***
«Подработка» заняла абсолютно всё время Гусева. Урри, как и было оговорено, два раза в неделю возил Макара домой — навещать Сыроежкина и родителей. Родители к началу трудовой деятельности сына (да ещё у самого Громова!) отнеслись благосклонно, тем более, что экзамены он сдавал хорошо (готовился к ним прямо «на рабочем месте», то есть непосредственно у Виктора Ивановича), а вот Серёга бесился и ревновал — Макар-то может видеть его Элека хоть каждый день, а сам он вынужден довольствоваться фотографиями. Но, тем не менее, отчета о состоянии своего гибрида требовал от Гуся регулярно. И Гусь докладывал, а куда деваться? Только вот рассказывал он Серёже далеко не всё. К концу лета Электроник вполне уже сформировался как человек и даже заметно подрос, но… абсолютно ничего не помнил. Какие-то знания, которые положено иметь детям в десятилетнем возрасте, у Элека постепенно восстановились. Но про Серёжу он не вспоминал. И даже на вопрос Громова: «Кто твой хозяин, Элек?» отвечал, что не знает. А потом добавлял: «Он сказал, что ему нужен только я». Но ни имени, ни возраста, ни внешности, ни даже пола своего владельца, который так его любил, назвать не мог. Отдавать такого гибрида Серёже Громов опасался — мальчик чего доброго ещё опять психанёт. Не говоря уж о том, что требовать с Сыроежкина деньги в таком случае, было, мягко говоря, не за что. И второй момент, из-за которого Электроник оставался пока у своего создателя — эксперимент ещё не был до конца завершён. Элек продолжал расти, то есть была надежда, что дожив до возраста, в котором он в прошлый раз «умер», память вернётся к нему в полном объёме. А пока что, Электроник не узнавал даже Гусева, с которым раньше был хорошо знаком и находился в дружеских отношениях. Впрочем, с Макаром они общались сейчас мало — тот когда не был на подхвате у Мика, Маши или Громова, был целиком занят воспитанием своего гибридного ребёнка. «Воспитание» это заключалось в основном в том, что Гусь бегал за удирающим воспитанником по всему участку и орал: «А ну, стой! Стой, кому говорят! Ну, я тебе задам!» Имя гусевского гибрида слышалось на территории коттеджа профессора Громова с утра и до позднего вечера, произносимое Макаром на разные лады в зависимости от провинности, которую совершил его питомец. Не то чтобы он был пакостным или вредным, совсем нет. Просто мальчик уж очень любил упрощать себе жизнь и развлекаться, и проявлял в этом деле редкую изобретательность. То сделал себе гамак из Машиного покрывала натурального шёлка, привязав его к двум молоденьким яблоням, над которыми ассистентка профессора тряслась в ожидании первого урожая, то собрал всех окрестных лягушек и поместил их в ванну к Громову (просто у него она была самая большая в доме), чтобы дирижировать лягушачьим хором, то насыпал всю имевшуюся на кухне соль на грядку с фиолетовой морковью, которую выращивал любитель здорового питания Стамп, просто чтобы проверить, действительно ли соль изводит всю растительность. Но самый смак был, когда проказник втихаря покрасил черный байк Мика в розовый цвет. Хорошо хоть краска легко смывалась, а несносного мальчишку, который «просто хотел сделать сюрприз Урри», заставили-таки лично привести в порядок транспортное средство. Но перед этим Мик поймал негодника и надавал ему по заднице ремнём. И чуть не подрался из-за этого с Гусевым — потому что никто не имеет права трогать его гибрида, кроме него самого. Макар готов был волосы на своей рыжей голове рвать — воспитатель из него получился откровенно херовый. Зато благодаря курсу лечебного массажа, который Гусев освоил по видео роликам в интернете, и регулярным физическим упражнениям его гибрид теперь прекрасно владел всеми конечностями и не мучился от болей в спине. И вообще был спортивным и подтянутым. Выглядел, кстати, к сентябрю он уже на тринадцать лет, здорово обогнав тихого, скромного и покладистого Электроника. Который, к слову, всегда смотрел на паренька открыв рот — то ли восхищался, то ли завидовал. С началом учебного года Макар вернулся к себе домой — школу-то никто не отменял. Так что у профессора мог появляться только в выходные. Он очень беспокоился, как там его гибридный ребёнок, не разнесёт ли он всю резиденцию Громова в его отсутствие? Домой к родителям Гусев его не забирал, на то были причины. Он даже не говорил никому о том, что у него свой гибрид есть. В том числе и Сыроеге. Особенно Сыроеге. Опасался его реакции. Ко всеобщему удивлению гусевский гибридный ребёнок вёл себя в его отсутствие тихо, не безобразничал. Проводил бОльшую часть времени в старой сарайке, где Маша хранила садовый инвентарь и где вполне можно было с комфортом расположиться одному человеку, играл на гитаре и скучал по своему хозяину. Гитару, кстати, ему Макар подарил, в комплекте с самоучителем, развивать мелкую моторику правой руки. Ну, и заодно, чтоб остальным жильцам профессорского «поместья» жить не мешал. А ещё он не то чтобы подружился с Электроником, но нашёл с ним некоторые точки соприкосновения. Надо сказать, сам Гусев фанатом учёбы не был, а уж его гибрид — и подавно. Заставить пацана учиться было почти нереально. Самому ему было лень и неохота, а у остальных просто нервы не выдерживали. А вот Электроник неожиданно нашёл к нему подход — банально делал за товарища часть заданий. С тех пор занимались они вместе — осваивали школьную программу, и у гибрида Макара, несмотря на всю его лень, что-то в голове да оседало. Гусь Электронику за это очень благодарен был, хотя и подозревал, чем такой энтузиазм Эла вызван. Но больше всего удивил Макара, учителей, родителей, да и вообще всех, Серёжа Сыроежкин — он с таким рвением взялся грызть гранит науки, что едва в отличники к концу первого полугодия не выбился. А всё потому, что Гусь в своё время очень красочно его финансовое будущее расписал. Серёжа проникся.***
К Новому году Электроник выглядел лет на тринадцать, сильно превзошёл умственным развитием своего «собрата», которому меньше шестнадцати дать уже нельзя было, но про Серёжу так ничего и не вспомнил. Большую часть времени, если не был занят учёбой, сидел тихо в своей комнате, читал книжки, что-то выискивал в интернете и… грустил. — Элек, мальчик мой, ты бы поиграл во дворе, — предложил как-то Электронику развеяться Виктор Иванович, — территория у нас большая, Мик с Макаром каток залили, в хоккей играть собираются. — Вдвоём? — удивился Электроник. — Ну, почему вдвоём? Вчетвером. Маша судить будет, а мы с Сашкой болеть. Так что без тебя никак нельзя. Давай, Маша тебе коньки подберёт, шлем хоккейный. А то Гусев со своим… этим, — профессор аж вздрогнул при упоминании чересчур шебутного гусевского гибрида, — Мика совсем уделают. — Ладно… — согласился Электроник. — Только я ведь не умею. — Не переживай, тебе Макар быстро правила объяснит. И на коньках стоять научит. На коньках Эл и вправду быстро стоять научился, что ни говори, а способности его не только высоким интеллектом ограничивались. Но правила… Запомнил-то он их быстро, только вот они ему не нравились, и в один из моментов, задумавшись о том, что все голы в основном на их с Макаром счету (они играли в паре с Гусевым), и это как-то несправедливо, зарядил в свои ворота. Вызвав тем самым бурю негодования у Гуся и целый поток смешков и подколок от его питомца. Электроник только удивился такой реакции — азарт ему был абсолютно чужд. Однако, дальше он правил не нарушал и к концу матча заметно повеселел. А вот Гусев со своим гибридом очередной раз поругался — тот был крайне возмущён тем, что Макар отказался играть с ним в паре и предпочёл Электроника. Все объяснения, что это было сделано специально, чтобы силы у противников были примерно равны, и игра была бы интереснее, упрямый мальчишка игнорировал. В итоге вредный пацан убежал в свою (а на самом деле в их с Макаром общую) комнату и закрылся изнутри. Гусеву пришлось идти на поклон к Маше и просить запасной ключ. — Ну, чего ты дуешься? — Макар подошёл к насупленному пацану, с видом оскорблённой добродетели сидящему на кровати, и обнял его. Парень сначала попытался вывернуться, но быстро оставил эти попытки и сам прижался к хозяину. — Ревнуешь? — Угу. — Не ревнуй, ты же знаешь, я люблю тебя, — успокаивал его Гусев. — Вон какой вымахал! Разве это не доказательство? — Не доказательство, — буркнул гибрид. — Эл, вот тоже растёт, а живёт один. Где его хозяин? — С Элом совершенно другая ситуация, не сравнивай. И его хозяин очень сильно его любит, я тебе говорил, — вздохнул Макар. — Скоро они будут вместе. — А ты меня сильно любишь? — Очень сильно, — и ещё крепче прижал гибрида к себе. — Тогда трахни меня сейчас, — выдохнул парень прямо Макару в ухо и, стараясь не размыкать объятий, начал стаскивать с себя штаны. — Сначала — в душ, — деловито произнёс Гусев, вытряхнул его из остальной одежды, подхватил на руки и понёс в ванную.***
Они стали близки пару месяцев назад. Просто, в какой-то момент Макар понял, что больше сдерживаться он не сможет — обнял прижавшегося к нему во сне гибрида и поцеловал в губы. Мальчик от неожиданности проснулся, открыл глаза и, когда до него дошло, что происходит, со всем энтузиазмом стал отвечать на поцелуи. У Гусева тогда чуть удар от переизбытка чувств не случился, так долго он об этом мог только мечтать, и вот желание его сбывается, пусть и несколько неожиданным образом. Воспитанник обвивал Макара руками и ногами, прижимался пахом и целовал с таким остервенением, будто съесть его хотел. Гусев в тот раз проявил чудеса выдержки и терпения, растягивая и смазывая своего питомца, чтобы исключить даже малейшую возможность травм, и, когда тело гибрида приняло его, почти сразу кончил. Потом парой движений рукой довёл до финала и своего новоиспечённого любовника, получив в «знак благодарности» от него чувствительный укус в плечо. — Я всегда знал, что ты вампир, — простонал Гусь, хватаясь за пострадавшее место. — Столько нервов мне попортил, а теперь ещё и кровь пьёшь… — Ну прости, я не специально, — поспешил подлизаться к хозяину гибрид и принялся вылизывать укус. А потом сказал: — Ты так долго меня не трахал, я уж ждать запарился, когда ты мне наконец вставишь. Гусь от такого заявления даже воздухом поперхнулся. Хотя пора бы уже привыкнуть — его питомец всегда сначала говорит или делает, потом думает. — И давно ты такой образованный на счёт «вставить»? — изумился Макар. — Конечно. Я видел, как мужчины любовью занимаются, и сразу понял — ты должен вставить свой член мне в попу или в рот и двигать им пока не кончишь, — серьёзно сказал парень. — И где ж ты это видел? — несмотря на то, что именно всё это он сейчас со своим гибридом и проделал, такая его образованность Гусеву не понравилась. — В интернете. Мне Эл показывал. — Что-о? Вы чем там вообще с Элом занимаетесь?! — рассердился Макар. — Да ничем особенным, — пожал плечами мальчик. — Он просто искал там что-то про гибридов, хозяев и любовь и случайно на такие ролики наткнулся. Мы с ним вместе и посмотрели, а он сказал, что хотел бы такое со своим хозяином делать. Не, ну скажи, разве не чайник? Кто его хозяин не помнит, а трахаться с ним хочет. Может, он вообще, старый и страшный! — Не страшнее тебя, — щёлкнул по носу воспитанника Гусь. — И он мой ровесник, мы в одном классе учимся. — Вы дружите? — Да. Он мой лучший друг, — твёрдо сказал Макар. — Это и есть тот самый Сыроега, про которого ты иногда говоришь? — нахмурился гибрид. — Он самый. В чём дело, ты что, ревнуешь? — засмеялся Макар, глядя на сердитую мордашку любовника. — Как его зовут? — вместо ответа мрачно спросил парень. — Зачем тебе? — насторожился Гусев. — Как. Его. Зовут? — гибрид был не просто серьёзен, он действительно разозлился и с трудом сдерживал гнев. — Его зовут Сергей Сыроежкин, но я не понимаю, какое это имеет значе… — договорить Гусеву не дали — гибрид оседлал его живот и, крепко удерживая запястья хозяина, прижал его руки к кровати. Почерневший взгляд его при этом был совершенно безумным. — И после этого ты хочешь, чтобы я не ревновал? Ты назвал меня его именем! — сорвался на крик парень. — Серёжа, ты говоришь глупости, — во рту Макара пересохло от волнения. — Ты мой гибридный ребёнок, я люблю тебя, ты разве не чувствуешь? — Чувствую, — немного успокоился Серёжа, отпустил руки Макара и устроился у него на груди. — Просто… я боюсь, что у тебя есть кто-то ещё. — Никого нет, — обнял своего Серёжу Гусев. — Серёга просто мой друг. Мне нравится это имя. Да и что плохого, если бы я назвал тебя в честь своего друга? — Вы трахались? — Никогда. — Хорошо, — улыбнулся Серёжа. — Будешь трахать только меня! Макару, собственно, возразить на это было нечего.***
В конце мая Электроник сравнялся «по возрасту» с Серёжей-гибридом — оба выглядели на семнадцать лет, хотя здорово разнились по уровню интеллекта. Отношения между ними изменились, и не в лучшую сторону — Электроник больше не хотел выполнять за товарища учебные задания, мотивируя это тем, что пользы Сергею это не приносит. А сам Сергей постоянно задирал Элека и нарывался с ним на конфликт — он дико ревновал хозяина к чужому гибриду. Макару теперь нельзя было без угрозы скандала подойти к Элу ближе, чем на два метра и, не дай Бог, заговорить с ним. И уж тем более — дотронуться. А Гусеву это было сложно — он всё так же регулярно рассказывал Сыроежкину о жизни его любимого гибридного ребёнка, и собирать информацию, совсем не общаясь с Элеком, было затруднительно. Гусь к тому же, сам по себе человек тактильный, при разговоре всегда норовил собеседника то по плечу похлопать, то по груди рукой провести, а то и приобнять. Теперь же он всё время вынужден был оглядываться — не сидит ли где по кустам его Серёжа — шпионить за хозяином с недавних пор стало одним из его излюбленных занятий. — Не могу больше, — не выдержал как-то Макар и пришёл жаловаться профессору Громову. — Серёжа мой совсем от рук отбился, если не сказать хуже. Такое впечатление, что это он мой хозяин, а не я — его. Скандалит, сцены устраивает, следит за мной. Даже кусается, представляете? Чтоб, так сказать, все видели, что я (!) ему (!) принадлежу (!) — метки ставит, — Гусь оттянул ворот своей серой водолазки, в которой ходил последние несколько дней, и продемонстрировал Громову пунцовый след от Серёжиных зубов. — Вот не понимаю я, Виктор Иванович, что я делаю не так? — Ну, — развёл руками Громов, — гибридные дети, как зеркало, отражают наши чувства и желания. Так что, скорее всего, ты как раз всё делаешь так. — То есть, по-вашему, я хочу чтобы меня кусали и изводили подозрениями и ревностью? — усмехнулся Гусь. Шея до сих пор болела, а перед Элом и Стампом было стыдно — последний скандал Серёжа устроил у них на глазах, оттолкнул Макара от разговаривающего с ним Электроника, повалил своего хозяина на землю и вцепился ему в волосы, выдрав целый клок. Позорище, одним словом. Одно Гусева радовало — нормально драться Серёжа не умел, иначе плохо бы ему пришлось — гибриды гораздо сильнее людей. — Возможно, его поведение просто наиболее ярким образом демонстрирует крайнюю степень привязанности к тебе, — предположил Громов. — Думаю, ты хотел, чтобы Серёжа любил тебя, боялся потерять, ревновал. Хотел быть для него центром вселенной. И, главное, чтобы он не скрывал своих чувств. Ни от тебя, ни от окружающих. В общем, всё то, чего ты был лишён в отношениях с реальным человеком. — Ну, я понял, профессор. Я сам себе злобный Буратино, — хмыкнул Гусев. — А вас, я смотрю, совсем не смущает… скажем так, кхм… то, что мы с Сережей, ну… — Макар задумался, подбирая подходящую формулировку, но Громов его перебил. — Я уже давно смирился с тем, что мы с Машенькой тут единственные натуралы, — улыбнулся Виктор Иванович. — Да и большинство моих клиентов, скажу прямо, геи. — Даже так? — удивился Гусев. — Видишь ли, гибридов приобретают в двух случаях — когда нужны дети и когда нужны возлюбленные. И первая категория людей значительно меньше, чем вторая. Далеко не каждый согласится воспитывать ребёнка, который заведомо никогда не станет полноправным членом общества, не заведёт семью или отношения с себе подобными. И умрёт сразу после смерти своих «родителей», будучи ещё молодым человеком. Те, кто действительно хотят детей, но не могут их родить, занимаются усыновлением, а не покупают куклу. Но совсем не так обстоят дела с теми, кто мечтает о верных и любящих возлюбленных. Как правило, гетеросексуалы худо-бедно справляются с этой задачей сами, и большинство их них, если не в первых, то во вторых или в третьих брачных отношениях находят себе подходящего спутника на всю оставшуюся жизнь. Что-то подобное происходит и среди женщин-лесбиянок, хотя шансы на счастливую семью с дамой сердца у них и ниже. Но обычно они рожают детей, иногда даже выходят замуж и, в целом, не чувствуют себя одинокими. К тому же, среди них не так много тех, кто может оплатить себе покупку гибрида. А вот с мужчинами-геями совершенно другая история, — профессор внимательно посмотрел на Макара, немного помолчал и продолжил: — В молодости они, как правило, ведут довольно насыщенную личную жизнь — другими словами, часто меняют партнёров, благо секс в этой среде куда доступнее, чем у тех же гетеросексуалов. Кто-то предпочитает свободный секс без обязательств, кто-то пробует строить отношения, которые практически не бывают стабильными и долговременными, но в итоге, годам к сорока пяти-пятидесяти подавляющее большинство и тех, и других остаются совершенно одни. В качестве потенциальных сексуальных партнёров эти люди уже неинтересны даже своим ровесникам. Всё, что они могут — покупать секс за деньги. Если эти деньги есть, разумеется, — улыбнулся Громов. Макару рассказ профессора не нравился. Он о своём будущем, если и думал, то только в контексте «Кем быть?», как метко в своё время обрисовал проблему выбора дальнейшего жизненного пути подрастающим поколением Владимир Владимирович. Тот, который Маяковский. А вот о том, «с кем быть?» да ещё в такой далёкой перспективе, Гусев до этой минуты не задумывался. А Громов тем временем продолжал развивать свою мысль. — Так вот, поскольку мы говорим сейчас только о платежеспособной части населения, то оказывается, что купить за деньги можно очень многое. Многое, но не всё. Любовь, например, не покупается. К сожалению, нельзя заплатить энную сумму и стать для кого-то самым важным и дорогим человеком на свете. Так, чтобы вас любили даже больным и нищим. А как показывает практика, многим именно этого как раз и хочется — искренней любви и привязанности вне зависимости от собственной платежеспособности. И процент одиноких людей в возрасте, нуждающихся в душевном (и телесном, кстати, тоже) тепле среди геев гораздо выше, чем среди всех остальных категорий граждан. И вот для тех из них, кто может это себе позволить в финансовом отношении, и существует наша компания, выпускающая гибридов, — закончил свою речь Виктор Иванович. — Теперь понятно, почему я нисколько не удивлён ни твоей, ни Сыроежкина ориентации, Макар? — Громов посмотрел на Гусева поверх очков и важно заметил: — Вы, в некотором смысле, моя целевая аудитория. — Да уж… — мрачно согласился Гусь. — А у вас были… ну, молодые клиенты. Вроде нас с Сыроегой? — Было несколько, — кивнул Громов. — и больше, надеюсь, не попадётся. — Почему это? Они не платили? — Платили, ещё как. Мы работаем по стопроцентной предоплате — синтез материала стоит денег, а рисковать своими средствами глупо. Но, видишь ли, гибриды в некотором смысле тоже люди, и мне их попросту жалко. Ни один из гибридных детей, которых удалось вырастить их молодым хозяевам, не прожил больше пяти лет. — ..? — Гусев на это даже не знал что сказать — ему было малость жутковато. — Молодёжь непостоянна, — пояснил профессор, — их просто разлюбили. — То есть, если я или, допустим, Сыроега, разлюбим своих… — Гусев тяжело сглотнул, но противный комок в горле так и не исчез, договорить не получилось. — Они умрут, — закончил за него профессор. — Как скоро, не скажу, тут всё индивидуально, но временные рамки от нескольких недель до нескольких месяцев. — П-понятно… Знаете, профессор, я пойду, пожалуй. Тут Маша просила ей с парником помочь, да и Серёжу надо проведать, небось опять дурака валяет, вместо того, чтобы учиться, — находиться и дальше в обществе Громова Макару стало почему-то неуютно. — Иди, конечно, — сказал Виктор Иванович, — только… Завтра, Макар, ты в полном распоряжении Александра Сергеевича, имей в виду. Меня не будет. — Весь день? — полюбопытствовал Гусев. — Как минимум, всю первую половину, — устало вздохнул профессор. — Встреча с одним сложным клиентом.