helpless

Спустя примерно час все стали расходиться. Как всегда, первым ушёл Джейсон, заметив, что остальные участники группы уже подустали и перешли от репетирования к очередным разговорам, — Ньюстед не особо любил в них участвовать. За ним следом ушёл Кирк; у него всегда появлялись какие-то дела, которые были важнее, чем-то, чем занимались оставшиеся два человека — в итоге Ларс и Джеймс вдвоём продолжали что-то обсуждать, почти не обращая внимания на то, что кроме них, никого больше не было. — Короче, можно сделать так, будто вырубило электричество, и концерт нужно отменить, — говорил Ларс, понемногу отпивая из очередной бутылки с пивом, — всё начнут расходиться, а потом мы выходим и зажигаем по-новому. Что думаешь? — Круто выйдет, вот, что думаю, — сразу же согласился Джеймс, почти не смотря на омегу — из-за опьянения блондину было трудно сфокусировать взгляд, поэтому он предпочитал смотреть вниз, на груду пустых бутылок и на тлеющий окурок в руке, — Кирк, тебе нравится? Услышав в ответ лишь звуки глотков, — Ларс снова приложился к бутылке, — альфа поднял голову и, к своему удивлению, увидел, что кроме них двух никого в помещении не было. — А где все? — Хэтфилд оглянулся по сторонам. — Так ушли же. Они вдвоём смылись примерно два часа назад, не помнишь? Джеймс посмотрел на Ларса так, будто тот сморозил какую-то немыслимую чушь. Два часа? Неужели он этого не заметил? А который уже час? Блондин кинул взгляд на окно и чуть не выронил сигарету. — Ничего себе, — пробормотал он. — Да, Джеймс, время быстро летит. Уже десятый час, если что. — Выходит, мы сейчас одни? — Именно, — кивнул Ларс и подсел поближе. Альфа улыбнулся и положил одну руку ему на колено, — пора расходиться. — Может, ко мне поедем? — Не откажусь, — согласился омега. Джеймс почему-то именно сейчас отметил, какие у него белые зубы. И какие соблазнительные губы, так и хочется… Чёртов алкоголь! Альфа сам удивился тому, что в его голове были в основном лишь мысли подобного характера. Не сразу он осознал, что только что пригласил Ларса к себе домой — блондин предполагал, что тот будет сам к нему напрашиваться, а вышло наоборот. Но разве в этом есть что-то плохое? — Тогда пойдём, — уверенно произнёс Хэтфилд и взял омегу за руку. Крепко так схватил, даже, можно сказать, по-хозяйски. Ларс даже немного испугался — он отвык от такого («А ведь раньше сам требовал от меня жёсткости!» — вспомнил Джеймс), но вскоре успокоился и даже позволил блондину приблизиться и поцеловать себя — быстро, немного смазанно, но весьма чувственно. — До дома потерпи, — усмехнулся Ульрих, непрерывно смотря в помутневшие от алкоголя глаза Джеймса. Тому казалось, что омега смотрит одновременно и покорно, и, как ни странно, торжествуя, — одну секунду. Неожиданно Ларс, вместо того, чтобы пойти к выходу, шагнул в совершенно другую сторону. — Подъём, тут тебе не гостиница, — окликнул он кого-то, — дома будешь спать. Вставай же! Дэйв! Услышав это имя, Хэтфилд повернулся к Ларсу и, действительно, увидел рядом с ним спящего Мастейна. «Он всё это время был здесь? — С ужасом спросил себя альфа. — Я же его отвёл домой! Или нет… Только хотел так сделать…» Громкие звуки разбудили омегу, и тот поднял голову и посмотрел на тех, кто потревожил его сон. Его карие глаза, как обычно, не выражали ровным счётом ничего, но Джеймс увидел в них некое презрение и осуждение. Он изумлённо проморгался и снова посмотрел на Дэйва. Нет, ни намёка ни на то, ни на другое. Тогда почему ему это показалось? «Потому что прошлый Дэйв так бы и смотрел на тебя, как на последнюю скотину,» — подсказал Хэтфилду внутренний голос. Кое-как Ларс разбудил Дэйва и подвёл его к альфе. — Ну всё, пошли, — сказал он и с удивлением взглянул на Хэтфилда, на глазах трезвеющего и стыдливо смотрящего вниз, — эй, ты чего? — Да так… Неважно, пойдём. Джеймс чувствовал, с какой стремительной скоростью испаряется его хорошее настроение, подкреплённое не менее хорошим алкоголем. Он совсем забыл про Дэйва. И, наверное, так даже лучше, потому что иначе бы он вспомнил про омегу на следующее утро и ужасно бы стыдился произошедшего. Надо как-то объяснить всё Ларсу. Ульрих подошёл к нему, приобнял рукой за талию и повёл к выходу, даже нетерпеливо подталкивая Джеймса, чтобы тот шёл быстрее. Конечно же, он сейчас прямо сгорает от желания. С тех пор, как произошёл этот ужас с Дэйвом, у них с Ларсом начали портиться отношения — то, что их обычно подкрепляло, исчезло из жизни. Блондин просто перестал видеть в этом необходимость, с чем омега был не согласен. Хорошо зная Ларса, Хэтфилд вряд ли бы стал считать, что тот будет хранить верность и ждать этого самого момента, но так, однако, и было. Судя по виду омеги, у него давно ничего такого не было. «То есть, если я сейчас не пересплю с Ларсом, он на меня ужасно обидится,» — заключил Джеймс. Эта мысль ему показалась до невозможности отвратительной. Нет, так не делают — любовью надо заниматься по любви, оттуда и название, иначе нельзя. Да, Ларсу сейчас это было очень нужно, но Джеймс не мог. Просто не мог. До дома Хэтфилда они шли молча. Альфа старался как можно реже смотреть на бесстрастное лицо Мастейна, вместо этого он старательно разглядывал обувь всех их компании. Дорогие брендовые кроссовки Ларса, не менее дорогие кеды Дэйва, которые ему блондин сам зашнуровывал этим утром, свои ботинки… Джеймс подумал, что давно не носил никакой спортивной обуви и что нужно прикупить себе парочку кроссов, пока это вновь на стало дико модным и пока Ульрих не начнёт до него докапываться с этой темой. Скажем, Nike или лучше Adidas. Как те, в которых он гонял в старшей школе. Да, надо этим заняться. Мысли об обуви хорошо помогли отвлечься — Джеймс не заметил, как подошёл к дому. Только отвлечься — одно дело, теперь нужно быстро принять это неприятное решение. Опять он всё оставил на «потом». Что ж, зато не мучился всю дорогу. — У тебя дома есть, что выпить? — Спросил Ларс. Альфа помотал головой. Не хватало ещё и снова напиваться, и так это привело к проблемам. Ларс нахмурил брови. Однако спустя буквально секунду он улыбнулся и почти что просиял — видимо, пришла в голову очередная гениальная идея. — Давай тогда отведём Дэйва и пойдём затариваться? Хэтфилд окинул взглядом счастливое лицо омеги и отвернулся, не разделяя его радости. — Если ты хочешь, конечно, — не совсем уверенно добавил Ульрих, — ты же хочешь? Эй, что на этот раз не так? — Понимаешь, я тут подумал… — начал Джеймс и замолчал. А о чём он подумал? Надо быстро придумать ответ, причём такой, чтобы звучало не слишком оскорбительно. Быстро придумать, быстро… — Подумал, что Мастейн для тебя важнее и я для тебя ничего не значу? — Закончил за него Ларс. — Да нет! — Джеймс сорвался на крик. Он терпеть не мог выбирать и придумывать отговорки. Вся ситуация его ужасно раздражала. — Тогда пойдём, — продолжил настаивать на своём омега. — Давай в другой раз, — практически попросил Хэтфилд, с трудом сдерживая себя. Ларс осуждающе посмотрел на него, выражая всем своим видом крайнюю степень недовольства. Однако когда он заговорил, Джеймс понял, это была лишь напускная эмоция, скрывающая настоящие чувства — обиду и боль. — Если бы на моём месте был он, — омега указал на Дэйва, — ты бы не стал ничего переносить, так ведь? — Заткнись! — Не выдержал блондин. «Ну он же прав,» — вкрадчиво прошептал внутренний голос. Джеймс с силой ударил себя по голове, чтобы вырубить этого назойливого советчика. Он посмотрел на Ларса и с неким удивлением заметил, как блестят его глаза — уже не от опьянения и возбуждения — и как тот жмурится, силясь загнать слёзы обратно. Внутренний голос снова включился и начал лихорадочно умолять забить на Дэйва и это дурацкое обещание и вместо этого извиниться перед Ларсом, обнять его, неловко попытаться как-то утешить, а потом… просто хорошо провести время вместе с ним. Наверное, Джеймс так бы и поступил, если бы этот мелкий ничего не испортил своей следующей фразой. — Ну и ладно, — ответил Ларс, шмыгнув носом, — вали трахать своего Мастейна. Он всё равно ничего не почувствует, какая разница? Хэтфилд с размаху залепил омеге пощёчину. Прежде чем он успел осознать, что же наделал и принял решение как можно быстрее всё исправить, Ларс уже убежал. Джеймс рванул за отделяющейся от него фигурой. Он догнал Ульриха и схватил его за руку. — Не прикасайся ко мне! — Закричал Ларс и изо всех сил толкнул Хэтфилда. Несмотря на своё хрупкое телосложение, омега вполне мог дать отпор. Не ожидавший такого, Джеймс упал на спину. Приподнявшись на локтях, он увидел, как Ульрих рванул к остановке и сел на случайный автобус, сразу же закрывший двери после этого. Всё. Слишком поздно. Альфа побрёл обратно. Дэйв продолжал нетвёрдо стоять и словно наблюдать за происходящим. Джеймс грубо схватил его за руку и потащил домой. Блондин ожидал увидеть в карих глазах страх или удивление, но Мастейн как всегда лишь смотрел в пустоту, ничего не понимая. «Он всё равно ничего не почувствует,» — вспомнились Хэтфилду слова Ларса. Джеймс снова ударил себя по голове, но голос омеги продолжал раздаваться откуда-то сверху. Взвыв от отчаяния, блондин с силой приложился об стену. Ничего не изменилось. Хэтфилд потёр место удара и посмотрел на рыжего. — Неужели ты действительно ничего не чувствуешь? — Спросил он, крепко сжав запястья Мастейна. — Пожалуйста, скажи, что это не так. Джеймсу пришла ужасная идея — он решил проверить, так ли это на самом деле. К счастью, его остановил внезапно накативший приступ головной боли. Виски словно сжало раскалённым железным обручем. Хэтфилд едва сдержал крика, но в то же время почувствовал, что благодарен этой боли — она остановила его от того, что он собирался провернуть. «Чёрт, я хотел ударить Дэйва, чтобы посмотреть на его реакцию,» — с ужасом осознал блондин. Боль становилась сильнее, и Джеймс решил прибегнуть к одному из известных ему способов её прекратить. Для себя он поставил условие, что способ не должен включать в себя употребление алкоголя. Немного поразмыслив, — это уже давалось с трудом, — альфа решил принять душ и пойти спать. Мастейна он потащил с собой, а тот, как обычно, был совершенно не против. «Если бы Дэйв сейчас понимал, что происходит, ему было бы противно мыться вместе со мной, — подумал Хэтфилд, стягивая с омеги джинсы и разглядывая его бёдра, — да и находиться в целом. Он бы точно вмиг охладел ко мне, стал бы ненавидеть так же, как… как себя.» Он снова опустил взгляд на стройные ноги Дэйва и задержался на многочисленных шрамах, уже заживающих и едва заметных. Впрочем, некоторые были весьма свежими, — наверное, Мастейн их сделал в день этой чёртовой аварии. Дэйв занимался селфхармом. Джеймс не мог сказать, сколько уже это длилось, но с тех пор, как они с рыжим стали играть в разных группах и редко видеться, альфа и стал замечать эти порезы. Мастейн никогда не резал руки — не хотел, чтобы это было видно всем, а ведь именно на эту часть тела смотрели фанаты, когда гитарист отжигал на концертах. Поэтому Дэйв покрывал порезами ноги и тщательно скрывал это — даже в жару ходил в джинсах. Однажды он сделал себе шлифовку и пообещал, что больше не будет заниматься подобными вещами. Недолго ему удалось продержаться. Разборки с группой, ссоры с Джеймсом, куча стресса — и вот его ноги снова были сплошь покрыты тонкими красноватыми полосками. — Зачем портить такое красивое тело? — Недоумевал Хэтфилд. Мастейн лишь горько смеялся в ответ и говорил, что делает это в последний раз, а при следующей встречи альфа замечал на нём свежие порезы. Теперь Джеймс более-менее понимал причины этого. Вечное недовольство собой, — он знал, что Дэйв ужасно много требовал от себя, постоянно ставил себе цели, одну недостижимее другой, выкладывался по полной, чтобы хоть немного приблизиться к желаемому результату и все равно ощущал неудовлетворение, — нарастающая впоследствии ненависть к себе, желание наказать себя за то, что ты такой отвратительный… Если бы альфа в этот момент застал рыжего с лезвием, то отобрал бы его и исполосовал бы своё тело, не слушая возражений Мастейна. Джеймс сам порой чувствовал потребность причинить себе боль или оказаться в некомфортных для себя условиях. «Завтра пойду в качалку,» — решил Хэтфилд. Трудиться на тренажёрах до изнеможения, да ещё и с похмелья — тоже селфхарм, только с немного другими последствиями, но суть оставалась та же — альфа хотел, чтобы ему было плохо, с целью, как бы это парадоксально не звучало, сделать себе лучше. Но это будет завтра, а сегодня надо довести нынешние дела до конца и не вляпаться в другие неприятности. Джеймс вышел из душа, вывел Дэйва и помог ему одеться и почистить зубы, а точнее — сделал всё сам за него; несмотря на очевидную неспособность рыжего справиться с подобными вещами, альфа продолжал считать, что лишь помогает тому, а не исполняет роль сиделки. Раньше всё это занимало у блондина не менее десяти минут, но теперь он привык и мог справиться со всем гораздо быстрее. Расчёсывая волосы сидевшего на его коленях омеги, Хэтфилд снова подумал о том, сколько же всего разного произошло сегодня. А ведь день так хорошо начинался… Теперь ещё и с Ларсом мириться… При мысли о дальнейшем общении с омегой Джеймса обжигало волной горячего стыда и ненависти к себе. Он не представлял, как дальше будет контактировать с Ульрихом, а ведь им скоро нужно уезжать на гастроли. Хэтфилд надеялся, что Ларс не будет брать билеты с соседними местами, как он обычно делал, но уже знал, что так и будет — омега рано или поздно добьётся того, чтобы перед ним извинились и, конечно же, всё старательно организует, чтобы свести к нулю возможности блондина отмазаться. Надо будет пронести с собой алкоголь — Джеймс не представлял, как будет просить прощения на трезвую голову. Опять это чёртово бухло, как же оно задолбало своей постоянной опасностью и в то же время необходимостью в нём. Глубоко погрузившись в мысли, альфа выронил из руки расчёску и просто сидел, обдумывая всё подряд. В это время Дэйв, почувствовав, что никто больше не мучает его волосы, — парикмахерские навыки Джеймса оставляли желать лучшего, — склонил голову и задремал. Хэтфилд ощутил, как его сомкнутых ладоней коснулся тёплый лоб Мастейна и его мягкие волосы, посмотрел на омегу и печально вздохнул. — Хочешь спать, верно? Что-то мы засиделись, — пробормотал он, пытаясь как можно осторожнее разбудить омегу. Он привстал с бортика ванной, придерживая Дэйва и довёл его до спальни.

***

Стояла глубокая ночь. Дэйв, наверное, уже смотрел десятый сон, — если, конечно был способен это делать в его-то состоянии, — а Джеймс сидел на краю кровати с записной книжкой, прислушивался к спокойному дыханию спящего омеги и неровным почерком — руки дрожали из-за похмелья и головной боли — отмечал, что нужно сделать в ближайшую неделю. В его списке было полно имён — там числился и парень из конторы, изготавливающий фальшивые документы, чей номер по неизвестной причине имелся у Хэтфилда, и Боб Рок, который собирался в очередной раз сопровождать группу по время тура, и разные менеджеры, и даже Франческа, которую тоже нужно было посвятить в курс дела, — кто угодно, кроме другого омеги, в слезах уехавшего на первом попавшемся автобусе подальше от Джеймса. Блондин и не мог предположить, чем тот занимался, — мало того, он об этом вообще не думал, а лишь сидел и планировал свои дела. Закончив со списком, альфа отбросил блокнот — тот приземлился на груду мусора на письменном столе — и лёг рядом с Дэйвом. Примерно через минуту он уснул.