***
Ларс Ульрих в самом деле обладал телепатией — подозревать его во владении этим даром Хэтфилд начал с начала их знакомства, когда донельзя проницательный омега по одному взгляду мог буквально прочитать мысли Джеймса, всегда заранее знал, что тот хотел и каково было его отношение к чему-либо. Но вот то, что Ульрих так умел и на расстоянии, альфа узнал только сегодня, когда уже нагревшийся в его руках мобильник вдруг засветился и завибрировал. Он сам хотел позвонить Ларсу, только вот никак не решался — даже достал из ящика телефон, что-то там потыкал, а потом засомневался и собрался было убрать устройство, затем снова собрался с духом, после — опять передумал… Так бы и колебался до самого вечера, если бы Ульрих каким-то образом не догадался бы, что Хэтфилду нужно было поговорить с ним. А ведь он действительно нуждался в этом — кто ещё кроме Ларса, по чьей вине всё это и случилось, знал, как избавиться от этой жуткой версии похмелья и сколько же ещё оно будет длиться, если чудесное излечение невозможно? Невероятным усилием воли Джеймс дёрнул за вымышленный рубильник и, отключив все свои мысли, и нажал на зелёную кнопку. — Ларс, это ты? — на всякий случай решил уточнить Хэтфилд, не доверяя новому устройству, опознавшему номер звонившего и подписавшему его именем омеги. — Ну да, — на другом конце линии послышался смешок, и блондин с трудом сдержался от того, чтобы не бросить трубку, — как спалось, сладкий? — Ты же помнишь, что я обещал тебя прикончить, — мрачно произнёс Хэтфилд, всё-таки мысленно благодаря Ульриха за то, что тот как обычно вёл себя как придурок — подступившая к горлу злость на омегу придала Джеймсу так необходимую ему сейчас энергию, и он, наконец, встал с кровати и закурил сигарету, — делаешь всё, чтобы я не передумал? — А зачем тебе передумывать? — видимо, этот маленький ублюдок решил пофилософствовать, что привело блондина в ещё большее раздражение. — Раз обещал, причём такую серьёзную вещь, то делай. Слово надо держать, Джеймс. — Попадёшься мне на глаза сегодня, — Хэтфилд был на грани того, чтобы вышвырнуть телефон в окно, так сильно его бесил этот придурок, решивший именно, чёрт его дери, сегодня начать разглагольствовать о тупом чувстве долга, обещаниях и своей смерти, — я правда это сделаю, клянусь, ты у меня за всё поплатишься! Какого хрена ты вообще сейчас сидишь на хате у себя или Кирка, если обещал остаться со мной? Это было правдой — Ларс, учивший Джеймса сдерживать обещания, сам в это же время вероломно нарушал их. Договорившись с блондином переночевать у него дома после их фееричной романтики в ванне (единственное событие той ночи, за которое Хэтфилду было практически не стыдно, и жалел он только о том, что рядом с ним был Ларс, а не Дэйв), он благополучно свалил, накормив альфу очередными таблетками. Впрочем, его можно было понять — поступок этот не помог, конечно, избежать встречи с праведным гневом Хэтфилда, но заметно её отсрочил. — Говорил же вчера, — невозмутимо ответил Ульрих, — дела у меня. Вообще забавно, что тебя больше заботит это, чем сам факт нашего замечательного времяпровождения. Ты мне ответь лучше, как вообще себя чувствуешь? Настроен репетировать сегодня? — Репетировать?! — от смеси удивления и возмущения Джеймс едва не выронил мобильник. — Ты вообще понимаешь, что несёшь? Хотел знать, как я себя чувствую, да? Так вот — более дерьмово ещё никогда не было! И ты ещё спрашиваешь, хочу ли я репетировать? Да я тебя голыми руками задушу, как только увижу! Джеймс кричал, бросался проклятиями и изливал гнев прямиком в примитивный динамик чёрной «Нокии», не замечая, как, увлёкшись этим процессом, он отошёл от окна и сыпал пеплом на кровать и на лицо смиренно терпевшего это Дэйва. Лишь увидев у себя между пальцев один окурок, Джеймс посмотрел вниз и выругался. — Ты уже говорил, — спокойно заметил Ларс, словно не веря эмоциональным обещаниям Хэтфилда, — а я тебе уже отвечал, что не против. Приходи в студию в десять, и сделай это. — Может, ты ко мне приедешь, и мы разберёмся наедине? — внезапно попросил Джеймс. Да, это звучало жалко, весь его беспорядочный глупый гнев именно таким и был, да и сам он — в своей старой нежно-голубой пижаме, покрытой пятнами от пролитого пива, с растрёпанными волосами и погасшей сигаретой между пальцами — выглядел крайне жалко. Хэтфилд не мог понять, чего сейчас стыдился больше — своего внешнего вида и поведения или внезапного страха перед улицей, вынудившего его задавать такие вопросы. — Ну, в тепле и уюте, без свидетелей… — Нет, Джеймс, — отказал ему в просьбе Ульрих, — тебе нужно выйти на воздух, так станет легче, по себе знаю. Да и в этом момент мне хотелось бы быть рядом с Кирком… — Грёбаный педик, ишь чего захотел, — огрызнулся блондин, запоздало понимая, что напомнил про Хэмметта омега исключительно назло ему, чтобы посмотреть на реакцию и не более того, — ну хорошо, приводи и его тогда, только глаза ему завяжи, а то вдруг от страха обделается… — А Джейсон? — наигранно жалобно спросил Ларс, выдавая свою фальшь сдавленными смешками. — А кто это? — Не знаю, вроде бы ещё один чел из группы, — смех из трубки стал громче, — значит, сил на то, чтобы шутить, у тебя хватает, а чтобы выйти на улицу… На самом деле мне вообще не принципиально, просто это реально пойдёт тебе на пользу, да и Дэйву тоже, когда ты его в последний раз гулять водил? — Я лучше тебя знаю, что ему нужно, — ревниво ответил Хэтфилд, недовольный неожиданным рвением Ульриха заботиться о Дэйве. Подумав, однако, над его словами, он был вынужден согласиться, — ну ладно, только ради Дэйва. — Вот и договорились, — уже мягко произнёс Ларс, — жду тебя через час, постарайся без опозданий. Не успел Джеймс что-либо возразить, как в трубке послышались гудки. Этот мелкий засранец не дал ему выбора. Опять. Впрочем, отменять уже было поздно, а вот вставать уже давно пришла пора. Чувствуя себя уже значительно бодрее, Хэтфилд для пущего эффекта поднял со столика бутылку воды и выпил залпом примерно половину, выливая остаток на лицо и волосы. Закончив со своими водными процедурами, — на сегодня это было всё, — он направился в ванную, чтобы уже нормально умыть, но не свою заспанную рожу, а Дэйва и расчесать ему волосы. Джеймс был преисполнен уверенности — ему вдруг стало казаться, что все утренние суждения были ошибочными, а вновь накатившая эйфория помогла твёрдо в этом убедиться. Напевая что-то из вчерашнего репертуара, Хэтфилд усадил Дэйва за стол и полез в холодильник за банкой детского питания. Себе же он ничего брать не стал — есть совершенно не хотелось, и альфу не остановило даже то, что последний его приём пищи был где-то часов двадцать назад, когда он перекусывал чем-то сладким. Скорее всего, это всё тоже было последствиями от приёма, и блондин не мог точно сказать, хорошо это или плохо. Нет, больше он ничего употреблять не будет, это точно, и Ларс сполна поплатится за свой поступок, но всё-таки, стоило признать, иначе бы у него никогда бы и не было такого необычного жизненного опыта. Об этом думал Джеймс, открывая баночку — отчего-то на этот раз ему потребовалось приложить немалые усилия, чтобы крышка, наконец, поддалась и отлетела в сторону — и доставая чайную ложку. И с каждой новой мыслью так внезапно появившаяся эйфория столь же резко и безвозвратно испарялась, оставляя Хэтфилда наедине с утренним похмельем, разочарованием в себе и жизни и с кучей невыполненных задач. Это скачущее настроение крайне раздражало блондина — он только зачерпнул полужидкую массу ложкой, подрагивавшей в его трясущихся руках, но уже устал. Однако отступать уже было нельзя. — Тебе ведь тоже вряд ли это нравится, — обратился он к Дэйву. Разговоры с вечно молчаливым омегой частенько приносили облегчение Джеймсу, уже привыкшему к его одинаковой реакции, — но кушать всё равно обязательно, так что окажи мне услугу, открой рот. Мастейн не послушался, но Хэтфилд другого и не ожидал. Печально вздохнув, он медленно поднёс ложку к его рту, вспоминая заученный благодаря специальным курсам алгоритм. Вроде бы сначала требовалось коснуться ложкой нижней губы, чтобы сработал рефлекс, и Дэйв открыл рот, и это удалось — первая половина пути пройдена. Затем — дотронуться ей же до языка, чтобы подключить второй рефлекс, глотательный. Вот и всё, осталось повторить это ещё как минимум пятьдесят раз — чёртова банка вмещала ещё хренову тучу этих маленьких ложечек. — А ты справишься, если я возьму столовую? — спросил у рыжего Хэтфилд, оттирая рукой выступивший на своём лбу пот. Всего пять грёбаных ложек, а он уже страшно вымотался, совершенно лишился былого энтузиазма и хотел лишь побыстрее закончить со всем этим. — У тебя же раньше неплохо так получалось… ну, проглатывать. Будучи единственным человеком в комнате, способным оценить эту высокоинтеллектуальную шутку, Джеймс сам же и посмеялся над ней, одновременно с этим всерьёз задумываясь над своей идеей. А что, вдруг действительно выйдет? Только смысл мелочиться? — даже со столовой ложкой это бы вышло весьма затруднительно, есть вариант куда проще. Стараясь избегать взгляда Дэйва, Хэтфилд зажал ему ноздри, чтобы тот, начав задыхаться, открыл рот, грубо запрокинул его голову назад, влил в ему в глотку сразу всё содержимое баночки и закрыл рот ему рукой, заставляя проглотить. Бедный омега начал кашлять и давиться, но всё-таки рефлекс сработал, стенки его горла сократились, пропуская пищу внутрь, и блондин отпустил его, на всякий случай постучав по спине. В глазах Мастейна стояли слёзы, ну, а Джеймс… Джеймс чувствовал лишь облегчение и гордость за себя любимого, так быстро справившегося с этой задачей. В мыслях он убедил себя, оборвав на корню зарождавшийся стыд, что всё это было из-за похмелья, а в трезвом состоянии он бы никогда не решился на подобное зверство. Главное, что всё получилось, а теперь можно было и отдохнуть.***
Неторопливым шагом Джеймс подходил к студии, держа за руку Дэйва. Альфа шёл так медленно, что тот спокойно поспевал за ним, и со стороны они вдвоём выглядели как обыкновенная парочка, если, конечно, не присматриваться к деталям. — Ну наконец-то, — произнёс поджидавший его у входа Ларс. На самом деле собралась там вся группа, но именно Ульрих решил высказаться, — явились и не запылились. — Сюда иди, — приказным тоном потребовал Хэтфилд. Омега нервно сглотнул, явно понимая, что же его ждало, затем как-то странно кивнул и приблизился к Джеймсу на расстояние вытянутой руки. Ничуть не колеблясь, блондин шагнул вперёд и наотмашь ударил его в лицо. — За вчерашнее, — прорычал Хэтфилд, с презрением наблюдая за тем, как Ларс застонал от боли, согнулся, едва ли не упал и схватился рукой за окровавленный нос, — вот, рожу утри и только попробуй зареветь, или я тебе добавлю. Альфа сделал то, что хотел, однако на душе не стало легче. Он мрачно следил за тем, как Ульрих взял у него из рук платок и приложил к лицу. Покрытые кровью нос и губы скрылись за постепенно багровевшей изначально белой тканью, однако глаза омеги так и смотрели в его сторону. Зелёные, с ужасно расширенными зрачками и абсолютно спокойные, без малейшего намёка на какие-либо искры боли, злости или непонимания. «Снова обдолбался, — с отвращением подумал Джеймс, — вот ему и насрать на всё.» Всё ещё сжимая одной рукой окровавленный платок, Ларс поднял вторую на уровне глаз и посмотрел на часы. Его ещё и волнует, что они могли опоздать, подумать только! Неужели этот придурок, этот жалкий сопляк, сдавленно всхлипывавший в эту грязную тряпку, рассчитывал на то, что Хэтфилд согласится с ним репетировать? Вот ведь самоуверенный говнюк. — Джеймс, — шёпотом, скрывая дрожь в голосе, позвал он альфу, поднимаясь на ноги. Ещё раз вытерев лицо, он вдруг коснулся его ладони, только что бывшей сжатой в большой и беспощадный кулак, вложил туда какую-то скомканную бумажку, поцеловал его в щёку, а затем резко схватил за руку мирно стоявшего рядом Дэйва и рванул в сторону. Хэтфилд не успел никак отреагировать — несмотря на бурливший в крови адреналин, он лишь поражённо застыл на месте и рассеянно оттирал кровавый отпечаток со своей щеки, а когда сообразил побежать к Ларсу и потребовать от него объяснений, было уже поздно. Блондину показалось, что тот внезапно достал из кармана шокер и каким-то образом ударил им одновременно и Мастейна, и себя, отчего они вдвоём затряслись словно в припадке и упали на землю, так и продолжая держаться за руки. — Что это было? — шокировано прошептал Джеймс, поворачиваясь к Кирку и Джейсону. Лица этих двух были столь же спокойны и бесстрастны, как у Ларса пару минут назад. Они знали, они, чёрт возьми, всё знали. Хэмметт многозначительно посмотрел на альфу и указал глазами в сторону распластанных на траве тел, мол, туда иди, там нужна твоя помощь. Уже готовясь к худшему, Джеймс боязливо, без обычно свойственной ему смелости и мужественности сделал маленький шажок вперёд. За считанные секунды Ларс умудрился оттащить Дэйва на приличное расстояние, и Хэтфилд, наделённый уже не столь идеальным зрением как в молодости, не мог детально разглядеть никого из них двоих. Он собрался шагнуть ещё раз, как вдруг замер от неожиданности, услышав хрипловатый голос долгое время не говорившего человека. Голос нецензурно оскорбил его мать. Фраза состояла всего из трёх коротких слов, однако даже по ним блондину удалось распознать личность того, кто это произнёс. — Дэйв? — с надеждой спросил Джеймс, забывая про свои страхи и переходя на бег. Оказавшись рядом с рыжим омегой, он взял его за руку и помог встать. — Я сам могу, — Дэйв резко поднялся на ноги и как-то грубовато ударил его по руке. Хэтфилд проигнорировал этот полный недовольства жест — его переполняла радость от того, что он снова слышал голос Мастейна, видел его таким… живым. Чувствуя, как его буквально распирало от эмоций, Джеймс заключил Дэйва в крепкие объятия, гладя его по волосам и целуя куда только можно. — Отстань, — уже с какой-то злобой отшатнулся от него Мастейн, когда губы Хэтфилд почти коснулись его собственных, — не хочу. — Извини, — Джеймс был и удивлён, и смущён, и даже снова испуган — его радость постепенно испарялась, сменяясь какой-то тревожностью, — давай тогда просто поговорим, я так давно не слышал твой голос… — А я слышал, — Дэйв высвободил руку из хватки блондина и отошёл в сторону. В его глазах стояли боль и презрение, — каждый день слышал, — снова заговорил он, отойдя от Хэтфилда на безопасное расстояние, — каждый день всё чувствовал. Джеймс, я и подумать не мог, что ты на самом деле такой… такой мудак! Строишь из себя такого милого и заботливого, а внутри тебя кроется… вот это! Тебе лечиться надо, знал об этом? Джеймс что-то сдавленно пробормотал в знак согласия, чувствуя всё нараставшую предательскую дрожь в коленях. Его не отпускало ощущение, что каждая новая колкая фраза Мастейна с треском раскалывает весь мир вокруг, беспощадно разрушает всё, что ему было дорого. — И мне тоже теперь это не помешает, — неумолимо продолжал Дэйв, — я просто не могу, не хочу теперь жить с этим! Всё из-за тебя, Хэтфилд. Думаю, теперь дошло, почему мне не хочется тебя видеть? Он отряхнул одежду, — Джеймсу показалось, что вместе с пылью тот брезгливо стряхивал прикосновения его рук, — развернулся и быстрым шагом ушёл прочь. Блондин даже не стал его останавливать, да и не смог бы — ноги и руки стали словно ватными, а голова закружилась, будто бы он вмиг оказался на горной вершине. — Ты что-то уронил, — вдруг указал ему на землю Дэйв, всё ещё продолжая отдаляться от него, излучая всем своим телом прежнюю ненависть. Джеймс посмотрел на траву и увидел белевший на её фоне маленький измятый бумажный квадратик. Записка Ларса. Точно, Ларс! Подобрав бумажку, альфа подбежал к омеге, всё ещё мертвенно-бледному и не подававшего никаких признаков жизни. — Ты в порядке? — зачем-то спросил он, уже заранее зная, что ответ последует отрицательный, если конечно, Ульрих вообще будет в состоянии говорить. Ларс приоткрыл глаза. Две цветные стекляшки, абсолютно пустые и лишённые каких-либо эмоций — именно такая возникла ассоциация у Хэтфилда, когда тот встретился глазами с потухшим взглядом омеги. Страшное осознание произошедшего ещё сильнее ударило в голову. Джеймс почувствовал, что зажатая в его ладошке записка вот-вот растает от обильного горячего пота, внезапно выступившего изо всех пор кожи, дале несмотря на то, что на улице было достаточно прохладно. Дрожащими руками блондин развернул её и сразу же узнал знакомый аккуратный почерк: Ты сам этого хотел. Надеюсь, вы с Дэйвом будете счастливы. Рыжие волосы уходящего за горизонт Мастейна медленно поглощал густой утренний туман. Ларс лежал на траве, смотря в пустоту. Хэтфилд выронил записку и упал рядом.