"Неизвестно" - III

Второй адрес оказался ложным. По началу, еще только войдя в квартиру, я был убежден, что здесь ситуация будет схожа: захламленная сталинка с образцово-чистой кухней, запах кошек и мисочки в углу; от потрепанной женщины лет 50-ти приятно пахло мятой. Я не сразу понял, что это запах Корвалола. Она рассказывала что-то об инопланетянах. В тексте на форуме меня сбило с толку описание: таинственный незнакомец и вправду напоминал старину Рипса. Но больше ни-че-го. Вычеркивая фамилию в блокноте, я осознавал, что был готов к этому. В конце концов, не всё то, что выглядит знакомым на странице сайта, не окажется бредом на практике. К слову, о бреде: под третьей поисковой строкой таился сумасшедший дом. — Ты всерьез рассчитываешь услышать там что-то внятное? — Случаи, когда в психушку прятали людей, которые всего лишь знали правду, в истории не редкость. — Знаю, бывал. — В психушке? — В истории. — Ну, разумеется… — Хотя в психушке тоже. Несмотря на твой пессимизм, психи там тоже встречаются. — А ты там когда «бывал»? — В те времена, когда женская истерия еще считалась серьезной болезнью. Я многозначительно промолчал. Лечебница была закрытой территорией, с большим двором и стальной оградой, за которыми само здание казалось блеклым и совершенно невзрачным. Терялось, как отштукатуренная стена, на которой висит картина абстракциониста. Марк что-то наговорил в приёмной: бабка-вахтёрша ему не сильно поверила и очень неприязненно щурила на нас глаза, набирая номер нужного кабинета. Однако голос на том конце провода отозвался вполне приветливо, и нас впустили внутрь. Проводить к врачу нас вызвалась одна из нянюшек. — А что у него? — древний с любопытством поглядывал то в приоткрытые двери палат, то на нянюшку — пухлую и совершенно несимпатичную женщину лет пятидесяти, по-утиному перекатывающуюся при ходьбе. — У нашего пациента? Вроде раздвоение личности. Древний присвистнул. Нянюшка обернулась: — Молодой человек, это всё-таки больница… — Скорбный дом. Знаем-знаем. Простите. Нянюшка поджала губы, но больше ничего не сказала, продолжив путь. — А чем отличается раздвоение личности от шизофрении? — спросил он тише, чтобы белый халат впереди нас не расслышал. — Тебе грубо говоря? — Чем грубее — тем лучше. А то у меня что-то шрамы ноют, — он повел плечом, пытаясь воротником почесать шею. — Зар-раза… От машины до ворот больницы тоже пришлось перебегать — ночной визит мог не удастся, да и ждать темноты у нас не было времени. К счастью, листва на кронах здесь была достаточно густой, чтобы давать пускай и пятнистую, но всё-таки тень. — Часто, шизофрения — это две и более души в одном теле. Неудивительно, что «шизу» нередко принимают за одержание или бесовство, Хотя обе души могут быть самыми обычными, людскими… — Ты вот сейчас это рассказываешь, и у меня такое чувство будто я снова сижу на лекции с чернильницей, пером и трижды исписанным пергаментом… — Ладно-ладно. С шизофренией всё ясно. А раздвоение личности — это когда душа расщепляется. Иногда временно, иногда… Марк хмыкнул. О чем шла речь в кабинете я уже не помнил. Смотрел на главврача — низенького, полноватого мужчину с большим носом и маленькими глазами, — иногда на бессмертного. Тот, кажется, доктора тоже не слушал, но старательно делал вид, что это не так. — Нам нужен личный визит, чтобы убедится в ваших словах. Вы же это понимаете? Главврач замялся: — Знаете, это может быть довольно опасно. — Опасно? — Да, — он встал и начал беспокойно похаживать у себя за столом, разминая пальцы и пухлые ладони. — Непростой пациент. Содержится в отдельной палате, всё еще, не смотря на попытки внедрить его в социальную среду… Держится до первой крови. — Даже так? — Да…да. Вы уверены в своей просьбе? Марк оскалился, демонстрируя, что и сам не дурак пустить кровь. — Ведите, Геннадий. В этой части страны было еще тепло, хотя типично-сентябрьская жара уже отступила. По дороге главврач заметил, что это хорошо: жара и томные, летние ночи тревожили многих больных. Не говоря уже о майских грозах, и о, как прекрасно, что пора эта осталась позади. Но тут дверь за нами закрылась и тихое: «я подожду вас в коридоре» мы благополучно пропустили мимо ушей. Разумеется, это была не простая палата, а палата «за стеклом», к тому же с мягкими стенами. Ни нас к нему, ни его к нам не пустили бы. А он, тем временем, уже ждал там, в глубине светлого помещения. Удивительно собранный и спокойный. Марк толкнул меня в плечо, указывая на пару стульев в углу. Мы расселись. Бессмертный обещал помалкивать и только слушать. В стекле нашлись отверстия для связи. Человек за стеклом спросил: — Что вы хотите спросить? — Здравствуйте, — всё-таки поздоровался я. — В вашем досье помимо всего прочего были указаны ложные воспоминания и бредовые фантазии. — Правильно сказал: «помимо всего прочего». В моём досье вообще много чего имеется. — Нас интересует только это. Пожалуйста, расскажите, что вы помните. Марк, листая папку пациента, добавил: — Рассказывай ты, Упырь. Я резко повернулся к древнему, собираясь уточнить какого он вообще несет, однако «Упырь» улыбнулся, исказив этим всё лицо разом. Сначала показалось, что у «упыря» действительно есть клыки, но, присмотревшись, я понял, что всё намного проще: у него не было передних зубов. Улыбка с его рта сползала медленно, будто тяжелый театральный занавес опустился на затихшую сцену. Но теперь стало заметно, что лицо и раньше было не совсем нормальным: иллюзия спокойствия спала. — Я был псом. Его псом. «Его?» почти спросил древний, но я наступил ему на ногу, призывая заткнуться. Упырь прекрасно понимал, о ком говорит. Как, по всей видимости, и то, кем были мы и зачем на самом деле пришли. — Он был неласков со мной. Но и жестокость была не в его правилах. Хозяин был совсем молод и я знал его еще сопливым мальчишкой. Он не был красив, не был приветлив. Редко смеялся и плакал вместе с людьми. И всегда как будто был от всего и всех отрешен, наблюдая со стороны. Это всё. — Постой…как ты умер? — Я не умирал. — Как это? Упырь снова улыбнулся, приоткрыв занавес, и тут же декорация сменилась. За стеклом сидел бледный и слегка испуганный парень с длинным лицом, похожим на морду борзой. Мы попрощались вполголоса и вышли в главврачу. Там же распрощались и с ним: желания объяснять, о чем был разговор и зачем, у меня не нашлось. — Пёс, значит…- древний цокнул языком. В коридоре на мгновение мелькнули ядовито-зеленые волосы, пахнуло химией, но обернувшись на это присутствие я придержал древнего за грудь. Слишком рано. Присутствие истаяло где-то за светлым окном и мы пошли по бесконечным коридорам к выходу. Казалось, это здание и состоит сплошь из одних коридоров… — Как кличку-то узнал? — В деле был листок с заметками-наблюдениями. Исписанный от руки. — Чудно. Скажем спасибо неизвестному писарю. — Отвратительный мелкий почерк, между прочим, благодарить особо не за что… Ты ведь думаешь о последнем вопросе, верно? — Да. И думать предпочитаю в одиночестве. — Понял. В машине медленно поднималось над ковриками душное исступление.