Грузные тучи затягивают небо, погружая и без того мрачный городок в темноту. Дождь мелкими каплями бьет по твердому черному асфальту, образовывая небольшие лужицы. Жмурясь от ощущения попадающей на кости холодной воды, Гено зарывается переносицей в ткань красного шарфа, продолжая все также медленно плестись вдоль мостовой. Прохожие ускоряются, стараясь как можно быстрее добраться до дома, в сухость, уют и тепло, и лишь одноглазый монстр, казалось бы, наоборот довольствуется такой погодой, вдыхая свежий воздух и чудесный аромат дождя, едва переставляя ноги и наслаждаясь атмосферой. Гено и сам не знает, почему не бежит домой. Он даже и не думал о дожде, о том, что может промокнуть и, судя по холодному ветру, все ожесточеннее ревущему в узких грязных улочках городка, простудиться. В последнее время все стало неважным и неинтересным. Полностью выцвело, превратившись из яркого в серый. Ненавистный и вызывающий отвращение, режущий глаза. Это весьма надоедает.
Гено по какой-то старой привычке поворачивает голову вправо, впиваясь взглядом единственного зрачка в особо ржавые перила, идущие вдоль всего моста. Они были погнуты, помяты временем и молодежью, лишены как-либо отличительных черт, разве что на них висели обрывки каких-то бумаг. Гено помнит это место, он довольно много времени проводил здесь. Рипер очень любил тут ошиваться, хотя, по мнению Полумертвого, здесь не было ничего примечательного. Но, по каким-то неизведанным и понятным только самому Риперу причинам, именно тут он проводил значительную долю собственного свободного времени. Облокачивался на перила, устало смотря куда-то в пустоту, ведомую только ему. Слабо вздыхал, прикрывая глазницы, очерченные темными кругами, словно намекая на постоянную бессонницу. Как давно это было? Неделю назад? Две недели? Несколько дней? Все даты и числа давно перемешались в черепушке Афтера, вытесняясь под напором других мыслей, сосредоточенных в основном на одном и том же. Как бы он не хотел, но не мог прекратить об этом думать. Оно возникало произвольно, сжимало осколок души в удушающих болезненных объятиях и пронизывая острой болью. Да. Боль, единственное, что вызывали все эти мысли. Боль, разочарование, осознание и ненависть к самому себе и всему этому миру.
Рипер был прав в своих суждениях о том, что этот мир жесток. Почему он так считал? Гено никогда не спрашивал. Не удосуживался узнать, считая это недостойным своего внимания. Не хотел, не мог. Из-за собственной гордости? Из-за завышенного наглого "я"? Черт знает. Из-за страха, что это все лишь его шутки, и на деле он ему не нужен? Наверное, все вместе. Сливаясь в один единый ком, вызывая сотни отговорок и попыток себя же оправдать, именно это не позволяло ему признаться, в первую очередь самому себе. Врал, отрицал что тоже любит, посылая Рипера куда подальше, а в самом-то деле, разве он не дышал к нему неровно? Разве не хотел обнять его, прижать его тельце к себе? Разве не хотел хотя бы минутной близости с ним? Поцелуя? Может быть даже... Чего-то большего? И как же глупо все получилось. Он упустил его, тот самый маленький лучик счастья, способный окрасить даже самые серые его будни. Упустил, потерял, по собственной глупости. Если бы он уделял ему больше времени, если бы он делал хотя бы намеки на взаимность чувств... Возможно, все было бы лучше.
Афтер тяжело вздыхает, уже не обращая внимания ни на ливень, хлеставший непроглядной стеной, ни на гром, чьи раскаты больше напоминали по звукам взрыв многотонной бомбы. Когда он оступился? Когда совершил ту ошибку, повлекшую за собой все эти последствия? Наверное, еще с того момента, как солгал Риперу и самому себе, отвергнув его чувства, хотя сам не меньше привязался к нему. Полюбил его. Но каким же он был слепым придурком, раз допустил такое? Неужели, он действительно ослеп, раз не видел, или не хотел видеть, как Рипер с каждым чертовым днем увядает словно цветок, лишенный необходимого для жизни солнца? Но ведь он не думал, что тот наложит на себя руки. Или не хотел думать?
Чем больше Гено думал об этом, тем больше чувствовал себя виноватым в смерти Рипера. Кто же, если не он? Кто своим безразличием довел его до гроба? Кто сказал ему лишнего, того, что говорить не стоило? Кто упрямо не замечал его ухудшающееся с каждым днем самочувствие? Кто даже не попытался узнать, в чем причина депрессии, в которую впал монстр?
Он единственный, кто в этом виноват.
Но глупо винить только себя, разве нет? В конце концов, Рипера он не толкал в петлю, тот сам решил выбрать себе такой конец. Двадцать два года, он был еще так молод. Для чего было все это? Он ведь сам мог разобраться со своими проблемами, разве нет? Сходить к психологу, поговорить с родными, с близкими друзьями. Неважно как, но он мог. Он должен был.
Гено тоскливо хмыкает. Какая глупость. Жалкие оправдания, слабые попытки и отговорки выставить себя невиновным. Конечно, он не мог ничего сделать. Возможно, Риперу даже не к кому обратиться. Не с кем поговорить. Быть может, Гено был единственным, с кем он общался. Быть может, он просто утратил желание жить, его все окончательно довело и в итоге... все закончилось именно так. Полумертвый не знает ответов на эти вопросы. Не желая признавать скелета, не желая признавать правду и свои чувства, он никогда не спрашивал у Рипера о его жизни. Бедный монстр, он ведь просто хотел внимания и заботы.
Гено никогда ни во что не ставил Рипа, и только сейчас начал понимать, что он действительно был ему важен. После его смерти, такой ужасной и мучительной, внутри Афтера словно что-то сломалось, какая-то незримая опора. Осколок души болезненно ныл, переживая потерю вроде как ненужного ему существа, которого в их последний диалог он назвал безнадежным и пропащим, а еще и пожелал скорейшей смерти. Видимо, желания таки имеют свойства материализовываться. Только вот почему-то желание вернуть погибшего нисколько не сбывалось, от чего Гено оставалось лишь запираться в ванной и подолгу плакать в колени, сорванным хриплым голос шепча мольбы, извинения и просьбы. Он, сам того не понимая, привязался к Риперу, и теперь его потеря сильно пошатнула его. Словно ты теряешь частичку себя, частичку, без которой твое дальнейшее существование невозможно.
Афтер был готов отдать все, лишь бы вернуть его. Снова посмотреть ему в глазницы, увидеть, что жизнь теплится в его костях. Обнять его и наконец-то вовлечь в первый, но такой сладкий пьянящий поцелуй. Гено хотел увидеть его снова, почувствовать его своими пальцами. Он был готов рыдать, взахлеб просить небеса, богов, хотя и не верил во все это, вернуть ему его солнышко. Но тучи продолжали сгущаться над ним, превращая жизнь в неяркую серую массу. Он был готов вырвать душу из тела и продать ее дьяволу, но... Ничего не менялось.
Говорят, что время лечит. Гено надеялся, что со временем, боль пройдет. Поутихнет, прекратит терзать его. Но все, словно заевшая пластинка в старом граммофоне, повторялось вновь и вновь. Он не мог избавиться от этих мыслей, не мог отрешиться от чувств. Он вспоминал Рипера, понимал, что если бы не глупая гордость и самоуверенность, что будь бы он чуточку умнее, то сейчас был бы счастлив вместе со своим любимым. И боль возвращалась, терзая его, выжигая изнутри.
Порой Гено казалось, что он сам сейчас психанет, плюнет на все это и повесится к черту. Повисит в петле, в последние секунды своей жизни ощущая всю ту боль, через которую прошел Рипер, умирая в одиночестве. Он явно это заслужил. Уж что-что, а умереть в муках походу, единственное, чего Гено достоин.
Хочется повеситься, задохнуться, сломать себе шею, крича и плача от отчаяния и боли. Вопить от безысходности, от чувства утраты, от нестерпимого одиночества, которое внезапным грузом, словно камни, навалилось на плечи. Изодрать себе все кости в кровь, что угодно, лишь бы не чувствовать эту раздирающую изнутри боль. Словно нечто огромное ворочалось внутри, давя своей тяжестью на скелета и разрывая его острыми когтями. Должно быть, это нечто — его совесть.
Афтер, больше не сдерживаясь, в отчаянии выкрикивает в пустоту что-то бессвязное, и его слова заглушаются раскатами грома и шумом дождя. Дрожащие ноги не выдерживают, скелет падает прямо на сырой черный асфальт, скуля от злобы к самому себе же. Злобы, смешанной с жалостью. Он так слаб сейчас. Плачет, кричит, а все из-за гибели того, кому он пожелал однажды смерти. Вцепляясь острыми коготками в скулы, монстр резко проводит ладонями вниз, обдирая надкостницу и оставляя красные полосы. Полумертвый вопит во весь голос, сотрясаясь в рыданиях, глотая собственные слезы и ощущая их соленый привкус. Срывает на хриплый крик, хватается руками за череп, орошая мокрый асфальт каплями из слез и крови. Голос ломается окончательно, сходя на последний неровный дрожащий свист, а после обращаясь в неразличимый в шуме непогоды шепот.
— Прошу... — одноглазый придушенно всхлипывает, трясущимися руками обнимая себя за плечи и дрожа всем телом вовсе не из-за холода и сырости. — Прошу, вернись... Рипер...
Ветер усиливается, с воем проносится по мостовой, дует в спину Полумертвому и относя прочь его мольбы и рыдания.
— Я умоляю...
Кости сводит неприятной тягучей болью, шейные позвонки сдавливает, не позволяя скелету сделать даже короткий вздох.
— Пожалуйста...
Гено задыхается, упираясь одной рукой в асфальт, а другой сжимая шейные позвонки, хрипя и корчась.
—... Просто вернись...
Обессиленный монстр сдается, сжимается в комок, позволяя себе разрыдаться как маленькая девочка. В слепом приступе отчаяния царапает пальцами твердое неровное покрытие, обдирая в кровь надкостницу. Он уже не хочет бороться, не хочет пытаться. Просто хочется закрыть глаза и сдаться, позволить ветру унести с собой его же прах. И, если повезет, если все эти бредни про загробный мир все-таки окажутся правдой, встретить Рипера.
И Гено сдается, всхлипывая и растягиваясь на дороге, сжимаясь в комочек и скуля, шмыгая носом.
И почему он не ценил Рипера? Не ценил те мгновения, что скелет дарил ему?
И верно говорят, чтобы что-то начать ценить, это что-то надо потерять.
***
Острая боль в боку, распространяющаяся по всему телу глухими ударами, заставляет Гено с криком вскочить, судорожно дыша и хватаясь дрожащей рукой за футболку, сжимая ее там, где покоится его осколок души, что сейчас в бешеном темпе отбивает свои удары о его ребра. Первое время Полумертвый не может понять, что и где происходит, окружающая его со всех сторон глубокая темнота тоже не облегчает задачу, и лишь через несколько минут стояния на одном и том же месте осознает, что первое, он находится в своей квартире в своей спальне и сейчас поздняя ночь, второе, он рухнул с кровати, третье, он весь в слезах и его бьет неукротимая дрожь, четвертое, это все было просто сном.
Выдавливая из себя нервный смешок, монстр, на внезапно ставших ватными ногах, слабо покачивается и торопливо садится на постель, всю раскуроченную и мокрую, чувствуя, как его начинает тошнить. Перед глазницами все медленно плывет, к горлу подступает горечь, от которой неотвратимо хочется блевать. На череп тут же опускается вспышка слепящей боли, от которой одноглазый, сдавленно простонав, повалился головой на подушку. Что-то, по ощущением смахивающее на большой обжигающий комок, гудит в черепе, болезненным эхом отдаваясь от костей и разносясь по всему телу, еще больше вызывая тошноту и слабость. Но боль отпустила также быстро как и пришла, оставляя за собой лишь дурноту. Афтер, кряхтя, пытается привстать на локтях, но бросает эту попытку и просто валится на мягкую подушку, концентрируясь теперь на размышлениях о своем сне и невольно сотрясаясь крупной дрожью.
Глупость, это был лишь сон. Просто сон, лишенный смысла. С Рипером все в порядке, он виделся с ним буквально сегодня.
Осколок души неприятно кольнул, сжимаясь.
Да, сегодня, как раз когда Гено выговорил ему насколько же парень жалок и как он его ненавидит, желая скорейшей смерти. Так же, как и во сне.
Афтер и сам не мог объяснить свой внезапный порыв — вскакивая с кровати, и быстро щелкая включателем, Полумертвый с грохотом распахивает дверцу шкафа и вытаскивая оттуда свою обычную уличную одежду. Не заботясь о том, что оставил после себя небольшой кавардак, скелет поспешно накидывает на себя куртку, невольно повинуясь лишь одному желанию — найти Рипера и убедиться, что с ним все в порядке.
Вылетая за пределы своей квартиры и захлопывая за собой дверь, торопливо запирая ту на ключ, скелет припустил по лестнице, махом перепрыгивая сразу по несколько ступенек. Пару раз споткнувшись и чудом не расквасив переносицу о камень, проехав по нему лицом, Гено открыл дверь подъезда и выкатился на улицу. На улице почти никого не было, лишь изредка проезжали запоздалые машины, а из самых темных закоулков, не освещаемых светом ночных фонарей, доносились выкрики пьяной молодежи. Афтер срывается на бег, припоминая где живет Рипер — единственное, что он удосужился у него узнать за все время знакомства, — и направляясь в сторону старых пятиэтажек, находившихся в двадцати минутах пешего хода от дома одноглазого.
По каким-то причинам душа судорожно бьется, словно птица, пойманная на воле и запертая в своей тесной клетке. Скелет чувствует, как его обволакивает страх и ужас. Чувствует, как его самого трясет. Понимает, что успокоится только тогда, когда увидит Рипера. Живого Рипера.
Шейные позвонки горят изнутри, ноги ноют от быстрого и продолжительного бега, скелет, задыхаясь и из последних сил заставляя себя в припрыжку бежать, наконец доковылял до нужного дома. Судьба в этот раз повернулась к Афтеру лицом, и домофон оказался сломан, от чего проникнуть в подъезд оказалось проще простого. Торопливо поднимаясь по лестнице, отсчитывая этажи и пролеты, Гено, с горем пополам, делая редкие короткие передышки, чувствуя, что сейчас у него отвалятся ноги и он задохнется, преодолевает последнюю ступеньку, оказываясь таки на злосчастном четвертом этаже. Едва волоча ноги, Афтер облокачивается на нужную дверь, постукивая по ней рукой. Тусклый свет лампочки, освещающей площадку, неприятно режет глазницу, от чего Полумертвый еще больше недовольно ворчит и куда настойчивее стуча в дверь и вздрагивает, слыша за другой ее стороной тихо шебуршание и щелчок. Отталкиваясь от двери, скелет выпрямляется, чувствуя, как замирает душа.
Секунда томительного ожидания, кажущаяся целой вечностью, медленно тянущейся куда-то вдаль, до бесконечности, наконец проходит, как только на пороге возникает закутанный в легкий черный халат Рипер, в чьих глазницах светится удивление и замешательство, вперемешку с непониманием и сонливостью. Он явно не ожидал подобных гостей, тем более так поздно.
— Гено..? — монстр не успевает договорить свой вопрос до конца и поинтересоваться целью визита одноглазого, который, вроде как, несколько часов назад сказал, что видеть его не желает. Гено резко, весьма нагло и без приглашения, заваливается в коридор, заталкивая за собой Рипера и прижимая его к стене, до боли вцепляясь в его плечи.
Он живой. Он
действительно живой. С ним все в порядке.
Осколок, замерший в ожидании, пускается в радостный пляс, испуская волны счастья и радости и совершенно отказываясь замечать, что Рипер напуган и боязливо жмется к стене, глядя на Афтера как на сумасшедшего.
— Ты в порядке! — радостно восклицает Полумертвый, не имея сил держаться и прижимая тельце скелета к себе, наслаждаясь теплом его костей. Он жив, он, черт возьми, действительно жив. С ним все хорошо.
На радостях Гено еще крепче стискивает Рипа в обнимашках, полностью посылая весь самоконтроль и принципы, и с глухим стуком костей жмется своей челюстью к его, углубляя поцелуй. Теперь он не отпустит этого дурачка. Никогда. Гено не наступит на одни и те-же грабли дважды.
