3_Пленная память

С тяжёлым сердцем Корсак возвращался на корабль. Обилие мыслей и предположений кружилось в его голове... "Как же так? — думал он. — Ведь я получил от судьбы невозможное! Нашел вместо скорбных останков самого Белова, живым и здоровым. Казалось бы, должен был сходу сам кинуться — почитай, 6-й год не видились. А точно ль здоровым? Ей богу, ведь похож на сумасшедшего! Может, Саша все же страдает от некоего безумия? Нет, навряд ли. Его взгляд выдаёт человека с ясным рассудком. Да и ум всегда был точный! Нет, у него не может быть душевной болезни..." Вдобавок к собственному потрясению команда, среди которых были пострадавшие, роптала, высмеивая туземцев. Поднявшись на палубу, Корсак сразу же призвал корабельного лекаря обработать двум матросам раны от стрел. Спускаясь мимо общей каюты нижних чинов, он услышал смех вперемежку с руганью. Сопровождавшие делились впечатлениями с пребывавшими на борту. — А капитан наш, представьте, знакомого среди этих обезьян нашёл! — Что!!!??? — Да что б не жить! Такой детина здоровый, весь расфуфыренный, шляпа вся в перьях, точно хвост какой на голове!" — Ха-ха, капитан к нему обнять, а тут баба евонная вылезла, да как давай защищать! Обидишь такого! — От капитана нашего!!?? Во дает!!! — Ха-ха-ха - раздался общий гогот. - Нам бы сюда ее! — А что, хороша бабенка? — Да ничего так, горячая, боевая... — А сам-то дикарь рожу-то от капитана отворотил, говорит, не знаю я такого! — Да, может, и привиделось-то Алексей Иванычу, искал он все друга могилку, на каждом острове пытал местных, кто понимал нас. Сам слышал... Да расстраивался очень всяк раз. Ну, привидилось, может, с горя-то. — Чучела они все... — послышалась ругань. — Расфуфыренные да злые, как черти бешеные... Афанасия с Митькой жалко, раны-то пустяковые, да не ровен час, помрет кто от заражения! — Не помрут, не боись, Корнеев сказал, заживет как на собаке, он грамотный у нас — и не такое врачевал... Корсак вздохнул. Матросы-то его любили, но куда деваться от правды... Он заперся в своей каюте, открыл вино и наполнил бокал. Вот так, когда-то они втроём, а когда по двое, тоже пили, иногда от радости встречи, когда с горечью. Последний раз была горечь. Что сказал тогда Сашка? "Приезжай, Лешка, вместе что-нибудь откроем!" Он был тогда так неунываемо весел, или хотел казаться таким... И вот он, Лешка, здесь. Ему удалось добавить на карту ещё четыре острова. Правда, в этой части моря, не все шли на контакт, но ведь его цель — не завоевание, а картография! На каждом из вновь открытых он обходил берег, где могло прибить тела несчастных, и искал, нет ли где захоронения, или хотя бы истлевших тел. И сейчас даже ругал себя за наивность: ну как можно было поверить, что Белов погиб, с его-то удачей? "Но почему, господи, друг отказался от прошлого? Почему не признал, ведь, казалось, один шаг - и они вместе поплывут дальше и вернутся домой... Он в плену и не смеет противиться воле вождя? Да не похож-то на пленного, тут явно не то. Вождь на него с уважением смотрел... Да и когда бы это Сашка не смел противиться, если речь шла о друзьях, и долге? Да ещё и какому-то туземцу? Скорее, отбивался бы отчаянно, под стрелами, если бы... если бы хотел..." Странная догадка мелькнула в мозгу: "Может, любовь? Ну да, именно, любовь к этой местной, она-то вроде ничего..." Алексей наполнил заново бокал и задумался. "Да, я тоже не монах святой, а нормальный молодой мужчина, вдобавок подолгу не видящий жену..." Всегда возвращаясь после плаванья к своей Софье, капитан понимал, что все его случайные радости в портах столь мелки и незначительны перед преданностью своей первой, такой бесценной женщине и долгим вечерам в кругу семьи. Но Белов-то! Ведь у него было все иначе! В школе он отличался, конечно, пылким влечением к девичьим прелестям... И влечение это часто бывало взаимным. Но только все его легкомыслие изменила любовь к Анастасии... На его памяти, у Саши после встречи с нею и после свадьбы вообще не случалось амурных увлечений на стороне. Как же он страстно любил жену и рвался к ней после службы и поездок! Правда, отлучался-то не надолго совсем — не то, что нынче... Эти ее подозрения о связи с девицей в трактире выглядели просто нелепо! Услышав об этом от Никиты, когда они пытались вызволить друга из тюрьмы, Алеша зло расхохотался, сходу назвав подставой и вздором ревнивой женщины. Знала ли его Софья о его случайных связях в портах, догадывалась ли? Он был уверен, что да. Но, может, именно из-за ее мудрости и всепрощения, и рвался скорее в ее объятия, лишь только сойдя на пристань, да сдерживал привычную на корабле грубость с нею и детьми... Хоть бы толику своих ценных женских качеств одолжила его жена своей знатной подруге — и не мучилась бы та от сознания своей вины в потере... “Ну, разумеется, Сашка не мог, с его-то темпераментом, вдали от своей красавицы отказывать себе во всем, но... Может, так сильно увлекся случайной связью? Все же, долгая разлука и кризисный возраст... Или, может, затаил ревность к тому австрийцу? А то и просто обиду на равнодушие жены — отчего бы нет? Так что же, тогда выходит — решил отомстить, бросив семью? Нет, брат, ты уже чушь несешь, это вообще не про Белова! Да и помирились они тогда перед отъездом. Не надо тебе много пить..." И налив в третий раз, он попытался переключиться на другое: “Нет, ну допустим. Так увлекся, что бросил жену. Но как же дружба! Неужели Белов мог подумать, что я, его верный друг, отторгну его за сей поступок? Как он мог делать вид, будто вовсе не знает того, с кем пройдено столько опасностей?!" От этих мыслей становилось совсем горько. Вино немного ударило в голову, и возникла туманная мысль: “А если я обознался, и это вовсе не Сашка?" Но по координатам, полученным от команды "Петра и Павла" это должно было быть где-то здесь, хотя прибить могло куда угодно, море непредсказуемо. Потому и обыскивать приходилось каждый дикий остров. Зарос, конечно, кудри его отросли и немного распрямились. Но глаза, вроде, его! Алеша видел их много раз то серыми, то голубовато-серыми, то почерневшими, как сейчас, когда ему процедили "Убирайтесь!" И фигура ладная, высокая — не алеут он вовсе! Нет уж, опытный взгляд моряка не подвёл, определённо... "Так что же! Смею ли я верить в его яростное "Убирайтесь" и плыть дальше? И терзаться вечным грехом, что бросил друга, который готов был ради меня попасть под пулю? А вдруг... мне был подан какой-то тайный знак с просьбой о помощи и я так очерствел, что не заметил его? Что нам помешало найти понимание?" Алексей долго ворочался и заснул лишь к трем ночи. В это время на берегу острова Имагми также не мог сомкнуть глаз, как ни покрывала ласками и поцелуями его тело Анука, призывая успокоиться. На рассвете, повинуясь какому-то странному порыву, он собрался, одев свой прежний охотничий костюм... И медленно побрел к берегу, вглядываясь, как завороженный, вдаль, где все ещё стояло судно под колышущимся флагом. “Вот и наступил час твоего окончательного выбора, Имагми... Здесь — уважение людей и страсть женщины, твое настоящее и будущее. Там, на том корабле — твоя прошлая жизнь, из которой ты не смог узнать даже своего друга, если тот не обознался. Что тебя ждёт там? Всеобщая жалость умалишенного безумца? Да ведь ты мечтал об этом! Но как же далёк был тот одинокий чужак от нынешнего аллитхух!" Словно продолжая испытывать сам себя на твёрдость, охотник бросил нарочито презрительный взгляд на каяк неподалёку. "Нет, мне больше это не нужно! Тогда зачем я здесь? Отчего смотрю на этот корабль? Ведь теперь мне ненавистно все, что приплывает оттуда! Да и этот мореход, что бросился ко мне — обычный захватчик, лишь немногим лучше предыдущих..." Но что-то во вчерашней встрече не давало ему вернуться в ульгаму, не увидев ещё раз этого человека... Рано утром, проверив состояние раненых стрелами матросов, капитан зашёл на свой мостик и посмотрел в бинокль на остров. В отдаленной гавани, на скалистом берегу он увидел одинокую знакомую фигуру. Ему показалось, или там, далеко, человек также смотрел на корабль. Неужели это все таки призыв?! Корсак вызвал капитан-лейтенанта. — Я возвращаюсь на остров, незавершенные дела... Если что, вот... — и отдал ему документы и рапорт. — Вы знаете дальше, что делать. — Но, позвольте, капитан... Стоит ли рисковать одному? Да и погода непредсказуема. Эти люди четко дали понять, что не хотят идти на мир. Если что, вы разрешаете приблизиться и обстрелять из пушки? — Не разрешаю, сударь! Это мои личные дела, я должен с этим разобраться словами. Хотя, позвольте... Принесите мне вторую шпагу из каюты! Офицер посмотрел с сомнением: — Осмелюсь спросить, уж не собираетесь ли вы драться благородным оружием с этим обезумевшим дикарем? — Этот “дикарь" старше вас по званию, Иванков. Делайте, что я сказал! — раздраженно процедил Корсак и приказал спустить на воду шлюпку.