Финский

Финский штурмует промозглым ветром. Честным настолько, что скулы сводит и дрожь в плечи. Прячет сквозняки за ворот. Диана садится на камень, лицом к заливу так, чтобы видеть его болотно-сизые глаза. Времени мало, и уезжать скоро. Счет по секундам, черт знает, когда обратно. Сейчас бы под питерскую крышу, единственное место, оставшееся домом. Без таблиц и вывесок, коротко: Кавалергардская 4, квартира 22. О прошлом думать больно и тошно, до собачей тоски. Молчаливой, но раздирающей, с глазами Сенбернара. В руках тлеет выкуренная практически полностью сигарета - Родная, бросай курить.- голос до боли знакомый, улыбка с прищуром серых глаз, грохотом прошлого в спину. - Светка…-выдохом ветра, в душу балтийскими сквозняками. И слезы в уголках глаз. От холода… - Как? - Неужели ты думаешь, что я настолько стара, что не помню твоё излюбленное место? Сигареткой не угостишь? Арбенина ухмыляется, достаёт из кармана пачку, прикуривает, делает затяжку и передаёт скрипачке. Смотрит куда-то вдаль, где рябь на воде сливается с серым питерским небом. Здесь гуляет вечное одиночество, уходящее от людей. Здесь и дышится легче… - Пусть будет нашей трубкой мира. - Пусть, - кивает Сурганова. - Свет, - после недолгого молчания вступает Арбенина, - я больше не буду тебя мучить. Теперь хмыкает Света. - Слушай, я тут подумала. Знаешь, если 25 лет не отпускало, то, наверное, вряд ли отпустит. Тоже не могу без тебя, сумасшедшей. Ты, конечно, не человек, а пиздец ходячий. Но такой родной, - делает затяжку и тушит окурок о бок рядом стоящей урны. - Неужели как раньше? - Нет, Динка. Давай уже наконец по-новому.