Слёзы Афродиты

Графиня де Пейрак приехала в Плесси как раз вовремя. Филипп к этому времени обыскал всю башенку и, отчаявшись обнаружить злосчастный ларец, уже поминал кузину всеми мыслимыми и немыслимыми проклятиями. Первой реакцией Анжелики был испуг, от того что кто-то другой уже нашел его, однако здраво рассудила, что замок чаще всего оставался пустым и за последние шесть лет не подвергался ни перестройке, ни даже малейшему ремонту, а значит обнаружить ларец было просто некому. Забравшись на подоконник в той самой комнате, в которой когда-то останавливался принц Конде, Анжелика осторожно прошла по карнизу, втайне благодаря матушку-природу, что позволила ей сохранить фигуру миниатюрной и гибкой, и, пошарив рукой в бойнице, наткнулась, наконец, на деревянный ларец. От сырости на нем образовалась липкая пленка, но сам ларец был сделан из сандалового дерева, так что непогода не смогла слишком навредить ему. С победной улыбкой она извлекла его из укрытия и сразу же передала Филиппу, который все это время выглядывал из окна, с беспокойством наблюдая за движениями молодой женщины. Когда Анжелика возвратилась в комнату, Плесси-Бельер крутил ларец в руках, не зная как его открыть. Графиня подумала, что можно было бы сломать его, однако при этом существовал риск разбить стеклянный флакончик с ядом, находящийся внутри. Она напрягла память, пытаясь восстановить все подробности встречи принца Конде с монахом Экзили, и, в частности, как они открывали ларец. Нужен ли для этого ключ? Если да, то где же его искать? Она не спеша ходила по комнате, погрузившись в раздумья, и вдруг вскрикнула, когда нужное воспоминание озарилось светом в тайниках ее памяти. Ларец оснащен скрытым механизмом! Она тут же выхватила его из рук маркиза дю Плесси и, в точности повторяя движения итальянского монаха, надавила на одну из частей резного орнамента, украшающего дорогое дерево, и откинула крышку. Глазам графини и маркиза предстал флакон с изумрудной жидкостью, покоящийся на бархатной подстилке, несколько поблекшей от времени, рядом лежали письма с заверениями в преданности месье Фуке, подписанные многими влиятельными особами королевства. Залюбовавшись переливами смертоносной жидкости, они некоторое время стояли, не шевелясь и боясь прикоснуться к флакону. Первой в себя пришла Анжелика. Схватив пачку писем, она, не колеблясь, бросила их в пылающий камин. Вслед за ними маркиз бросил пузырек, и пламя на секунду вспыхнуло ярко-зеленым светом, взвившись до каминной полки. Затем в огонь последовала и сама шкатулка. — Вот и все! — сказал маркиз. — Прощайте, мадам! И с этими словами вышел из комнаты. *** Оставшись одна, Анжелика некоторое время наблюдала, как огонь пожирает деревянный ларец, безвозвратно уничтожая тайны прошлого, но затем растерянно оглянулась, отмечая про себя, что мрачная обстановка в стиле Генриха IV совсем не радует ее, как когда-то в детстве. Мебель показалась ей тяжелой, громоздкой и совершенно лишенной того очарования, которым обладало убранство Отеля Веселой Науки. Невольно поежившись, она решила заночевать в поместье Плесси и отправиться в путь завтра утром. Хотя куда хотела бы поехать, она не знала. Муж предоставил ей полную свободу, вопрос с ларцом решен раз и навсегда… Больше ее ничего не сдерживает, она может делать все что пожелает… Так куда же ей податься? Где обрести уголок, в котором ей всегда будут рады? И, главное, к чему зовет ее сердце? Погруженная в мрачные раздумья, Анжелика поужинала в большой пустынной столовой и снова поднялась в комнату, которую ей предоставили. Так и не приняв никакого решения, она улеглась в постель, рассудив, что на рассвете ее разум проясниться, и она обязательно поймет чего хочет. Но сон не приходил. Она долго ворочалась на льняных простынях, вспоминая как прекрасно пахло фиалками белье в тулузском дворце и заснула лишь под утро. Ей приснилось, как она снова маленькой девочкой заглядывает в прекрасную комнату белоснежного замка Плесси и видит на постели два сплетенных в любовном поединке тела — мужское и женское. Любовники не спеша двигались в едином ритме. Анжелика отмечала, как в свете свечей перекатываются мышцы под кожей на спине у мужчины, как его руки нежно ласкают бедра партнерши, а сам он непрерывно целует ее шею и груди. Постепенно их темп стал ускоряться, пока они оба не содрогнулись в наивысшем пике любовного экстаза и обессиленные, но счастливые, откинулись на подушки. Женщина, наконец, повернула голову, посмотрев в упор на маленькую девочку, и Анжелика, с огромным удивлением поняла, что это есть она сама! В этот момент и мужчина поднялся с постели, чтобы разлить по бокалам игристое вино и, присмотревшись к нему внимательнее, распознала в нем своего мужа — графа Жоффрея де Пейрака! Из ее груди вырвался стон и она, резко подскочив на постели, проснулась. Все еще тяжело дыша и не в силах отделаться от наваждения, она соскочила на пол, схватила со стула шаль и, завернувшись в нее, босая подошла к окну. За стеклом простирался бледный болотный пейзаж, подернутый дымкой предрассветного тумана, низкое небо было готово разразиться мелким осенним дождем. Все это показалось Анжелике совершенно неуместным. Где высокое пронзительно-голубое небо? Где яркое солнце, заливающее своими лучами розовые крыши? Почему она не слышит музыки и веселого смеха? Графиня де Пейрак и подумать не могла насколько сильно свыклась со своей жизнью в Тулузе, что потеряв на некоторое время ее атрибуты, так настойчиво искала их в новом окружении. Без сомнения, к яркому и беззаботному существованию так легко привыкнуть, но в чувстве, терзающем ее с тех самых пор, как она села в карету во дворе Отеля Веселой Науки, было нечто иное. Она скучала. Да, скучала! Невыразимо, безысходно и мучительно тосковала по розовому дворцу и… и его хозяину! *** Вернувшись в Тулузу, Анжелика увидела, что там не произошло никаких перемен. Отель Веселой Науки по-прежнему оставался самым гостеприимным местом в городе. Тут, как и раньше, постоянно устраивали пышные празднества, пили много вина, говорили о любви и поэзии. Графиня де Пейрак без каких-либо усилий снова заняла место супруги негласного короля Аквитании, однако в отношениях с мужем произошли трагические метаморфозы. Нельзя было сказать, что граф каким-то образом выказывал ей пренебрежение или пытался задеть ее чувства, но былая теплота ушла навсегда. Осталась лишь формальная вежливость. Он больше не пытался украдкой поймать ее взгляд, или прошептать пару комплиментов, ухватив за руку на одном из приемов. Его подарки превратились во вложение капитала, — хотя и сохранили безупречный вкус, — и теперь их единственной целью стало выставить графиню де Пейрак в самом лучшем свете в тулузском обществе, а не порадовать ее лично. Граф регулярно присылал ей новые украшения и наряды, но никогда более не дарил цветы, сладости или милые безделушки. Также со временем Анжелика обнаружила, что в ее окружении начало появляться все большее число назойливых поклонников, чье обращение и шутки порой балансировали на грани дозволенного. Не в силах понять причин, побуждающих мужчин к подобному поведению, она как-то поинтересовалась у своей служанки: — Марго, неужели я веду себя неправильно, что все эти мужчины стали столь развязны? — Нет, мадам, — ответила Маргарита. — Вы ведете себя по-прежнему безупречно. — Что же тогда изменилось? — Раньше над вами словно коршун кружил монсеньор граф, отгоняя назойливое воронье. Теперь он этого не делает. Прохладные отношения, установившиеся между супругами, после возвращения Анжелики, естественно не остались незамеченными в обществе и к началу зимы стали самой обсуждаемой темой в салонах. Кто-то считал, что граф охладел к супруге, потому что она за полгода так и не удосужилась зачать наследника, другие, — что всему виной неугомонная Карменсита де Мерекур, похитившая мужа из супружеской спальни. И у первой, и у второй версии были, как свои поклонники, так и противники. — Полгода — слишком малый срок, чтобы обвинять женщину в неспособности понести! — говорили в основном дамы. — Граф — слишком большой гурман, чтобы снова опустить плуг на поле, которое вспахал вдоль и поперек! — восклицали им в ответ мужчины. Анжелика, поначалу пытавшаяся отшучиваться и не воспринимать кривотолки всерьез, вскоре заметила, что сплетни задевают ее почти так же сильно, как и отчужденность мужа. Правда, к его чести, она отметила, что Жоффрей интересуется испанкой Карменситой — его бывшей любовницей, как донесли угодливые болтуны — не больше, чем какой-либо другой дамой. Однако это не сильно успокаивало ее. С тяжелым сердцем она все яснее понимала, что стала ему безразлична. Жоффрей лишь продолжал оказывать ей знаки внимания, как графине де Пейрак, согласно ее положению, но вот сама Анжелика перестала для него существовать, как женщина. Подобное отношение, конечно же, не преминуло сказаться на ней. Все реже и реже стал слышаться ее звонкий смех, Анжелика исхудала и спала с лица. Румянец и вовсе перестал показываться на ее щеках, а в глазах поселилась печаль. Под разными предлогами она все чаще стала отказываться от посещения балов и светских мероприятий, и все больше закрывалась в своей комнате, не желая никого видеть. Казалось, что зима, пришедшая в Тулузу, поселилась и в ее душе. Она постоянно мерзла, не в силах согреться даже под несколькими шерстяными шалями, и нередко служанка Маргарита заставала ее сидящей у камина так близко к огню, что ее юбки могли вспыхнуть в любой момент. А по утрам она неизменно находила подушку госпожи мокрой от слез. Так проходили день за днем и, в конце концов, Анжелика не выдержала. Она приказала подготовить портшез и, наскоро сложив кое-какие вещи, отправилась в домик на Гаронне. Небольшой особнячок, стоящий на берегу реки, встретил ее покоем и тишиной, в которых она намеревалась почерпнуть душевные силы. Отказавшись от ужина, она разделась с помощью ловкой Маргариты и разрешила той вернуться в Тулузу, если она пожелает. Собрав вещи Анжелики, Марго заверила хозяйку, что никуда не уедет и останется с ней. Поправив одеяло, она пожелала госпоже приятных снов и, едва вышла из комнаты, услышала уже привычные тихие всхлипывания, доносящиеся из алькова. *** Анжелику разбудили звуки музыки. Спросонья она не сразу смогла понять откуда она доносится, но вскоре совершенно четко осознала, что в саду невидимый музыкант играет на гитаре. Нежная мелодия, рожденная под умелыми пальцами, волшебным образом подействовала на нее, заставив подняться и выйти на балкон. Заметив на небе убывающую, похожую на миндаль луну, и яркую россыпь звезд, она поняла, что проспала всего несколько часов и, что сейчас не больше полуночи. Однако в темноте она так и не смогла разглядеть того, кто пришел развлечь ее серенадой. Но музыка не смолкала. Теперь к ней добавился совершенно неподражаемый голос! Анжелика замерла. Здесь, на юге, ей часто доводилось слышать разнообразных певцов, чей талант оставался неоспоримым, но еще никогда столь чарующий баритон не ласкал ее слух. Он сливался с мелодией, становясь с ней единым целым, и, каким-то чудом, захватил ее израненное сердце, вознесся в неведомые высоты, где не было месту горестям и печалям. Песня звучала на итальянском языке, который Анжелика не знала, но могла поклясться, что услышала в ней призыв и мольбу. Быстро облачившись в домашнее платье и, накинув на плечи шаль, она поспешила в сад. Музыка лилась из беседки, скрывающей статую богини Помоны, но стоило Анжелике приблизиться, как певец, сидящий в центре, перестал петь и теперь только перебирал струны музыкального инструмента. В темноте было сложно рассмотреть мужчину, однако Анжелика заметила, что он облачен в видавшие виды куртку и изрядно стертые башмаки. Его лицо закрывала черная бархатная маска. — Кто вас послал сюда, сударь? — спросила Анжелика. — Никто, — ответил мужчина приглушенным голосом. — Я узнал, что в этом доме сейчас находится самая прекрасная женщина Тулузы и поспешил утешить ее, так как мне сказали, что она печальна. — Вы тот, кого называют Золотым Голосом Королевства? — догадалась Анжелика, давно знавшая о прославленном певце, но никогда не видевшая его воочию. — Да. — У вас прекрасный голос. — Вы позволите спеть только для вас одной? Анжелика ничего не ответила. Она подумала о том, что совершенно неправильно оставаться сейчас наедине с этим незнакомцем, но он вновь запел и молодая женщина поняла, что не в силах уйти. Она присела на скамью напротив него и позволила себе отдаться на милость музыке. Теперь песня звучала на провансальском языке и Анжелика, знающая слова, поразилась столь странному выбору. В ней рассказывалось о юноше, который ненароком обидев избранницу сердца, теперь вымаливал у нее прощения и собирался умереть у ее ног, если она не смягчится. — Почему вы выбрали именно эту балладу? — спросила Анжелика, когда он закончил петь. — Потому что я, подобно этому юноше, обидел женщину, которую люблю и теперь собираюсь вымаливать ее прощения. — Что же вы натворили? — Я посчитал, что она неверна мне и в своем уязвленном самолюбии наделал много ошибок. — А она? — Она и не помышляла измены. — Должно быть, вы просто попали в нелепую ситуацию, — предположила Анжелика. — Так и было. Но я стал причиной ее горьких слез и боюсь мне никогда не осушить тот океан, что она наплакала. Как вы думаете, она простит меня? — Полагаю, да… если она вас любит… — Как же мне заслужить ее прощение? — Сударь, я плохой советчик в таких вопросах, — смущенно сказала Анжелика. — Но разве вы сами никогда не любили? — Я?.. Я… не знаю… — ошеломленно прошептала графиня. Она никогда не задумывалась над этим, но могло ли так случиться, что она и правда влюблена? Влюблена в своего собственного мужа?! — Быть может вы не знаете симптомов этой болезни? Вас покинул сон и аппетит… Вы не в силах ни о ком больше думать, кроме своего возлюбленного… А его холодность ранит вас сильнее самого острого меча… Не в силах произнести ни слова, Анжелика лишь слабо кивала в ответ на каждую реплику. — Так и есть, — подытожил он. — Мы с вами поражены одним недугом! Столь очевидное открытие стало для Анжелики таким неожиданно прекрасным, что ее глаза вдруг засияли ярче звезд, на губах появилась улыбка и, не в силах сдержать порывов, она вскочила, опьяненная ощущением счастья, но в тот же миг ее радость поблекла и она, словно подкошенная, снова упала на скамью и, спрятав лицо в ладонях, разрыдалась. — Почему вы плачете, любовь моя? — обескураженно спросил он. — Ах, лучше бы я не знала, что такое любовь. Это, словно, проклятье! — Но ведь она может стать и благословением! — Нет… — прошептала Анжелика, в отчаянии мотая головой. Певец ничего не ответил. Анжелика лишь услышала, как он отложил гитару, скользнул на скамью рядом с ней, и теплая сильная рука обняла ее за талию. Второй рукой он приподнял ее лицо и принялся едва ощутимо целовать мокрые от слез щеки. Его мягкие губы легко прикасались к коже, осушая каждую слезинку и как-будто исцеляя душу. Совершенно растерявшись от потока неведомых чувств, пробудившихся под его умелыми прикосновениями, Анжелика замерла, даже не думая сопротивляться. Одурманенная нежностью, она утратила счет времени, но едва незнакомец прильнул к ее губам, она встрепенулась и тут же вырвалась из его объятий. — Я замужем, — тихо сказала она. — Подобное непозволительно. — Даже если ваш супруг не обращает на вас никакого внимания? — Такова участь многих женщин. — И вы ничего не собираетесь с этим делать? — Я не намерена искать утешения на стороне, если вы об этом. Анжелика поднялась со скамьи. — Я благодарна, сударь, что вы пришли. Я всегда буду помнить эту чудесную ночь. Но на этом мы с вами простимся. Прошу вас, уходите. Он ничего не произнес и не двинулся с места. Анжелика поняла, что он не собирается уходить и тогда сама направилась к выходу. — Анжелика, останьтесь! — воскликнул он. Молодая женщина замерла. Ей вдруг почудилось, что-то знакомое в его голосе, словно она могла слышать его прежде. Она обернулась, остановив на нем внимательный взгляд. — Прошу, останьтесь! — снова попросил он и, поднявшись со скамьи, сделал два шага, чтобы подойти к ней ближе. Анжелика отметила, что он как-то странно покачнулся при этом и вдруг ее взгляд стал отмечать детали его облика, которые она раньше не заметила. Из-под рукавов поношенной куртки выглядывали кружева дорогой батистовой сорочки, на пальцах сверкали несколько перстней с драгоценными камнями, а от него самого исходил очень необычный аромат табака и фиалок. Анжелика вспомнила, что граф де Пейрак часто жевал фиалковые пастилки и, осознав, наконец, кто перед ней, в ужасе вскрикнула. — Вы?! Граф улыбнулся, и в темноте сверкнули его белоснежные зубы. — О, святая Дева! Но зачем?! Что вы здесь делаете?! — Я вам уже сказал: я пришел, чтобы вымолить у вас прощение! — Переодеваясь бродячим певцом?! Выдавая себя за Золотой Голос Королевства?! — Но я и есть Золотой Голос Королевства! — Как же так случилось, что я ничего не знала о ваших талантах? — Быть может, вы не слишком стремились их обнаружить? — с иронией поддел ее де Пейрак. Анжелика вдруг расплакалась пуще прежнего и, развернувшись, бросилась бежать по направлению к дому. Жоффрей де Пейрак поспешил за ней. Он догнал ее уже на лестнице и, схватив обеими руками, развернул и с силой прижал к себе трепещущее тело жены. — Прости меня! — негромко произнес он прямо ей на ухо. — Не плачь, прошу тебя! Я вел себя совершенно безобразно, но вид твоих слез просто убивает меня! Анжелика подняла на него заплаканное лицо. — Но почему? Почему сейчас? — Час назад ко мне явилась Марго. Она отчитала меня, как мальчишку, и рассказала о том, что произошло в Плесси. — Откуда она все узнала? — Она подсматривала за вами. — О, нет! — простонала Анжелика. — Господи, зачем она это сделала? — Не могу винить ее в этом, — заметил Пейрак. — Но, Жоффрей, я поклялась! Поклялась, что никто не узнает! Это слишком опасные тайны, чтобы предавать их огласке! — Именно поэтому вы ничего мне не сказали? — Да. Вернее, я хотела вам все рассказать, но я растерялась. Не знала, как поступить… — Вам следовало прийти ко мне. Я бы помог вам и, клянусь, не стал использовать сведения подобного рода в своих интересах. — Я знаю! — закивала Анжелика, а слезы новым потоком хлынули из глаз. — Я тоже виновата. Я не должна была молчать и оставлять вас терзаться ложными подозрениями! — О, я чуть с ума не сошел от ревности! — выдохнул де Пейрак. — Анжелика, любовь моя, вы превратили меня в ревнивого глупца! — Почему? — спросила она, слабо улыбнувшись. — Потому что я люблю вас! Люблю, как ни одну женщину до вас... Как не полюблю больше никого! Мне даже кажется, что я полюбил вас еще до того, как узнал! Это вас я ждал всегда и понял это, едва увидев! — И все же вы меня отослали, — заметила она. — Потому что подумал, что вы любите вашего кузена и понял, что не должен препятствовать вам быть с тем, кому принадлежит ваше сердце, даже несмотря на все муки, что навлек на себя. — Но, мое сердце принадлежит вам, — робко призналась Анжелика и смущенно потупилась. Граф улыбнулся и, приподняв ее подбородок, заглянул в бездонные глаза. Их блеск, красноречивее любых слов говорил о ее чувствах и Жоффрей, склонившись к ее губам, приник к ним в долгом поцелуе. Едва его губы коснулись ее губ, Анжелика ощутила неимоверную слабость во всем теле, у нее закружилась голова и она поспешила прильнуть всем телом к мужу, ища у него поддержки и опоры в сонме неведомых чувств, что волной нахлынули на нее. Она никогда не думала, что губы мужчины могут быть такими мягкими и свежими. Его дыхание опьяняло, по венам, словно жидкий мед, растекалось блаженство и едва ноги перестали держать ее, граф подхватил жену на руки и, не переставая целовать, понес в спальню. Анжелика блаженно вздохнула. Наконец настал тот час, когда и для нее откроется Страна Любви.