Modern

он смотрит в её глаза, пытаясь понять, что эта молодая девушка скрывает на дне своей души. обычно ему хватает одного взгляда на таких особ, чтобы понять, что они ничего не стоят. ничего у них нет. их сознание ограничено лишь их маленьким мирком, где есть только работа на богатеньких папиков, которые готовы платить любые деньги, лишь бы вновь почувствовать себя обожаемыми, секс-гигантами. либо кто-то глушит тупую боль. боль от расставания и ссор, усталость от тотальной промывки мозгов и работы. вот для чего нужны такие девочки. они доступны, красивы, не ебут мозги, ведь ты их больше не увидишь, если не захочешь повторить вечерок., но эта какая-то другая. и держится иначе, и закрыта, словно на самом деле она не какая не шлюха, торгующая своим телом, а довольно известная дама, которой нужно сохранять интригу. её короткое красное платье обтягивает стройное тело. не так дёшево выглядит, как могло бы быть. ну конечно, элитный эскорт, что уж тут говорить. Хэйтем не сводит с неё глаз, гоняя виски по дну стакана., а она всего лишь медленно раздевается. снимает с себя это вызывающее красное платье, но не снимает маску, которая есть на ней. у мужчины складывается впечатление, что у этой дамы тело существует отдельно от души. и, быть может, она все же смогла сохранить что-то, не погрязнув окончательно в пучине грязи и разврата. она не такая. не такая, как все эти девки, но все же продажная, грязная и порочная. другая. из своего мира сепии. и вряд ли когда-нибудь ещё в её пион появятся новые краски. эскортница. её тело обнажено. Кенуэй может видеть всё, что только ему захочется. он может видеть стройные ноги, обтянутые чулками, охваченные чёрными лакированными лодочками, нежное, но между тем очень острое кружево, выгодно подчеркивающее все. она красива, но грязна. кто только не трогал её во всех возможных местах, во всех возможных позах. она продалась. шлюха. Кенуэй кивает головой, делает глоток из стакана и убирает его в сторону. отставляет на столик, где стоит полупустая бутылка. девушка повинуется и снимает белье. чёрная ткань падает на пол к ногам. как бы ей не была противна эта работа (хотя может быть это не так, может ей нравится торговать собой) её тело откликается, предвкушая продолжение., но щеки уже не горят красным, лишь дежурная, вежливая улыбка лежит на её губах, напоминая, что она на работе, что это не обязанность — удовлетворять таких, как этот мужчина. это все, что она может сделать. эта улыбка — её позорное клеймо. он подзывает её к себе жестом. она исполняет все, что только ей скажут, покажут… но не смотрит в глаза. смотрит поверх, смотрит на все лицо в общем, но не заглядывает с ледяную сталь. он может трогать её везде, где только захочет. мужчина заплатил половину стоимости вперёд, заплатит и в конце, но пока он волен делать с ней все, не ограниченное законом. на мораль ему уже плевать. ладони ложатся на задницу, сжимая её до красный следов от пальцев. порочная, грязная, но почему-то такая закрытая. этих девчонок Кенуэй разгадывает за считанные секунды, вскрывает их, пользуется и выбрасывает., а она… на дне её темных и усталых глаз ещё догорает живая искра. ещё что-то человеческое в ней сохранилось. она живая, сама по себе. и где-то внутри явно скрылась не лицемерная дешевая сучка, а девушка, просто обычная девушка, которой, может быть, хочется банального тепла. — как тебя зовут? — громко, отчетливо-резко задаёт вопрос Кенуэй, а губы касаются нежной кожи на шее, язык скользит по чёрным линиям татуировки. этим телом можно наслаждаться, можно восхищаться. — Шэй, — одними губами шепчет она. обычно ей не задают подобные вопросы. это не принято в их системе. клиенту не всегда нужно имя девушки, им не всегда нужна она, им нужно тело, а телу не нужен номер. у него есть всего лишь серийный номер, как у товара. она и есть товар. блядь. — беги отсюда, Шэй. беги из этой выгребной ямы. после ночи со мной.