Принцы рассвета и заката

      Катхар сел на постели, признавая очевидное: больше не уснет.       В окно светило мягкое весеннее солнышко, преломляясь через витражное стекло, ложилось на пол, укрытый пушистым южным ковром. Синее и красное пятно, и еще немного синее.       Катхар некоторое время стоял в этом пятне света, разглядывая, как оно ложится на босые ноги, утопающие в пушистом ворсе. Это было приятно. И красиво.       В Башне магов любили цветные стекла, там их ставили везде, где только могли, в любое окно, даже в дверях они были. Так что в солнечный день Башня сияла лучами разных цветов и выглядела нарядно и празднично. Плюс к этому цветные ленты, которые маги — преимущественно, женщины — повязывали на балясины, спинки стульев, во всех жилых помещениях.       Маги любили яркие цвета, считали красивыми. Только во дворце Катхар вспомнил, что обычные жители любят приговаривать «всему свое место»: ленты только по праздникам, витражи не в жилых комнатах.       Поэтому, когда Катхар занял собственную комнату, он быстро решил воспользоваться тем, что он всё-таки принц: витражное окно поставили уже к вечеру.       Это слуги шепотом рассказали, почему его не поселили в старой комнате: оказывается, вовсе не отец избавился от детской комнаты сына. Это был Арден.       — Он приходил туда, — рассказала служанка, раскладывающая зачарованные камни, чтобы согреть постель. — Много раз. Однажды… что-то пошло не так, или он просто разозлился. И разнес всё. Его величество распорядился не восстанавливать, а сделать из комнаты другую. Его высочество принц Арден сначала разозлился, но потом и сам перестал туда приходить. Когда комната стала другой.       Катхар быстро оделся и в очередной раз растерялся, где же взять воду для умывания — в Башне слуг не было, так что хочешь умыться — идешь к источнику или набираешь воду сам. В замке подобного не было, так что пришлось позвать слуг, а потом маяться, пока они не принесли. От камзола тоже пока отказался, ограничившись простой белой рубашкой и штанами.       Катхар в итоге выбрал совсем маленькую комнату, зато рядом с братом. Вторым делом, после окон, он приказал разобрать часть стены и поставить дверь, чтобы они с Арденом могли приходить друг к другу, минуя коридор.       Это одобрил даже отец: принцы смогут решать дела без чужих глаз. Так что дверь сделали очень быстро — пусть и чуть позже, чем окно.       Катхар прикинул, что час еще ранний, но всё равно решил наведаться к брату — тот вроде бы не спал долго.       В Башне магов многие изыскания требовали света звезд. Так что ложились в основном поздно, вставали тоже. Но несколько дней, что Катхар провел во дворце, он так и не смог нормально спать. Он считал, что бессонница — просто ответ на смену места, и стоит подождать. Хотя и ощущал себя уставшим и сонным. Но просить зелье не хотелось.       Беспокоить Ардена — тем более.       Наверное, тот не был бы против, если Катхар, когда не может уснуть, приходил к нему. Первые ночи с близнецом действительно были спокойными, и он высыпался. Но Катхар не был уверен, что и дальше это уместно. Арден не прогнал бы его… но он просто был слишком вежливым, чтобы высказывать недовольство напрямую. Катхар боялся этого недовольства. Что оно вообще может быть — и предпочитал не рисковать.       Прошло десять лет. Катхар вполне отдавал себе отчет в том, что они с Арденом изменились. Тогда казалось само собой разумеющимся делиться всем: они были близнецами, да еще и принцами, которым не пристало рассказывать кому-то о своих чувствах и страхах.       Они по-прежнему близнецы и принцы. Но Катхар не был уверен, что спустя десять лет они не стали другими людьми.       К тому же, по утрам Катхар был так себе собеседником. Он ощущал себя… потерянным. Бесцельным. Тёр шрамы на руках и пытался заставить себя просто встать с постели и двигаться вперёд. Теперь он был во дворце, и стало гораздо проще, но ощущения так просто не забывались.       Он постучал и сразу толкнул дверь, еще пахнущую смолой и деревом. Ступил в комнату брата. Они договорились не дожидаться ответа, просто заходить, предупреждая вежливым стуком.       Сквозь обычное окно Ардена тоже сочился солнечный свет, но комната пребывала в умиротворении, которое бывает, когда люди еще спят. Катхар хотел уйти, но что-то остановило: смутное, едва заметное ощущение «что-то не так».       Бесшумно Катхар подошел к большой постели, где спал Арден, и почти сразу понял, что не так: близнец дышал не ровно и глубоко, а коротко, поверхностно. Он зашевелился, видимо, всё-таки проснувшийся.       Катхар увидел бледное лицо брата, его сжавшиеся до черных точек зрачки, так что глаза казались неимоверно большими, светло-карими, как будто их заполняла кора деревьев. И краем глаза заметил пустой пузырек из-под зелья на столике рядом.       — Ты совсем сдурел? — зашипел Катхар, ощущая, как его хвост начинает метаться в стороны и бить по ногам. — Где ты зелье взял?       Арден моргал, как будто не понимал, кто перед ним. Наконец-то сосредоточил взгляд на брате:       — У магов попросил.       Успокоительное и правда не было чем-то запрещенным, даже такое сильное. В Башне говорили, что аристократы употребляют их в таком количестве, что маги могут делать только подобные зелья, и всё равно хватит каждому на безбедную старость. Сами они предпочитали употреблять что-то бодрящее, но всегда говорили, что перебарщивать в любом случае плохо. И опасно.       Катхар помнил одного мага, Лиондриса. Он плохо спал и постоянно пил успокоительное зелье. Верховный маг Алаканор неодобрительно цокал языком и говорил, что это увлечение до добра не доводит.       — Начинаешь привыкать, требуется больше. Не понимаешь нужной дозы и можешь выпить слишком много. Это плохо.       — Насколько плохо?       Алаканор тогда пожал плечами, выдав неизменное «очень». А какое-то время спустя Катхар и сам всё понял: Лиондрис не спустился к завтраку, и позже оказалось, что он мертв. Случайно принял слишком большую дозу, просто остановилось дыхание.       — Хотя бы умер во сне, — сказал тогда Алаканор. Мало кто из магов заканчивал столь благополучно.       Поэтому сейчас Катхар за злостью скрывал обычный страх.       — Ты рехнулся, Арден? На кой зелья-то было столько пить?       Тот прикрыл глаза. Дышал он коротко, рвано, но равномерно.       — Мне кошмар приснился, — честно сказал Арден, снова прикрыв глаза. — Что ты снова уехал. Я знал, что это просто сон, но было… погано. Выпил, чтобы уснуть.       — А почему ко мне не пришел?       — Не хотел беспокоить.       Катхар смотрел на брата, думая, стоит ли позвать лекарей. Но он знал, что после успокоительного зелья они ничего особо не сделают, просто будут ждать. А это можно и без них сделать.       — Двинься.       Арден покорно подался в сторону, открывая глаза. От этого взгляда почти без зрачков становилось не по себе. Катхар злился — на себя, на брата, на дурацкое зелье. Он улегся рядом поверх одеяла:       — В следующий раз просто приходи ко мне.       — Ты тоже.       Эта простая фраза прозвучала так, будто Арден лихо забрался внутрь Катхара, выведал все его тайные мысли и страхи и показал, что отлично о них осведомлен.       Может, так оно и было. Арден всегда был куда проницательнее Катхара, умел подмечать детали и делать правильные выводы.       Может, и сейчас он прекрасно видел страхи и метания самого Катхара.       А может, просто хотел показать, что пусть прошло десять лет, и они сами изменились, но кое-что точно осталось прежним и таковым и будет.       Хвост еще не мог угомониться, беспокойно метался по одеялу, но сказал Катхар необычайно мягко:       — Хорошо.       На встречу с отцом Катхар так и не надел камзол.       Расхаживать в одной рубашке и уж тем более являться на встречу — это почти что голым. Но Катхар злился, и ему хотелось сделать что-то этакое, на что чопорные аристократы приподнимут брови, а потом еще неделю будут шепотом обсуждать.       К тому же, было жарко.       Так что оставив хмурого и бледного Ардена умываться и готовиться ко встрече с принцессой, Катхар направился в сады.       Он шел по замковым коридорам, задрав голову и не смотря по сторонам. Через большие арочные окна в галерее проникало много света, краем глаза можно было заметить видневшуюся замковую стену. День стоял ветреный, так что тонкие ткани, развешанные то здесь, то там, развевались, иногда касаясь принца. Будто языки огромных животных.       Катхар вовсе не ощущал себя принцем, хозяином этого места. Наоборот, он ощущал себя неуютно, хотя вырос среди этих стен, провел в них половину сознательной жизни — но не последнюю половину.       Сейчас Катхар ощущал себя самозванцем, который занял чужое место и на самом деле не имеет права находиться здесь.       Поэтому он только выше задрал голову и размашисто махнул рукой, приказывая страже открыть перед ним двери.       Он не мог находиться в Храме, и это вызывало досаду, раздражение на магов — хотя не то чтобы Катхар на самом деле стремился слушать душные молитвы или получать очередные глупые пророчества.       Невысокие деревья в саду цвели маленькими светлыми цветами, на изогнутых ветвях висели розовые ленты, кое-где нити бус и колокольчики. Катхар замер, с удивлением разглядывая сад: он почему-то не ожидал, что здесь будет так красиво и спокойно.       — Нравится, Катхар?       Конечно, он заметил ее издалека. Подождал, чтобы вежливо поклониться. Свита разодетых фрейлин осталась позади, и она подошла к нему, улыбаясь, коснулась щеки.       Леди Кайнила, королева Экхадура и мать близнецов.       Она часто приезжала в Башню магов, чтобы увидеть Катхара, и он мог бы радоваться… только в один из первых же визитов, она вот точно так же коснулась его щеки и сказала:       — Ты не мой сын.       Потом добавила, что ни он, ни Арден не ее дети в полной мере. «Вы принадлежите королевству». Она и правда всегда оставалась нежна, но в то же время как будто он просто ребенок — не ее ребенок.       Поэтому Катхар даже не понимал толком, как к ней относится. Не одобрял того, что леди Кайнила предпочла остаться красивой игрушкой, коронованным дополнением владыки. Он не мог воспринимать ее как собственную мать, хотя и он, и брат походили на нее внешне.       Тонкая, изящная, леди Кайнила была дочерью древнего знатного рода, который когда-то вывел Экхадур на морские просторы, положив начало мощному флоту, опережавшему другие государства. Достойная партия для короля.       Она выглядела моложе настоящего возраста, только собирались морщины в уголках глаз — таких же голубых, как у самого Катхара или короля. Ее светлые волосы всегда забирались в замысловатые прически, собранные гребнями с драгоценными камнями, украшенные нитями и косами. И платья ее неизменно светлые, напоминавшие о чем-то легком — будто пенка из пузырьков на свежем молоке.       Сейчас леди Кайнила казалась продолжением сада, такая же воздушная, с едва ощущаемым прикосновениями тонких пальцев. Она опустила руку, подавая ее для традиционного жеста, и Катхар аккуратно коснулся губами ее ладони.       — О! — леди Кайнила с интересом уставилась на руку самого Катхара. — Какие интересные точки. Это знаки хараторов?       После сдержанного кивка, она улыбнулась, и ее голос сплетался со звоном колокольчиков между деревьями:       — Здесь их считают дикими, необузданными племенами.       — Меня тоже.       Несмотря на то, что леди Кайнила никогда не стремилась быть матерью, она единственная рассказывала Катхару о брате и могла говорить то, что не считали нужным маги.       Именно у нее он спрашивал, зачем же разделили близнецов. Катхар не понимал, если он всё равно убивал магией наставников. Леди Кайнила качнула головой с очередной сложной прической:       — Если бы вы остались вместе, то убили половину дворца. И разрушили его весь. Обучаться по одиночке проще. А когда будете готовы, вы сможете объединять силу.       Сейчас леди Кайнила только кивнула, сказала заходить к ней и вместе со свитой удалилась в сторону дворца. Некоторое время Катхар стоял перед садом: ему хотелось, чтобы кто-нибудь просто погладил его по голове, прямо между рожек, и сказал, что теперь он дома. Или хотя бы, чтоб брат сейчас стоял рядом. Ничего не говоря, не двигаясь, но касаясь его кончиком хвоста — для них двоих это всегда говорило больше, чем любой другой жест.       Но Арден приводил себя в порядок после зелья, а Катхара ожидал отец. Так что принц расправил плечи, вернул на лицо нахальную кривую улыбку и прошел сквозь зеленый коридор в сад.       Он оказался у маленького фонтана, по краям которого на воде лежали розовые лепестки. В темноватой воде плавали рыбки, двигаясь будто под журчание воды. Картинка была почти умиротворенной, но Катхар насторожился, ощутив запах.       Последние десять лет он жил среди магов. Половина осознанной жизни. Так что он мог не знать ритуалов, но прекрасно владел собственной магией и был в курсе, что значат те или иные магические вещи.       Магии можно научиться, овладеть ею. Но достичь высот — только если есть природные задатки. И в детстве их легко опознать: это способность ощущать магию в окружающем мире.       Арден говорил, что именно чувствует. Так было у большинства. Но были и те маги, кто мог чуять — они-то и составляли специальные отряды, которые искали разломы. Когда ищейки в первый раз остановились в Башне магов, Катхар был очарован. К тому моменту он уже вполне овладел собственной силой и не пытался сбежать, прекрасно понимая, что это бессмысленно. Он упросил магов позволить ему на некоторое время присоединиться к ищейкам. Тем более, они в тот год сновали в окрестностях Башни, не уходя дальше одного дневного перехода.       Они многое показали Катхару. Хотя он сопровождал их отнюдь не в каждой вылазке, но тогда и научился лазить по деревьям, балансируя хвостом, бесшумно двигаться и многим другим навыкам, от которых у местных аристократов наверняка опять брови поползут вверх.       Как ищейки, Катхар мог чуять магию. С самого детства, просто именно они научили различать оттенки и осознавать, о чем они.       Сейчас в саду безусловно пахло душистыми цветущими растениями, но было и еще кое-что. Терпкий, пряный и густой запах, такой бывал у сильной магии или рядом с разломами, где большие выбросы энергии. В саду он был едва уловим, но всё равно удивлял. Что за магией здесь пользовались, если от нее остался такой густой шлейф?       Но во дворце есть маги, так что Катхар сосредоточился на более насущных делах, тем более что по мозаичной дорожке к фонтану как раз приближался отец.       Его величество Эмрис Элькинар, одетый в изысканный камзол, шагал не один. Рядом с ним будто плыла женщина в жреческой одежде: легкое золотистое платье, поблескивающее среди деревьев сада, всё прошитое искрящимися нитями, густые светлые волосы, рассыпаны по плечам.       На полшага позади нее молодой мужчина, вряд ли старше Катхара: тоже в светлой одежде жрецов, с серьгой на всё ухо, только волосы у него были необычно темными и уже неплохо отросшими для жреца: их мягкие волны скрывали кончики ушей.       Катхар счел за лучшее вежливо поклониться, не зная, кто перед ним. Но после коротких приветственных фраз понял, что женщина — это Иладейл Ман, Верховная жрица. Просто теперь она была без маски, поэтому сразу и не узнать. К тому же, в Храме Катхар не особо ее разглядывал.       Он смутно помнил предыдущую Верховную жрицу, когда еще жил во дворце. Она была старой, с сухими сморщенными ладонями и хрипловатым голосом. Насколько знал Катхар, возглавлять Храм могли как мужчины, так и женщины, но несколько последних раз выбирали именно женщин. На этот раз Иладейл явно была очень юной, просто удивительно.       Но всё равно старше брата — жрец рядом с ней оказался братом, Аэль Ман. И хотя в чертах их лиц определенно проглядывало сходство, темные волосы Аэля казались удивительными и выделяющимися.       Катхар, видимо, слишком пялился, так что глаза Аэля едва заметно сузились. При этом на губах осталась холодная вежливая улыбка. Он кивнул на хвост Катхара, который сейчас спокойно лег на мозаичную дорожку, покрытую лепестками цветов:       — Слышал, принцам натирают хвосты золотом.       — А я слышал, жрецам отрезают яйца.       Прежде чем Аэль успел ответить, сестра мягко взяла его под руку:       — Мой брат не проходил все ступени жреческого посвящения. Он обучался у одного из членов Совета магов.       Так значит, он маг. Что ж, тогда понятно, почему прогуливается по королевскому саду и так спокойно чувствует себя рядом с королем. Скорее всего, Аэль займет место этого мага в Совете. Да еще брат Верховной жрицы.       Иладейл тем временем улыбнулась, но ее улыбка вовсе не была светлой, как у леди Кайнилы. Скорее, острой, как тонкое лезвие кинжала, пахнущее благовониями из храма.       — Рада познакомиться с вами, ваше высочество, принц Катхар.       — О, вы можете отличить нас с братом?       — Он бы не пришел в одной рубашке.       И это звучало вовсе не упреком, скорее, приглашением позабавляться над глупыми правилами. Иладейл подалась вперед, как будто хотела поделиться с Катхаром чем-то сокровенным:       — К тому же, вы не правы, ваше высочество, все достоинства наших жрецов и жриц при них. А их искусству любви могут позавидовать даже девушки из специальных заведений. Я бы пригласила вас проверить, жаль, вы не можете находиться в Храме.       Она чувствовала себя хозяйкой положения, но явно растерялась, когда Катхар тоже резко подался вперед, так что их лица находились так близко, что при желании можно было ощутить дыхание:       — Жрицы не всё время в Храме. Так что не стоит раздавать приглашения, о которых можете пожалеть. Я ведь могу и воспользоваться.       Иладейл отпрянула, а рядом с ней тут же возник Аэль. Не отрываясь, он смотрел на Катхара:       — Жрицы могут постоять за себя.       — А я говорил не только о жрицах, — заявил Катхар и как можно откровеннее оглядел самого Аэля.       Ответить тот не успел, потому что громыхнул голос короля:       — Хватит, Катхар.       Повернувшись к Иладейл и Аэлю, он коротко поблагодарил их за визит, и они распрощались. Хвост Катхара несколько раз хлестнул из стороны в сторону, но сам он промолчал и склонил голову в положенном этикетом прощании. Двинулся за отцом по дорожке.       Похоже, Верховная жрица не очень-то волновала Эмриса, потому что он не сказал ни слова по ее поводу.       — Маги посмели тронуть принца Экхадура. Они переступили черту.       Катхар заметил, как сжались губы отца, как заходили желваки, выдавая его гнев.       — И что ты сделаешь? — осторожно спросил Катхар.       — Если бы всё зависело от моего желания, я бы уже отправил к Башне магов пару взводов гвардейцев, чтобы те вспомнили, кому подчиняются. Но есть мои желания, а есть политика. Совет магов нам еще нужен, ссориться с ними сейчас недальновидно. Я отправил им официальное письмо с просьбой снять наложенное «по ошибке».       Судя по интонациям отца, поверить в ошибку мог только совсем дурак.       — После визита принцессы подумаем, как решить этот вопрос. Может, тогда и маги пояснят, чего хотят. Или они просто продемонстрировали силу. Напомнили о том, что ты их, и вовсе не принадлежишь жрецам или даже дворцу.       Катхар молчал, но от последних слов стало особенно погано: никто не считал его принцем с собственной волей и желаниями, просто разменная монета, инструмент добиться своих целей или кому-то о чем-то напомнить.       — Можно было просто оставить меня в Башне, — сухо сказал Катхар.       — Нельзя. Ардену было плохо, ты же просто умирал. Жрецы выдали пророчество, что вас надо соединить. И еще кое-что. Ты знаешь полный текст?       До этого момента Катхар полагал, что знал. Но ему казалось, это всё, а раз отец спрашивал…       — Нет.       — Принцы-близнецы умирают друг без друга. Им снова пора быть вместе. Но спустя оборот останется только один из них.       Они остановились перед фонтаном, и Катхар присел на бортик. Кончик его хвоста осторожно коснулся воды: теплая. Но думать Катхар мог только о полном тексте пророчества.       Почему Арден не сказал ему?..       — И что это значит? — ровно спросил Катхар.       Он видел отражение отца в воде. Как тот пожал плечами:       — Никто не знает, что за оборот. Но один из вас, вероятно, умрет.       — Мило, — процедил Катхар и дернул хвостом в воде. Отражение отца рассыпалось в кругах.       — Я хочу объявить Ардена наследным принцем.       Катхар пожал плечами, как будто ему не сообщили ничего особенного. По большому счету, так оно и было, он с детства не сомневался, что именно Арден займет трон. И сейчас это устраивало Катхара даже больше, чем раньше — он задохнется в условностях короны.       — Я никогда и не думал, что ты считаешь меня достойным, — едко сказал Катхар.       — Ты знаешь, что Арден лучше подходит для престола. Но в одиночку он не справится. Только не по началу.       И тут Катхар понял две вещи. Во-первых, отец не просто так говорит именно с ним, в этом спокойном умиротворении сада, скрытом от чужих глаз. Он хочет знать, что думает Катхар. Интересно, а если бы он сейчас вспылил? Заявил, что сам хочет стать королем? Из-за деревьев вышла бы стража и отвела в темницу?       Во-вторых, отец верит в пророчество. Может, полагает, что это Катхар не протянет пресловутый «оборот». Может, хочет, чтобы оба принца пока держались вместе и понимали, что однажды предстоит одному из них на троне.       В детстве Катхар не приходил в восторг от храмов, а потом, у магов, почти в них не бывал. Он научился владеть собственной силой — к магии его благоразумно не пускали, хотя он сам много чего запомнил. Его не обучали как мага, только владеть и направлять то, что есть у него самого. А это уже немало.       И Катхар запомнил, что есть только сила. Собственные стремления.       Ты отвечаешь за то, что с тобой происходит. Ты, а не боги.       Поэтому ни в какие пророчества, которые можно трактовать десятком способов, Катхар не верил. И в нынешнее тоже, только подумал, что Арден наверняка опасается, что это правда, потому и не сказал.       Отец тоже верил. Как почти все жители Экхадура.       Катхар поднял голову и посмотрел прямо на отца:       — Я поддержу брата. И буду его защищать, если кто-то вздумает избавиться от наследного принца.       Отец кивнул, а его взгляд был направлен куда-то в даль. На облетающие лепестки с деревьев.       — У меня тоже был брат, — неожиданно сказал он. — Близнец.       Катхара удивило заявление. Он никогда не слышал об этом, даже преподаватели не говорили, будто у него был дядя. Значит, он умер довольно рано и ничего не успел совершить.       — Мы были близки, а потом тоже проснулась сила. Маги пытались ее утихомирить, но ничего не выходило. Тогда нас разделили, только я остался во дворце, а брата увезли в резиденцию в Альтнерских лесах. Мы часто виделись, писали друг другу и пытались учиться. Но после встреч всё как будто сбивалось, и сила снова выходила из-под контроля.       Отец помолчал, и кончик его хвоста, спокойно лежавшего на плитках, дрогнул.       — Маги посоветовали не видеться. Мы писали друг другу, это должно было поддержать… но сделало только хуже. Мой брат всё чаще писал, что ему невыносимо среди лесов, жаловался на одиночество. А потом исчез. Его искали с собаками по всем окрестностям несколько дней, но я-то знал правду, сразу понял. Мой брат умер.       Эмрис наконец-то перевел взгляд на сына. Кончик королевского хвоста сжался:       — Его тело нашли неделю спустя, в пруду. Он набил карманы камнями и вошел в воду. Поэтому я счел, что тебе и Ардену лучше вообще не общаться, вы связаны куда теснее, чем были мы с братом. Маги были способны обучить тебя куда лучше и… приглядеть. Я не знал, что это затянется на десять лет. Но значит, так было нужно.       Катхару хотелось сказать что-нибудь едкое, ткнуть отца носом в то, что он был не прав и сделал только хуже. Но шрамы на руках чесались, сейчас не видные под рубашкой. И на миг Катхар представил, а было бы ему лучше получать письма от Ардена?       Может, он бы почувствовал себя не таким одиноким. Или невозможность встретиться только усилила тоску. И кто знает, как бы поступил сам Арден? Он казался рассудительным… но Катхар видел его утром, одурманенным зельем.       — Срань какая-то, — буркнул Катхар.       — Да уж, преподаватели должны были обучить тебя манерам… но маги явно не поскупились на всё остальное. Веди себя прилично хотя бы с принцессой. Не заставляй Ардена работать за двоих.       Упоминание брата было, конечно, запрещенным приемом, но он сработал. Ардену точно будет неловко, если Катхар начнет вести себя не как принц, а как дикий зверек.       Король ушел не прощаясь, а Катхар еще долго сидел в саду, подталкивая пальцами лепестки в воде или пытаясь успеть ткнуть хвостом рыбку.       — Мне сказали, что ты здесь.       Катхар вскинул голову, когда рыбка в очередной раз увернулась.       Арден стоял перед зеленым коридором, выводившим из сада. В светлом камзоле, сам еще бледный, но с тонким венцом принца в волосах. Там же проглядывали темные рожки, а хвост спокойно маячил за спиной. В руках Арден держал темный камзол брата и протянул ему:       — Оденься и пойдем знакомиться с принцессой.       Вздыхая, Катхар взял одежду и кивнул. Что ж, если никто не считал, что у него есть собственная воля, они очень сильно удивятся. И он-то еще заставит себя запомнить, а не исчезнет в воде, как безызвестный дядя, о котором даже учителя не говорят.       Поправив камзол на плечах, Катхар начал застегивать многочисленные крючки, попутно отряхнув хвост с каплями воды.       — Ого!       Порыв ветра стряхнул с дерева лепестки, и они посыпались на Ардена, вызвав у того искреннее удивление.       — Ты что, цветов никогда не видел? — проворчал Катхар, поднимаясь.       — Видел, конечно. Но я как-то всё больше во дворце был, — Арден огляделся, словно видел сад впервые. — А тут красиво в это время года!       Новый порыв ветра окатил его лепестками, и Арден рассмеялся: весело, искренне. В его светлых волосах запутались лепестки.       С братом Катхару не хотелось ни огрызаться, ни язвить. Он сам будто становился мягче. Наконец-то застегнутый, он подошел и хлопнул близнеца по плечу:       — Напомни устроить тебе прогулку по окрестностям. Я бы и сам посмотрел.       Арден кивнул, искренне улыбаясь.