Notebook

      — Так и не выучил? Второй ящик.       Элайдже пришлось для верности хлопнуть дверью, чтобы обратить на себя внимание.       Сердце ухнуло куда-то вниз. Лео оцепенел от страха. Его тут же бросило в жар, но тело продолжал бить озноб. Ледяные пальцы намертво вцепились в ноутбук, который он прижимал к груди.       Повисшее молчание давило тяжелым грузом. Оно длилось несколько секунд, но для Лео это было вечностью. Сердце билось уже в горле, мешая вдохнуть.       Он был в панике, в голове сосущая пустота. Ни одной внятной мысли. Он невидящим взглядом буравил столешницу, осознавая, что должен как-то отреагировать, однако понятия не имел как. Он не придумал ничего лучше, чем дрожащей то ли от волнения, то ли от холода рукой потянуть за ручку второго ящика. Тот ожидаемо не поддался.       — Заперто? — сострадание в голосе Камски было обманчивым. — А чего же ты ожидал?       Лео болезненно поджал губы. Ему захотелось провалиться сквозь землю.       Его застали на месте преступления. Он знал, как это выглядит, и понятия не имел, что ему делать дальше. Как себя повести? Какие подобрать слова, чтобы объясниться? Он даже пошевелиться не мог. Тело превратилось в камень и мелко дрожало.       Лео потребовались непомерные волевые усилия, чтобы поднять взгляд и посмотреть на Камски. Он хотел держаться уверенно, чтобы дать понять — он не сделал ничего плохого, но стоило встретиться с Элайджей взглядом, он тут же посыпался.       — Это не то, о чем ты подумал, — голос Лео звучал глухо и тихо. Ни капли твердости, одни только хрипы.       Черты лица Элайджи стали острее от напряжения, он сделал глубокий вдох, отводя взгляд ледяных глаз.       — Не то, о чем я подумал? — устало переспросил он, но в голосе слышалось напряжение. — А о чем я подумал, Лео?       Манфред младший нервно облизал губы. Он знал, что должен что-то сказать, но слова застряли в горле. Он не мог даже захрипеть жалобно.       — Ты сбежал из клиники, вломился в мой дом, шарился в моих вещах, — голос Камски вибрировал, будто натянутая струна, — о чем я должен был подумать, Лео?       Он перевел тяжелый взгляд голубых глаз на молодого человека. Лео жалобно изогнул брови. Он чувствовал, что плавится под этим взглядом, и тело, которое он так отчаянно пытался контролировать, стало бить крупная дрожь.       — Все совсем не так... — только и смог проблеять Лео.       — А как? — огрызнулся Элайджа. Он был чертовски зол.       Не потому даже, что разочаровался в Лео, который снова его подвел. Он злился на себя за то, что поверил словам наркомана про «этот раз». Злился за то, что не мог быть тверд в своих решениях, когда речь шла о Лео, вечно сдавал назад, давал вторые-третьи-десятые шансы и наивно верил, что в этот раз все точно будет так, как надо. Он возлагал слишком большие надежды на мальчишку Манфреда и это была только его вина. Это он в своих решениях руководствовался вовсе не трезвыми суждениями, а эмоциями, которые никогда не были хорошими советчиками. Для человека, которого нарекли самым гениальным человеком столетия, он из раза в раз совершал наиглупейшие ошибки.       Очень хотелось злиться на Лео, но тот был не виноват в том, что Элайджа в него слишком сильно верил. К сожалению, злость на самого себя вела в тупик.       Камски выдохнул. Он на мгновение потерял контроль. Его захлестнули эмоции. Он чувствовал себя жалким, когда они брали над ним верх, ведь не был способен трезво соображать.       — Я...       Элайджа махнул рукой, пресекая попытку Лео объясниться.       — Не нужно, — сдержанно и холодно произнес он. Ему не нужны были оправдания. Не в этот чертов раз. Он их уже наслушался, хватит с него.       Он, если честно, так от этого устал. Устал спасать человека, которому это спасение не нужно. Он ведь пообещал себе, что это последний раз. Никаких больше поблажек. Больше никакого особого отношения. Если он не хотел, чтобы его великодушием пользовались, пора было прикрыть лавочку. Не ради Лео, он вряд ли изменится. Ради себя.       — Знаешь, как мы поступим? — он сунул руку во внутренний карман пальто. — Я дам тебе денег, а потом ты уйдешь.       Камски вытащил кошелек и задумчиво стал изучать содержимое.       Лео не шелохнулся. Грудь больно сдавило.       «Так быть не должно», — единственная мысль, которая крутилась в его голове. Вся эта ситуация казалась сюрреалистичной. Она походила больше на ночной кошмар. Самый ужасный, какой только мог присниться Лео. Все его страхи, всё, чего он так боялся было в этом моменте.       Он так не хотел. У него голова кружиться стала. Он отказывался воспринимать происходящее, как свою действительность. Настолько сильно этому сопротивлялся, что, кажется, был готов потерять сознание. В глазах темнело, а он стоял там каменным изваянием, и даже вздохнуть не мог.       Нужно было что-то сказать, нужно было объяснить, но какой в этом сейчас был смысл? Его правда была слишком неправдоподобной, натянутой. Она больше походила на нелепые оправдания. И даже если бы была железобетонной, если бы была простой и прямой, такой, что сразу верилось, это бы все равно не сработало. Не важно уже, что он скажет. Никто не верит словам наркомана, который несчетное количество раз пытался завязать и все равно срывался. Никто не поверит, что этот раз особенный. Элайджа не поверит. Сейчас любое слово Лео — ложь, даже если он говорит правду.       — Полагаю, твои дилеры не принимают ни карты, ни переводы? — Камски бросил задумчивый взгляд на молодого человека. — У меня здесь... — он стал торопливо вынимать купюры из кошелька, — сто, двести... пятьдесят... Это всё. Всё, что есть.       Лео невидящим взглядом смотрел на деньги в чужих руках. Издевательство какое-то. Зачем Элайджа с ним так?       Еще месяц назад Лео был готов продать родину за двести пятьдесят баксов, а сейчас для него эти деньги ничего не значили. Просто бумажки. Пусть их Элайджа себе оставит. Лео они не нужны.       — Возьми их, — Камски протянул руку с деньгами, — а ноутбук оставь. Он мне еще нужен. Ты все равно продашь его дешевле, чем он стоит.       Если бы Лео только мог заставить себя говорить, он непременно бы закричал, чтобы Элайджа себе эти деньги в жопу засунул, но он словно разучился говорить. Забыл, как издавать хоть какие-то звуки. Ему столько всего хотелось сказать, но ни единого, даже самого жалкого слова не слетело с губ. Все они рассыпались на буквы и застревали в горле.       Он пытался. Пытался выдавить из себя хоть что-то, но ничего не вышло. Все, что он смог, так это покорно положить ноутбук обратно на стол. На большее его не хватило.       — Возьми деньги и уходи.       Элайджа кивком головы указал на дверь. Он торопил. Старался поскорее от Лео избавиться, а тот прирос ногами к полу и никак с места сдвинуться не мог.       — Лео, — властно позвал Камски, — возьми деньги и уходи.       «Нет», — хотел категорично заявить Лео, но он молчал. Элайджа прожигал его взглядом. Сопротивляться, отстаивать свою правоту не было сил, он мог только повиноваться. Он даже с собой не мог справиться, не то что Камски противостоять.       И Лео пошел. Каждый шаг давался тяжелее предыдущего. Он шел будто на голгофу. Все это было так неправильно. Он не мог поверить, что это действительно с ним происходит. Его должно быть испытывают, это все не всерьез. Он наивно верил, что если в прошлые разы Элайджа ему прощал все его выходки, то и в этот простит. Но лимит был исчерпан. Терпению настал конец. С чего вообще Лео взял, что он особенный? Что сможет сколько угодно нарушать данное слово и ничего ему за это не будет. Он исключение принял за правило. Забыл совсем, с кем имеет дело.       — Бери, — холодно произнес Элайджа, протягивая Манфреду деньги.       Лео смотрел на них с отвращением. Он не хотел их брать. Не должен был. Если это какая-то проверка, если его испытывают, то тем более не стоило.       Ему, наверно, нужно было ясно дать понять, что в их отношениях деньги никогда не играли важную роль. Они были скорее приятным бонусом, но важность Элайджи для Лео не оценивалась его состоянием. С ним или без него, Камски все еще важный человек. И лучше бы у него ни гроша не было, тогда все сразу стало бы очевидным.       Лео хотел об этом сказать, даже почувствовал, что сможет. Сейчас самое время. А потом он поднял взгляд и понял, что это уже не имеет значения. Еще никогда Элайджа не смотрел на него так, как сейчас.       В его совершенно пустом взгляде не было ни злости, ни разочарования. Только бесконечная усталость и безразличие. Он смотрел на Лео, как на совершенно незнакомого человека. Просто случайного прохожего. Ему не было дела. Он даже в их первую встречу так не смотрел.       Огонь в его глазах потух. Кажется, что уже давным-давно. И даже тлеющих угольков, которые силился в них Лео разглядеть, не осталось.       Это конец.       Лео накрыла волна осознания только сейчас. Он сопротивлялся этому, не хотел принимать, но уже не мог игнорировать. Они теперь никто друг для друга. Не важно, что будет дальше. Не важно, что их отношения, держащиеся уже бог знает сколько на одном только честном слове, которое Лео никак не мог сдержать, сломались к чертям собачьим. Плевать, что будет с Манфредом дальше. Элайджа одним только взглядом дал понять, что его больше это не волнует. Он отбросит его так же легко, как многих других до, и не будет ни капли об этом сожалеть.       — Возьми, — тихо выдохнул Камски. Еле слышно, очень интимно. В этой фразе для Лео было столько надежды. Он на секунду поверил, что ничего еще не кончено.       Он протянул руку к деньгам. Засомневался на мгновение, но все равно взял. Зря.       — А теперь проваливай.       Его резкий голос ножом вошел под ребра. Лео сжал неподатливыми замерзшими пальцами купюры. Бросить бы их в его наглую буржуйскую морду, да только рука не разжималась.       Вот и все. Теперь точно конец.       Ему предстояла долгая дорога домой, а день сегодня выдался не по-осеннему холодным. Хотелось остаться, но нельзя.       — Можно я возьму твою куртку? — несмело спросил Лео. Из всех фраз ему далась только эта.       Элайджа кивнул.       Лео поджал губы и неспешно побрел к приоткрытой двери.       Как же сильно в тот момент он хотел остаться. Развернуться. Сказать все, что так и не смог произнести. Кричать и умолять. Броситься в ноги. Хотел сделать хоть что-то, чтобы изменить ситуацию, но осознавал, что это не имеет смысла. Сейчас, как никогда раньше, Элайджа будет тверд в своих решениях. Шанс был действительно последний. Лео сам виноват. Он слишком поверил в свою исключительность.       — Лео, — Элайджа вдруг окликнул Манфреда у самой двери.       Сердце пропустило удар. Лео замер.       — Не приходи больше в этот дом, — спокойно сказал Камски, — и больше никогда не показывайся мне на глаза.       Слова Элайджи больно укололи прямо в сердце. Лео почувствовал, как что-то сломалось. То ли сердце вдребезги разлетелось, то ли жизнь.       Больно было. Очень больно. И все резко потеряло смысл. Лео не знал, зачем ему куда-то идти, зачем возвращаться. Зачем ему деньги и эта чертова куртка. Ничего этого ему уже не нужно. Ни наркотиков, ни избавления. Ничего. Даже жизнь. К черту ее. Лео уже было плевать. Он даже не заметил, что машинально продолжает идти дальше. Все было как в тумане.       Он даже за дверь выйти не успел, а Элайджа уже уверенно двинулся к столу. Он не знал зачем. Проверить, наверно, все ли на месте.       — Хлоя, — негромко позвал он, шаря взглядом по столу.       Девушка появилась в кабинете мгновенно. Стояла за дверью, видимо.       — Да?       — Проводи мальчишку Манфреда в гардероб и дай ему мою куртку, — Камски махнул рукой, даже не бросив на Хлою взгляд.       — Хорошо, — она кивнула, — что-то еще, Элайджа?       Камски застыл.       «Что-то еще?». Он поднял на Хлою испепеляющий взгляд. Что-то, блядь, еще?       Он так сильно в этот момент хотел что-то кинуть ей в голову. Как же злило ее спокойное выражение лица. Элайджа потянулся к ящику, но вовремя отдернул руку. Он снова потерял контроль. Действительно собирался достать из ящика пистолет и прострелить Хлое голову. Но она не виновата в случившемся. Не виновата.       Элайджа сжал руки до побелевших костяшек. Ногти впились в ладони. Ему потребовалось время, чтобы взять себя в руки.       — Принеси мне виски, — спокойно сказал он, но голос предательски дрогнул.       — Конечно, — Хлоя улыбнулась вежливо и вышла за дверь.       Элайджа обессилено рухнул на стул, запрокидывая голову.       Еще никогда не было так тяжело, как сейчас. Он ведь был прав. Наверняка был, так почему же собственная правота сейчас ложилась ему на плечи тяжелым грузом? Ему казалось, что он облажался.       Жалко — оно ведь у пчелки в попке, а Элайдже не должно быть жалко Лео. Он не должен сострадать ему, пытаться оправдать, идти навстречу. Лео Манфред не изменится. Не изменился десять раз до, не изменится и после. Бессмысленно давать ему еще попытки. Он просто не хочет меняться. Ему этого и не нужно, пока есть Элайджа, который поймет и простит. Но хватит с него. Всему есть предел. В том числе безграничному терпению Камски.       Все ведь было предельно просто. Он дал Лео еще один шанс, тот им не воспользовался. Других не будет. Это конец. Все честно и справедливо. Никаких сожалений. Элайджа будет двигаться дальше. Поставит в этой истории жирную точку и больше к ней не вернется.       Очень бы хотелось в это верить, но верилось с трудом.       Он знал, что сможет. Рано или поздно перешагнет через это, справится. Вопрос лишь когда. Сколько времени ему придется прожить с собственным сожалением? Сколько придется убеждать себя, что он поступил правильно? Кто бы знал ответ.       Камски вытащил из кармана пальто телефон и быстро набрал номер. Длинные гудки. Слишком много длинных гудков. Элайджа начинал злиться.       — Секс по телефону слушает, — раздалось недовольное бормотание на том конце провода. — Выебу вас в уши за милую душу.       — Гэвин, — выдохнул Камски в трубку, — сильно занят?       Как бы сильно не хотелось признавать, но голос брата принес облегчение. Элайджа моментально остыл.       — Ну, работаю, — сопровождая бормотание чавканьем и причмокиванием сказал детектив. — Стало быть не сильно, а что?       — Сделаешь одолжение?