Она всегда терпит.
Терпит постоянные ссоры,
Ругань и маты со стороны «возлюбленной». Юри хочет признаться в своих чувствах и давно думает над этим, но её стеснительность и то, что она «интроверт», берут вверх. Она много думала над этим, но после в её голове появлялись новые мысли: «Потом, думаю, послезавтра будет подходящее время!», «Не сейчас, слишком много работа и дел.», «Через месяц будет лучше.», или «А что, если мои чувства не взаимны?». Эти мысли всегда крутились у девушки в голове, смешиваясь с вопросами, но ответов на них так и не было.
Они такие разные. Юри стеснительная и «Интроверт», а Нацуки хамовитая, но более общительная. Но Юри она нравилась такой, какая она есть. По виду, ей всегда казалось, что её «Возлюбленной» совсем наплевать на чувства мазохистки. Юри всегда смотрела на неё, медленно краснея, когда та, в свою очередь, даже не смотрела в её сторону, разговаривая с остальными членами клуба. Особенно с Сайори. Когда девушка видела рядом с Нацуки весело прыгающую голубо-глазую, то хотелось взять нож, проткнув ту грудную клетку, прирезав насмерть, но Сайори ведь тоже её подруга. К чему такая ревность со стороны фиолетово-волосой?
И даже сейчас эта глупая девчонка отливается рядом с её «любимой», хватая ртом печеньки и весело улыбаясь. Девушке тоже хотелось подойти к Нацуки, обнять её со спины, "своровав" очередную печеньку и больше никогда не отпускать. Она хотела, Что бы та была ТОЛЬКО С НЕЙ. И больше НЕ СКЕМ. Юри уже стала зависима от девушки, как от собственных ножей. Как от алкоголя, любимого вина, но только вид «Возлюбленной» пьянит похлеще, чем какое-то вино.
И вот Юри снова сидит одна, одиноко черкая буквы в своём блокноте, создавая из набора слов стих, который сново был написан в честь розово-глазой. Юри хотела когда-то прочесть эти стихи своей «Возлюбленной», но опять же, не выходит с признание, значит с прочтением стихов тоже придётся подождать.
— Эй, чего ты там пишешь?!,— Грубый, но милый девчачий голосок послышался у парты девушки, а после раздался и громких хлопок ладошкой по парте.
Такой неожиданный звук, а так же до боли знакомый голос, заставил девушку вздрогнуть, моментально заливая её щёки алым румянцем, что нельзя скрыть не от кого. Юри быстро скомкала листок, как не нужный мусор, взглянув на подошедшую девушку, коим и являлась её «любимая».
— А. А? Что я п-пишу? Д-да бред п-получился.. Н-нечего н-необычного!,— Нервно размахивая руками в стороны и также глупо улыбаясь, мямлила фиолетово-волосая, выбрасывая скомканную бумажку в мусорный бачок. Она пыталась выдавить из себя хоть одно чёткое слово, но все её слова сопровождались заиканием.
Глаза бегали по кабинету, будто ища «выход», а сердце отбивало чечётку, намереваясь выскочить из груди. Кислорода оставалось совсем мало, поэтому дыхание участилось и сбивалось.
— Ням!,— Печенье в руке Нацуки тут же исчезло, когда его перехватила весёлая Сайори.
Юри стало не по себе. Она уже всем сердцем возненавидела девушку. Она пыталась не обращать на это внимание, но чувство прикончить ту тоже не унималось. Она хотела подойти, отобрать у той её «счастье», с предъявлением того, что она строго «принадлежит» ей. Полностью и без остатка. Но производить плохое впечатление на «любимую» ей тоже не хотелось, поэтому девушка всегда старалась держаться позади.
— Эй, ты вся красная. Заболела?!,— После этих слов, маленькая, тёплая ручка прикоснулась к горячему лбу Юри, отчего у той от смущения лицо: Аля «помидор», и пар из ушей.
Девушка впервые замечает такую заботу со стороны Нацуки. Даже если для кого-то это окажется мелочью, то для зависимой от любимого человека это окажется ВСЕМ.
— Ой, видимо и вправду, ты вся красная!,— Воскликнула уже Сайори.
— И-извините.. М-мне и вправду что-то н-не здоровится. Я-я н-наверное п-пойду..,— Промямлила та, прежде чем подхватит свою сумку и впопыхах выйти из класса, направляя домой. Её ждала тонна боли и алкоголь. Но скорее всего, боль для Юри — была чем-то приятным, нежели болезненным. Но боль в душе, оставляла настоящие шрамы.
***
И вот, очередной стон вырывается из уст девушки, когда лезвие снова проходится по нежной коже. По телу, по венам. Когда из ран сочилась алая жидкость, являющаяся кровью. Её кровью.
Новая порция боли доставляла ей удовольствие, нежели отвращение. Каждый день она ходила с перебинтованными руками, которые скрывали длинные рукава пиджака. Рядом лежит новая порция чистых бинтов, а так же грязных, уже запачканных в крови. А с другой стороны стоит бокал с алой жидкостью на дне и полу-пустая бутылка её любимого вина.
Комната обклеена фотографиями её «любимой». Она была настолько зависима, что начала терять голову. Желание завладеть ею становилось всё больше, а желание всадить нож в грудную клетку Сайори отходило на второй план. Сейчас ничто не значило для Юри, кроме ЕЁ.
— Ахх, Нацуки, я обещаю, что когда нибудь ты узнаешь о том, как безумно я люблю тебя~,— Протянула девушка, ехидно улыбаясь, смотря на фотографию розово-глазой.
После, последовал смех. Тихий, но такой сумасшедший. Да, эта «любовь» окончательно снесла девушке «крышу». Из-за чего её психическое состояние ухудшилось сильнее, а смех становился всё громче. Улыбка всё шире. Глаза всё безумней.
***
А теперь она вспоминает первый день их знакомства, лежа в луже пролитого вина.
