнулся в ответ, с удовольствием наблюдая, как Локонс разминает занемевшие пальцы. Однако сломить его дух даже явной угрозе было не под силу. Махнув корреспонденту, придурок притянул Поттера за плечи и торжественно возвестил: - Леди и джентльмены! Какие незабываемые минуты! Позвольте обратиться к вам с одним маленьким заявлением. Юный Гарри, - брюнет усмехнулся на это обращение. Заметив ухмылку, Златопуст замялся и поспешил уточнить: - Если позволишь тебя так называть, - снисходительный кивок вполне сошел за ответ: - Так вот, юный Гарри пришел сегодня во «Флориш и Блоттс» купить мою книгу с автографом, но ему не придется тратить деньги. Я дарю ему все мои книги. Зрители неистово зааплодировали. - Это ещё не все, – Локонс снова входил в раж. – Знай, Гарри, ты получишь гораздо больше, нежели мою книгу «Я – волшебник». Отныне ты и твои друзья получат в свое распоряжение живого меня – волшебника. Да, леди и джентльмены. Я с превеликим удовольствием и гордостью сообщаю вам, что с первого сентября я приглашен занять пост профессора защиты от темных искусств в Школе чародейства и волшебства «Хогвартс»! Благо, что зрители устроили бурную овацию и вопля Гарри: «Дамблдор окончательно рехнулся?!» никто, хвала Мерлину, не услышал. С остервенением вырвав из рук дарителя все семь томов макулатуры, и, с трудом сложив губы в благодарную улыбку, герой стремительно направился к выходу. - Это тебе, Джинни, - мимоходом осчастливив девицу Уизли, Поттер сгрузил книги в стоящий рядом с ней котел, где ещё совсем недавно мистер Малфой тщился найти хоть один не подержанный учебник, и, подхватив под локоть Фреда, во избежание ненужных вопросов, отправился по магазинам. Это было слишком для одного дня. Тем более что на протяжении всего забега по Косому переулку и его окрестностям, Гарри то и дело натыкался на дымного Риддла из прошлого, словно шел по его следам. Вымотанный до нельзя, измученный переживаниями и убитый на повал тоской, Поттер не мог дождаться возвращения в «Нору». А вернувшись, даже не притронулся к обеду. Сославшись на жуткую головную боль, пережив череду самотерзаний матушки Уизли за то, что не углядела за «деточкой», герой был, наконец, отпущен отдыхать. * * * Летние каникулы, по мнению снова впавшего в глубокую депрессию, но уже от вполне естественных причин, Гарри, тянулись мучительно долго. От тоски и горечи после осознания того, что Риддл на самом деле пропал и это серьезно, Поттер даже выть не мог. Только безрадостно и с безукоризненной вежливостью улыбаться в ответ на все вопросы о своем, оставляющем желать лучшего, состоянии. Он осунулся и снова похудел. Стал мрачным, потерянным и не по-детски серьезным. Но, осознав, насколько это беспокоит миссис Уизли, привыкшую к своим непоседливым и жизнерадостным сверх меры отпрыскам, выбрал иную тактику поведения, следуя которой тратил последние силы. Натянуто улыбался, не позволяя маске доброжелательности ни на секунду соскользнуть лица, помогал с домашними делами, занимался с Рональдом, безнадежно отставшим по истории магии, а в свободное от уизливзглядов время выходил из дома и скрывался в высокой траве на лугу. Просто падал на мягкую зеленую подушку и долго лежал без движения, позволяя солнцу гладить щеки, а ветру касаться волос. Здесь он хотя бы мог дышать не через раз, обхватив себя за плечи ледяными пальцами в попытке согреться. Часто Гарри так и засыпал, а оказываясь на пустынном плавучем острове своего подсознания, где медленно, словно под ватноножными чарами ронял кроваво-красные листья в мертвую воду японский клен, ежась от пробирающего до костей холода, засыпал снова и видел сны во сне. В одном, по осеннему парку гуляла мертвая девочка, из воспоминаний Тома. В черном берете, из-под которого выбивались непокорные кудри, и зябком простеньком пальто. Она улыбалась кому-то позади себя, тянула к нему руку, прижав к груди красивый букет из опавших листьев. Веснушки, словно солнечные брызги, рассыпались по лицу, делая его неземным. А в голубых глазах сияло счастье, при виде которого у Поттера мучительно сжималось сердце. Рядом с ней он чувствовал лишь печаль, но не мог не улыбаться в ответ. Когда девочка принималась, смеясь, раскидывать листья под ногами носком туфельки, кто-то послушно подхватывал их магией, заставляя кружиться в безостановочном танце вокруг нее. И вскоре их становилось настолько много, что тоненький силуэт терялся за ярко-рыжей завесой. Девочка словно сгорала на костре посреди бела дня, на глазах у невольных свидетелей. Таяла под солнечными бликами, мелькавшими среди густых, по-осеннему низких туч. В другом, они просто гуляли, шагая рядом друг с другом. Том – непоколебимо уверенный в себе, и она – уже старше и чуть смущенно улыбаясь украдкой. Риддл изо всех пытался казаться равнодушным, но стоило тонким пальчикам слегка задеть его длинные и бледные, замирал на вдохе. В третьем, Гарри снилась зима в Хогсмиде, когда эти двое стояли напротив друг друга и вместо того, чтобы применить согревающее заклинание, Том дыханием пытался согреть явно закоченевшие пальцы спутницы, держа их в своих ладонях, словно самое великое сокровище мира. Оба порозовевшие от холода и почти испуганные внезапным порывом юноши. Она с широко распахнутыми глазами и он – сама невозмутимость во плоти, задумчиво глядя куда-то поверх хрупкого плечика, но на самом дне зрачков столько теплоты, что становилось страшно. Их было много в его коллекции, этих чертовых чужих снов. Они мелькали перед глазами, словно фото в кем-то забытом старом альбоме. Грустные и веселые, долгие и короткие, те, которые отчетливо врезались в память и просто проносящиеся мимо. И везде она. Либо одна, либо с Томом. Смеялась, шутила, хмурилась, кружилась в танце, жила, дышала, наконец, заполняя собой целый мир. Но ни один из этих снов, будь то приятное воспоминание или кошмар наяву, не заставлял его проснуться, кроме мимолетного видения, главным участником которого являлся лишь Том. В нем, Риддл, подобно Гарри, в жаркий летний день снова и снова падал спиной на густую траву, раскинув руки, где его, наконец, скручивало в приступе неизбывного горя. Красивое лицо щерилось в жутком оскале, вздувались жилы на шее, пальцы стискивали плечи, словно он изо всех сил пытался оставить что-то внутри себя, задержать, чтобы не исчезало и… и не мог. Тома ломало и гнуло в беззвучном крике. Он бился словно рыба без воды. А в глазах безостановочная, рвущая на части больбольбольболь.… Видеть Риддла в таком искреннем отчаянье для мальчика было невыносимо, и он просыпался, словно кто-то настойчиво тряс его за плечо. В очередной раз, вынырнув из сна подобным образом, в последний день каникул, Гарри вздохнул с облегчением. Остаток ночи он больше ничего видеть не желал. Благо, что уснуть снова ему явно не грозит. Под громоподобный храп Рона это просто невозможно. Тут же встал вопрос, чем занять время до рассвета. Для пробежки слишком рано, медитировать под безостановочно падающими листьями красного клена в своем подсознании не хотелось, без Риддла там все равно холодно и одиноко, а весь запас купленных в Косом книг зачитан до дыр. Новых в доме Уизли днем с огнем не сыщешь. Вокруг сплошные пособия по домоводству, да собрания сочинений Локонса. Проведя языком по сухим губам, герой решил, что для начала не плохо бы утолить жажду и бесшумно выскользнул из теплой постели. Понадеявшись на то, что идея о том, как провести оставшиеся часы посетит буйную голову на пути в кухню, Поттер медленно спускался по длинной скрипучей лестнице, без особых проблем обходя опасные участки. Мальчик старался, как мог, нарочно оттягивая время, но ничего путного на ум так и не пришло. В полной прострации преодолев последний пролет, он даже не сразу заметил, что не один в крохотной гостиной. В свете небольшого тусклого ночника, подобрав под себя босые ноги, на диване сидела Джинни. На её коленях покоилась раскрытая тетрадь с пожелтевшими от времени листками. Девочка задумчиво водила кончиком пера по подбородку, уставившись в пространство, словно обдумывала очень важный вопрос и Гарри тоже не заметила, до того, как он не обнаружил свое присутствие вежливым покашливанием. - Джин? Что ты делаешь здесь так поздно? – чуть хрипловатым голосом поинтересовался мальчик, оперативно примеряя на лицо подходящее выражение. Удивление тоже годилось. Не хватало лишь вопросительно изогнутой брови. - А? Гарри? – она обернулась, потревожив медные кудри, сбегающие по плечам. Словно русалка из магловской сказки. Аккуратный носик забавно наморщился. - Да, всего лишь я, - осторожно подтвердил гриффиндорец. А беспокоиться было от чего. За все время, что он провел в «Норе», сестренка Рона демонстрировала лишь типичное для того, кто влюбился в первый раз поведение. А сейчас этот взрослый взгляд, накинувший сразу несколько лет и никакого смущения на лице. - Ну уж нет, это мне стоит спросить, что здесь делаешь ты, - Джинни склонила кукольную голову к плечу, закусив кончик и без того измочаленного пера. Огненные волосы, поймав отблеск света, вспыхнули жадным пожаром, против воли притягивая взгляд. Поттер настороженно замер, так и не сделав последний шаг. По-дурацки застыл, вцепившись в перила оцепеневшими пальцами. Кокетничает. Она – с ним?! Эта малявка Джин, у которой все из рук валилось при виде героя её детских грез?!!! - Не спится, - пожав плечами, Поттер заставил себя сделать вид, что ничего не происходит и, преодолев разделяющее их расстояние, расслабленно плюхнулся рядом на диван. - Мне тоже, - хмыкнула она и, потеряв к избранному всякий интерес, снова задумалась. - Уж вижу, - не желал сдаваться Гарри. Ему, черт возьми, просто необходимо понять, что с ней случилось. Не может человек измениться по щелчку пальцев. Не бывает такого! Точка. – Почему бы не помедитировать над пустой тетрадкой, да? - Это не тетрадка, а дневник, - безразлично поправила его Джинни, откинув голову на спинку сидения и тем самым выставляя на обозрение трогательную тонкую шею. Из разреза растянутой футболки, явно с плеча одного из братьев, проступали хрупкие ключицы, словно косточки маленькой птички. - Ясно, - усмехнулся герой, повторив жест. Краска от чего-то бросилась ему в лицо. На мелких девчонок такими глазами не смотрят. Риддл бы прохода не дал от своих пошлых шуточек на эту тему. – Чем не повод провести здесь остаток ночи, а завтра проспать самый важный день в жизни каждого волшебника? Полностью согласен. Осознав, что никуда уходить Поттер не собирается, младшая Уизли захлопнула тетрадь и развернулась в сторону мальчика в пол оборота, с таким лицом, словно одолжение сделала. Серо-голубые, сейчас кажущиеся такими огромными, глаза, на фарфорово-бледном лице, окинули спасителя магмира внимательным взглядом. - Ты плохо выглядишь, Гарри, - сообщила она и почти без перехода спросила: – Случилось что-нибудь? - А откуда ты знаешь, как я выгляжу обычно? Ты же всякий раз сбегаешь, стоит мне оказаться рядом, - сил играть саму непосредственность не было совершенно. Да и не хотелось, признаться. - Не хочу, чтобы братья шутили надо мной в твоем присутствии, - она дернула острым плечиком, нахмурив брови. - А то, что ты тем самым даешь им повод делать это за твоей спиной в голову не приходило? – Гарри раскинул руки, полностью облокотившись на спинку дивана и продолжая гипнотизировать взглядом пляшущие на потолке неровные тени. Вместо того, чтобы сосредоточиться на беседе, он почему-то представлял, как снова падает в мягкую траву, даже почти чувствовал неизменный аромат полевых цветов и теплоту летнего зноя. Его сознание медленно погружалось в состояние покоя. - Я знаю, что ты не обращаешь на моих идиотов-братцев никакого внимания. Они могут говорить за моей спиной все, что хотят, - если бы герой увидел эту насквозь циничную усмешку на детском лице, он бы содрогнулся, но Поттер не смотрел. От звука её голоса и присутствия рядом его начало клонить в сон. Словно проблемы отступили на второй план, и все теперь будет хорошо. Впервые за время, что он провел у Уизли, избранный почувствовал себя в безопасности. - Да, я такой. Почти рыцарь круглого стола, воспитанный на уважении к прекрасным дамам, - расплылся в дурацкой улыбке гриффиндорец. Гарри вело, в прямом смысле слова. А ещё этот аромат, исходящий от Джинни или от луговой травы в его воображении... Он не смог бы подобрать слов для описания этого запаха, даже если бы захотел. Просто приятно и все. Так, наверное, пахнут самые лучшие и одновременно самые горькие воспоминания. Но, скорее всего, именно так пахнет тоска. - Считаешь меня прекрасной? – игривая интонация в мягком голосе уже не возмущала. Пусть лучше с ней, чем снова сбегает, будто он чумной какой-то. - Конечно, Джин, я же не слепой, - Поттер с силой провел ладонями по лицу, пытаясь прийти в себя, но это не помогло. Ему казалось, что он, подобно Алисе, с огромной скоростью падает в темную кроличью нору. – Ты не могла бы мне попить принести? - Для моего рыцаря – все что угодно, - приятный грудной смех приласкал уши, заставляя забыть, что рядом с ним просто маленькая девочка, которая ещё даже в Хогвартс не пошла. Когда Джинни вернулась со стаканом воды, избранный уже дрейфовал на самой границе сна и яви. Последнее, что он расслышал внятно, это как стукнуло донышко о деревянный стол и её тихое: «Спи, Гарри…» А после этого не было ничего. Ни воспоминаний Риддла, ни видений, ни какой-либо другой чепухи. Просто здоровый крепкий сон, нарушило который возмущенное клекотание миссис Уизли. Из-за чего она причитала на этот раз Поттер так и не понял. Он мог лишь осоловело моргать в ответ, словно сова, попавшая под свет прожектора, медленно осознавая, что почти проспал время утренней пробежки. Однако беспокоиться было не о чем. В пику собравшемуся ещё со вчера герою, абсолютно все Уизли проявили завидное единодушие в этом вопросе. Они банально ничего не сделали и теперь, сталкиваясь на лестнице, дожевывая на ходу тосты, хмурые и полуодетые метались по дому, подгоняемые своей мамашей. Гарри даже норму перевыполнить успел и душ неторопливо принял, пока семейство в панике пыталось упаковаться и ничего не забыть при этом. Наблюдать их нелепыми метаниями было забавно. А ещё, мистер Уизли со своим модифицированным фордиком, на котором близнецы, в компании Рональда, умыкнули Поттера у маглов. Его до подрагивающих поджилок пугала вероятность того, что женушка узнает, что именно он сотворил с несчастным автомобильчиком, в багажник которого поместились абсолютно все вещи, одна сова в клетке и крыса Рона, а сидения были настолько широкими, что избранный чувствовал себя словно на перроне вокзала. Со своими соседями он даже локтями не касался, а их, на минуточку, пятеро было. - Маглы не так уж глупы, как нам представляется. Такая вместительная машина! А по виду не скажешь, - Молли Уизли поражала простотой. Хотя чего ещё можно ожидать от чистокровной в -цатом поколении? Лысина её муженька покрылась бисеринами пота при взгляде на совершенно застывшее лицо Поттера, который уже едва сдерживался. Вначале – от смеха, но когда вернуться в «Нору» пришлось третий раз (кто бы подумал – за дневником мелкой Джинни?!), а ведь они вполне благополучно доехали до шоссе, – от того, чтобы не начать кидаться «Авадами». Гриффиндорский умник знал, что получиться должно не с первого раза, Том рассказывал, но со второго-то точно. Тем более, что их компания уже катастрофически опаздывала на поезд, а если Поттер что-то и ненавидел всей душой, так это опаздывать. Его едва не корежило, когда фордик тормознул у Кингс-Кросс без четверти одиннадцать. Пока мистер Уизли бегал за тележками, пока все разместили свои вещи, пока то, пока это, а время утекало сквозь пальцы. Наплевав на меры безопасности, миссис Уизли разделила детей на группы для перехода через барьер платформы, отправив Рональда с Перси, затем близнецов с мужем, сама исчезла вместе с Джинни, а Поттер, предсказуемо, остался в одиночестве. Вряд ли о нем вспомнят до второго Мерлинового пришествия, ну, или пока Волдеморт не восстанет из мертвых. Вздохнув, избранный только головой покачал, взяв себе на заметку нажаловаться Блейзу, чтобы был повод напроситься в гости, и, едва успел сделать первый шаг к гладкой каменной стене, уже которое поколение делившей два мира, как его накрыло. Магия прошлась по нервам, словно тупой нож и затихла, оставив героя один на один с его внутренним демоном. В отдалении слышался чей-то жалобный, полный неподдельного ужаса крик, серо-зеленые глаза вглядывались в гаррины, почти закатившиеся и было так мягко, словно рухнул с размаху на перину. А дальше, Поттера вновь поглотила чужая реальность… …Он стоял, подпирая плечом каменную стену, возле прохода на платформу 9 и ¾, полный осознания собственного превосходства над окружающими, и, с явным пренебрежением, взирал на снующую вокруг толпу маглов, с высоты своего немалого роста. Словно скала, омываемая волнами безбрежного океана. Судя, по сгустившемуся воздуху, он находился под какой-то разновидностью отвлекающих чар, скорее всего, нацеленных исключительно на простых обывателей, поскольку юные волшебники, стремившиеся успеть на Хогвартс-экспресс, почтительно кивали, склоняясь в легком полупоклоне, при виде статной фигуры слизеринского старосты. Тот приветствовал их лишь едва заметным кивком головы, продолжая вглядываться вдаль. Риддл явно кого-то ждал с большим нетерпением. Покусывал нижнюю губу, неразборчиво хмыкал, теребил значок старосты, нервно одергивал рукава идеально сидящей мантии – и все это незаметно для своих почитателей. Умудрялся же как-то?! Гарри, сжав рукой рубашку в районе сердца, со слезами на глазах наблюдал за наставником боясь вздохнуть лишний раз и подмечая каждую хмурую морщинку на высоком лбу. Он казался таким живым сейчас и таким безнадежно красивым, что было больно. Словно старые воспоминания о любимом, давно покинувшим мир человеке, в которых, со временем, остается только хорошее. Изгиб тонких губ, четко очерченная линия скул, изящная шея, широкие плечи, нервные пальцы – в нем не было недостатков, ни единого, а в чернильно-синих глазах плескалось нетерпение. Но, вот, наконец, показалась она, шествующая по платформе, словно королева. В своих простеньких магловских одеждах и с забранными в тугой пучок кудрями. Такая безразличная ко всему вокруг, улыбающаяся солнцу настолько искренне, что, казалось, от каждого её шага земля расцветает под ногами. Девушку озарял свет. Богиня, вооруженная лишь улыбкой. И россыпь веснушек, и счастье в васильковых глазах, и доброта, – у Поттера снова щемило сердце, как в том сне, про осенний парк. Том же и вовсе замер. Не ответил кивком на поклон, не пожал руку прихлебателю, не улыбнулся снисходительно на кокетливое подмигивание – смотрел не отрываясь, ловил каждое движение и ненавидел себя за это. Не в силах сделать ни шага застыл во времени, натянув на себя магию. Юноша явно не хотел, чтобы она его видела, но украдкой брошенный взгляд развеял иллюзию. Она знала, что он здесь, что наблюдает и не может дышать. Как легкий флер на воде – прикосновение, развеявшее магию на секунду. А Риддл, словно привязанный, уже следует за ней, сквозь барьер, как и Поттер, но… … Но в этот момент Гарри пришел в себя с жутким криком, хватая ртом воздух. Дышать он больше не хотел. Задохнулся бы, если бы не горячая ладонь, коснувшаяся лба. - Гарри, детка, ты в порядке? – ломкий дрожащий голос, в котором он с трудом узнал тетю Петунью. - Мальчик, ты нас напугал до ужаса, - теперь дядюшка. Может очередной сон во сне? - Ох, Мерлин ясный! – выругался избранный, откинувшись обратно на подушку. – Сколько я здесь и как вы меня нашли? И, кстати, где это – здесь? - Ты в больнице милый, - всхлипывая, проговорила тетушка. – Я нашла тебя на вокзале, когда ты упал в обморок и… - И сколько я здесь? – Поттер уже начал терять терпение. Ну, конечно, магия зелья притянула к нему тех, кто мог оказать помощь тогда, когда он особенно сильно в ней нуждался – ничего неожиданного. Герой бы не удивился, узнав, что проехаться в Лондон супруги решили ни с того, ни с сего. - Всего пару часов, но я не…, - магия заставила глаза обоих родственников остекленеть. Им пора было возвращаться в свой мир, поскольку Гарри уже в порядке, пускай и чуть щиплет глаза. А ему в свой, полный магии, мрачных предзнаменований и безудержной любви Темного Лорда к одной давно умершей девочке, с глазами голубыми, словно небо.