* * *
В большом зале с хрустальными богатыми люстрами, высокими потолками, расписными стенами в европейском стиле и официантами, разодетыми в чёрные смокинги с тугими бабочками, Юнги чувствует себя не то чтобы неуютно, а тошно. Все эти лица богатых мерзавцев вокруг, что распивают своё вино за пятьсот долларов, даже не подозревая, что где-то там сгорают леса Австралии, голодают дети Африки и бьётся с эпидемией Китай, заставляют ощущать в желудке явное несварение от их высокомерия и наглых рож. И Юнги открыто демонстрирует своё отвращение, проходя мимо некоторых заинтересованных глаз с безразличным видом. Ему на самом деле непонятно, почему вдруг их с Хосоком семьи решили друг с другом поужинать, ведь их ничего сильно-то и не связывает, кроме бизнеса. Бизнеса, ради которого готовы пожертвовать собственными детьми, уточняет про себя Юнги. И будь его воля, то он давно после съёмок для очередной телепередачи был бы уже дома, пил свой какао или, может быть, вино. «Я больше не пью вино», — поправляет самого себя Юнги. После той неприятной ситуации с якобы брачной ночью, он старается больше не пить вообще. Не только вино. — Здравствуйте, — с яркой улыбкой приветствует всех старших Хосок: он подходит сначала к отцу Юнги, пожимая его руку обеими, потом к матери и оставляет лёгкий поцелуй на тыльной стороне её ладони. Юнги же молча наблюдает за всем этим театром, пока не ловит строгий взгляд отца на себе, отчего всё-таки здоровается с госпожой и господином Чон. Следующие несколько часов проходят вполне себе нормально, если не учитывать то, что разговаривают между собой только господин Мин и господин Чон, а иногда их дополняет и Хосок. — Юнги, — зовёт парня госпожа Чон, и тому приходится отозваться, подняв взгляд на элегантную женщину напротив. Она сдержанно улыбается губами, накрашенными алой помадой, и выпускает из рук вилку с ножом, аккуратно протирая салфеткой невидимый соус стейка с уголков губ. — Ты, кажется, поправился, — добавляет она, а Юнги с удивлением смотрит на женщину. Честно, ему никоим разом не хочется обсуждать свои габариты, фигуру и режим питания, потому что ни перед кем он не обязан, чтобы выглядеть как проститутка султана. — Извините? — всё-таки не сдерживается он, желая услышать объяснения. И в комнате для vip-зоны воцаряется тишина, будто не только Юнги интересна причина, почему эта женщина посмела его оскорбить. Однако он отчётливо ощущает, как Хосок задевает его своим коленом, скорее всего, говоря молчать. — Ох, прости, если обидела, — заливается смехом госпожа Чон, а Юнги с большим недоумением смотрит на неё. — Я имела в виду… Ты случаем не беремен? Это возмутительно! Да как эта женщина могла подумать, что Юнги может позволить кому-то вроде её сына заниматься с ним такими вещами (Ну было один раз…)?! Юнги начинает буквально лихорадить от такой наглости, и он крепче сжимает в руках столовые приборы, закусывая с другой стороны щёку. Хосок внимательно смотрит на него, Юнги это чувствует. И неужели это кретин тоже надеется, что он ответит: «Да, матушка! И мы ждём двойняшек!»? Да пускай обрыбится! — фыркает про себя Юнги. — Нет. В последнее время я много переживаю, наверно, из-за этого я теперь толстый, — он делает упор на последнее слово, а сам думает, что, кажется, нормального ужина явно не будет. — Ты не толстый, — с неким раздражением возражает Хосок, и все с интересом обращают на него внимание, даже Юнги. Они смотрят друг другу глаза в глаза: один с полным непониманием, другой с долей обожания и в тоже время гневом. Юнги это льстит, но также вызывает что-то ещё, отчасти неизвестное и неописуемое, в груди, однако необычно тёплое и приятное. И он уводит взгляд первым, уткнувшись в свою тарелку с недоеденным стейком. Хосок через какую-то секунду приходит в себя, оглядывает всё семейство с некой неловкостью и, прочистив горло, припадает губами к пузатому бокалу с вином. Он осушает его почти в один присест, подзывает официанта и просит принести ещё одну бутылку красного. Проходит ещё несколько часов, прежде чем семейный ужин подходит к концу. Юнги, будучи радостным больше всех, что этот отвратительный вечер подходит к концу, быстрее собирается и выходит на улицу. Он даже не прощается с матерью и отцом, не говоря уже семье Чон, игнорируя недовольные взгляды из ряда «невоспитанный мальчишка!» Снаружи оказывается очень даже свежо, несмотря на зимние холода. Юнги это нравится, поэтому он с удовольствием наслаждается одиночеством на крыльце ресторана, пока дожидается их с Хосоком машины. Вскоре тонированное чёрное авто подъезжает к тротуару, и Юнги в спешке спускается к ней, лишь бы поскорее оказаться в тихом салоне. Но стоит ему потянуться рукой к ручке дверцы, как кто-то со стороны опережает его. Юнги смотрит на некого, узнавая, увы, знакомые черты лица Хосока. Тот довольно ему улыбается одними губами, пропускает внутрь машины и вскоре залазит сам, приказывая водителю ехать к их дому. Юнги же недовольно фыркает, складывает руки на груди, отодвинувшись подальше от Хосока. — Что ты там устроил? Не мог язык за зубами придержать? — произносит Юнги. В его голосе отчётливо слышится раздражение. — Тебе не стоит позволять оскорблять себя, — отвечает на удивление спокойно Хосок, расслабляя узел галстука. — Даже если оскорбляет тебя моя мать. Юнги обращает внимание на закрывающуюся межсалонную перегородку, недолго смотрит на Хосока и ещё ближе пододвигается к двери, разглядывая в окне тёмные улицы, освещающиеся только жёлтыми уличными фонарями. — Не хочешь сегодня заняться сексом? — Что?! Автомобиль вдруг останавливается, скорее всего, из-за красного света на светофоре, чем из-за их весьма интимного разговора, но Юнги это всё равно заставляет насторожиться. И он смотрит на Хосока, что выглядит в какой-то мере уставшим. Если так подумать, то слово «секс» Юнги не так сильно смутило, как факт того, что Хосок так просто предлагает ему это. Да, они занимались уже сексом ранее. Однако то был алкоголь, а не желание обоих. Конечно, Юнги не смеет говорить за Хосока, но сам в тот момент был жутко пьян, так что на утро толком ничего не помнил.* * *
В университетской столовой, как и всегда, стоит шум: все дружно между собой общаются, обмениваются шутками, кто-то сплетнями (вот что-что, а без сплетен никуда в нашем обществе). Тэхён в спешке шагает к нужному столику в самом дальнем углу огромного зала, поправляет лямку своей сумки на плече и даже не обращает внимания на некоторые заинтересованные пары глаз. За последнее время он успел стать в стенах этого университета кем-то вроде звезды, пускай на пары не ходит от слова «совсем». Однако все до сих пор помнят, что его муж сам Чон Чонгук, красивый, спортивный парень с немереным количеством бабок в карманах. Какая бы омега не отказалась от такого альфы? Вот только проблема Тэхёна в том, что брак их — всего-то обман для матери Чона, а вся эта любовь перед папарацци — сплошная постановка. Пожалуй, не будь у него доброго сердца, то и кольцо на палец он бы не надел. — Так вот в чём дело… — выдыхает Тэхён. Он задумчиво смотрит на чуть погрызенную пластмассовую трубочку своего холодного чая, перерабатывая недавний рассказ Чимина про их поцелуй с Намджуном. Ему весьма интересно разобраться в этом недоразумении, хотя таковым называть произошедшее Тэхёну кажется глупостью. Очевидно, что между Чимином и Намджуном прошлась искорка страсти, что в трезвом уме и в голову не пришла бы обоим. Они всегда казались Тэхёну слишком близкими для того, чтобы называть себя просто друзьями: Намджун всегда всячески пытался ухаживать и оберегать Чимина, а Чимин позволял ему это, хотя частенько делал вид, будто ни сном ни духом об этой заботе. "Два сапога пара", - хмыкает своим мыслям Тэхён. — И он совсем не пишет? — спрашивает он у Чимина, а тот лишь тяжело вздыхает и отодвигает от себя поднос с обедом — всё равно аппетита нет, к чему давиться. — А домой ходил к нему? Чимин смотрит на него ошалелыми глазами, мол, ты совсем сбрендил?! И для Тэхёна становится ясно, что нет. Впрочем, он не удивлён, ведь семья Намджуна достаточно богатая, чтобы жить в огромном особняке с высокими винтажными заборами и толпой охранников у главных ворот. Однако семья Намджуна никогда не была слишком привередливой к «простолюдинам»: его мать давно занимается благотворительностью, а отец ведёт бизнес с сетью приютов для животных и даже имеет собственное продвижение волонтёров. Только вот что-то подсказывает Тэхёну, что дело далеко не в огромном особняке и охранниках, и даже не в родителях. Скорее дело в самом Намджуне. Сколько его помнит Тэхён, Чимин всегда был стеснительным парнем, часто накручивал себя попусту и имел привычку прекращать общение только из-за собственных страхов. Возможно, опять придумал себе расписанную историю, где приходит к Намджуну, а тот вышвыривает его из своего дома, говоря что-то из разряда «как ты мог подумать, что у нас что-то могло бы получиться? Я был пьян, ты тоже: тот поцелуй — всего-то случайное стечение обстоятельств!» Но не Тэхёну ли известно, что Намджун любит Чимина на протяжении года точно, а тот поцелуй — совсем не стечение обстоятельств, а порыв сердца подарить самому себе любовь, потому что держать все чувства в себе подобно пытке? Смотреть, как любовь, возможно, всей твоей жизни улыбается другим альфам, как обнимает их в знак приветствия или прощания — неважно, как отвечает на их отвратительный флирт и даже строит глазки кому-то из баскетболистов университета — одно сплошное сумасшествие. Тэхён не удивлён тому, что Намджун сорвался, ему, наоборот, на душе отчего-то легче, ведь теперь он не один думает о том, что будет дальше, но и Чимин. Чимин так же беспокоится, что же будет потом: увидит ли он ещё раз Намджуна, сможет ли ещё раз поговорить. Они дружат почти с самого начала их с Тэхёном обучения в этом универе, и вот так заканчивать не хочет никто. — Если хочешь, я могу съездить к нему сам. Разузнаю, что да как, но ты должен дать мне слово, что обязательно туда явишься, — тычет ему в грудь Тэхён, приподняв одну из бровей. Он с удовольствием смотрит, как радостная улыбка переходит в недоумение, а позже вовсе в отчаянье. — Вам нужно поговорить, Чимин. Чимин же то ли задумчиво, то ли разочарованно кусает себя за губу и всё-таки нерешительно кивает.<12:45 pm.>
На улице оказывается на удивление приятная погода: яркое солнце, прохладный ветер и совсем немного заинтересованных студентов, что слоняются туда-сюда по аллее университетского двора. Тэхён, кстати, там проводит своё время, пока Чимин отсиживает последнюю пару, чтобы позже сходить вместе в кафе. Всё-таки они давно не виделись, а совместный поход никогда никому не вредил. — Тэхён? — со стороны доносится чей-то голос, и Тэхён с непониманием поднимает голову, узнавая в парне напротив Ким Джису, высокорослого парня с копной коротко стриженных чёрных как смоль волос и поцелованной солнцем кожей. Он улыбается Тэхёну одними губами, а у того сердце в самые пятки бухается. Неужели сам Ким Джису, главный нападающий из баскетбольной команды, соизволил поприветствовать Тэхёна? Быть того не может! — уж было хочет завизжать он, но сдерживается, мягко улыбаясь парню в ответ. Если попытаться вспомнить, то когда-то давно, может быть, в начале учебного года, когда Тэхён только-только поступил на первый курс журналистики, он пускал слюни на Джису. Только вот весна сменилась летом и началась ожесточённая борьба за зачёт, поэтому пришлось оставить все свои чувства позади и упорно заняться учёбой, чтобы сдать все экзамены на отлично и пойти со спокойной душой… читать социологию. Пожалуй, Джису был первым и последним объектом воздыхания Тэхёна, потому что с тех дней он ни в кого толком не влюблялся: ещё чего, ему ещё учиться и учиться. — Я слышал, что ты ушёл в академ¹, — говорит Джису и с позволения Тэхёна присаживается рядом на скамью. — Это… из-за твоего мужа? Видел новости. Тэхён кусает себя за щёку изнутри, вспоминая про Чонгука, из-за которого удачная попытка настроить Джису на флирт уходит коту под хвост. Ох, не будь у него кольца на пальце, то он уже подался бы во все тяжкие! Такой шанс упускать не хочется от слова «совсем». — Эм… да, из-за мужа, — неловко смеётся Тэхён и пальцы заводит в волосы, ненароком окидывая взглядом пустую аллею. — Жаль, — вздыхает Джису, а Тэхён с неким непониманием смотрит на него, отчего парень смущённо машет руками перед грудью и продолжает: — Я имел виду, что кто-то из парней хотел пригласить тебя на вечеринку. Слышал, раньше ты не бывал там… Отчего-то тяжело выдохнув, Тэхён облокачивается на спинку скамьи и опускает взгляд на позолоченное кольцо на своём безымянном пальце. Джису же внимательно на него смотрит, поджав губы, после чего руки засовывает в свою длинную чёрную куртку и пододвигается чуточку ближе к Тэхёну. Тот этого даже не замечает, будучи погружённым в свои мысли о Чонгуке и как бы было хорошо, если бы он вдруг исчез, пропал и никогда не вернулся. — Но… Мы могли бы прогуляться до ближайшего кафе? Если ты не можешь освободиться вечером, — предлагает Джису. Тэхён задумчиво смотрит на него, облизывает сухие губы и засовывает правую руку в карман своего карамельного пальто. Он нерешительно кивает на заманчивое предложение, заглядывая в практически чёрные глаза напротив, и Джису ему ярко улыбается, протягивая свою ладонь, за которую Тэхён охотно хватается.