3652 days with my Angel

      Тело рассыпалось, со звоном разлетелось по асфальту. Умирая, она не успела почувствовать боли — всё случилось слишком быстро. Не успела и опомниться, как прежнее вместилище ее души перестало существовать.       Она вглядывалась в кромешную темноту, ничего не видя. Шла и шла, сама не зная, куда, не разбирая пути. У неё не осталось ничего, но она всё ещё существовала. Была пустота, но и в ней ничего не было.       Сато опустилась на колени в этой звенящей тьме, не понимая, ни где пол, ни где потолок. Она не знала, сколько прошло времени и сколько бежала сама. Всё это казалось иллюзией. Ничего не чувствуя, бессильная, без возможности что-либо понять, она пыталась вспомнить, как оказалась здесь.       Кажется, там была ночь, но даже тогда не было так темно, как сейчас. Мацудзака впервые не видела ничего, пусть её глаза и были открыты. Терять всё, ради чего ты жила, досадно до сжимающихся пальцев, до скрипа в зубах.

Горько.

      Она попыталась оглядеть себя, с удивлением заметив, что её полупрозрачное тело светится еле ощутимым, белоснежным светом, а за спиной появились белые крылья, перья которых мягко складываются в бледную, обтекаемую форму. Кожа бесчувственных рук и ног неестественно чистая и гладкая, будто бы и не было никакого пожара, никакой крыши высокого здания.       Размытое воспоминание вспыхивает в сознании девушки. Там был кто-ещё, кто-то, безусловно, очень дорогой Мацудзаке, кто-то очень любимый ей, понимающий и добрый.       Где же ты, заботящийся о Сато человек? Всё ли у тебя хорошо? Мысли роятся в её голове, не давая покоя и всё больше и больше запутывая.       Девушка прикасается рукой к своим некогда прекрасным, ярко-розовым волосам. Теперь они, так же как и тело, были бесцветными и сияющими. На ней длинное белоснежное платье. Девушка точно помнила, что никогда не носила такого.       Кажется, она часто носила школьную форму с синим пиджаком и зелёной клетчатой юбкой — наверное, ещё училась в школе. Умереть так рано — разве не грустно? Но она почему-то только усмехается, вспоминая, как стояла тогда, крепко сжимая Её руку. Девочка эта была такой прекрасной, что и сейчас Сато, вспоминая её мягкие синие волосы и широко распахнутые детские глаза, невольно замирает, и губы её заворожённо приоткрываются сами собой.       Сато не заслужила такого чуда, ведь она — простая смертная, а девочка звёздная явно не с этой, прогнившей в людских желаниях, планеты.        Девушка попыталась вспомнить, кто она. Для неё в этой темноте будто бы появился свет, освещающий ей путь и дающий силы жить. Они жили вместе, всегда душа в душу, и были счастливы. Друг в друге они находили то, чего недоставало им самим.       Девочка — звёздочка. Как же её имя? Оно было до боли знакомо Сато, но почему-то она не могла его вспомнить. Имя звучало как спокойный шелест листвы, как звёздное небо, такое нежное и хрупкое. Стоит коснуться — и разлетится на крупинки, блестящими осколками расползётся, впитается в кожу, даря безграничную радость и цель в жизни.       Она знает, что должна идти. Неважно, куда, и не важно, найдёт ли хоть что-нибудь. Сато должна встать и идти так долго, как хватит сил. Она не должна сдаваться ради девочки, чьё имя не помнит.       Ступать по воздуху кажется Мацудзаке очень странным, будто бы она только что сделала первый шаг здесь. Девушке кажется, что что-то изменилось.       Кто-то звал её. Со всех сторон из темноты доносился детский голос.        — Сато-чан, где ты? — маленькая девочка плакала. Она звала Мацудзаку, и её голос был таким печальным, что Сато ужасно хотелось утешить её.       Она не видела малышку. Всё вокруг до сих пор оставалось тёмным, куда ни глянь. Мацудзака попыталась идти по направлению её голоса, но и тут ничего не получилось. Сато казалось, что голос этот доносится откуда-то из больших, огромных, во много раз больше нее самой, колонок. Казалось, что колонки эти окружают девушку, и громкий голос постоянно доносится с разных сторон.       Горечь переполняет её.       Сато отчаянно закрывает уши руками. Ей не спрятаться от этого душераздирающего плача, который так не хочется слышать. Мацудзака точно знает, что плачет Она, и осознавать это просто ужасно.       Почему же девочка плачет? Что с ней случилось? Может, малышка упала и поранилась? Или злой человек обидел её? Как же Сато хотелось, чтобы крошка успокоилась и улыбнулась! Но что она может сделать?        — Эй, послушай… — неуверенно начала она. Возможно, у неё и получится… — что случилось?       Всхлипы стали тише, будто-бы девочка пыталась успокоиться. Сато представила, как маленькие ручки размазывают по щекам слёзы, как малышка закрывает заплаканные глаза.        — Сато-чан? Ты здесь?       Откуда маленькая звёздочка помнит её имя? Разве не все забыли Мацудзаку? Она точно помнит, что разорвала связи со всеми, кого знала тогда. Кого-то пришлось убить. Тогда, может, это место — ад? Но разве Бог наказывает тех, кто защищает свою любовь всеми способами? Девушка не думает, что это так.        — Я здесь, Шио-чан, — имя само слетает с языка. Неожиданно для самой себя, она начинает плакать, заливается слезами вместе с девочкой. Вместе с её Шио-чан.       Когда Сато понимает, что сказала, то так и замирает с открытым ртом, а слёзы всё текут по бледному лицу. Это имя было самым чудесным из тех, какие вообще можно было придумать.       Вместе с именем девочки рассеивается темнота. Весь мир вдруг становится чрезвычайно светлым, настолько белым, что слепит привыкшие к черноте глаза. Перед собой Сато видит больничную палату, залитую утренним солнцем.