***
Утро. Без десяти минут восемь. Несмотря на время, на улице уже стояли жара и духота, свойственные такому месяцу, как июль. Я ехал, сидя в маршрутке, и смотрел в окно. Мимо проносились поля, засеянные подсолнухом и кукурузой. Скоро доедем. Через десять минут машина выехала на перекрёсток и, миновав его, заехала в город. Вскоре я попросил водителя остановить машину и вышел на остановке. Выйдя из душной машины в не менее душную окружающую среду, я вздохнул. Ну и жара! Даже укороченные штаны и лёгкая футболка не спасают от неё. Я оглянулся: на улице уже сновали люди, спеша кто на работу, кто на рынок. Покрепче прихватив рюкзак, я зашагал в нужную сторону. Зайдя на территорию больницы, я направился в сторону хирургического отделения. У двери в отделение уже стояли родственники, пришедшие проведать пациентов перед процедурами. Пройдя мимо них, открыл дверь и зашёл внутрь. Повернул налево и прошёл по коридору, остановился у двери с надписью: "Старшая медсестра". Постучав, открыл дверь: — Здравствуйте! — вежливо поздоровался с сидящей за письменным столом женщиной в медцинском костюме и колпаке и сообщил: — Гордиенко здесь. Старшая медсестра, Светлана Анатольевна, светловолосая женщина тридцати лет с серыми глазами, внимательно посмотрела на меня и кивнула. — Хорошо. Закрыв дверь, я прошёл дальше по коридору и постучал в дверь с надписью: "Сестринская". Подождав несколько секунд, открыл дверь — никого. Значит, сегодня я первый. Зашёл внутрь и достал из рюкзака медицинский костюм зелёного цвета и сменную обувь. Переодеваясь, думал о том, что трём пациентам уже нужно сделать укол маленьким шприцом гепарина в живот и одному, болеющему сахарным диабетом, уже должны были вколоть один кубик инсулина в плечо. Выйдя из сестринской, пошёл в процедурный кабинет. Там уже заполняла ведомости Мария — медсестра, у которой сегодня была смена. — Здравствуйте! — поздоровался я. — О, привет, Артём. Ты сегодня раньше всех, я погляжу. — Да, маршрутка пришла пораньше, — ответил я. Пройдя к стоящей в углу тумбе, открыл контейнер и взял перчатки, а из соседнего контейнера взял одноразовую маску. — Вы уже делали укол инсулина Яненко? — спросил я. — Нет. Хорошо, что напомнил, возьми, пожалуйста, из холодильника препарат и разбуди его. Вчера двое поступивших было, мне нужно у них анализы взять. Врачи ругаются. Говорят, ещё вчера должны были быть готовы. Слушая её, я достал из холодильника инсулин и поставил его на стол. Открыл дверцу стоящего рядом шкафа и достал оттуда тонкий шприц в упаковке. Набирая жидкость в шприц, внимательно слежу за ценой деления, указанной на шприце. Нельзя сделать больше или меньше даже на одну десятую, иначе больному станет хуже. Надев на короткую иглу колпачок, пошёл в пятую палату. — Яненко — инсулин! Пациент, услышав меня, повернулся на бок и приподнял рукав рубашки. Убрал с иглы колпачок и проверил шприц. Так как перед уколом инсулина поверхность тела нельзя обрабатывать спиртом, то я просто прощупал плечо и сделал укол. Через десять секунд убрал шприц и обратился к лежащему на соседней койке: — Зайцев, гепарин в живот. Вы? — спросил я. — Да, я, — без энтузиазма ответил он, видимо, уже уставший от множества уколов за эти сутки. — Хорошо. Ждите, — кивнул я и вернулся в процедурную. Взяв ещё три тонких шприца, я стал набирать в них гепарин, попутно размышляя о том, что по идее, в каждой палате должен быть столик, на котором мы и должны набирать и перемешивать лекарства, чтобы сразу сделать укол. Как говорится, не отходя от кассы. Но столика нет, более того — практически все палаты забиты, и потому, нам приходится набирать препараты в процедурном кабинете, а делать укол уже в самой палате. Взяв металлический поднос, я положил туда шприцы и смочил несколько ваток спиртом и направился в третью палату, где сделал два укола двум уже знакомым мне пациентам. После зашёл в пятую палату и сделал укол ещё одному. Шагая по коридору, взглянул на настенные часы — было полдевятого. Седьмой день моей медицинской практики только начинался.***
Медсестра читала листы назначений, Диана, девушка, проходившая практику вместе со мной, писала маркером на бутылках с физраствором и глюкозой номер палаты пациента, его фамилию, а также название и количество препарата, который нужно добавить в раствор. Подписав всё, она ставила раствор на стол, где уже я читал написанное и добавлял указанное, отмеривая шприцом дозировку. Уже полчаса проходили в одном и том же темпе: взять раствор, прочитать, найти на столе указанные препараты, открыть ампулу рукой, без пилки, набрать препарат в шприц, влить его в раствор, повесить раствор на штатив... Повесив все бутылочки, банки и пакетики на штативы, мы начали устанавливать системы. Установив вместе с медсестрой капельницы пациентам, мы сели заполнять документы: списывали медикаменты и медицинские инструменты. Через полчаса должна была начаться плановая операция. Нас допустили до неё только благодаря тому, что целую неделю выполняли требования медперсонала и не смеялись во время обхода над больными, чем грешили некоторые индивидуумы, которые явно не получили зачёт по биоэтике... Наконец, час икс настал. Помыв руки, мы с Дианой надели чистые перчатки и маски. Встав у двери в операционной, мы стали ждать Марию. Через некоторое время она подошла: — Так, а теперь слушайте! Под руками не мешаться. Тихо стоите в сторонке и не отсвечиваете! Двигаетесь, только если присутствующие в операционной сотрудники попросят вас что-то подать или подвинуть. Ясно? Мы кивнули — Перчатки свежие? — Да! — Да! — Тогда заходите, сейчас уже придёт анестезиолог. Встав в углу, начали ждать. Пациентка уже лежала на гинекологическом стуле. В её истории записано, что она поступила на пятом месяце беременности с начавшимся выкидышем. Зрелище начавшегося выкидыша, если честно, не слишком приятное. По крайне мере, для меня. Диане, видимо, тоже. Ещё через десять минут пришёл анестезиолог, а за ним и врач. Операция началась. Десять минут спустя. Врачи вышли из операционной, медсестры начали убирать использованные инструменты. Мы же, как практиканты, взяли каталку и с горем пополам, при помощи одной из медсестёр, переложили полубессознательную пациентку на неё. Сняв с ног ткань и накрыв её простыней до горла, потихоньку покатили к палате, где и переложили её на койку. Поменяли перчатки и через десять минут снова пошли в операционную. Теперь была операция по удалению аппендицита, что для меня намного интереснее и эстетически приятнее, как мужчине. На этот раз действительно было интереснее, да и участие какое-то, но принимали. И пусть мы всего лишь продезинфицировали вставляемую в тело трубку и сделали укол внутривенно. Но ведь участвовали же! Да... Последний раз такой восторг мы испытывали, когда начали изучать анатомию. Нам тогда выдали человеческие кости для изучения и мы всё время переспрашивали нашего учителя, настоящие ли они или всё-таки муляжи. Через полчаса, которые длилась операция, врачи вышли из операционной, оставив для наблюдения сейчас пациентом медсестру. Ну и мы тоже остались. Ещё через полчаса, когда состояние пациента осталось неизменно стабильным, что свидетельствовало об отсутствии внутренних кровотечений, мы снова перетащили бессознательное тело на каталку и под присмотром медсестры доставили его в палату. Конец рабочего дня прошёл как обычно. Приготовление вечерних капельниц, внутримышечные уколы, кварцевание помещений... В четыре часа я наконец вышел за ворота больницы и начал ждать приезда родителей, которые обещали меня забрать. Они подъехали через десять минут, и я поспешил нырнуть в прохладный салон автомобиля. — Ну и? Как прошёл день? — как обычно начала интересоваться мама, когда отец остановился на светофоре. — Да... — махнул я рукой, — всё хорошо, не беспокойся, мам. Сегодня нам разрешили присутствовать на операции. Первая, как назло — по гинекологическому направлению, а вот вторая — аппендицит. — Почему как назло? — спросила мама. — Артём, пойми наконец, гинекология — это одно из самых престижных направлений. Ты руку на живот беременной женщине положил — и тебя уже только за это благодарят! — Ну мам, я же говорил — идти в гинекологи парню – это извращение! Я вообще не понимаю гинекологов-мужчин! Зачем они пошли по этому направлению? Не только же из-за денег! Наверняка, у них с головой не всё в порядке! — Ха, не скажи сынок! — подал голос отец. — Вполне возможно, что они как раз таки очень даже адекватные люди. Просто их выбор обуславливался не столько рассудком, сколько тем местом, которое у них ... — Андрей! — Ладно-ладно, молчу. Дальнейший путь мы проехали молча, пока наконец не доехали до дома. Зайдя в дом, я сразу же собрался в душ, стремясь смыть с себя больничные запахи. Я хоть и люблю свою будущую профессию, но всё равно остаюсь очень брезгливым. Выйдя из душа, я наскоро вытер волосы полотенцем и, набросив на себя одежду, пошёл в огород — за поспевшей клубникой, мысли о которой меня сегодня очень часто посещали. Всё-таки здоровый организм требует своего, и больничной еды, которой нас кормят сердобольные кухарки, ему мало. Присев у грядки с ягодами, начал собирать ягоды в глубокую тарелку. Наполнив её до краёв, вернулся в дом. Включив телевизор, начал есть помытые ягоды, попутно слушая перебранку родителей, которые решали, в чём пойдут сегодня на концерт с друзьями. Поскольку мама хотела, чтобы их одежда сочеталась, а отец просто хотел побыстрей отделаться от неприятной процедуры, они быстро пришли к взаимопониманию и уже через полчаса были готовы. Надевая туфли, мама наставляла меня: — Если сильно проголодаешься, то в холодильнике есть котлеты и гречка. Ложись не слишком поздно, а то опять утром будет тяжело вставать. — Ма-ам, я — студент. Я по три часа в сутки спал, и всё нормально было. Так что не волнуйся. — Хмм... Ладно, студент. Мы вернёмся где-то в полдвенадцатого, возможно, чуть раньше, если Костя с Галей надолго не задержат. Отдыхай. Через десять минут машина выехала на улицу и вскоре скрылась из виду. Я, простояв ещё некоторое время у окна, вернулся к просмотру телевизора, по которому показывали уже начавший приедаться сериал «Кухня». Через пару часов выключил телевизор и пошёл спать. Ничто не предвещало беды.