Мерцающие огоньки.

      Эта история произошла с Алексеем Летучим. Он даже не мог понять, чьи именно видел пылающие огоньки перед тем, как провалиться в пучину истомленного сна. Он знал, что раньше встречал их и более того, попадал под прожигающий взгляд, от которого хотелось просто сойти с ума. Остановить эту планету, прервать течение времени и просто наслаждаться ими, тая как лёд на жарком летнем солнце.       Но была одна проблема. Большая проблема, которая заставляла шатена каждый раз просыпаться утром и грустить по поводу того, что напротив себя он видит лишь пустующую подушку. Он не мог протянуть руку и ощутить тепло того человека, который обладал теми самыми глазами. Кузьмин просто хотел... Хотел быть рядом с тем, в кого был влюблен. Но кто тот человек? Кому выпала такая честь, стать предметом воздыхания просто паренька, с его уникальной и в какой-то степени глупой походочкой и с этими дурацкими железяками на зубах?       Кто это?       Где он?       Ответы на эти вопросы и сам Лёша хотел бы знать... Или же он знал, но просто боялся признаться себе в этом?       Он вновь просыпается в объятьях холодного ужаса, который леденит его полностью, охватывая в оковы паники. Он потерял его... Этого человека. Не здесь, в жизни, а во сне. Он вновь видел тот же сон, который снился ему очень часто. Лицо под капюшоном нельзя было разглядеть, но глаза... Они чётко прорезались в тёмном тумане скрытности и неясности, который был вместо лица его любимого человека. Он наклонялся к Лёше, целуя шею, и молодой человек готов был поклясться, что эти самые губы были самыми нежными и мягкими на свете. Вот бы их попробовать на вкус... Сейчас.       В соседней комнате уже не спящий худощавый блондин лежал на кровати, смотря в потолок. Внутри него сейчас творилось такое, что было невозможно описать. Борьба с самим собой – это самое страшное, что может переживать человек. Марк Куклин – человек принципов, каких-то внутренних идеалов и моральных устоев. Он пережил очень многое... Его разбитое напрочь сердце, заштопанное и подклеенное скотчем все ещё болело, боясь впускать в себя нового обитателя. В последнее время Куклин вообще перестал обращать внимание на девушек. Только танцы, только друзья и семья. Особенно после проекта это обострилось донельзя.       Но сердце не обманешь. Хоть оно и болит, все потресканное и в ссадинах, но оно продолжает что-то чувствовать и отбивает ритм того имени, которое ласкает его уши уже некоторое время. Но признаться себе в чувствах – выше Никиты, поэтому он просто встаёт с кровати и на странные звуки из гостиной плетется, еле перебирая ноги, все ещё не отойдя от сна. — Лёша, — входит Куклин в комнату, потирая сонные глаза, — Ты тут умираешь что ли? Но это было не смешно. Ничуть. Летучий на самом деле лежал на диване, смяв под собой одеяло и жадно хватал ртом воздух, пытаясь успокоиться. Безмолвная истерика, истерика без слез. Он устал... Устал от того, что не может разобрать лица того человека под капюшоном из своего сна, которого так любил и боялся потерять, но всё же терял каждую ночь. Он умолял все и вся, чтобы ему наконец открыли глаза на собственные чувства, но он противился. Они оба противились.       Лёша пытается успокоить непроходящую истерику, но у него не получается. Он лишь беспомощно смотрит в потолок, сминая своими руками одеяло. — Эй, — говорит Куклин, подлетая к Кузьмину. Волновался ли он за друга или за кого-то, кто был ему больше, чем просто друг было сейчас неважно. Блондин лишь падает на диван рядом с тем человеком, которому сейчас нужна поддержка Марка как никогда. И он её получает. Никита нежно обнимает Алешку, пытаясь не выдать себя и своих дурацких пылких чувств.       В голове у Лёши взрывается миллион ярких искр, когда это происходит. Весь туман неясности и отчаяния куда-то уходит, растворяясь и улетучиваясь, а после оставляет на своём месте только яркие моменты из сна. Он уже чувствовал эти объятья в минуты отчаяния и боли. Был готов порвать за них всех, лишь бы вновь упасть в океан нежности любимых рук. Человек под капюшоном приобрёл лицо. Такое несуразное в какой-то степени, но такое милое. С дурацкой улыбкой и странным голосом, словно он ещё ломается как у подростка. Марк снимает капюшон, показывая Алёше все свои чувства.