***
Blue October – I Hope You're Happy🎶
Учащённое дыхание и бодрые шаги сопровождают девушку, бегущую в размеренном темпе. Первые лучики солнца приветственно сияют на горизонте, встречая новое утро: немного прохладное, но не слишком. Каждый раз, когда подошва кроссовок отталкивается от тротуара, спортсменка чувствует, как мышцы ног приятно ноют от напряжения. Благодаря мускулистому телу пробежка в восемь утра для неё — сущий пустяк. Данную привычку она переняла из своей тренировки по регби, и хотя на этой неделе вся команда заслуженно отдыхает, Джаспер всё равно старается держать себя в форме. Свернув за угол, спортсменка чуть не налетает на бездомного, грубо пихая мужчину в плечо. Сначала она игнорирует собственную оплошность, однако что-то заставляет её остановиться, повернуться к нему и снять наушники: — Простите, вы в порядке? — Мужчина не отвечает, вместо этого показывая средний палец и поспешно удаляясь. Джаспер раздражённо отплёвывается, после чего возобновляет свою мирную пробежку. — По крайней мере, я была более вежливой, когда жила на улице, — причитает она сквозь рваные вдохи-выдохи. Спустя полчаса беготни по окрестностям Джаспер заканчивает разминку и возвращается домой, намереваясь принять освежающий душ. День обещает быть длинным и непростым. Кроме того, ей всё ещё нужно морально подготовиться к… этому. Холодные струи воды обрушиваются на массивную спину спортсменки; постепенно привыкая к резкой смене температуры, она расслабляется. Неторопливо обтерев кожу мылом, Джаспер устремляет взгляд на злосчастный шампунь и, немного помедлив, берёт его в руки. Этот редкий бренд шампуня было невозможно отыскать на полках магазинов, но каким-то образом женщине всегда удавалось отправлять сразу по несколько баночек в своих посылках. Создавалось впечатление, словно ведьма приобрела целую компанию ради одной-единственной цели: продемонстрировать своё превосходство над сбежавшими дочерьми. Джаспер фыркает своим мыслям — зная Малахит, она на такое вполне способна. Покончив с водными процедурами, спортсменка надевает махровый халат и направляется к кухне, дабы принять здоровый завтрак, состоящий из витаминного салата и большого сэндвича с ветчиной и сыром. Она включает телевизор, но, пролистав пару-тройку каналов, вскоре вырубает его: ничего стоящего не крутят, а наблюдать за новостями про смерти и трагедии желания не было — ей уже сполна хватило этого в жизни. Приняв пищу и помыв за собой посуду, Джаспер сушит волосы и натягивает повседневную одежду для похода в город: чёрную майку, бежевые брюки-карго и ботинки. Обычно девушка всячески прикрывает свои шрамы под длинными рукавами толстовок, однако сегодня Джаспер просто необходимо пойти в майке — как ни крути, ей будут наносить татуировку. Спортсменка проходит мимо зеркала, но останавливается, оглядывая себя в отражении. Её взор падает на руку, кожа которой усыпана белыми полосами: неровными и по-прежнему весьма выделяющимися. С того происшествия прошло пятнадцать лет, и хотя места ожогов больше не болели, раны слишком глубоки, поэтому кожа так и не зажила. Будучи обречённой ходить с уродливыми шрамами до конца своих дней, девушка больше не зацикливается на этом. Старается, во всяком случае. Но сегодня придётся: ради благого дела. Джаспер поднимает левую руку, где ожог был хуже всего. Светлый пигмент в виде полос и пятен почти полностью покрывает её предплечье, простираясь вдоль запястья и почти задевая ладонь. Она всегда гордилась своей тёмной золотистой кожей, жалея о том, что ничем не могла прикрыть недуг. Однако со временем спортсменка свыклась — в конце концов, это теперь часть её самой, а значит стыдиться тут нечего. Разумеется, первые несколько лет после трагедии было особенно несладко, но тогда жизнь и так была невыносимой. Получить тяжелейший ожог третьей степени казалось чем-то обыденным в жизни Красноглазой Джаспер. — Благословлена следами Бога Солнца… — наизусть проговаривает Джаспер, вспоминая, как мать представляла её публике перед каждым новым шоу. Эти слова никогда не забудутся, ровно как и шрамы на глазах и щеке — вечное напоминание о том, что бóльшую часть детства и подросткового возраста ею помыкали, как могли. Не самый здоровый образ жизни, но что ещё Джаспер оставалось после гибели её настоящих родителей и ссылки в приют для сирот? Ей было совершенно некуда податься, поэтому Малахит и цирк поглотили девушку целиком. Джаспер жмурит глаза, качает головой и отступает назад, ненароком роняя с полки стопку книг; громкий звук пугает её, заставляя мгновенно развернуться и прижать руку к груди. Она приходит в себя, лишь когда видит разбросанные по полу странички, осознавая произошедшее. Глубоко вздохнув, Джаспер наклоняется и дрожащими руками подбирает книги, возвращая их обратно. Переместившись в гостиную, спортсменка берёт телефон и набирает сообщение в надежде отвлечься на что-то. [Джаспер, 8:43]: Просто напоминаю, что сегодня в час дня я буду в центре города. Она знает, что приёмная сестра не ответит: на дворе ещё слишком рано, поэтому та до сих пор спит. Уголок рта Джаспер невольно приподнимается с этой мысли. Ляпис всегда была «совой»: даже в детстве эту девчонку невозможно было поднять с постели раньше обеда. Видимо, от некоторых привычек и впрямь невозможно избавиться. Внезапно Джаспер понимает, что снова думает о Лазурит, и вновь качает головой. — Сосредоточься, Джас. Настенные часы показывают почти девять часов, что означает только одно: у неё ещё полно времени до отправления в тату-салон на поезде. Не зная, чем заняться, Джаспер хватает одну из книг и усаживается на диван, оставаясь наедине с собой, но не со своими мыслями. Уж слишком это опасно — оставаться наедине со своими мыслями…***
— Эй, Жем, зацени! — Аметист подзывает тату-мастера, что секунду назад прошмыгнула через цветастую занавеску с чашкой ароматного чая в руках. С любопытством обойдя стойку и приблизившись к секретарю, весело тыкающей в экран компьютера, Жемчуг щурится при виде надписи «Невозможно подключиться к интернету». — О нет, у нас сломался вай-фай? — взволнованно спрашивает она. — Не, не, я отключила его на время, — поясняет Аметист, беспечно отмахнувшись. — Зачем? — Хотела показать тебе свой рекорд в динозаврской игре. — …Что, прости? — Жемчуг выгибает бровь в возмущении. — Ты не знаешь об этой игре?? — Аметист округляет глаза, словно её коллега сказала самую абсурдную вещь на свете. — Я не знаю о… — Господи, вслух это прозвучит ещё смехотворнее. — «Динозаврской игре». — Как это вообще возможно? — Я не увлекаюсь видеоиграми. — Но это типа… основа всех основ! — Повторяю: я не… Занавеска приподнимается, пропуская Гранат, что заходит в комнату с тёмными очками на глазах и будничным нечитаемым выражением лица. — Здаров. — Гранат, прикинь, Жемчуг не в курсе про динозаврскую игру! — Ну, очевидно же, что Гранат тоже не… — Как так вышло, что ты не знаешь об этой игре? — Гранат обрывает предложение Жемчуг, и хотя тон её по-прежнему серьёзен, в нём слышатся нотки неподдельного замешательства. — Я не играю в игры! — Жемчуг резко расставляет руки в стороны, нечаянно сшибая несколько ручек со стойки. Недовольно кряхтя, она мечется вокруг и в мгновение ока подбирает их. — Вы все сводите меня с ума! Аметист не сдерживает подступающий приступ смеха, а Гранат мягко улыбается и подставляет руку для пятюни. Брюнетка хлопает её ладонь своей, чувствуя, что стремительно становится частью этой маленькой группки. В груди поселяется неописуемая радость, подпитываемая раздражённостью Жемчуг. Аметист и в голову не приходило, насколько забавно будет дразнить эту девушку (и насколько милой может быть ворчливая Жем). — Ладно, прости, прости. — Аме трёт слезящиеся от смеха глаза. — Но правда, есть одна классная игра, в которую можно сыграть, когда нет интернета. Давай покажу, для этого всего-то нужно… Парадная дверь салона распахивается с характерным звоном колокольчика над ней, и вся троица переключает внимание на нового посетителя, одновременно приветствуя его: — Добро пожаловать в «Храм»! Аметист и Жемчуг моментально застывают. Девушкой, переступившей порог здания, оказывается высоченная широкоплечая незнакомка с мощным телосложением и с самой длинной и пышной шевелюрой, которую Аметист только довелось повидать. Благодаря отсутствию рукавов можно разглядеть каждый изгиб, уличить каждую мелкую деталь её мускулистых рук. На тёмной коже виднеются светлые вкрапления, похожие на шрамы, что нисколько не беспокоит Аме: эта девушка великолепна по всем пунктам. — Хай, я Джаспер, — грубоватым голосом здоровается она. — На прошлой неделе звонила вам. Аметист отвечает лишь спустя долгие три секунды: — О-оу, точно! По поводу той огненной татухи, верно? — Ага. — Спортсменка неловко почёсывает затылок. — Приятно познакомиться. — А мне-то как приятно, — брюнетка действительно пытается не кокетничать, но сдерживаться перед этой сказочной нимфой, взирающей на неё холодными янтарными глазами, казалось невыполнимой задачей. — К слову, это Гранат! Она будет твоим тату-мастером, — в попытке разрядить наэлектризовавшуюся обстановку произносит Аме. Гранат подходит к Джаспер, после чего обе разделяют крепкое рукопожатие: — Рада встрече. Идём в мой кабинет, обсудим детали будущей татуировки. — Хорошо. — Джаспер неторопливо следует за Гранат, кивая в сторону Аметист и Жемчуг. — Прошу простить меня. Секретарь на автомате кивает и провожает спортсменку томным взглядом, пока та не исчезает за цветастой занавеской. — Твою ж дивизию… — поражённо шепчет она, чуть ли не растекаясь в лужицу на своём рабочем месте. Брюнетка замечает, что её коллега находится в некой прострации и сидит в том же положении ещё с момента появления Джаспер в салоне. — Э-э… Жем, ты чего? — Да! — Жемчуг быстро хлопает ресницами и поворачивается на голос Аметист. — Да. Я Жемчуг. Это я. Ты звала меня? Секретарь хмурится, не упуская из виду румянец на щеках тату-мастера. Её губы расплываются в широченную по размерам ухмылку: — О-о-о-о… Походу, я тут не одна с хорошим вкусом. — Ч-что? О чём ты? Не неси чепуху. — Она вновь обходит стойку и опускается в кресло рядом с Аметист, делая глоток чая, успевшего остыть за это время. — Как я могу нести чепуху, если ты понятия не имеешь, о чём я говорю? — подначивает брюнетка, получая в отместку колкий взгляд. — Ох, уймись. — Да всё пучком. Типа, ты её вообще видела? Чёрт… — Аметист, она же прямо здесь! — шикает Жемчуг, суетливо проверяя, не стоит ли кто-нибудь в соседней комнате. — К твоему сведению, за этой занавеской всё прекрасно слышно! — Не дрейфь, они наверняка уже утопали в кабинет Гранат. Сама знаешь, как она любит болтать с клиентами лицом к лицу. — Брюнетка облокачивается на ручку кресла, незатейливо накручивая на палец локон своих волос. — Значит, тебе по душе большие девушки, а? Лицо Жемчуг опять заливается краской, а застенчивый взор опускается к кружке. — Я не стану отвечать на столь вульгарный вопрос. — Я просто хотела узнать свою любимую коллегу получше, вот и всё. — Её ухмылка превращается в мягкую улыбку, а глаза пытливо рассматривают тату-мастера, прежде чем Аме решает отступить. — Окей, больше не буду донимать тебя. В воздухе повисает тяжёлая тишина. Пальцы Жемчуг постукивают по чашке, пока сама она, видимо, теряется в потоке каких-то своих мыслей. Спустя пару долгих минут она вздыхает и допивает чай, робко проговаривая: — Не отрицаю: я нахожу мускулистых девушек весьма… привлекательными. Хех, тебя легко читать. Даже слишком. — Так и поняла, — с самодовольной усмешкой отмечает Аметист. — Тогда что насчёт тебя? Ты выглядела заинтересованной не меньше моего, — в её тоне звучат стальные нотки, но это лишь потому, что Жемчуг неловко откровенничать с кем-то. Будучи достаточно сдержанным человеком, она редко раскрывается или делится чем-то личным. — У меня нет каких-то особых предпочтений: мне нравятся абсолютно все, — спокойно рассказывает Аметист. — Все? — Высказывание секретаря не поддавалось пониманию в голове Жемчуг, посему она уточняет. — Именно. Мужчины, женщины, нон-бинарные персоны. Люди. Человеческое тело — искусство, и я ценю его во всевозможных направлениях. — Окей, строить из себя мудреца-философа не входило в планы Аметист, однако, когда в голубых глазах Жемчуг загорается таинственный огонёк, ей прямо-таки захотелось похлопать себя по спине в знак уважения. — Это… восхитительный образ мышления. — Жемчуг опускает взгляд на пустую кружку в своих руках с отрешённым выражением лица, словно вспоминая что-то из далёкого-предалёкого прошлого. — Мне посчастливилось знать одну женщину, которая однажды сказала нечто подобное. — О, правда? И что она сказала? — Похоже, наконец настало время разблокировать предысторию. — «Мир прекрасен, Жемчуг. Если осмотришься вокруг, то обнаружишь столько красоты в каждой мелочи. Люди — настоящее произведение искусства». Вот, что она сказала, — губы тату-мастера трогает улыбка, но ещё ни разу Аметист не видела столько печали в её глазах. Жемчуг быстро моргает, прогоняя непрошеные слёзы, а затем опять поднимает взгляд. — Извини, как-то неожиданно вырвалось. Просто твои слова напомнили мне о ней. — Не извиняйся, это прозвучало чудесно. — От былой игривости Аметист не остаётся и следа, зато появляется непреодолимое желание заключить в объятия эту потрясающую девушку, сидящую рядом. В сердце возникает знакомое чувство, и Аметист не знает, что с ним делать, однако оно не мешает ей проникнуться воцарившимся умиротворением. — Спасибо. — Взгляд Жемчуг скользит к Аметист, сердце которой тотчас пропускает удар. — Странно, обычно я никому не рассказываю о таком. Как тебе удалось так просто выудить это из меня? — Многие говорят, я легка в общении, — Аметист пожимает плечами с доброй ухмылкой на лице. — Всегда рада выслушать и помочь, чем смогу. Жемчуг хихикает и… О нет, какой же у неё прекрасный мелодичный смех. — Что ж, мисс «я-сегодня-в-клёвых-штанах», не думай, что я забыла о недавнем. — Недавнем? Жемчуг ставит пустую кружку на стол и двигает своё кресло максимально близко к Аметист, требуя: — Врубай эту чёртову динозаврскую игру.***
Кабинет Гранат с ходу можно описать двумя словами: тесный и мрачный. По какой-то причине жалюзи опущены, посему единственным источником света оказались лампочки на потолке. Однако горят они ярко, словно мини-прожекторы — в конце концов, тату-мастер не может работать вслепую. Тем не менее, для огромной комплекции Джаспер комнатка всё равно маловата, из-за чего сидеть в кресле и тихо ждать, пока Гранат закончит последние штрихи на трансфере*, было весьма неуютно. — Что-то вроде такого? Джаспер подаётся ближе, чтобы взглянуть на набросок. — Ого, вау. Да, определённо. — Хорошо, — Гранат невозмутимо улыбается и поворачивается к столику, доставая из ящичков перчатки с гигиеническими средствами. — Дай мне свою руку, пожалуйста. Джаспер следует указаниям, чувствуя, как мастер промывает её кожу жидким мылом, прежде чем приступить к дальнейшим действиям. Завершив процедуру, она аккуратно берёт бумагу со скетчем и уточняет: — Где именно будем делать тату? — Вот здесь. — Спортсменка указывает на место сгиба руки — ровно туда, где заканчивается шрам. Гранат кивает, прикладывая трансфер к повреждённой коже. — Не двигайся, — бормочет она, наконец выровняв рисунок. — Как тебе? Джаспер смотрит на набросок, затем переводит взор к зеркалу, дабы оценить изображение со стороны, но случайно задевает лампу головой и тут же бездумно тянется к ней с намерением отодвинуть. — Осторожно, горячо! — К счастью, Гранат успевает предупредить девушку перед тем, как её ладонь соприкасается с раскалённым металлом. Джаспер мгновенно застывает; в её голове вспышкой проносятся неприятные воспоминания, прогнать которые удаётся только спустя несколько долгих вдохов-выдохов. — Всё нормально? — Д… Да. — Джаспер садится обратно. — Извиняюсь. Тут немного тесновато для меня… Гранат учтиво кивает. — Но кабинет просто замечательно обставлен, — добавляет она. — Здорово, что тебе нравится. — Тату-мастер встаёт и открывает дверь. — Нам нужно подождать около десяти минут, пока скетч засохнет. Хочешь, могу пока принести тебе выпить чего-нибудь? — Не, спасибо. — Спортсменка поднимается, мысленно радуясь возможности выбраться из душной каморки и подышать свежим воздухом. Она расхаживает туда-сюда по приёмной, осматривая многочисленные эскизы, что висят на стене в аккуратных рамках, а вскоре хватает один из журналов с кофейного столика, дабы скоротать время за его чтением. Лениво пролистав пару-тройку страниц, взгляд девушки цепляется за готовый скетч. Джаспер вздыхает: всего через несколько минут он навсегда будет запечатлён на её коже, и ей придётся изо дня в день лицезреть это тату. Да, она пошла на такое с благим помыслом, однако от принятия решения легче не становится. — Так что, идём? — Гранат появляется из ниоткуда, заставая Джаспер врасплох. — О, т-точно. — Спортсменка кладёт журнал на место, вновь заходя в кабинет и присаживаясь на кресло. Гранат, между тем, надевает перчатки и вооружается тату-машинкой, окуная остриё иглы в насыщенную голубую краску. — Я бы сказала, что будет больно, но, учитывая твою гору мышц, небольшое жжение — максимум, что ты ощутишь, — извещает мастер, приступая к делу. Когда игла соприкасается с кожей, она останавливается и спрашивает: — Ну, как оно? Джаспер посмеивается: — Бывало и хуже. Гранат вливается в работу, и разговор мигом угасает. Жужжание машинки, на удивление, успокаивает — может потому, что оно разрезает мучительную тишину кабинета. Мастер явно не самый общительный человек, что в любой другой ситуации нисколько не тревожило бы Джаспер, однако прямо сейчас ей небезопасно оставаться тет-а-тет со своими мыслями. — Так… что сподвигнуло тебя стать тату-мастером? — это, пожалуй, максимально неловкое начало разговора, но больше ничего ей в голову не пришло. — Подруга, — незамысловато отвечает Гранат. Джаспер рассчитывала на более конкретное пояснение, но так и не дождалась его. — Она тоже занималась творчеством? — В каком-то смысле. — Гранат немного отклоняется, вытирает краску и продолжает рисовать. — Ясно. Тишина опять накрывает девушек лавиной, вынуждая Джаспер усерднее искать темы для обсуждения. Боже, её социальные навыки — полный отстой. Она неплохо контактирует со своими товарищами по команде и тренером, но только потому что они знакомы на протяжении многих лет. Хоть и вписалась она не сразу, на сегодняшний день Джаспер твёрдо может заявить: команда по регби ей как семья, которой у неё никогда не было. Однако вести беседу с этой безучастной девушкой напротив представлялось невозможным — хоть убей. — За этим есть какая-то история? — внезапно интересуется Гранат. — М? — Твоя татуировка. О, супер, теперь ей хочется поговорить. Вот только Джаспер не рада тому, что их разговор свернул в это русло. — Разве она есть не за каждой татуировкой? — Не всегда. — Гранат вновь вытирает краску. — Многие делают тату чисто ради эстетики, например. — А за твоими есть какая-то история? — парирует Джаспер. — За какой именно? У меня их немало. — За теми, что на твоих плечах. — Помимо племенных, больше никаких видимых татуировок на теле мастера не наблюдается. Скорее всего, остальные спрятаны под одеждой. — Они круто смотрятся — вот и всё, — беспардонно поясняет Гранат, вызывая у Джаспер смешок. — Тут ты меня подловила. — Она смотрит в зеркало и вздыхает, не желая пялиться на собственное отражение. Повернувшись обратно к Гранат, спортсменка произносит: — Да, за этим есть своя история. Вряд ли тебе захочется услышать её, если честно. — Не рассказываешь значение татуировки своему мастеру, — твердит она, продолжая наносить краску, — тогда не рассказываешь никому. Я уважаю это, просто показалось, будто тебе хочется выговориться. Джаспер искренне удивляется чувствительной натуре Гранат, что всё это время таилась за её безликой серьёзностью. И чёрт, может, она права? Спортсменка всю жизнь несёт за собой невыносимый душевный груз; пожалуй, выговориться рандомному незнакомцу звучит не так уж и безрассудно. Никто ничего никому не должен, к тому же, после этого сеанса они вряд ли когда-либо ещё пересекутся, так почему бы и нет? — Ладно, — Джаспер тяжело сглатывает. — …Я просто нуждаюсь в ненависти к себе одного человека. Гранат протягивает «правда?», сосредоточенно набивая контур. — Ага. То есть она уже меня на дух не переносит, но этого недостаточно. Нам с ней жизненно необходимо… окончательно разойтись. Так всем будет лучше. — И эта татуировка усилит её неприязнь к тебе? — Уж надеюсь. — Джаспер знает, что так и будет, но где-то глубоко внутри часть девушки по-прежнему держится за призрачную вероятность того, что всё ещё образуется. — Значит, она не любит огонь. Спортсменка хихикает: — Не то чтобы. Ну, я тоже, но… это сложно. — Жизнь сложна настолько, насколько мы её усложняем. — Гранат тянется к краске, вновь окуная остриё иглы в голубой. — Мудро, — Джаспер ухмыляется, опуская взгляд. — Когда мы были детьми, произошёл один несчастный случай, связанный с огнём. Она винит себя за… это. — Она указывает на своё предплечье свободной рукой, и Гранат понимающе кивает. — Было больно, наверно. — Боль — самое яркое воспоминание среди прочих. — Джаспер должно быть некомфортно говорить о таком, однако Гранат в какой-то степени заражает её своим спокойствием. Обычно она ни перед кем не распинается о своём прошлом, но атмосфера, воцарившаяся в комнате, действительно расслабляла, позволяя выпустить скопившиеся мысли наружу. — Тебе когда-нибудь прилетал в глаза пылающий веер? — Не-а, — Гранат добродушно посмеивается, — впрочем, мои очки наверняка защитили бы меня от последствий. — Ха! — Джаспер громко хохочет. — Мне стоило быть более предусмотрительной. — Получается, это шрамы, — предполагает Гранат, не нуждаясь в подтверждении своих слов. — Так и не зажили. — Она сжимает руку в кулак и разжимает. — Я к ним уже привыкла. — А почему голубой? — Это её любимый цвет. — На этой девушке лежит ответственность за содеянное, и поэтому ты решила сделать тату с языками пламени на своём шраме, чтобы вызывать у неё чувство вины при каждой вашей встрече? — Она не будет ощущать вину, это уже в прошлом. — Мысли невольно возвращаются к временам, когда они с Ляпис делили матрас в убогой съёмной квартирке. — Она просто будет в ярости. Этого я и хочу от неё добиться. — А как же ты? Вопрос выбивает её из колеи: — Ч-что? — Ты обожглась, морально и физически пострадала, но всё равно хочешь видеть огонь на своём теле всякий раз, когда будешь смотреться в зеркало? — Гранат вырубает тату-машинку и внимательно взирает на собеседницу. Она не продолжит, пока девушка не даст чёткий ответ на заданный вопрос. Джаспер сжимает зубы, избегая взгляда мастера: — …Мне плевать на себя. Последовавшая тишина была почти оглушающей. Спортсменка внутренне умоляет мастера включить грёбаную машинку, чтобы слышать хоть какой-то посторонний звук, но вместо этого Гранат делает кое-что более неожиданное: она поднимает очки на лоб. Притянутая её гипнотическим взором, Джаспер пытается разобрать весь спектр эмоций девушки напротив. В её глазах плескается нечто похожее на жалость, но нет, это что-то другое. Быть может, сопереживание? — Как знаешь. — И затем Гранат опускает очки, возобновляя работу над татуировкой. На сей раз она будто давит на изувеченную кожу нежнее, хотя это вполне можно списать на разыгравшееся воображение Джаспер. — Но мне кажется, что дело не в этом. — Чего? — Спортсменка чувствует прилив гнева. Да что эта незнакомка вообще знает о ней? — Тебе не плевать на себя, — объясняет Гранат. — Просто на неё тебе не плевать куда больше. До конца сеанса Джаспер так и не выдвинула никаких аргументов против.***
По прошествии двух часов работа наконец-то была окончена. Гранат очищает кожу от лишней краски, обеззараживает специальными средствами и покрывает руку спортсменки заживляющей плёнкой, дабы уберечь свежее тату от грязи и пыли. Перечислив список вещей, которые Джаспер в обязательном порядке нужно выполнить в течение следующей недели, она благодарит её за визит и принимается убираться на столе. Джаспер, в свою очередь, благодарит мастера за понимание и извиняется за любые странности, которые могла проронить, однако Гранат успокаивает её улыбкой. Перед выходом из кабинета спортсменка в последний раз смотрит на своё отражение в зеркале, оглядывая полностью завершённый рисунок. Голубые огни идеально покрывают её шрам, плавным движением поднимаясь вверх по плечу. С тяжестью в сердце она покидает салон. Это была бы великолепная татуировка, не будь она сделана с целью оттолкнуть любимого человека, но Джаспер уже всё равно. Она будет ненавидеть себя в тысячи раз сильнее, если Ляпис так и не обретёт счастье.