Gardez

***

      — Признаться, не думал, что увижу вас снова. Особенно после Брюсселя, — Рэддингтон растянул губы в мечтательной улыбке. Казалось, он вспоминал самый счастливый день своей жизни.       Ресслер сцепил зубы, борясь с искушением превратить Рэддингтона в решето. Тело ныло от напряжения, а в висках стучала кровь. Указательный палец начинал неметь.       — Ну что же вы не стреляете? Затвор заклинило? Или мне повернуться к вам спиной?       Дональд мотнул головой.       — Заткнись!!!       Рэддингтон оценивающе посмотрел на Ресслера. Дональд ненавидел этот взгляд — он чувствовал себя неуклюжим, бездарным... Словом, полным идиотом. А ведь это совсем не так! Полным идиотам не поручают дело такого калибра. Ты должен доказать, чего ты стоишь.       И Ресслер доказывал. 365 дней в году, 7 дней в неделю, 24 часа в сутки. Пока однажды ему не сказали, что он едет в качестве официального представителя ФБР в Японию. ЦРУ и ФБР решили объединить силы в борьбе с неуловимым Консьержем Преступности, продававшим военные секреты США. Опергруппу распустили через два года, а Ресслер вернулся в Вашингтон в качестве старшего агента ФБР.       Он уверенно шагал вверх по карьерной лестнице. Получил звание специального агента. Ещё немного — и можно смело подавать кандидатуру на место помощника директора вашингтонского отдела...       Неудача в Брюсселе перечеркнула всё. Вынужденный отпуск, понижение уровня допуска с четвёртого на второй, год без полевой работы. Несмотря на то, что после покушения Рэддингтон затих на целых два года, Дональд продолжал поиски Консьержа, надеясь восстановить свою репутацию.       Получилось.       Это стоило ему встреч с близкими, друзей, отношений, но у него получилось.       — Как поживает старина Бёрк? По-прежнему пугает новичков ссылкой в Кентукки?       — Не твоё собачье дело!       — Слышал, он нанимает в качестве помощниц самых симпатичных выпускниц Квантико, — произнёс Рэддингтон так, будто лично пробовал на вкус каждую из девушек. Дональд догадывался, что длиннее списка преступлений Рэда только список женщин, с которыми он переспал.       — Вас это злит, не так ли? Получать приказы от зелёной девчонки, ни разу не...       Ресслер выстрелил. «Оксфорды» Рэддингтона даже не сдвинулись с места.       — У вас нет передатчика. — Рэд не спрашивал — он констатировал факт. — Никто не узнает, что произошло. Ну же, стреляйте. Это ваш шанс.       Солнце выглянуло из-за тучки и било Ресслеру прямо в глаза. Он моргнул раз, второй, но тщетно. На небе, как назло, прояснилось. Снять бы грёбаный пиджак. Или спрятаться в тени.       Рэддингтон почти не поменялся. Разве что — почему он вообще об этом подумал? — выглядит уставшим.       И правда, несмотря на внешний лоск и костюм за сорок штук, Рэддингтон выглядел вымотанным.       «Что, жизнь тоже не сахар?» — так и тянуло спросить. А ещё, — этот вопрос мучал Дональда каждый раз, когда он подбирался к Консьержу на расстояние вытянутой руки — почему, почему он спас его тогда в Стамбуле?!       «Да пошло оно всё».       Ресслер прицелился.       Где-то протяжно каркнул ворон.       — Я вам не враг, Дональд. Когда-нибудь вы это поймёте.       Как же Ресслера бесила эта назидательная интонация! Словно он знает неизвестное другим. Словно он выше всех смертных. Ещё и всегда смотрит свысока, будто ты — дохлый жук под его ботинком.       — Надеюсь, мне положено последнее слово?       — Если это одна из уловок...       — Всего лишь просьба человека, смирившегося с неизбежным.       Ресслер коротко махнул пистолетом, показывая, что согласен.       — Жаль, не хватает лавочки... Вы когда-нибудь бывали в России, агент Ресслер?       — Пару раз. А что?       — Русские поминают мёртвых совершенно по-другому, чем мы. У могил стоят лавочки. И столики.       — При чём здесь это?       Рэддингтон не ответил. Он обернулся на плиту, а затем снова к Дональду.       — Она у вас с собой? Я бы хотел её видеть. Иногда мне кажется, я забываю её лицо спустя все эти годы.       Ресслер никогда не слышал такого Рэддингтона. В его голосе накопилась тяжесть двадцати лет, отданных криминалу.       Не спуская с Рэда глаз, Дональд вытянул фото из внутреннего кармана пиджака и протянул ему.       — Не хотите опустить пистолет, агент Ресслер? Так значительно удобнее, — Рэддингтон слабо улыбнулся. — Нет?.. Как знаете.       Рэддингтон взял фотографию в руки. Осторожно, будто та могла в любую секунду разбиться. Бережно провёл рукой по снимку. Он всматривался в него целую вечность, напрочь забыв о Ресслере.       Дональд чувствовал себя неловко. Словно застал Рэддингтона за чем-то интимным.       Ресслеру захотелось ободряюще сжать его плечо. Увы, он не умел говорить красивые слова.       «Сильно же тебя приложило».       Он хотел было сказать «Рэймонд Рэддингтон, вы арестованы», но вместо этого вырвалось совершенно другое.       — Это вы? — Дональд звучал, будто мальчишка, надеявшийся на конфету от строгого отца.       Рэддингтон поднял на него глаза.       — А вы как считаете? — сказал он таким тоном, будто они обсуждают не его прошлое, а распродажу на блошином рынке.       Ресслера всегда выбешивало, когда отвечали вопросом на вопрос. Но тяга к тому, чтобы раскрыть, наконец, загадку, на которую он убил столько времени, перевесила. И он промолчал.       — Быть может, вы всё же опустите пистолет? — бросил Рэддингтон, пряча фото в карман. Ресслер не успел возразить, что это улика, что так нельзя, и что теперь придётся заполнять хренову тучу бумажек, объясняющих, почему он не вернул её в хранилище.       — Знаете, Дональд, я завидую вам. — Ресслер удивлённо поднял бровь. — Для вас, в отличие от остальных, правда это нечто осязаемое и постоянное. Вы не уснёте, пока не разгадаете, что за история скрывается за отпечатками пальцев, — Рэддингтон провёл рукой по имени на плите. — Вы верите в систему. В закон. В справедливость. — Он криво усмехнулся на слове «справедливость».       — Справ... — Ресслер чувствовал, как по лбу ползет капля пота, но стереть ее не мог — пришлось бы отвести дуло пистолета от Рэддингтона, а этого он позволить себе не мог.       Но за фразу он, как настоящий коп, зацепился.       — Вы о чём?       Рэддингтон чуть заметно улыбнулся углом рта и без страха повернулся к нему спиной, вновь глядя на могилу.       — Вы уже догадались, кто это, верно, агент Ресслер?       Ресслер догадался, но вопросительная интонация — вдруг ошибся? — всё равно проскользнула в голосе.       — Ваша мать?       Рэд промолчал. Потом кивнул — поля шляпы качнулись.       — Да. Знаете, что вынудило её бежать?       Ресслер всё ещё держал Рэддингтона на прицеле, но пистолет слегка опустился. Словами Консьерж опутывал его, как паутиной, лишая возможности двигаться, лишая самой воли.       А он почему-то поддавался.       — Не знаю... Да наплевать мне! Руки!       Рэд и в этот раз не пошевелился. Протянул руку, смахивая с камня одинокий лист.       — Один раз... Кажется, я тогда учился в колледже, я вернулся домой и нашел мать без сознания в луже крови. Это — справедливо, агент Ресслер?       Внезапный прилив откровенности Рэддингтона выглядел подозрительно. Но что ещё хуже — он пугал.       Ресслер инстинктивно окинул взглядом окрестности в поисках притаившегося снайпера — обычно так разговаривают с человеком, который больше никому ничего не скажет.       Никогда.       — Не бойтесь, агент Ресслер, — Рэд легко считывал его настроение. — Здесь нет снайперов, и даже охранника я оставил у машины. Мне просто интересно ваше мнение.       — Можно было бы обратиться в полицию...       «...Мне очень жаль, миссис Ресслер. Мы ничего не смогли сделать».       «Дональд, я твоя мать, поговори со мной».       Ресслер чуть тряхнул головой. Руки, держащие пистолет, затекли, но он не опустил его и теперь, лишь вскинув немного выше.       — Как много вы знаете закрытых дел о семейном насилии? — перебил его Рэддингтон. — Или хотя бы открытых?       «Я знаю, это дело рук Томми Маркина. Сэр, пожалуйста. Это мой отец».       «Маркина признали невиновным. Я ничего не могу сделать. Мне жаль, Дональд».       Рэддингтон снова повернулся к нему лицом, с той же тенью улыбки в углах губ. Сделал шаг вперед, так, что дуло пистолета уперлось чуть выше круглой пуговицы, смяв ткань.       Он не боялся.       — А что насчёт вас, агент Ресслер? Нашли ли вы справедливость тем апрельским вечером, когда обнаружили тело вашего отца в переулке?       Рука Ресслера дрогнула. В горле пересохло. Он вдохнул, стараясь наполнить лёгкие воздухом. Дуло беспомощно скользнуло ниже по жилетке Рэда.       Рэддингтон не отступил, продолжая с интересом смотреть на Ресслера, как на диковинный экспонат. Так, будто зашёл в Лувр, чтобы насладиться очередным шедевром. В каком-то смысле Ресслер был его экспонатом. Частью обширной человеческой коллекции, которую Консьерж собирал по крупицам, методично отделяя зерна от плевел.       Когда ему принесли досье на Ресслера, он рассмеялся. Дерзкий, заносчивый мальчишка, только что из Квантико, таращивший до одури честные глазёнки с фотографии в личном деле.