Мерцающие огоньки.

Это было так давно.

      Питер. Маленькая квартирка почти в центре города. Тёплая кровать и они. Расставшийся с Лерой Лёша, ищущий смысл жизни и человека под капюшоном, все ещё не веря в то, что это Куклин, и Марк, который нашел смысл в грустных и чуточку уставших глазах Лёши.       Каждый день будто бы был днем Сурка. Сон до вечера, а после ночные прогулки двух парней, которые узнавали друг друга все больше и больше. Нежные руки Лёши мирно покоились в карманах, когда Никита мечтал переплести свои пальцы с пальцами Летучего. Как-то раз, в какой-то умной книжке, Куклин прочитал, что любить – это хотеть касаться... И он хотел. О, ещё как хотел. Он каждый раз находил повод притрагиваться к Кузьмину. Будто бы нечаянно, неумышленно. Но Лёша знал, что это было далеко не так. — Боишься смерти?, — в одну из прогулок по вечернему Питеру спрашивает Лёша, пуская вверх струйку табачного дыма. — Мне кажется, что у каждого из нас есть такой страх, — картаво отвечает Куклин, поправляя трясущимися руками капюшон куртки Лёши, — Я боюсь не успеть сделать то, чего хочу... — И что же это?, — без улыбки спрашивает Летучий, выкидывая окурок в урну. — Ощутить тепло любимого человека, — вдруг выпаливает блондин, почесывая затылок, — Но думаю, что это не сбудется. Выходит так что я просто стена для того человека, к которому чувствую слишком многое. — Хреново, — серьёзно отвечает Лёша, но после минуты раздумий тычет в экран телефона, что-то с забавой показывая Куклину. Летучий не любил, когда Марк грустит. все вокруг становиться каким-то слишком мрачным и тоскливым без этой глуповатой улыбки Никиты. Солнце сияло ярче, когда картавый парень в смехе говорил: "Ну ты и придурок, Лёш".       После Леры для Кузьмина все было не тем. Всё вокруг будто бы перестало иметь смысл, кроме Марка. Именно он оказал неистовую поддержку Летучему, о чем он даже и не догадывался. Но поверить в то, что человек под капюшоном – Никита, он не мог, ведь Алексей Летучий – не гей. Верно?       День за днём они заботились друг о друге, превозносили в жизнь друг друга что-то хорошее. И в один из дней Никита понял, что если сейчас ничего не сделать, то он упусти шанс на собственное счастье. Этот вечер они оба запомнят навсегда. Холодный пробирающий ветер дул с севера, занося с собой тёмные кучевые облака, которые пророчили грозу. Где-то вдалеке, чуть дальше шпиля Петропавловского собора, мерцала молния. Именно из-за этого на улицах не было ни единой души. Санкт-Петербург за считанные минуты перевоплотился в тихий городок, уже не наполненный жизнью, как пару часов назад.       — Нам нужно было сидеть дома, — ворчит Марк, погружая руки в карманы, — Так и под ливень попасть не грех. — - Не сахарный, — закатывает глаза Кузьмин, заворачивая в очередной раз на узкие улочки с каналами, — Сам предложил как-нибудь обойти все исторические точки города. Забыл? Никита закатывает глаза, как вдруг ощущает на своей бледной коже каплю дождя. А затем ещё одну и ещё одну. — - Ну все, Лёша, — хватает блондина за руку предмет своего воздыхания, тем самым останавливая его, — Нам нужно идти. Сейчас дождь пойдёт, промокнем ещё... — Я никуда не собираюсь идти, — скалиться Лёша, пытаясь выдернуть свою ладонь из руки Марка, что выходило не очень, — Подумаешь, промокну, кому есть до этого дело. — Мне, — вдруг неожиданно даже для себя шепчет Куклин. Он перестаёт насильно удерживать Кузьмина, а лишь нежно переплетает свои пальцы с пальцами шатена, притягивая его к себе. Никакого сопротивления. Неужели это значит, что Лёша чувствует то же самое? Желание разгорается между ими двумя с невероятной силой. До такой степени, что они не чувствуют холодных капель на своей коже. — Как ты все это время не догадывался?, — спрашивает Никита, притягивая ещё ближе к себе Лёшу. — Я разве мог... <      Их тихий диалог прерывается нежным и поверхностным поцелуем, каким должен быть каждый первый поцелуй. Лёша в очередной раз убеждается в том, что он не ошибся. Именно эти нежные губы он чувствовал во всех своих снах, которые часто не хотел прерывать. Лёша щипает себя, удостоверяясь в том, что это вовсе не сон.       Добираться до квартиры Марка было сплошным испытанием. Льющий дождь и их поцелуи только дразнили двух парней, заставляя лишь ускорять темп собственных шагов. Но кто знал, чем это обернётся?       Промокшая одежда висела в ванной комнате. С неё капали капли дождевой воды, которой было слишком много. Возможно им следовало бы и выжать эту чёртову воду, вот только им двоим было крайне не до неё. В объятьях друг друга они пытаются согреться, прижимаясь к друг другу телами. Их губы не прекращаясь сминаются в поцелуях, заставляя нежную кожу краснеть и чуть неметь. Навсегда... вот на какой срок эта ночь отпечатается в сознании двоих людей, которые жаждали наслаждаться друг другом. Скрип кровати иногда сменялся на тихие стоны двоих, разрезал тишину квартиры. Они чувствовали слишком много, чтобы это могло долго продолжаться... <      Лучи яркого солнца будят Никиту. Парень чуть жмуриться, раскидываясь на кровати. Первое, что он чувствует – холод. Холод постели, в которой ещё вчера ночью было горячо. Он проводит рукой по поверхности матраца, удостоверясь в том, что Летучего и вправду здесь нет. — Лёша?, — громко зовёт Никита своего "друга", но в ответ получает лишь тишину. В квартире только он. Нет ни вещей Лёши, ни его обуви, запаха и его самого тоже. Холодные стены вновь начинают давить на Марка, заставляя того в панике искать в телефоне номер Летучего.       Длинные гудки. Настолько длинные, что им, кажется, нет ни конца ни края. Обладатель набранных цифр не берет трубку, что означает одно. И это то, чего так боялся Никита. Его телефон летит в стену, разбиваясь, и тут же падая на пол. Он впутывает пальцы в волосы, не понимая, что он сделал не так. <      На холодной поверхности кухонного стола лежит белый листок бумаги, на котором корявым почерком выведены какие-то слова, читать которые мешает пелена слез. Лёше и самому это решение далось нелегко. Он не мог тут оставаться. Объяснений не было. Он лишь знал, что вернувшись в Москву не будет никакого прежнего Алексея Летучего. Ему лучше уехать сейчас, чем потом в сто раз больнее разбить сердце Марка. «Я не могу объяснить и дать оправдания своему поступку. А может быть и не нужно? Оправдания – это лишь пустые слова, которые не способны успокоить человека. Не вини себя ни в чем. Банальная фраза, но в этой ситуации виноват только я.». — Боишься смерти?, — вдруг неожиданно звучит голос Лёши где-то глубоко внутри разбитого Никиты. — Больше нет, — шепчет он вслух, закрывая глаза.