Вино времени

Взгляды блогеров и священника встретились. Хованский пристально смотрел на Алексия. Юлик начинал сверлить  взглядом инока. Тот, в свою очередь, также не отводил глаз с юношей. В келье повисла неловкая тишина. Ни Онешко, ни Хованский не знали что делать, что сказать. Спасение было так близко, но так далеко. Старый поп крепко сжимает бутылку в своих костлявых, сморщеных ладонях. Юрий решил испытать удачу и заговорил с попом. — Слушай, дед, отдай вино. И  мы уйдём. — Медленно идя к Алексию, произнёс Юра. Алексий ухмыльнулся и поднял руку, в которой было вино над головой. — У вас ничего не выйдет! — Совершенно ясно сказал мужчина и швырнул бутылку об пол. Однако крепкое стекло выдержало и она не разбилась. Онешко понял, тянуть дальше нельзя. Он не знал, что хочет сделать священник и зачем он пытался разбить бутылку. Но добра от него ждать не стоило. Юлий подскочил к мужчине и схватил его за грудки. — Ты что-то знаешь? — Грозно спросил Юлик. В его тёмных глазах разгорелся огонь ярости. Этот старик чуть ли не разбил, то что поможет им, вернуться домой. Но мужчина лишь рассмеялся в лицо блондину. Хованский тем временем поднял бутылку и спрятал её под своими одеждами. Это заметил Алексий. Он дёрнулся, чтобы вырваться из плена Онешко. Хотя до этого не делал никаких попыток освободиться. Дело было явно в бутылке. И Алексий хотел её уничтожить. Но почему? — Юлик, врежь этому попу! — Крикнул Хованский. — У нас нет времени выяснять, что он там знает. Юлий только собрался занести удар по лицу Алексия, как мужчина схватил Онешко за плечи и, сделав ему подножку, повалил блоггера наземь. Юлик ударился лбом об пол и выкрикнул благим матом. Тем временем священник взял за волосы парня, а колено поставил между лопаток, не давая возможности выбраться. Алексий был явно не тем, за кого себя выдавал. Как вообще служитель церкви мог знать такие  боевые приёмы? В 1606 годах такому могли обучить только в какой-нибудь азиатской стране. Вряд ли на Руси были спортивные кружки этих направленностей. Или же Алексий сам был не с того времени? Ибо на азиата он ни капельки не был похож. — Юра, да сделай ты что-нибудь! — Не выдержал Онешко, чувствуя как Алексий всё сильнее давит на спину. — Да я, что я? — Растерялся Хованский. Во всех драках, Юра обычно сам получал нагоняй. И блогер никогда первым в бой не лез. Для защиты у него был Мотор, ну или перцовый баллончик. А тут ни того, ни другого. Священник отпустил руку с волос Юлия. И Онешко подумал, что вот он, шанс. Возможно, поп и сам устал держать его. И сейчас Юлик воспрянет духом и выберется из западни. Но не тут-то было. Рука Алексия переместилась к шее блондина и он крепко сжал её. — Быстрее… — Прохрипел Юлик и замолк. Хованский не знал, что делать. На его глазах душат друга. А он просто стоит не в силах как-то противостоять. Как же Юра боялся. Если даже Юлик, человек хоть с какой-то физической силой, не может противостоять Алексию, то что же будет с ним? Да священник просто убьёт его одним ударом! Но что же? Просто наблюдать за этим? Или же взять себя в руки и хоть что-то предпринять? Ответ в голове Хованского последовал незамедлительно. «Будь, что будет!» — Подумал Юрий и, схватив со стола огромную кипу рукописей, кинул её в Алексия. Листы разлетелись по всей келье. А священник от неожиданности отпустил Юлика. Уж не ожидал он такого исхода. Юрий казался ему тем, кто так и будет просто наблюдать. Онешко всей грудью вздохнул воздуха, как только освободился. А Хованский вошёл во вкус. Чувство, что он кого-то спас, было неведомо ему до этого момента. Он решил пойти до конца и отомстить обидчику друга. Сейчас ему казалось, что в нём закипает сила. И он сможет одолеть старика. — Ну что?! Старый хрыч! Сейчас я тебе покажу, кто Батя. — Юра, оставь. — Жалобно попросил Онешко, боясь, как бы дурного не вышло. — Погоди. — Возразил Хованский. — Я сейчас, дед, бутылку открою и в жопу тебе залью. Знаешь, что в этой бутылке? Алексий только хотел сказать слово, как Юра его перебил. — Там вино, которое отправило нас в это ебучее время. А жили мы блять, в 21 веке. Ты понимаешь, в 21! Посмотрим, куда тебя занесёт? Может, к неандертальцам? Они тобой бы полакомились. Или к большевикам? Знаешь, многие из них ой как не любили таких бородатых и в рясу одетых. Проверим? Хованский начал доставать из-за пазухи бутылку. «Господи помилуй. Не уж-то Юра и вправду это сделает?» — Со страхом подумал Онешко. Алексий на эти громкие заявления лишь рассмеялся. Да так снисходительно, будто по-доброму. Словно учитель, который видит, как его ученик что-то усердно пытается сделать. Но делает всё неправильно. — Успокойтесь, братцы. — Ответил мужчина. — Знаю я всё. Юрий и Юлик опешили от таких заявлений. И смотрели на Алексия глазами по пять копеек. — Отправили меня проверить вас. Узнать, удастся ли  справиться с главным заданием. — Каким заданием? — В один голос спросили молодые люди. — А всё-то вам расскажи. — С улыбкой сказал Алексий. — Я, конечно, говорил Григорию Ефимовичу, чтоб не мучал вас. И сразу к себе вас отправил. Но не слушал меня он. — Погоди, то есть мы должны что-то для кого-то сделать? — Уточнил Онешко. Алексий утвердительно кивнул. — Мы что, избранные? — Весь воодушевлённый, спросил Хованский. —  Эм, ну вообще, Гриша хотел отправить на задание того, кто не был бы важен для истории. Какого-нибудь обычного человека. Ведь если вам вдруг не удастся вернуться в своё время, чтоб Россия, так скажем, не потеряла важную личность. — Мы как бы блогеры и мы важны! — Возмутился Юрий. — Ох, ну значит, он точно не ошибся, выбрав вас. — С облегчением вздохнул мужчина. Оскорблённые парни с обидой взглянули на него. — Лично я тут совсем случайно. — Сказал Юра. — Это ему вино продали. — Указал он на Юлика. — Пути Господни неисповедимы. — Заключил Алексий и пожал плечами. — Однако, не о том речь. Вы, парни, совершенно не подготовлены к трудностям. Ну кто оставляет то, что вам так важно? — Показал он на бутылку. — Там, куда может зайти любой? А ты, Юлий, вроде здоровый мужик, а с дедом справится не мог. Это я ещё не во всю силу держал. Тебе надо учиться защищаться. И не допускать, чтоб тебя смогли победить. А ты, Юрий. — Обратился он к Хованскому. — Сразу спеши на помощь, коли что. Я вас проверял, как будете вести себя в подобных ситуациях. Ибо на вашем пути будут настоящие враги. Кто захочет помешать вам и волю старца исполнить, и вернуться домой. — То есть, ты не хотел на деле разбивать бутылку? — Уточнил Юра. — Она бы и не разбилась. Но украсть её и вылить вполне возможно. Так что берегите её как зеницу ока! Юлий кивнул головой. — Так, вы всё поняли? — Ну… Мы должны что-то сделать? — Неуверенно ответил Онешко. — Не делайте что-то, делаете то, что надо. — А что? — На нервах спросил Хованский. — Вы поймёте. А теперь пора. Делайте глоток. — Повелел священник — или уже не он? — А куда мы попадём? — Поинтересовался Юрий, открывая бутылку. — Тебе там, возможно понравится. Ну, касатики, в добрый путь. — Сказал Алексий и поспешил выйти за дверь — И что это было? — В недоумении спросил Онешко. — Не знаю. Но он сказал, что в следующем месте мне понравится. А нравилось мне только тогда, когда я купил квартиру, а моя печень была не настолько пропита. Авось, туда и отправимся. — Протароторил Хованский и мигом сделал глоток. Онешко закатил глаза и тоже повторил действие друга. Всё было как в первый раз. Мягкий вкус, терпкий аромат, быстрое опьянение. И… — Гаврила Гаврилович, послушайте Фёдора Ивановича. Это удивительно. — Услышал сквозь дымку сна Хованский. — С удовольствием, Савва Иванович. — Неизвестный заглянул за кулисы и к кому-то обратился: — Фёдор, уважь нас. Исполни свою партию. Хованский открыл глаза и увидел, как пожилой мужчина солидного вида ходит по сцене, которая была в каких-то до боли знакомых декорациях. Словно Хованский, когда-то видел нечто похожее. Сам же Юрий оказался на дальних рядах зрительного зала. Однако и оттуда он мог заметить, как в оркестровой яме на против инструментов сидит добрый десяток человек. «Ну, вроде трупов нет. Уже радует. Так осталось найти Юлика.» Хованский оглянулся вокруг. А Онешко уже тут как тут. Сел рядом с другом и прошептал. — Ну как? Нравится? — Не знаю, но как-то декорации знакомы. Может, я видел эту постановку. — Задумался Юрий. — Слышал, сейчас петь будут. — Сказал Юлик. — Слышал, слышал. Второй немолодой мужчина на сцене, подошёл чуть ближе к оркестровой яме. Он был чем-то похож на первого. Некогда тёмная борода, имела уже несколько седых волосков. Сам он был полулыс. Его карие глаза источали усталость и печаль. Возможно, это казалось из-за припухлостей на веках и тёмных теней под глазами, от чёрных и длинных ресниц мужчины. — Espasito, musica.* Заиграла музыка и на сцену вышел высокий, статный мужчина и запел. «А вы, бесноватые, еще спрошу: почто беснуетесь? Приспело время мрака и гибели душевной, возможё Гордад!» И голос его был столь бархатист и глубок, будто заворожил Хованского. «И от стремнин горьких, и от язвин своих изыдоша отступление от истинной церкви русской. Братья, други, время за веру стать православную.» Юрий слушал Арию и на губах поступала улыбка. Онешко толкнул в бок друга и спросил: — Ты чего лыбу давишь? — Знаешь, кто это? — Обратился шёпотом Юра к Юлику. — Нет. — Это Шаляпин. — Эм, который на первом канале со своей старухой ругается? — В шутку предположил Юлик, но юмор блондина Хованскому был не по душе. И он лишь вздохнул и прошептал: — Слушай, Юлец, просто слушай. Этого Шаляпина на первом канале ты вряд ли услышишь. И никогда в живую более не увидишь. Хованский самодовольно улыбнулся. Ведь он узнал, что это была за постановка. Но мысли о том, что им придётся пройти, пугали блогера. Неужто играть в опере? Нет, это было бы слишком безумно. Хотя вся их жизнь превратилась в одно сплошное безумие. «На прю грядем, на прю великую. И ноет грудь… и сердце зябнет… Отстоим ли веру святую?  Помогите, православные!»* — Браво, браво, Фёдор. — Разошёлся аплодисментами Савва Иванович Мамонтов, основатель Русской Частной Оперы. — Добро поёт, словно в самое сердце. — Довольно сказал Гаврила Гаврилович. — Ну, Савва, сегодня вечером приду на оперу. Посмотрю, что же вы в моём театре учудили. А то четвёртая игра, а я так ни разу и не бывал. — Сказал пожилой мужчина и погладил свою густую, аккуратно подстриженную бороду. — Приходите, конечно. Любезно ждём вас. Правда, Фёдор? — Обратился Мамонтов к Шаляпину. — Благодарю за честь выступать в вашем театре. — Ответил певец Гавриле Солодовникову и поклонился. — Оставь, Федя. — Махнул рукой Солодовников. — Не мне должны кланяться, а я вам. — Мужчина стал ходить по сцене и рассматривать декорации. — Ох, искусство, искусство. Забавно, но великие умы и гении творчества, пытаются зачастую донести до нас, богатеев, жизнь простых людей. И мы готовы платить любые деньги. Ради увеселения. Конечно, ведь под песни и пляски куда приятнее смотреть на то, что приходилось терпеть народу. Народу, который строил наше отечество. — Тут голос вещающего понизился. — Куда ни глянь, нищета процветает. На улицах, бедные словно слепни в разгар лета у водоёма. Много, много их. — Гаврила Гаврилович. —  Шаляпин крепко взял мужчину под руки. — Давайте, я вас провожу в ваш кабинет. — Проводи, пожалуйста. — Согласился он. — Ох, голова закружилась. Переволновался. Хованский и Онешко как услышали слова мужчины, переглянулись и спустились с кресел, да затихли. В надежде, что их не заметят. Гаврила и Фёдор спустились со сцены и пошли вдоль рядов к выходу. Но к несчастью блогеров мужчины заметили их. — Эй, на задних рядях. Вы чего прячетесь? — Обратился Гаврила Гаврилович к путешественникам во времени. «Всё. Не было печали.» — Подумал Хованский. Прятаться далее было бессмысленно и он стал из-под кресла показав себя во всех красе. Да и чего бояться? Тут их точно не убьют. Онешко тоже вскоре показался на люди. — Савва Иванович, подойдите сюда. — Позвал Солодовников коллегу. — Смотрите, тут в зале сидели двое. Мы с вами новых артистов не ждали? А то смотрите, они уже и в костюмах будто. Хованский понял, что они забыли переодеться и так и остались в церковных одеяниях. — Нет, Гаврила Гаврилович. Всё главные роли распределены. Да и не помню, чтоб кого-то послать должны. Ответил Савва Мамонтов подойдя к нему. — Доброго дня вам. — Решил заговорить Юлик. А то он чувствовал себя идиотом, молча смотря, как другие начинают обсуждать его и Хованского. — Доброго, молодой человек. Так и кем вы будете? — Поинтересовался организатор Русской частной оперы. — Да это мы так… — Стал придумывать на ходу Хованский. — Случайно заглянули. И как вы нас не заметили? — С напускным спокойствием ответил Юрий. — Мы простой люд. — Продолжил Онешко. — Полюбовались искусством и по домам. — Любезно благодарим за честь услышать вас. — Обратился Юрий к Шаляпину. — Какое исполнение… Пускай фраза Хованского и прозвучала с сарказмом, но молодому человеку действительно понравилось слушать Арию. И тут Хованский черт знает зачем, повторил пару строк из Арии, изобразив исполнение великого певца. Но голос Хованского был тоньше Шаляпина, однако спел Юрий чисто. Все в зале переглянулись. Даже чья-то чёрная голова вылезла из оркестровой ямы и крикнула: — Оttimamente! * — Так, что же это вы? Может и не простой люд? Раз даже дирижёр оценил. — Сказал Мамонтов, а после задумался на пару мгновений. — Верно! Вы, наверное, дополнительные голоса, простого народа в опере. — Сделал неожиданные выводы мужчина. — Говорил я ему, что надо усилить партии. Благо, послушался и прислал ещё двоих. — Довольно сказал Савва. — А ты, светленький. Спой что-нибудь. — Обратился Мамонтов к Онешко. Юлик засмущался. — Ну, ну, Савва Иванович. — Солодовников покачал головой. — Сперва познакомиться надо с молодыми людьми. А то вон они, как бродяжки тут испуганные сидели. Наверное, подойти боялись. Отвлекать не хотели. Видишь, какие воспитанные. Надо и нам проявить уважение к ним. Хованский и Онешко кивнули в знак того, что не против познакомится с присутствующими. Эта троица не внушала им страха. Особенно тот, кого называли Гаврилой. От пожилого мужчины и сходила какая-то доброта, спокойствие. Он казался тем, кому можно было довериться. Кто не сделает зла. Только Хованский собрался назвать своё имя, как в зал ворвался мужчина годов тридцати. Он был низок и чуть полтоват. Мужчина, запыхавшийся и раскрасневшийся, стал искать маленькими глазами, к кому обратится. Заметив компанию, он быстрым шагом подошел к ним и хриплым голосом заговорил: — Савва Иванович, беда! Исполнитель роли Князя Андрея Хованского слег с жаром. Отдыхал на неделе в ресторане и не оценил сил. Просили передать, что на репетицию явиться никак не может и чтоб искали на сегодня замену. — Ну Пётр, что ж разберёмся. — Спокойно сказал Гаврила. — Иди, скорее по другим делам. — Ответил Савва Иванович. — Не машай, а то и так задал нам задачку. — А как же постановка? Вы же не успеете найти замену за столь короткий срок. — А ты что, Пётр, на роль метишь? — Спросил молчавший Шаляпин. Шутка певца так понравилась Солодовникову, что тот залился густым смехом. — Ох, насмешил, Фёдор. Ну, Пётр, чего стоишь? Иди. — Приказал он маленькому человеку и тот поспешил удалиться. — Так и что делать будем, Иванович? — Обратился Гаврила к кареглазому коллеге. — А ведь прав Пётр, не найти нам замену за день. — Есть у меня идея. — Ответил мужчина и посмотрел на Хованского. — Память у вас, молодой человек, хорошая? Юрий понял к чему клонит Мамонтов.