***
Gnash – I Hate You, I Love You🎶
Джаспер чересчур пьяна для словесных перепалок, но разве у неё оставался выбор, когда Ляпис силком потащила её в уборную подальше от любопытных глаз? Висмут, разумеется, пыталась последовать за ними и постоять за свою лучшую подругу, заметив назревающий конфликт между какой-то синевлаской и Джаспер, однако последняя вовремя остановила её, заверив, что уладит ситуацию сама. Висмут согласилась, но пообещала подождать снаружи — так, на всякий случай. И теперь девушки стоят лицом к лицу в женском туалете гей-клуба с накалёнными эмоциями, что так и просятся выйти наружу. Джаспер не в курсе, трезва ли Ляпис, но всеми фибрами души надеется на это. — Не соизволишь объясниться? — едва ли вопрос, скорее чёткий приказ срывается с уст Лазурит. Джаспер переступает с ноги на ногу, безуспешно фокусируя взгляд, но ей по-прежнему чудится, будто испепеляющим взором её прожигает не одна, а две синевласки. — Сейчас не самое удачное время для этого. — Почему? Ты пьяна? — Да. — Спортсменка искренне верит, что хотя бы одной из них хватит ума обсудить всё в здравом состоянии. — Класс, я тоже, — бросает Ляпис, и Джаспер смиряется: хорошим эта стычка точно не закончится. — Ты не выглядишь пьяной, — она пытается перевести тему, делая дурацкие замечания, вот только это её не спасёт. — Потому что я злюсь. — На кого? — Джаспер не по-доброму усмехается, еле сдерживая смешок. — На меня? Давай на чистоту, Ляпис. — На эту… ебаную тупую мазню на твоей руке! — Ляпис повышает тон, взирая на голубые огни, покрывающие мускул спортсменки. — Это что, блять, шутка какая-то? Захотела поизмываться надо мной? — Я не… — Хотя нет, забей, — Ляпис истерично смеётся. — Над собой измываешься, да? После всего случившегося — это самая первая тату, которую ты решила набить? Чёртовы огни поверх твоего шрама? — Ох, «после всего случившегося»? Так мы теперь это называем? — Джаспер не следовало терять контроль над собой, не следовало оставаться в стенах заведения, узнав, что Ляпис тоже не в себе. И в самом деле: Лазурит не смогла бы даже удержать её голыми руками, почему она просто не ушла оттуда — загадка. И сейчас, когда алкоголь толстой пеленой застилает здравый смысл, Джаспер не сдержится и скажет слова, от которых больно будет им обеим. — Или после того, что ты сделала со мной? — Ч-что? — Ляпис вздрагивает, шокированно отступая назад. — Я не… Поверить не могу, что ты снова возвращаешься к этому спустя столько лет… — Именно, прошло пятнадцать ебаных лет, и посмотри, как здорово зажила моя кожа! — Джаспер указывает на своё лицо, прекрасно зная, что неслабо заденет этим Ляпис. Шрамы на её руках выглядят куда хуже, но в те времена главным страхом синевласки было ослепить «сестру». Повисает тишина — пожалуй, ничего тяжелее Джаспер в жизни не испытывала; её сердце ускоряет ритм. Иронично, но даже тренировки не вызывают у девушки такого мощного выброса адреналина. — …Это нечестно, — тихо бормочет Ляпис, опуская голову. Чёлка прикрывает её глаза, лишая возможности разглядеть любой намёк на эмоции в них. — Что конкретно? — Джаспер известен ответ, но она желает услышать его вслух. — Скажи, Ляпис, что нечестно? — Ты не вправе так со мной поступать! — Иди в пизду. — Она отворачивается и крепко хватается руками за раковину, частично боясь сломать чужую собственность в порыве гнева. — Я вправе винить тебя за увечья ровно так же, как ты вправе винить меня за то, что я с тобой сотворила. — А что ты сотворила? — голос Ляпис потерянно дрожит. — Ты в курсе, — она вздыхает, смотря в мутное зеркало. — Использовала тебя с целью отделаться от своих дерьмовых мыслей. Не отказывала в сексе, прекрасно зная, что у тебя кто-то есть. Не отталкивала, даже когда ты хотела избавиться от меня. — Какая же ты лицемерка, — сквозь зубы цедит синевласка. — Мы обе треклятые лицемерки, Ляпис! — яростно отзывается Джаспер. — Мы всё ещё пользуемся всем тем хламом, что она отсылает нам, мы обе притворяемся, что ненавидим ведьму, хотя зависим от её посылок, и мы обе всё ещё ждём того дня, когда она объявится в этом городе и заберёт нас обратно в свой блядский цирк! И снова оглушающая тишина. Негромкий звук электронной музыки снаружи — единственное, что не даёт им окончательно сойти с ума. В этот момент какая-то девушка заходит в уборную, мгновенно ощущая странное напряжение в воздухе. Затем она тихо пятится назад, покидая тускло освещённую комнату. Невзирая на убийственную атмосферу, Джаспер кротко прыскает с этого. — Это так тупо. Мы не должны говорить о нашем чёртовом прошлом, находясь под градусом. — Мы впервые говорим о нашем чёртовом прошлом, — поправляет Лазурит, с измученным видом прислоняясь к стене. — Мы игнорировали эту тему с тех пор, как начали приходить посылки. Самое время покончить с молчанием. И это правда — ужасная, но правда. Все эти годы они лишь разделяли физический контакт, толком не вступая в диалог друг с другом, что, конечно же, ненормально. Ляпис страшилась этого разговора. Она попросту не готова принять его последствия и потерять ту хрупкую связь, которой они обладают. Но теперь бежать было некуда. — Зачем ты это сделала? — спрашивает Ляпис, кивая на татуировку. — Чтобы выбесить тебя. — Джаспер отпускает раковину и копирует позу синевласки у противоположной стены. — Ну, тебе это удалось. — Ляпис сползает на пол. — Теперь-то что? Джаспер повторяет за ней, доставая пачку сигарет из кармана брюк. Закурив, она кидает пачку через комнату. — Надеюсь, после этого ты оставишь меня в покое. — Вот только не строй из себя белую и пушистую. — Ляпис берёт пачку, тоже зажигая сигарету. — Ты нуждаешься во мне так же, как и я в тебе. — Не спорю. — Джаспер затягивается. — Но кому-то из нас надо найти в себе силы выбраться из этого болота. — И с чего ты взяла, что я на это способна? — Ляпис немного морщится, когда никотин оседает в лёгких. — За тобой должок, — ненавязчиво поясняет Джаспер. — Пф-ф, умоляю… Джаспер ухмыляется, зажимая сигарету губами, и поднимает изувеченную руку вверх: — Ты нанесла мне неисправимый вред, сделай же что-нибудь. Быть может, у Ляпис окончательно поехала крыша, но она потешается со слов спортсменки. Джаспер копается в голове, стараясь подобрать достойный ответ на её реакцию, однако вместо этого делает кое-что более неожиданное — проникается настроем своей собеседницы. Смешанный алкоголь, выпитый ими, стремительно одурманивает разум девушек, а заливистый хохот никак не угасает. Они останавливаются, только когда выкашливают дым из лёгких и протирают глаза. — Знаешь, я любила тебя, — внезапно признаётся Джаспер. Ляпис замирает. Они пялятся друг на друга с минуту, после чего синевласка вновь разражается нетрезвым смехом: — Да ты конченная. — Ага, — она глупо улыбается, устремляя взор в потолок. В комнате лишь одно маленькое окошко, и даже оно не успевает выводить скопившийся дым наружу. Джаспер чувствует укол вины за курение в неположенном месте, но эта мысль исчезает в тот же миг, что и появилась. — Когда-нибудь представляла, какими бы мы выросли, будь у нас хорошее детство? — А смысл? — Просто так. Есть о чём подумать перед сном. Девушки снова подносят сигареты к губам. — Моя жизнь и без того полна всякого дерьма, ещё не хватало зацикливаться на альтернативах. — Хм-м… — учтиво мычит Джаспер. Её тело захлёстывает усталость: сама она вряд ли поднимется. В туалет, едва переплетая ногами, вваливается компания задорных подруг — по всей видимости, слишком подвыпивших, чтобы обратить внимание на курящих незнакомок на полу. Как только они справляют нужду и моют руки, то сразу же уходят, так ничего и не заподозрив. Ляпис лениво ухмыляется: — Круто, наверное, быть нормальной. Никаких кошмаров, психических травм. — Никаких поебушек с сестрой, — поддакивает Джаспер. — Ты мне не сестра, — инстинктивно отрезает Ляпис. — Никогда не понимала, почему ты вскипаешь, когда люди называют нас так. Ляпис помалкивает, опять прикуривая: — Это просто… звучит неправильно. — Потому что мы трахались? — Потому что мы не сёстры, — с колким взглядом заключает Лазурит. — Как скажешь. — Джаспер пожимает плечами. — Наверное, было бы странно до сих пор убиваться по тебе и всё такое. — Так ты реально, — начинает она более серьёзным тоном, — неровно дышала ко мне? Джаспер угукает: — Большую часть подросткового периода. — …Я так рада, что надралась перед нашей встречей, — Ляпис с ухмылкой откидывает голову назад, не придавая особого значения откровению Джаспер. Уж слишком много информации на неё свалилось за одну ночь, однако, несмотря на это, она сохраняет спокойствие вкупе с равнодушием. — Выходит, поэтому ты не можешь уйти первой. — Вообще-то я ушла первой. — Девушка тушит сигарету о кафельную стенку. — Я съехала. — Ох, верно, кинула меня на произвол судьбы. — Ляпис также докуривает, избавляясь от сигареты. — Поступила как последняя сволочь, кстати говоря. — Я позвала тебя с собой, тупица, но ты сама отказалась. — И, походу, правильно поступила, раз уж всё это время ты была без ума от меня. У Джаспер возникает непоколебимое желание кинуть что-то в Ляпис, но под рукой так ничего и не находится. Они давно ушли от основной темы обсуждения, посему спортсменка пытается перенаправить их беседу в нужное русло: — Пофиг. Уясни одно: мы больше не можем видеться. Мне насрать, сколько у тебя там кошмаров или сколько ещё нужно вытрахивать твои мозги от них — найди кого-то другого. — Уже нашла. — Ляпис закатывает глаза. — Благодарю за беспокойство. — Вот и отлично. Надеюсь, эта девчонка осилит твои проблемы. — Она справляется. Гораздо лучше тебя. — Я и есть часть твоих проблем, Ляпис. — Синевласка размышляет над остроумным аргументом, но в голову ничего не лезет, поэтому она просто показывает спортсменке язык. — Тебе чё, двенадцать? — Джаспер приподнимает бровь со столь детского жеста. Когда Ляпис исправляется, выгибая средний палец, девушка одобрительно усмехается: — Так-то лучше. — Получается, ты набила татуировку одной из своих травм с целью дать мне понять, что нам пора прекратить ебаться? — насупив брови, уточняет Ляпис. Вслух это звучит ещё абсурднее, но, по идее, в этом вся суть. — Вроде того. — Ты могла просто попросить меня больше не приходить к тебе, знаешь ли. — Ну да, будто бы ты прислушалась, — Джаспер насмешливо фыркает. — С зависимостью всё сложнее, Ляпис. Ты не отвыкаешь от чего-то по собственному желанию — тебя должны заставить. — Думаешь, я зависима от тебя? — с возмущением вопрошает Лазурит. — Ты зависима от меня, — как ни в чём ни бывало подтверждает Джаспер. — А я — от тебя. И если мы надеемся когда-нибудь обрести счастье, нам придётся вычеркнуть друг друга из наших жизней. — Я никогда не была так счастлива, как за прошедший месяц, Джаспер, — голос Ляпис дрожит то ли от смятения, то ли от негодования. — Я даже не думала о тебе, так что можешь смело засунуть это доблестное заявление себе в задницу. — Супер. Значит, тебе всё равно, если мы больше не увидимся, — сухо проговаривает спортсменка, отчего сердце Ляпис едва ощутимо покалывает в груди. Джаспер потягивается, разминая затёкшие суставы и продолжая: — Чёрт, постарайся не забыть этот разговор к завтрашнему утру, потому что я ни за что не стану повторять сказанное. У меня уже башка раскалывается и в глазах двоится. — Ладно. — Вздохнув, Ляпис пытается подняться с пола, однако проваливается после первой же попытки. Джаспер ржёт над ней, что побуждает синевласку приложить максимум усилий. Вскоре она встаёт на ватные ноги и опирается руками о раковину, не обращая внимания на тот факт, что всё вокруг кружится. — Ты в порядке? — А тебе не плевать? — вопросом на вопрос отвечает Ляпис. Она намеренно драматизирует и ведёт себя как недовольный подросток, вот только Джаспер слишком хорошо знает её, чтобы поддаваться на провокации со стороны синевласки. — Ну да, я пошла на это, потому что мне плевать. — Спортсменка поднимает татуированную руку, картинно закатывая глаза. — Нет, ты пошла на это, потому что ты пустоголовая идиотка. — Ляпис поворачивает кран, намереваясь сполоснуть лицо прохладной водой, но в итоге проливает всё на себя. — Ты ничем не лучше, — выплёвывает она, безуспешно стараясь подняться. Массивное тело Джаспер намного тяжелее, посему ей не под силу банально оттолкнуться от пола. Ляпис оглядывается через плечо, замечая это, и, пробубнив что-то под нос, подходит к ней, выставляя руку вперёд: — Ну же. Джаспер ударяет её по ладони: — Не надо. Я лишь утяну тебя за собой. Данный жест вспышкой проносится в голове, побуждая Ляпис отдёрнуть руку назад. Она помнит, как подобное часто происходило в детстве, когда Малахит пихала и роняла её на пол. Джаспер всегда предлагала ей руку, дабы помочь подняться, но каждый раз Ляпис грубо отбивалась в ответ. Ей казалось, что, справляясь со всем в одиночку и не рассчитывая ни на кого, она демонстрировала свою силу, но на самом деле таким образом Лазурит лишь ранила чувства приёмной сестры. И теперь, оказавшись по ту сторону ситуации, Ляпис на себе ощутила, каково было Джаспер все эти годы. В животе возникает тугой узел. В следующую секунду Ляпис бросается к одной из кабинок и опустошает желудок. Джаспер смеряет её сочувствующим взглядом, кое-как поднимаясь на ноги. Она подходит к синевласке и держит её волосы, помогая ей в последний раз перед тем, как навсегда исчезнуть из жизни самого дорогого для неё человека. Последнее, что Ляпис помнит, прежде чем отрубиться — знакомые пальцы Джаспер, заботливо поглаживающие её спину, и табун мурашек, бегущих по коже от слов: — Прощай, Ляпис.***
Ослепительный солнечный луч пробивается сквозь окно, отчего девушка сильнее зарывается лицом в мягкую подушку. Она переворачивается на бок, чувствуя, как её босые ноги скользят по шёлковой ткани тоненького одеяла. Ляпис понимает, что лежит в постели и вздыхает с облегчением. По крайней мере, кому-то хватило великодушия забрать её из… А где она вчера была вообще? Когда Лазурит вспоминает, её сердце начинает быстро колотиться, угрожая вот-вот пробить грудную клетку, а кровь приливает к голове, отдаваясь мощной пульсацией в висках. Боже, её никогда так не мучила жажда, как сейчас. Ляпис с усилием поднимает тяжёлые веки и оглядывается, стараясь определить своё местоположение. Благодаря бежевым стенам и почти прозрачным зелёноватым шторам она мгновенно узнаёт это место. Как же приятно вновь оказаться в комнате Перидот в свете последних событий… Принять сидячее положение было нелегко, но Ляпис успешно справляется с поставленной задачей. На прикроватной тумбочке покоится стакан воды, а прямо под ним — записка. Опустошив стакан тремя глотками, она вздыхает, опуская его обратно. Ляпис боится читать записку: там наверняка написано нечто милое. Трясущимися руками она берёт сложенный пополам лист бумаги, разворачивает его и пробегается глазами по тексту. «Доброе утро! Надеюсь, тебе полегчало. Я в гостиной, и у нас скоро будет еда! Я что-нибудь приготовлю, можешь пока умыться, если хочешь. — Пери». В это мгновение вес каждого плохого события тяжким грузом обрушивается на плечи девушки. Господи, какой же Ляпис ужасный человек, по сравнению с Перидот. Вопреки жуткому похмелью, вчерашняя ссора с Джаспер плотно засела где-то на самых задворках сознания. Приходит неминуемое осознание: она потеряла то единственное, что было с ней ещё с самого детства. Джаспер ушла навсегда, и теперь ей не к кому будет повернуться, когда всё хорошее, включая связь с Перидот, пойдёт под откос. Ляпис всегда относилась к спортсменке как к запасному плану и, как бы по-дурацки это ни звучало, она боится того, что может с ней произойти. Её мысли охватывает мрачная безысходность. Ляпис не хочет оставаться одна. Синевласка второпях натягивает одежду, резко толкает дверь и мчится по коридору прямиком в гостиную. Добравшись, она сразу же замечает на диване знакомый силуэт: Перидот сидит в своей излюбленной пижаме с пришельцами, листает каналы по телевизору и мирно завтракает овсянкой. К уголкам голубых глаз невольно подкатывают слёзы. — О, утречко! — лучезарно приветствует бармен, махая свободной рукой. — Прочла мою записку? — Когда молчание затягивается, её лицо излучает озадаченность. — Ляпис? — Мне… Мне так жаль… — Она прикрывает губы рукой, проносится мимо блондинки и, распахивая входную дверь квартиры, сматывается прочь. — Постой! Ляпис, не уходи! — растерянная Перидот тотчас прыгает с дивана и бросается вслед за ней. Однако, когда бармен спускается на первый этаж, Лазурит уже нигде не видать…