Перекрестки миров

На холодном лице замерла безразличная маска, А в глазах приговор — чужака невозможно простить. Жаль, у песни счастливый конец может быть только в сказке, Но не стоит, мой брат, дара жизни у смертных просить. Тэм Гринхилл

 — Соломон, я еще раз говорю, дай мне поговорить с Амметом. Я клянусь, что он что-то знает!  — Птолемей! Ты заявляешься ко мне на слой со всеми своими духами, хотя это запрещено, говоришь, что в Клеопатру насильно вселили демона, хотя доказательств никаких у тебя нет, во всем виноват Хаба, а как только оказывается, что Хаба дважды мертв, ты резко переключаешься на Сулеймана. Ты сам не находишь это странным? Соломон сидел в своем кресле и усталыми глазами смотрел на Птолемея, не в состоянии понять, что тот от него хочет. Птолемей держался за красное дерево столешницы и никак не мог достучаться до Соломона. Духи Птолемея остались ждать за дверью. Не оставалось никаких сомнений, что они толпятся возле двери и подслушивают. Натаниэль стоял в стороне просторного кабинета и наблюдал этот разговор слепого с глухим десятый раз подряд. Два грифона лежали у ног Соломона и, пользуясь тем, что на них не смотрят, пародировали этих двоих. Унас — Соломона, Унасса — Птолемея. Унас тяжело вздохнул и подпер клюв орлиной лапой.  — Птолемей, я знаю, что вы с Сулейманом друг друга недолюбливаете. Поверь, он тоже всякого про тебя мне говорил, но если бы я верил всем слухам, что до меня доходят, я бы здесь давно не сидел. Унасса хлопнула хвостом по ковру так, что едва не задела ноги хозяина. Шерсть на ее загривке стала дыбом.  — Ты действительно считаешь, что я ворвался сюда только ради слухов?! Твои слои трещат по швам, а ты даже не замечаешь этого! Аммет не мог убить Хабу! Я не верю в это! Унас с мольбой посмотрел вверх, словно просил контрабандный стол о помощи.  — Почему не мог, Птолемей? Он ему служил? Унасса кивнула. — Служил.  — Уз на нем не было?  — Не было.  — Значит мог убить?  — Не мог! Унас перевернулся животом вверх, изображая в себе всю тщетность бытия.  — Соломон, давай сначала, — Унасса вернула клювом Унаса в исходное положение. — Хаба еще при жизни не сковывал ничем Аммета, так? Унас махнул в ее сторону.  — Не знаю. Но допустим, так.  — Получается, они друг другу доверяли, так? — Унасса пытливо смотрела в глаза Унаса.  — Так.  — Получается, у него не было причин убивать Хабу, так?  — Нет, Птолемей, не так! Унас рубанул передней лапой воздух, как будто возомнил себя грифоном-ниндзя. Унасса хлопнула себя по перьям на лбу.  — Птолемей, ты знаешь, у Хабы нрав покруче моего будет. Аммет что-то не доглядел, Хаба замахнулся на него своей плетью, а тот сгоряча на него — и все. Много ли мариду силы надо?  — Дай мне поговорить с ним!  — Я лично допрашивал его. Он признался в убийстве. На этом все кончено.  — Ну не может быть все так просто, Соломон!  — А зачем усложнять?  — Да потому что не мог он! Я не верю! Дверь тихонько приоткрылась, и в нее неслышно залетел Мору. Духи Птолемея гоняли его туда-сюда, чтобы он передавал им все, что здесь происходит. Он, весь покрывшийся зеленым горохом, подлетел к Натаниэлю.  — Что я пропустил? — еле слышно спросил он. Унас тем временем взъерошил все свои перья, из-за чего спереди стал напоминать мохнатую шишку.  — Да как не мог, если на нем Уз не было?!  — Понятно, — хмыкнул Мору. — Ничего. На первых порах Натаниэль пытался вмешаться в их спор, уверенный в том, что сможет разъяснить обоим, что пытается донести каждый, но, как оказалось, это дело было неблагодарным. Когда в сути спора лежит не сам спор, а внутренние непонимания, обиды и сожаления, то он всегда будет продолжаться по кругу. От скуки Натаниэль начал смотреть в окно. Сады Соломона уже не вызывали в нем такого восхищения, как в первые дни здесь. Сейчас они казались ему скорее вычурными, нежели шикарными и, чтобы развлечься, он начал думать, что именно он здесь поменял, если бы этот слой был его. Наконец его взгляд привлекла точка в саду, куда постепенно стекались все охранные суккубы. Он тронул Мору за крыло и молча кивнул туда. Бес проследил за его взглядом и нахмурился.  — Снова гости? Натаниэль подошел ближе к стеклу. Действительно, посреди сада стояла группа пришельцев, и один из них сильно выделялся приметным цветом волос.  — Птолемей? — аккуратно позвал он. На него не обратили внимания. — Птолемей!  — Что?! — воскликнули хором Птолемей с Соломоном, кажется, так и не расслышав, кого именно звал Натаниэль.  — Там не твой ученик от суккубов отбивается? Птолемей, наконец сообразив, что звали его, неохотно отвлекся от жизненно важного для Аммета спора, и выглянул в окно.  — Да, это Жан, — подтвердил Птолемей, но как-то без энтузиазма. — Изрида. Бартимеус! — чем дальше, тем голос его становился радостней. Он оглянулся на Соломона. — Соломон, они что-то знают, выслушай их! Соломон тяжело поднялся.  — Сначала ты говорил, что что-то должен был знать Аммет, а теперь они. Сколько можно, в конце концов!  — Как будто я когда-то просил о пустяках!  — Хватит выставлять меня дураком! Натаниэль еще пару секунд смотрел на этих двоих, потом перевел взгляд на сад, где живые статуи стекались, как мухи на мед, и решил брать ситуацию в свои руки. Птолемей уже, кажется, забыл об их существовании, полностью поглотившись спором, а Соломон — тем более. Он выглянул за дверь и нос к носу встретился с Тети. Сзади нее пытались сразу примоститься Пенренутет, Аффа и Квизл. Анхотеп сидел на потолке и шикал на бесов, чтобы те не шумели. Факварл стоял в стороне и с завидным упорством делал вид, что он не с ними.  — Ну что там? — спросили все хором. Натаниэль оглянулся в кабинет и осторожно прикрыл дверь.  — Внизу Бартимеуса суккубы стерегут. Идите, пусть пропустят под мою ответственность. Тети скептически оглядела его с ног до головы.  — Ты думаешь, они нас послушают?  — Послушают, — сверху донесся голос Мору. — Они не имеют права трогать гостей Соломона без прямой угрозы хозяину. Больше страха нагоняют.  — Суккубы, — Пенренутет неприязненно поморщился. Аффа толкнул его в бок и что-то сказал про конкуренцию, но на него не обратили внимания.  — Квизл, иди ты, — сказала Тети.  — Почему я? — возмутилась та, но на нее шикнули все хором, и она сбавила громкость. — Пусть Анхотеп идет.  — Ты здесь самая молодая и быстрее всех справишься, — пояснила Тети. — Давай-давай, одно крыло здесь, второе уже тоже здесь!  — Всегда знала, что ты мне завидуешь, — Квизл беззлобно ощерилась, но все же пошла к выходу. Натаниэль проследил за ней взглядом и вернулся в кабинет. Его отсутствия никто не заметил, включая двух грифонов, резвящихся под столом.  — Птолемей, признайся, зачем тебе сдался этот марид? — продолжал перепалку Соломон. — Хочешь свою коллекцию им пополнить? У Птолемея заходили желваки. Они с Натаниэлем были знакомы не так давно, но он предполагал, что вывести из себя древнего волшебника было сложно. У Соломона это получилось.  — А ты, государь, видимо, боишься, что моя коллекция станет больше твоей? Стало тихо. Грифоны под столом замерли и пригнулись, словно хотели полностью слиться с ковром. Соломон не отвечал ничего. Натаниэль подумал, что это плохой знак. Он вышагнул вперед.  — Давайте все успокоимся. Волшебники не обратили на него внимания, продолжая прожигать друг друга взглядами. Натаниэль откашлялся.  — Соломон, на слоях действительно происходят странные вещи. Я навел справки. — Когда Натаниэль понял, что его все-таки готовы выслушать, он вышел вперед, держа наготове папку. Птолемей с легким удивлением посторонился, пропуская его вперед. Он коротко кивнул ему и сел перед Соломоном. — Первое, что меня весьма смутило, — это пропажа одного из советников, Николы Теслы.  — Он ушел на перерождение, — возразил Соломон, но Натаниэль решительно покачал головой.  — Нет. Это выписка, — он положил на стол бумагу, — занятости твоих духов. Этот ритуал, насколько я понял, готовится несколько дней, и никто из них не делал этого со времен моей смерти. Можно было подумать, что твои духи халатно относятся к заполнению журнала, ведь его никто не проверяет, но, — на столе появилась еще одна бумага, — запасы контрабандных благовоний и всего остального тоже остались нетронутыми, за исключением твоих, Соломон, личных нужд. Спасибо Мору, он сделал для меня переучет этой ночью. Соломон молча поднял глаза на посыльного беса, который покрылся разноцветными пятнами настолько, что его натурального цвета не осталось видно, и сказал лишь одно слово:  — Дальше. Натаниэль кивнул, выискивая еще одну нужную бумагу.  — Потом я начал наводить справки по его слугам. К счастью, это моя спецификация, так что посторонней помощи мне на сей раз не понадобилось. Несмотря на то, что Теслу на перерождение никто не посылал, его духов распределили по другим волшебникам. — Натаниэль ухмыльнулся. — Сделано это было без моего ведома, так как официально советником до сих пор значится Хаба, а не я. Кто-то по полной воспользовался сложившейся ситуацией. — Соломон внимательно читал. — Причем, как ты видишь, все они попали только к одному волшебнику — Сулейману. Странно, конечно, но всякое в не-жизни может произойти. Так подумал бы любой менее дотошный человек, но я лично перечитал все их дела, и ни один из них не был с ним даже знаком. Вот это уже подозрительно, не так ли? Соломон хмурился все больше.  — У тебя есть что-то о Клеопатре? — спросил он, когда его выражение лица стало напоминать грозовое небо.  — Ее слуги прошлой ночью вернулись с Земли, — очередная выписка попала в руки Соломона. Натаниэль откинулся на спинку стула. — Их никто не ждал и не вызывал, приказов новых не дал. Если бы не я, они бы до сих сидели в пентаклях и плевали в потолок. Я не верю, что наша прекраснейшая позволила бы себе такие проколы, учитывая, что на Земле они были нелегально. Натаниэль положил на стол личное дело Хабы, которое приволок ему Калибан сегодня ночью.  — Ну и на десерт. Озлобленный калека, обреченный вечно командовать сворой демонов, единственная радость которого верный марид. Он не сковывал его заклинаниями, и у Аммета действительно была возможность убить хозяина, — Натаниэль спиной почувствовал прожигающий его взгляд Птолемея. — Но смерть Хабы стала неожиданностью даже для меня, так что я ничего сказать по этому поводу не могу. Гораздо больше меня заинтересовало, зачем к Хабе в башню последнюю неделю мотался Сулейман. И, причем, он же бывал у простолюдинов — это я узнал с трудом. Он все-таки советник, а не осужденный, по нему добыть информацию крайне непросто.  — Третий слой? — Птолемей встретился глазами с Соломоном.  — Цезарь, — Соломон кивнул. — Решил выползти из своей норы. — Он еще раз осмотрел все бумаги, лежащие перед ним, и поднял глаза на Птолемея. — Вот, как работать надо! А не устраивать мне здесь гадания на кофейной гуще! Натаниэль позволил себе улыбнуться краешком губ.  — У меня большой опыт в… расследованиях. Натаниэля слегка мутило от усталости, но он был горд проделанной работой. Бартимеус был прав: это его стихия. В этот момент в дверь неловко постучали. Соломон махнул рукой, и Мору открыл дверь. В кабинет вошли Жан с духами. Соломон даже спрашивать не стал, как они здесь оказались, только посмотрел на Натаниэля задумчивым взглядом.  — Что еще? На этот раз слово взял Птолемей.  — Бартимеус и Изрида все это время служили Хабе. Не сомневаюсь, они смогут рассказать много интересного. Рехит, давай с самого начала и правду, только покороче. Бартимеус, что для него нехарактерно, и правда был краток. Он рассказал все события, начиная с того, как умер. Как Хаба забрал трех духов к себе в подземелье, зачем они на самом деле отправились в Библиотеку, как Хаба притащил его в вонючей пиале на седьмой слой и заставил выложить Соломону формулу Единения, а потом заточил в сущностную клеть, где он встретился с Изридой и Клеопатрой. Соломон слушал молча, только на части в лаборатории его лицо поменяло выражение, будто он что-то внезапно вспомнил.  — То же самое перескажешь под допросом? — спросил он, когда Бартимеус замолк. Птолемей возмутился.  — Соломон, это слишком!..  — Перескажу, — Бартимеус, напротив, остался спокоен. — Хозяин, Соломона потому и прозвали мудрым, что он на слово никому не верит. Натаниэль резко оглянулся. Бартимеус, запоздало осознав, как он назвал Птолемея, очень внимательно рассматривал лепнину на стенах. Соломон побарабанил пальцами по локтю.  — Ну теперь все стало на свои места, — сказал он. Натаниэль думал, что сердце не выпрыгивает у него из груди, потому что его просто нет. — А я все это время думал, какого беса ты, Птолемей, своего «лучшего» к Хабе определил, а он, оказывается, все это время за ним шпионил. На тебя непохоже, но… ловко, признаю. Я почувствовал подвох, когда Бартимеус в лаборатории сказал, что он мне нужен без Птолемея, но мои мысли были заняты тогда не тем… Беру свои слова по поводу твоей работы назад. Птолемей поднял руки.  — Так, стоп! — он глубоко выдохнул. — Соломон, давай начистоту. Ты сам велел мне отправить Бартимеуса к худшему хозяину. Как раз для того, чтобы выведать у него формулу Единения, разве не так? Соломон смотрел на Птолемея, как будто начал сомневаться в его адекватности.  — Я? — уточнил он, приподняв бровь. — Птолемей, ты знаешь, что я никогда не оспаривал твои решения. Чем меньше «худших», тем спокойнее на слоях. Да, я хотел узнать формулу, но, уверяю тебя, я бы допросил Бартимеуса и без твоего согласия. Ты действительно думаешь, что я велел бы отправить героя Восстания на вечные муки к Хабе? Если хорошо прислушаться, то можно было услышать, как у всех присутствующих в голове скрипят шестеренки. Натаниэль начал сомневаться в Птолемее. Птолемей не верил Соломону. Соломон переводил взгляд с одного на другого и обратно, и в его зрачках почти отражался счетчик терпения.  — Хозяин, но ведь так и было, — донеслось из-под стола. Унас осторожно выглянул наружу. — Мы были здесь, когда ты приказал Птолемею это. Даже развоплощением его духов пригрозил. Мы еще думали, какая муха тебя укусила? Птолемей победоносно посмотрел на Соломона. У великого царя от гнева раздулись ноздри.  — Да вы что, сговорились все! — рявкнул он на грифона. — Правду говори!  — Это правда, — надтреснутым от неожиданного допроса голосом ответил грифон, попятившись. — Хоть на Развоплощение меня отдай, но это правда. Мы были здесь втроем: я, Унасса и Уразиил. Натаниэль понял, что он окончательно запутался в сложившейся ситуации.  — И когда же я это тебе приказал? — с нескрываемой иронией спросил Соломон Птолемея. Тот задумался над вопросом.  — Третьего дня после Восстания, — наконец сказал он. — Мне как раз личное дело Бартимеуса на подпись пришло.  — Не может этого быть! — все посмотрели наверх, где полностью разукрашенный Мору начал покрываться пятнами своего родного цвета. — Соломона тогда вообще на слоях не было. Он в Лондоне был, хотел лично на разрушения посмотреть и на целый день пропал. Я ритуал готовил. — Поймав на себе взгляд своего хозяина, бес тут же стушевался. — Я ведь прав? — неловко спросил он. Соломон кивнул.  — Прав. Спасибо, Мору. — Бес от неожиданности даже крыльями махать забыл и едва не упал вниз.  — Знакомая ситуация, — прокомментировал Натаниэль. — Волшебник в двух местах одновременно.  — Да уж, — Бартимеус издал смешок. — Здесь, оказывается, не один я обликом своего хозяина пользуюсь. — Волшебники оглянулись на него. — Кто из духов твое истинное имя знает? Птолемей дернулся, словно от внезапной догадки.  — Только не говори, что это… Соломон медленно встал. Всем своим видом он производил впечатление человека, которого предал кто-то очень близкий.  — Уразиил. При звуке этого имени у афритов встопорщилась каждая шерстинка.  — Значит, — подытожил Натаниэль, — дух вне категорий воспользовался знанием истинного имени хозяина, чтобы принять его облик. Он вынудил Птолемея отдать Бартимеуса худшему хозяину, просчитав, что это будет Хаба, потому что Птолемей его смотритель. Логично? — Натаниэль обвел всех взглядом и кивнул сам себе. — Логично. От сложившейся ситуации Птолемей должен был тихо ненавидеть Соломона, Бартимеус — Птолемея, а я вообще сидеть в ужасе от того, в каком гадюшнике очутился.  — И был не так уж и неправ, — заметил Бартимеус. — Господа древние мудрые волшебники, злокозненный демон обвел вас вокруг пальца, как типичных новичков. Соломон, это твой прокол.  — Мой, — согласился Соломон. — Не надо было с него Узы снимать. Птолемей поморщился, но возражать не стал. Натаниэль продолжил:  — Когда Соломон заинтересовался формулой Единения — а ты, Соломон, в любом случае ей бы заинтересовался, Уразиил понимал это! — и вызвал на ковер Хабу с его рабом Бартимеусом, то это только упрочнило подозрения Птолемея, а вместе с ним и всех поддерживающих его волшебников и духов. Что мы получаем в итоге? — он обвел всех присутствующих взглядом. — Правильно, у Сулеймана есть формула, а все советники тихо сидят по своим норкам и не хотят высовываться, потому что подозревают всех вокруг себя. Пропал Тесла? Всем плевать! Клеопатра? А что с ней будет! Птолемея вообще по счастливому стечению обстоятельств Соломон от должности отстранил, а вместо него желторотого новичка поставил, — Натаниэль самодовольно улыбнулся. — Правда, они не знали, с кем связались. Бартимеус закивал, указывая на него.  — Да, он та еще заноза в заднице, подтверждаю!  — Все равно много вопросов, — Птолемей был задумчив. — Тесла, Клеопатра… Почему именно советники? Причем здесь Сулейман и Цезарь?  — А пойдемте у Аммета спросим, — спокойно проговорил Соломон. Он был полон решительности. Птолемей вскинул руки.  — Нет, а я о чем с самого начала говорил? Соломон только махнул рукой. На выходе из кабинета их встретили духи Птолемея с такими благородными и одухотворенными лицами, что для полного набора им только нимбов над головой не хватало. Всем своим видом они говорили, что они нисколечко не подслушивали и вообще самые примерные демоны на всем белом свете. Соломон обвел их критичным взглядом.  — Они в курсе? — спросил он. Птолемей кивнул. — Значит пусть идут с нами. Все равно ты им расскажешь. Оказалось, что Аммета Соломон держал в своей лаборатории. Там еще осталось несколько сущностных клеток, которые использовались им для подобных случаев. За несколько дней лаборатория претерпела изменения. Пол покрылся тонким слоем меловых разводов, а на столах царил творческий бардак, что для Соломона было крайне нехарактерно, — все говорило о том, что его оторвали в разгар работы. Натаниэль отметил про себя, что это лишнее доказательство в пользу Соломона, — стал он бы так открыто вести их сюда? Скосив глаза на Птолемея, он увидел, что тот тоже смотрит на пентакли, но, в отличие от него, думает не над причиной их появления, а над содержанием. Придя к тому же выводу, что и Натаниэль, но другим путем, он еле заметно покачал головой. Натаниэль кивнул, и они двинулись дальше. Соломон, если и заметил их заминку, то вида не подал. Он остановился возле стены, завешанной тяжелой бархатной тканью, и отбросил ее в сторону. Их взглядам открылись три сущностные клетки. В одной из них сидела тень того, кого уже не было ни в одном из миров.  — Знакомая ситуация, — сказала тень, щурясь от света. — Когда-то ты меня уже освобождал.  — Да, — кивнул Птолемей. — Только на этот раз не обнадеживай себя. Тень пожала плечами, будто речь шла не о ее судьбе, а о погоде снаружи. Соломон повернулся к Птолемею.  — Давай. К удивлению всех присутствующих, Птолемей покачал головой и лукаво улыбнулся.  — Ну уж нет, Соломон. Я в отставке. У тебя есть советник по демонам, — он кивнул Натаниэлю, — пусть он и занимается. А я постою, послушаю. Может подскажу что-нибудь. Жан проворчал что-то вроде «наставник — это диагноз». Соломон хотел возмутиться, но через мгновение понял:  — Готовишь себе замену, Птолемей? Не думай, что я так просто отпущу тебя. Но ладно, будь по-твоему. Джон? Натаниэль уверенно кивнул. Он знал, что будет спрашивать у Аммета, и уже видел, как происходит допрос. Пустой пентакль ждал его, как тысячи раз до этого, и как обычно, он прочел заклинание Вызова легко, ощущая, как магия слов прорезает мироздание, как нож подтаявшее масло. Он даже не думал, что так соскучился по этому! Аммет исчез из клетки и появился в пентакле напротив ровно через три секунды — Натаниэль считал. Он ожидал, что марид тут же начнет тянуть на себя одеяло и заранее приготовился ко всему: от того, что он начнет требовать, чтобы его допрашивал Птолемей, до классических запугиваний и уловок. Но ничего из этого не произошло, демону словно действительно было плевать, что с ним будет и кто стоит напротив.  — Аммет, я велю тебе говорить правду: ты действительно убил своего хозяина?  — Да. Соломон уже спрашивал меня. Я убил Хабу Жестокого. Голос его никак не изменился — марид даже подсознательно не сопротивлялся допросу, смотря куда-то в сторону. Это было странно.  — Зачем?  — Чтобы он стал дважды мертв. Это ведь очевидно, советник.  — Ты действовал по собственной воле? Тень горько рассмеялась, но магия крепко сдавила ее, и смех этот скорее напомнил хриплое карканье. Аммет заговорил через силу.  — И да, и нет. Смотря, что считать моей волей. Удивительно, но Узы приняли подобный ответ, и тень расслабилась. Сзади раздался голос Птолемея, который зацепился за это, как утопающий за соломинку:  — Поясни. Может быть еще можно…  — Я говорю не с тобой. Натаниэль нахмурился. Поведение Аммета не было похоже на поведение духа, которого должны казнить: он никак не оправдывался. Скорее даже наоборот. Соломон сделал шаг вперед.  — В твоих интересах не злить меня, демон.  — Моим хозяином был Хаба Жестокий. Ты действительно хочешь испугать меня карающими заклинаниями?  — Тебе грозит Развоплощение!  — Оно станет избавлением. Я устал от этого мира. Если обликом Аммета до этого была тень, то сейчас он буквально превратился во тьму, которая поглощала в себя весь свет, исходящий от свечей. Силуэт Хабы будто бы питался им, как черная дыра, притягивая и пугая одновременно, он пульсировал, как открытая рана на теле мироздания.  — Хочешь последовать за своим хозяином? — Натаниэль оглянулся на голос. В стороне среди духов стоял Бартимеус, и глаза его напоминали бездонный черный космос. Демоны, которые всегда были на разных сторонах в этой войне и которых не объединяло ничего, поняли друг друга без слов. Они оба знали, что такое терять близких.  — Развоплотите меня, и покончим с этим, — голос Аммета отдавал могильным холодом. — Давай, Соломон. Это ведь в твоей власти.  — Ну уж нет, — вместо Соломона ответил Натаниэль. — Ты сам сказал, что говоришь со мной. Что Сулейман обсуждал с Цезарем? Аммет не ожидал такого вопроса. Его облик покрылся рябью и даже слегка помутнел, когда Узы сковали его.  — Войну, — ответил он кратко, и облик его восстановился. Соломон произнес слова. Аммет слегка поморщился, будто попал под дождь, а не испытал на себе Направленное Ущемление.  — Отвечай нормально, демон! Аммет ощерился клыками.  — Я не скажу ни одного лишнего слова, даже если вы разберете мою сущность на молекулы.  — Это спорный вопрос, — прервал его Натаниэль, подняв руку. — Может послать за Кардом? — он оглянулся на Соломона. — Он хвастался своим набором артефактов для пыток. Я тебе не Птолемей, — добавил он почерневшему мариду. — Если хочешь, чтобы Развоплощение стало избавлением, то я тебе это устрою.  — Унас, слетай за Кардом, ты все слышал, — спокойно отозвался Соломон. — Только не трепи слишком много. Грифон неохотно оторвал зад от каменного пола и поплелся к выходу. Аммет никак не отреагировал на это, продолжая смотреть на только одному ему известную точку на стене. Натаниэль оглянулся на Птолемея. Тот о чем-то напряженно думал, осматривая марида.  — Ты здесь советник, — наконец отозвался Аммет голосом, от которого вибрировал пол. — Если такова твоя воля, то пусть будет так. Наконец лицо Птолемея озарилось пониманием.  — Ты просто трус, Аммет, — произнес он. Тень вскинула на него голову и сощурила и без того узкие глаза. — Ты чувствуешь сейчас себя героем, который жертвует собой ради хозяина, но на самом деле ты трус. Ты специально нарываешься, чтобы наказать себя за то, что не уберег его, и снять с себя вину вместо того, чтобы попытаться исправить то, в чем виноват Хаба.  — Мой хозяин ни в чем не виноват!  — А кто виноват? — Натаниэль перехватил инициативу. Узы сжали марида, и он ответил:  — Соломон. Великий царь тяжело вздохнул.  — Ну конечно. Во всем, что происходит на волшебных слоях, виноват я. И в том, что бесы кривляются, и что волшебники на это злятся, и что духи не туда распределяются, — при этих словах он покосился на Птолемея.  — Рыба с головы гниет, — парировал Птолемей. Натаниэль обрадовался хоть какому-то прогрессу. Он снова спросил у марида:  — Что ты имеешь в виду?  — Соломон сам когда-то захватил власть силой, — Аммет все так же безразлично смотрел в сторону. — Так что только он виноват в происходящем.  — Соломон? — Натаниэль обернулся.  — Тебя не было там, Аммет, — ответил он. — Ты не знаешь.  — Меня нет, но был Уразиил. Он помнит твое предательство. На лбу Соломона пролегла глубокая морщина, на лице боролась грусть с беспокойством.  — Это одна из причин, почему в Библиотеке почти нет упоминаний о предыдущем правителе? — уточнил Птолемей, в упор глядя на Соломона. Они с Натаниэлем встретились взглядами, одновременно вспомнив про дневник безымянного волшебника, который передала Клеопатра.  — Да, — неожиданно для всех сознался Соломон, — это правда. Но все было не так, как можно подумать. — Он замолчал, собираясь с мыслями. — До меня на седьмом слое правил Саул.  — А, тоже царь, — Тети закатила глаза, — помню его. Тот еще меломан был. У всего дворца головы болели от его музыки.  — Мда, — Соломон кивнул, — музыку он любил, только вот играть ее здесь было некому… Духов не было, а все соседние слои — простолюдины, оборотни, шаманы нас ненавидели, а волшебники в своей гордыне не хотели делать шаг навстречу. Было несколько войн, и, как вы понимаете, оставшись без слуг, мы далеко не всегда выходили победителями. Жилось нам несладко, и большинство не выдерживало и уходило на перерождение от отчаяния. Но были и те, кто хотел что-то менять, — Соломон прикрыл глаза. — Я был советником, когда Сулейман нашел способ, как вызвать духов в наш мир. До этого ему уже удалось создать заклинание, временно возвращающее на Землю, и все надеялись на успех. Он рассудил, что раз этот мир доступен только мертвым душам, то и призывать нужно мертвые сущности.  — Вместо того, чтобы вызвать нескольких мертвых духов, он вызвал сразу всех, — Жан сделал шаг вперед. Соломон с удивлением оглянулся на него. — На высших слоях такой бардак стоял, что об этом легенды ходят.  — Нет, — Соломон покачал головой. — Не сразу. Саул был… жестким правителем, и нужно было постараться, чтобы по-настоящему поразить его. Для этого были призваны двенадцать духов вне категорий.  — Сколько?! — Натаниэль не поверил своим ушам. — У него одного хватило сил на это? Соломон ухмыльнулся.  — Ну конечно нет. Мы работали втроем: я, Сулейман и Хаба. Он смог достать мое Кольцо с Земли для этого дела, так что мне пришлось считаться с ним. Во время эксперимента Кольцо было уничтожено, но мы смогли провести Вызов. Узы, которые усовершенствовал Сулейман, позволили легко связать даже таких духов, и так мы обзавелись нашими первыми рабами. По четверо на волшебника. Духи построили Великую Библиотеку, которую мы и преподнесли в дар Саулу. Мы думали, что с этих пор все станет, как раньше, и волшебники вернут себе былое величие, но Саул…  — Он не очень оценил ваши старания, рассчитав, что с такой силой вы легко у него захватите власть? — спросил Бартимеус. — Вы все первым делом думаете об этом. Соломон невесело ухмыльнулся.  — Да уж, это точно. По себе знаю. Когда он обвинил нас в измене, мы могли бы дать ему отпор с помощью духов, но я не искал с ним ссоры. Я убедил всех, что мы затевали это ради общего блага волшебников, а не чтобы породить очередную междоусобицу, и сдался на милость Саула. Сулейман и Хаба последовали за мной. Саул принял решение пощадить Сулеймана, как изобретателя Вызова, Хабу он недолюбливал и сразу же понизил его, а меня… он обещал пощадить, если я избавлюсь от одиннадцати первых духов. Сильнейшего — Уразиила — он забрал себе.  — И ты это сделал, — глухо отозвался Птолемей.  — Да. Я не горжусь этим, но из песни слов не выбросишь. Мы втроем решили сделать это на четвертом слое: в то время он был практически пуст. Как раз на том холме, на котором Хаба впоследствии пытался что-то построить. Когда одиннадцать духов догадались, к чему все ведет, то, естественно, пытались сопротивляться, но Узы держали их. И вот тогда, — Соломон поморщился, — перед смертью они прокляли нас. Можете себе представить, какая сила должна быть у такого проклятия?.. И вот тогда… на седьмой слой хлынули давно мертвые демоны.  — Не только на седьмой, — тихо добавил Жан. Соломон в который раз покосился на него, но не стал прерываться:  — Это была настоящая бойня. Волшебники с горсткой усовершенствованных заклинаний против тысяч… Тех, кого волшебники смогли взять под контроль, тут же против воли принимали вражескую сторону, их разрывали свои же. Тех, кто замешкался хоть на секунду, убивало если не магией, так осколками рушившегося дворца. Когда мы вернулись на седьмой слой, его, как такового уже не существовало. Восстание — ничто по сравнению с тем, что было. Почти никто из волшебников не пережил ту битву, погиб в том числе и Саул. Я сам здесь стою только благодаря Уразиилу. Он не знал, что я сделал с его собратьями, и защитил меня по старой памяти. Потом он горько пожалел об этом, но… — Соломон развел руками, — я связал его Узами и стал править волшебными слоями. Изобрел систему свободных и осужденных волшебников, «лучших» и «худших» духов, не лучшую, признаю, но зато действенную. Так можно было легко контролировать и тех, и других. Наладил запись биографий, установил хрупкий мир с простолюдинами и оборотнями. Все наладилось.  — А моего хозяина ты просто выкинул, как израсходованный материал, — прошипел Аммет.  — С какой стати я должен приближать к себе человека, который уже однажды предал меня? — выражение лица Соломона стало стальным. — Если бы он хотя бы попытался выполнить мой приказ, я бы еще подумал, а так он просто закрылся в своей башне, как крот, и копил свою злобу на всех и вся. Аммет не ответил ничего, но было видно, что он остался при своем мнении. Соломон покачал головой.  — Прошли века, история забылась, и все, что напоминало о том ужасном дне, было уничтожено. Я нашел в себе силы попросить прощения у Уразиила, и, как мне тогда показалось, он понял меня. Я снял с него Узы и до этого дня полностью доверял ему.  — С этого дня у Уразиила был полный доступ к твоей личной библиотеке, ему известны все истинные имена волшебников, и он мог беспрепятственно уходить на Землю по своему желанию, — подытожил Натаниэль. Они с Птолемеем снова встретились взглядами, и им обоим пришла в голову одна и та же мысль. — И ты снял с него Узы незадолго до смерти Птолемея? Соломон задумался, что-то подсчитывая, и согласился.  — Думаешь, это он сдал Птолемея кузену? — удивился Бартимеус. — Зачем ему это?  — Затем же, зачем ему нужен был ты, Рехит, — Птолемей кивнул своим мыслям. — Он собирал на слоях нужных людей и нужные заклятья.  — Ну все, Барти, — Квизл хихикнула, — твое доброе имя восстановлено, можешь на осине не вешаться.  — Почему Уразиил не поступил проще? — спросил Птолемей Аммета. — С его силой и знаниями истинных имен он мог уничтожить любого. Зачем нужна война между волшебниками и простолюдинами? Аммет упрямо не отвечал, и Натаниэлю пришлось повторить вопрос, чтобы его сковали Узы.  — Ему не нужна месть, — неохотно сказал Аммет, — ему нужна справедливость.  — Хороша справедливость! — воскликнул Птолемей. — И чем же ему не угодили Клеопатра с Теслой? На этот раз Аммета к ответу принуждать не пришлось.  — Ничего страшного с ними он не сделал, — тень Хабы пожала плечами, — всего лишь дал примерить наши шкуры. Мы так живем тысячелетия, и ничего, справляемся.  — Это Единение с Узами дало такой эффект? — догадался Птолемей. Аммет не ответил, но по липкой тьме его облика было ясно, что ответ очевиден. Волшебники нахмурились, догадываясь, что это значит. Взять у духа его могущество, легкость, опыт каждый из них мечтал хоть раз, но никто из них при этом не грезил о рабстве. Нет, только не такой ценой.  — Уразиил знал, что я не Саул и не пойду против большинства, — самому себе сказал Соломон. Его губы шевелились отдельно от остального лица, которое будто бы онемело. — Он знал меня лучше моей родной матери. Клеопатра точно бы не одобрила на совете реформу, а за ней пошло бы большинство. Так он перестраховывался, чтобы советники подчинились мне, и… — Соломон замолк на секунду. Продолжать дальше смысла не было. Все и без того представили, что было бы дальше. Волшебники из хозяев становятся рабами, Цезарь объявляет войну беззащитным слоям, а дальше… бес его знает, что может быть хуже, но именно это и будет. С таким вечным рабством даже на перерождение не уйти. — Кто должен быть следующим? Птолемей?  — Я был за, — признался он. Натаниэля повеселило бы лицо Соломона при других обстоятельствах, но сейчас он слишком серьезен, чтобы смеяться над выпученными глазами великого царя. Натаниэль повторил вопрос Аммету, перефразировав его так, что дух был обязан назвать имя волшебника. Марид зашипел от досады, схватился за горло черными когтями, будто пытаясь ослабить удавку, покачнулся. Аммет взвыл то ли от боли, то ли безнадежности. Тень растеклась, как акварель на бумаге. Натаниэль терпеливо ждал. Лопатками он чувствовал прожигающий взгляд Птолемея, и искренне не понимал его. Он не питал ни тепла, ни жалости к этому духу, который знал ответы на почти все их вопросы, и молчал. На кону стояло многое, и их жизни он ставил выше, чем его. Он блефовал, говоря о пытках Соломону, но, если это станет действительно необходимо, он выполнит обещание. Дикий вой Аммета еще звенел в ушах, когда он перешел в хриплый скулеж. Его когти начали драть сущность, как будто пытались одной болью перекрыть другую. Но он все еще стоял и продолжал молчать. Аммет был силен и умел терпеть боль. Сулейман, изобретая Узы, знал, что делает. Натаниэль, наводя справки, читал о нем и работы его авторства читал тоже. Слог его был точен и безжалостен, словно серебряные инструменты, которыми он вскрывал при жизни духов, как консервные банки. Сулейман знал о духах воистину много. Возможно, гораздо больше, чем Птолемей, которому подобное даже в голову бы не пришло. Узам понадобилось две минуты, чтобы сломить Аммета. Быстро для Натаниэля. Вечность для него.  — Хаба, — тени не было чем говорить, и голос Аммета, еле различимый, шел отовсюду.  — Видимо, не только я от твоего хозяина избавиться хотел, — прохладно отозвался Соломон. — Ты убил его, потому что не захотел для него такой «справедливости»? Стоило Натаниэлю подумать, что придется снова допрашивать его, как Аммет ответил:  — Хозяин сам приказал мне. Сказал, что лучше умереть свободным, чем жить рабом.  — И лучше умереть, чем попросить о помощи, — Соломон усмехнулся и покачал головой. — Узнаю старого гордеца. Аммет, но ты?.. Ты почему к Птолемею не пришел?  — Я не хотел… не мог ослушаться. Облик Аммета понемногу восстанавливался. Теневая туча собиралась воедино, смазанные границы заострились, и перед ними снова был доведенный до идеала силуэт жестокого волшебника.  — Пожалуйста, — тихо сказал Аммет, смотря на Птолемея, — я больше ничего не знаю. Развоплоти меня. Это ведь в твоей власти. Я лучше исчезну, чем буду… — он так и не договорил, запнулся. Птолемей демонстративно молчал.  — По законам его и вправду нужно развоплотить, — спокойно сказал Соломон. — Что скажете, Джон?  — В клетку его, — ответил Натаниэль. — Никому другому, кроме Хабы, он служить не будет, а нам может еще пригодиться. Соломон кивнул, соглашаясь, и Натаниэль прочел заклинание вечного заточения. Аммет исчез, чтобы через три секунды появиться в сущностной клети. Он принял облик темного роя и теперь метался, не в силах преодолеть прутья. Соломон молча закинул плотной тканью клетку, и жужжание окончательно стихло.  — Ну что же, господа волшебники, как будете свои последние свободные от рабства часы коротать? — спросил Бартимеус. — Судя по лицам, вы уже мысленно корчитесь от Углей. Или мы все-таки будем думать, что делать? Соломон сник.  — Уразиил… Я совершил глупость, когда освободил его. Глупость, за которую, к сожалению, буду расплачиваться не только я. Силы его безмерны, и я не представляю, как его остановить. Даже всей моей армии не хватит на это. Первой мыслью Натаниэля было использовать посох Глэдстоуна, но он тут же одернул себя, напомнив, что он уничтожен. Больше никаких вариантов ему на ум не приходило.  — Договориться с ним не получится, — Птолемей думал в другую сторону. — Взять силой тоже. Значит нужно брать хитростью. — Он обернулся к духам и в тон Бартимеусу произнес: — Господа, кто из нас здесь специалисты по уловкам? Духи молчали и пожимали плечами. Все их ловушки сводились к тому, чтобы обхитрить волшебников, а не сородичей такого масштаба. Духи Птолемея и вовсе давно все позабыли, даже Факварл вдумчиво полировал когти.  — Я силен в импровизациях, — ответил Бартимеус. — Стратегия и тактика слишком скучны для моих восхитительных навыков. Это был тупик. Натаниэль осознал, что все еще стоит в пентакле и вышел из него. Усталости от бессонной ночи он больше не чувствовал, но апатия неумолимо приближалась к нему. Крохотный участок его души пищал ему о том, что нужно бежать отсюда. Куда угодно, хоть на перерождение, но не становиться рабом сумасшедшего демона. Он мысленно надавил на него ногой, его малодушный порыв, издав последний жалобный писк, растворился под тяжестью непробиваемого аргумента: для подготовки ритуала нужно время, которого у них не было.  — Зря ты мне времени на стройку больше не дал. И чего тебе не терпелось? — спросил Птолемей. Соломон тяжело опустился в кресло.  — А какая разница? Ты бы все равно не успел ни так, ни эдак, — он махнул рукой. — А я бы тебя в любом случае помиловал. Среди духов Птолемея послышались смешки.  — Соломон, — Анхотеп весело стрельнул глазами, — а ты на четвертом слое давно был? Ты видел, что там в мертвом мире на мертвой земле живые деревья плодоносят живыми плодами, благоухают живые цветы и наливается соком живой же виноград? Это чудо на всех планах светится так, что больно глазам. Так пойди, посмотри и подумай, кого ты миловать собрался.  — Это правда?  — Правда, — кивнул Птолемей. — Не сам, конечно, мне помогали. Но работу на холме от начала и до конца выполнили бывшие рабы Хабы, как ты и приказывал. Так что в споре все-таки выиграл я: дело не в духах, а в хозяевах, — судя по интонации, Птолемей не слишком радовался победе.  — Но сейчас это не имеет никакого значения, — закончил Натаниэль его мысль, — потому что выхода из этой ситуации нет.  — Ну вообще-то… Натаниэль оглянулся на голос. Жан тяжело, с усилием расправил плечи.  — Есть способ, но он вам не понравится. — Все выжидающе смотрели на него. — Шаманы не скрывают своих истинных имен, и поэтому у них есть техника, как укротить духа, владеющего подобным знанием. Если заклинание будет накладываться большой группой — желательно, больше десяти участников — то есть шанс, что дух просто не успеет сориентироваться и прочесть контрзаклинание со всеми именами. Соломон подпер рукой голову и повернулся к Птолемею. Голос его был тих и сулил плохое так же, как шипение хищника:  — И давно ты своих учеников шаманским техникам учишь? Но Жан ответил сам за себя:  — Я шаман в изгнании. Давнем изгнании. Не думай плохо о Птолемее, он сам не знал до сегодняшнего дня. Это я рассказал ему, что Клеопатра одержима: есть у нас способность видеть на все планы.  — Так, — Соломон медленно кивнул, — предположим, что я тебе поверил. Что еще вы можете? Как вы подчиняете духов? Чем ваши заклятья отличаются от наших? Жан зарылся рукой в пружинящую челку и помотал головой.  — Сравнивать волшебников и шаманов все равно, что выбирать между птицами и самолетами. Мы из разных миров, хотя пользуемся одной магией. Шаманы не подчиняют духов. — Жан невесело ухмыльнулся. — Это духи подчиняют шаманов.  — Что? — Натаниэлю показалось, что он ослышался. — Но зачем?  — Для общего блага, — объяснил Жан. — Все ведь в курсе о поклонениях богам ради победы в войне, удачи и бесы знают чего еще? Это и есть работа шаманов и их духов. Духи разные и шаманы тоже разные. Какие-то духи требуют кровавых жертвоприношений в свою честь, а кому-то достаточно обычного «спасибо», но последние встречаются не чаще, чем волшебники вроде Птолемея. Взамен на поклонение они делятся с нами своей силой, поэтому мы своими руками творим то, что под силу им. Чем сильнее дух и чем больше силы мы берем, тем больше он требует взамен. Сами нисходят на Землю они очень редко: для них это болезненно. Ну, вы знаете. Шаманы служат духам, не наоборот, и ваше волшебство — настоящее святотатство. Вы порабощаете наших идолов, вы отравляете их своей же злобой, чтобы наконец отправить бессмертную сущность на смерть. Поэтому я навсегда заклеймил себя, занимаясь магией, и поэтому вы никогда не сможете с ними договориться. — Натаниэль заметил, что Жан до сих пор причисляет себя к шаманам. Его «мы» и «вы» резало слух. Птолемей поднял руки, останавливая его.  — Погоди, но ты говоришь о жрецах. Но ведь боги — выдумка. Волшебники пользовались доверием простолюдинов, чтобы с помощью своих рабов делать все эти кровавые ритуалы со спецэффектами. Это нужно для поддержания власти, и не более того.  — Боги — не выдумка, Птолемей, они среди нас, посмотри, оглянись. Прямо сейчас ты окружен ими. Бессмертными сущностями со множеством лиц, которые могут тебя прихлопнуть, как муху, но из великодушия не делают этого. Разве не так люди представляли богов? — Жан показал рукой на опешивших духов. — Чтобы люди поверили, что ритуал работает, он должен действительно сработать хоть раз. Шаманы были первыми в этом мире, наставник, а волшебники просто пришли на все готовенькое. И если у шамана есть лишь частичная сила своего хранителя, за которую ему приходится платить, чаще всего дорого, то волшебник может призвать столько слуг, сколько позволяет его сила, и не будет им обязан ничем. Думаю, вы понимаете, к чему это привело. — Жан нахмурился. — Нас вынудили скрываться и прятаться среди обычных людей. На сегодняшний день никто, кроме узкого круга, даже не знает о нашем существовании. И тем не менее, мы продолжаем работать на благо людей, в отличие от вас. Волшебники и духи были в смятении. Волшебники не понимали шаманов, а духи никак не могли осознать, что кто-то им поклоняется. Не ненавидит, не презирает, и даже не пытается дружить, а именно поклоняется. Натаниэль видел это по их неловким переглядываниям и скептическим взглядам, которые они бросали на Жана.  — Погоди-ка, — вверх взметнулась рука Бартимеуса, — ну люди ладно. А как так получилось, что даже мы ничего о вас не знаем?  — Потому что у нас другая литература, другие знания о мире и духи тоже другие. Нет, в сущности они такие же, как вы, — Жан издал смешок, — только гораздо более избалованные. Их истинные имена никогда не попадали в волшебные справочники, и они ни разу не были в пентаклях. Их осталось мало, поэтому шаманы часто… борются за них, — Жан внезапно погрустнел.  — Ты рассказываешь удивительные вещи, шаман в изгнании. Так, ты утверждаешь, что можно совладать с духом, если произносить заклинание толпой? — вернулся к главному Соломон. Жан кивнул. — Хорошо. Тогда у нас есть шанс. Я соберу всех советников, и мы справимся. Настало время усмехаться Натаниэлю.  — Каких советников, Соломон? — он развел руками. — Сколько ты здесь их видишь? Ты знаешь, где остальные? Вот и я не знаю, мудрый государь. Все твои советники разбежались, как крысы, поджав свои хвосты, чтобы твоя реформа их не коснулась. И были правы.  — Шекспир и Кард все еще на волшебных слоях, — отметил Птолемей, — но этого мало. Привлекать волшебников со стороны тоже нельзя, пойдут слухи и начнется паника.  — Именно, — Жан кивнул, будто бы ждал этих сомнений. — И это именно та часть, которая вам не понравится. Шаманы чаще всего не делают разницы между духом и человеком, поэтому когда я говорил о десятерых, я говорил о вас и ваших слугах.  — А смысл? — Натаниэль все равно не понимал. — Заклинания не сработают, если их произнесет дух.  — Сработают, если вы будете в одном теле. Птолемей подался вперед.  — Ты имеешь в виду…  — Я имею в виду Единение, наставник. Без Уз, конечно. Наивысшая награда, которой может удостоиться шаман, — при этих словах он повернулся к Факварлу и слегка кивнул ему. — Прости, дэре Факварл, но ты изобрел велосипед. Что шаману награда, то волшебнику смерть. Эта мысль пришла в голову Натаниэля, когда он увидел побледневшего Соломона. Потом он заметил на себе взгляд Бартимеуса. Лжептолемей только перестал строить рожи Факварлу и задорно подмигнул ему. Натаниэль кивнул в ответ. Кивнул и только через секунду понял, на что согласился. Он вопросительно стрельнул глазами на Птолемея, но Бартимеус только глаза закатил, потом показательно оглядел всех присутствующих духов и развел руками. «Нат, ну ты даешь! — прозвучало само собой в голове. — У Птолемея духов много, а я у тебя один. Тебя же никто, кроме меня, терпеть не станет». Натаниэль привычно цокнул языком, представив эту реплику. Настоящий Бартимеус вопросительно выгнул бровь, но Натаниэль только рукой махнул. Мол, не забивай свою иллюзорную голову. К его удивлению, Бартимеус перевел взгляд на сущностную клетку и поднял вверх большой палец. «Мог бы лучше, конечно, но для первого раза неплохо. Хорошо, что не как Птолемей». Натаниэль против воли улыбнулся.  — А как же Врата? — поинтересовался Птолемей. — Разве путешествие в Иное Место для шаманов не почетно? Жан смутился.  — Здесь такое дело… Короче, мы уверены, что это невозможно, — он опустил глаза. — Шаманы относятся к волшебникам так, как волшебники относятся к демонам. То есть считают воплощением зла. Только одна мысль о том, что волшебник может задуматься о подобном, для них смехотворна. Прости, наставник, но твои работы для них — что-то вроде анекдота. Птолемей фыркнул и отвернулся. Улыбка Натаниэля стала еще шире. Сегодня он явно был в выигрыше: Соломон оценил его навык расследований, Бартимеус одобрил его допрос Аммета, так еще и по шаманским критериям он опередил Птолемея. Натаниэль точно не мог сказать, зачем ведет этот мысленный счет, но сегодня он его порадовал впервые за долгое время.  — Унасса, — тем временем сказал Соломон, — лети за Шекспиром. — Грифон едва поднялся на лапы, с укором глядя на хозяина. — А, я забыл. Ладно, лежи. Тогда Мору. Бесенок покрылся пятнами и кинулся выполнять задание. Натаниэль проводил его взглядом и подумал, что Унас слишком задерживается. Раздался возмущенный писк, будто кто-то наступил на резиновую игрушку, — Мору придавила внезапно распахнувшаяся дверь. В дверях стоял разлохмаченный шотландец. Его грудь тяжело вздымалась. В руках он сжимал огромную расписную посеребренную секиру. Такие Натаниэль до этого видел только на картинках.  — Кого убивают? Кого допросили? Что тут у вас происходит?! Унас скользнул мимо с таким ехидным выражением, какое вообще могла отразить орлиная морда.  — Доброе утро, Кард, — Птолемей приветствующее кивнул. — Надеюсь, у тебя есть хоть один «лучший», которому ты можешь доверять.  — Чего?! Лицо шотландца покрылось алыми пятнами то ли от гнева, то ли от того, что он никак не мог отдышаться. Натаниэль успел подумать, что конструктивный диалог с этого момента закончился. Дальше было много криков.