23.03
Глаза девушки округлились от удивления. Он что, на полном серьёзе приказал ей пойти с ним? Да ни за что! Она ещё с самого детства усвоила правило, о котором ей, на протяжении нескольких лет начальной, да и средней школы, неустанно напоминала мама, что ни при каких обстоятельствах нельзя ходить куда-либо с незнакомыми людьми. Так что она точно останется на этом месте хотя бы до приезда полиции или других правоохранительных органов. Хотя-я, она совершенно не знает, что это за город и каким образом она попала сюда, так что вероятность того, что её будут искать именно здесь (и будут ли искать вообще, ведь Юми до сих пор не была уверена в том, что её родители уже написали заявление о пропаже ребёнка, если напишут вообще, ведь кому она нужна…) была очень мала, поэтому оставалось надеяться только на чудо, ну и на саму себя. Но с этим подозрительным типом она ни за какие коврижки ни куда не пойдёт. А вдруг этот парень окажется каким-нибудь психом, сбежавшим из больницы? Не зря же у него руки и шея обмотаны бинтами, хотя и с ними вполне понятно что именно прячет их владелец от посторонних глаз. Или ещё того хуже окажется маньяком-педофилом, который заведёт её в какое-нибудь заброшенное здание и убьёт самыми что ни на есть зверскими способами, опорочив её девственно-чистое, никем не тронутое тело, и ищи-свищи потом глупую Юми, которая ходит с кем попало и куда попало. От таких мыслей (да и от холода тоже, ведь она до сих пор сидела на холодной земле в насквозь промокшей одежде, которая противно липла к телу, заставляя девушку морщиться от неприятных ощущений и почему-то ощущать себя маленьким беззащитным котёнком, вредным хозяевам которого случайно взбрело в голову помыть бедное животное) по коже Юми пробежала целая толпа мурашек, заставляя сжаться в комочек, словно в попытке испариться с этого злосчастного места и вновь оказаться дома, забыв все сегодняшние приключения, как страшный сон. Но, с другой стороны, может быть этот парень всё-таки отведёт её в обещанное место и там она встретится с нормальными, доброжелательными, а главное, адекватными людьми, которые всё-таки удосужатся ей объяснить, как и зачем она попала сюда, потому что поиграть Дазаем в «Вопрос-ответ» не представляется возможным. Вывод: этот кареглазый придурок попросту не знает такой игры. Странно. Хотя, это время совсем не подходит для игр. Здесь и сейчас решается её судьба, а ей в голову как обычно лезет всякая хрень. Однако самым странным было осознание того, что девушке, откровенно говоря, совершенно пофиг на то, что с ней будет дальше. Сюрреалистичность данной ситуации или всё же смирение с возможным печальным исходом своей нелёгкой судьбы? Понять это пока не представляется возможным. Тщательно взвесив все «за» и «против» Юми наконец-то привела свои разметавшиеся в разные стороны мысли в относительный порядок и сделала глубокий вдох, собираясь спросить от том, в какое именно место юноша хочет отвести её. А что? По её мнению это не самый худший из возможных вопросов. Нужно же понять, лжёт её новый знакомый или говорит правду, а сделать это можно лишь при помощи какого-либо вопроса и тщательного всматривания в глаза собеседника, по которым и будет ясен ответ. Не зря же говорят: «Глаза — зеркало души». Однако в самую последнюю секунду перед тем, как мысли готовы были быть озвученными, а инстинкт самосохранения, который почему-то с самого начала встречи работал недобросовестно, был послан далеко и, вероятнее всего, надолго, весьма уставший взгляд девушки заметил на земле, в паре метрах от её ног средних размеров нож. Его лезвие, ловя последние лучи закатного солнца, направляло их прямо на щёку Юми, на которой теперь словно разлилась небольшая лужица жидкого золота, довольно резко выделяясь на бледной коже. На резной деревянной рукояти были выгравированы несколько слов, которые девушка разобрать, увы, не смогла и, судя по едва заметному силуэту, — но лучше не стоит целиком и полностью полагаться на весьма херовое зрение, вкупе с ослепляющим солнцем, бьющем прямо в глаза, даже несмотря на то, что весь обзор на море, со стороны которого как раз таки светит это самое солнце, своим телом закрывает Дазай — небольшая голова волка/собаки на самом краю рукоятки. В определённо больной голове внезапно возникла довольно-таки яркая картинка того, как Юми, быстро взяв этот самый нож, в одно мгновение преодолевает расстояние между собой и парнем, хладнокровно перерезает последнему горло, без единой капли жалости наблюдая за тем, как он мучается в невыносимой агонии, не имея возможности сказать что-либо, а лишь хрипя что-то несвязное и пытаясь захватить ртом ускользающие крохи жизненно необходимого воздуха. Возвращение в реальный мир из мира жутких фантазий пришло вместе с несильной болью в районе левого предплечья. Когда мысли были полностью возвращены на их законное место к девушке наконец-то пришло осознание происходящего. Юми лежала на земле, в то время как на ней сидел никто иной как Дазай, в коньячных глазах которого полыхало откровенное негодование. Его перекошенное яростью, но несмотря на это всё ещё довольно-таки привлекательное, — Господи, о чём я думаю?! — лицо находилось буквально в нескольких сантиметрах от лица девушки. Тяжёлое, словно несколько секунд назад ему пришлось с кем-то изрядно побороться, дыхание едва заметно шевелило медную чёлку Юми, заставляя кожу её обладательницы почему-то вновь покрыться мурашками. Правая рука Осаму крепко держала запястья девушки, а левая лежала на шее, слегка сдавливая её. Ноги плотно обхватывали чужие, лишая возможности хоть как-то сдвинуться с места. Только спустя пару минут таких «Гляделок» Юми поняла, что сжимает в руке тот самый нож, а по её предплечью медленно стекает нечто вязкое и тёплое. По мнению Дазая реакция девушки на происходящее была просто бесценна, хоть и произошла с небольшим опозданием: рыже-коричневые тонкие брови взметнулись вверх, в карих, как и у него самого, глазах читалось откровенное непонимание случившегося, вперемешку с диким животным страхом, а нож мягко выскользнул из мгновенно разжатой руки, звонко ударившись о землю. Довольно ухмыльнувшись, юноша отпустил запястья своей «жертвы» и поднялся на ноги, попутно отряхивая брюки от грязи и пыли. — Неплохо конечно, но, знаешь, я одного не понимаю, — его голос был обманчиво мягок, но слегка напряжённые черты лица и глаза, которые буквально полыхали огнём едва сдерживаемой ярости, выдавали его истинное состояние. И оно показывало, что он был зол. Очень зол. — хули, ты, блять, ни с того, ни с сего набросилась на меня с этим ебаным ножом и чуть не выколола мне глаз? Ты куда свои мозги в этот момент выкинула, а? А если бы ты меня убила? Нет, хорошо, что у меня реакция неплохая, ну, а если бы на моём месте был кто-нибудь другой, ты бы его что, на кусочки покромсала? — девушка поднялась с земли следом за Дазаем и, последовав его примеру, стряхнула с себя всю грязь, всё ещё не решаясь смотреть юноше в глаза. Он ведь в какой-то мере прав, ей не стоит так бурно реагировать на происходящее вокруг, иначе кое-кто может лишиться чего-нибудь, а она и не заметит, пребывая в этот момент под властью, захвативших её разум, эмоций. Вся левая рука девушки была в мерзких кровавых разводах. Кое-где жизненно необходимое вещество, непонятно каким образом оказавшееся за пределами того места, где ему по велению матушки-природы положено быть, уже подсохло и покрылось тонкой корочкой, неприятно стягивая нежную, ни кем и ни чем не тронутую до этого момента, кожу. Совершенно не опасную для жизни, но всё-таки весьма глубокую рану начало щипать от попавших в неё микробов, при чём щипать настолько сильно, что в уголках глаз выступили маленькие слезинки, а из горла так и рвался мученический стон. Хотелось поскорее окунуть руку в прохладную воду и смыть с себя всю эту мерзость. — Ладно, не важно, — Дазай с лёгким презрением посмотрел на Юми, решая лишний раз не язвить по поводу её реакции на происходящее. Эту девушку, судя по всему, больше заботит то, как бы поскорее избавиться от неприятного общества юноши и поскорее промыть свою «ужасную» рану. Тьфу, блять, неженка. Осаму было безумно противно смотреть на то, как девчонка чуть ли не ревёт в три ручья от лёгкой боли, в то время как он испытывает нечто стократ ужаснее этого, если не каждую неделю, то каждый месяц точно. Почему-то только сейчас Дазай начал задумываться над тем, а правильно ли он поступил, без ведома босса завербовав кого-то в их организацию? Он, конечно, занимает вполне себе не последнее место в организации, но и права самовольничать ему никто не давал. Ему, по крайней мере, нужно было хотя бы посоветоваться с боссом прежде чем решать что-либо самому, ведь невозможно предугадать, как именно отреагирует на новость такой непредсказуемый человек, коим и является босс. — И так, каков твой ответ? — Дазай сложил руки на груди в нетерпении постукивая пальцами по плечу. Он вообще то тоже только недавно из воды вылез и ему, как и Юми, поскорее хочется снять с себя эту мокрую одежду и переодеться в нормальную, а главное — в сухую. — Ответ?! — девушка наконец-то отвлеклась от пристального рассматривания своей раны и уставилась на юношу взглядом, полным искреннего недоумения. Охуела и не выхуела, что сказать. — Ты требуешь, чтобы я сказала тебе своё решение именно сейчас?! — Юми на мгновение замолчала, не сводя глаз с Осаму, видимо надеясь на то, что он скажет, мол, извини, извини, я пошутил и ты можешь дат мне ответ в любое время, когда тщательно обдумаешь и придёшь к осознанному решению. Но такого, увы, не произошло, а парень, не меняя своей позы, лишь слегка приподняв одну бровь, безразлично смотрел на весьма шокированную девушку, которая до этого момента искренне надеялась на то, что ей на раздумья дадут ещё как минимум дня два. А вот хуй тебе, Юми. — Да, ты всё правильно поняла. Итак… — Дазай поднял с земли упавший нож и, достав из кармана своего чёрного плаща, который из-за количества воды в нём казался ещё темнее, небольшой платок, аккуратно вытер с его лезвия безобразные кровавые разводы, напоследок остановив указательный палец на острие, проверяя не затупилось ли оно. — Что будет если я скажу нет? — девушка слегка прищурила глаза, уже подозревая, каков будет ответ. Она конечно была не против пойти в то место, о котором говорил Осаму. И плевать если он и вправду окажется маньяком и убьёт её, но она хотя бы не будет жалеть об этом, перед смертью лицезрея лицо вполне себе симпатичного молодого человека. Она заранее знала, что выбора у неё, как такового, нет, но всё-таки нужно же уточнить… — Такого варианта у тебя попросту нет, — Дазай вытянул вперёд правую руку, деловито поправляя на ней слегка съехавшие, мокрые и настолько грязные, что стерильным в них является только название на упаковке, бинты, и, казалось, совершенно не обращая на девушку никакого внимания, словно для него она была не кем иным, как пустым местом или же безвольным роботом на пульте управления, который запрограммирован исполнять все приказы своего хозяина. — В любом случае, я нашёл тебя на территории, принадлежащей моему боссу и, хочешь ты того или нет, обязан доставить тебя к нему и представить как нарушителя наших границ. Таковы правила нашей организации, уж извини, — и ни капли жалости в голосе, хотя, кто бы сомневался, даже Юми, за столь короткое время общения с ним поняла, что этого парня без зазрения совести можно называть безэмоциональной ледышкой. Однако, даже не смотря на безразличный взгляд, который, скорее всего, зачастую действовал на его друзей — они у него вообще есть? — и прохожих отталкивающе, всё-таки, совершенно не понятно почему, но что-то в этом странном человеке одновременно и цепляло взгляд. Были это, возможно, бинты, которых не увидишь на прохожих покрывающие руки и шею, или же просто-напросто симпатичное лицо с правильными и притягательными чертами? Юми была уверена, что, выходя на улицу, он, сто процентов, ловит на себе чужие, прямо-таки пожирающие его, заинтересованные взгляды, выражающие собой одновременно и восхищение и некую настороженность, возникающую из-за наличия бинтов. — К чему это всё? — девушка слегка наклонила голову вбок, задумчиво и слегка устало глядя в коньячные глаза парня, который всё ещё смиренно ждал ответа, однако нервное постукивание пальцами по руке выдавало его его желание поскорее уехать отсюда. Юми невольно удивилась тому, как мастерски он умеет скрывать свои истинные эмоции, пряча их за маской безразличия, но по отдельным движениям всё же можно было понять его истинное настроение. Осаму был зол. Зол на девушку, которая неожиданно решила включить суку и стала задавать совершенно бесполезные и ненужные вопросы, которыми, видимо, решила попытаться протянуть время, но всё больше и больше бесила этим Дазая, чаша гнева которого была уже заполнена до краёв и грозилась пролиться в любой момент. Однако юноша был зол и на себя, безумно жалея, что не дал девчонке утонуть или не убил её ножом, пока на то была прекрасная возможность. — В каком смысле? — Зачем ты спрашиваешь моё мнение, хотя я знаю, что тебе на него совершенно плевать? — в пронзительном взгляде карих глаз девушки отражалось закатное солнце. — Ты же в любом случае заберёшь меня, хочу я этого или нет. — Но ты же хочешь, так? — на губах парня появилась гадкая ухмылка. Весь его вид так и кричал: «Шах и мат, миледи». А всё потому что Юми и правда хотела пойти с ним и, по крайней мере для Дазая, это было видно чуть ли не за километр. Она хотела хоть раз сделать что-то вопреки родительскому слову, ведь с некоторых пор в её голове всё чаще и чаще рождался примерный план побега из дома, но реализовать его ранее просто не представлялось возможным, а сейчас появился удобный случай проверить насколько долго она сможет прожить, не следуя каким-либо наставлениям со стороны и полагаясь лишь на себя. Да, она чёртов экспериментатор, от которой инстинкт самосохранения сбежал в тот момент, когда она появилась на свет, видимо решив, что эта девочка сможет прекрасно прожить и без него. Прожить то она прожила, но только вот огромное количество синяков и ссадин были её вечными спутниками, с которыми она не расставалась ни на день, постоянно находя всё новые и новые приключения на свою голову. Удивительно, что после всего того, что происходило с ней в детстве, она осталась не только живой, но при этом со всеми целыми конечностями. Любимица Фортуны, что сказать. Однако со временем её поведение стало изменяться в более лучшую сторону, причём не постепенно, а мгновенно, словно в один момент в голове кто-то нажал какую-то кнопку, отвечающую за эмоциональный контроль. Девушка стала более сдержанной и спокойной. Пропала тяга к изучению чего-либо запретного, а на её место встал живой, но безопасный для своего и чужого здоровья, а не как было раньше, интерес ко всему новому и непонятному. Девушка, в отличие от своих сверстников, любила учиться и открывать для себя всё новые и новые знания. И как раз таки именно за это её невзлюбили учителя, которым, понятное дело, не нравилось, когда над головами учеников поднимается одна-единственная рука, за которой следует очередной вопрос из ряда: "А почему...?". Злющим старым тёткам в благородной седине и с круглыми очками на носу было не с руки отвлекаться по любому поводу на только лишь одну ученицу, которой опять приспичило разобраться в чём-то, мешая проводить урок и объяснять тему другим. Учителя несколько раз, вместо ответа на вопрос, резко одёргивали её и просили подойти после урока для индивидуального объяснения, однако на это девушка лишь хмыкали и пожимала плечами говоря что-то вроде: "Но вы же учитель, и поэтому должны объяснять тем, кто что-то не понял на уроке. Зачем мне тратить своё законное свободное время на дополнительные минуты с Вами?". Дерзко. Но что бы учителя не делали, она всё равно стояла на своём,***
Идти по тёмному порту, пускай и в сопровождении взрослого и довольно-таки сильного парня, было весьма страшновато. Чуть ли не за каждым углом мерещились жуткие монстры, которые того и гляди готовятся выпрыгнуть из своего убежища и утащить за собой в непроглядный мрак. Солнце полностью закатилось за горизонт быстрее чем хотелось бы, но, благо, спасение на оставшуюся дорогу пришло в виде ярких прожекторов на крышах огромных ангаров, узнать точное количество которых не представлялось возможным. Юми конечно пробовала, но… сбилась со счёта примерно на пятидесятом, а пересчитывать заново совершенно не хотелось, да и времени не было. Не выскажет же она Дазаю просьбу вернуться, а на его вопрос: «Зачем?», будет глупо ответить, что она хочет посчитать ангары. В лучшем случае юноша примет её за умственно отсталую, ну, а в худшем — подумает, что она какая-нибудь шпионка, подосланная к ним дабы узнать возможности их организации. Ноги уже казались ватными от долгой ходьбы, вдобавок всё ещё мокрая одежда слегка тянула вниз и, учитывая то, что буквально с час назад ей пришлось как следует побороться сначала с водой, а потом с Дазаем, сил не осталось практически ни на что. Где-то впереди послышались голоса. Из общего гула изредка выделялись отдельные, особо громкие, слова, зачастую содержащие в себе ненормативную лексику и прочие ругательства. — Ты знала, что когда округляешь глаза, становишься похожа на лягушку? — эта колкая фраза висела на языке с тех пор, как они вышли на центральную улицу порта. Сказать сразу о том, что он приехал не один или же промолчать и понаблюдать за реакцией этой девчонки? Ответ Дазая был очевиден. Что может быть забавнее, чем наблюдать за тем, как глаза рыжули округляются, маленький, аккуратный ротик приоткрывается, словно она собирается что-то сказать, но не может, потому что слов попросту не хватает, а на щеках появляется румянец. Иногда сквернословить самой, пускай, возможно, и мысленно, ведь без этого никак, — так это пожалуйста, а слушать, как это делают другие, да ещё и чуть ли не через каждое слово — так это нет, это же выходит за рамки приличия. Странная она. — Ты сейчас выглядишь как монашка, которой в первый раз предложили переспать. Да, Юми, портовые рабочие порой могут выражать свои мысли и эмоции именно в такой форме. Только не говори, что ты не знала, — Дазай определённо над ней издевался. Он словно кот, играющий с дрожащей от страха, растерянной мышкой, которая по своей глупости добровольно отправилась в лапы этому хитрецу, надеясь на то, что он защитит её от… самого себя? — Нет, не знала, — девушка обиженно нахмурилась, отворачиваясь от юноши дабы не встречаться с ним взглядом, иначе лёгкий румянец, появившийся на щеках после услышанных ругательств, грозился стать более заметным, а в таком случае ещё больших насмешек со стороны Осаму будет просто не избежать. — К Вашему сведению, среди моих знакомых нет портовых рабочих, как впрочем и тех, кто выражается подобным образом. Чего не скажешь о Вашем окружении, господин Дазай. — На моей работе без ругательств, увы, не обойтись. Такова моя специальность, — юноша поправил съехавшую на глаза чёлку, выбившиеся волоски которой щекотали ему нос, изредка заставляя забавно жмуриться и бороться с желанием чихнуть. В такие моменты его лицо, которое на протяжении всей их прогулки было пугающе серьёзным, а взгляд отстранённым, словно оживало, возвращая себе эмоции. И этому невозможно было не умиляться. — Полагаю, спрашивать кем именно Вы работаете бесполезно, так как Вы всё равно не скажете этого, — голоса незнакомцев становились всё громче и громче по мере приближения к ним. Юми почему-то только сейчас начала задумываться о том, а что это вообще за люди? Может ли Дазай так легко утверждать, что это портовые рабочие или же он просто сказал наугад? Но, даже если эти люди и правда работают здесь, то что они забыли в порту вечером, когда всем положено идти домой? Но первостепенным вопросом было, а как эти люди воспримут неожиданное появление сразу двух незнакомых человек, да ещё и в мокрой одежде? Подумают что они отдыхали где-то на пляже и случайно заплыли на территорию порта? Смешно. Глупо. Столько вопросов касательно только лишь людей находящихся впереди, но ни одного более менее адекватного и логичного ответа на них. До поворота где, по предположению девушки, и должны были находиться рабочие осталось всего лишь около пяти-семи метров. Сердце набатом раздавалось в ушах, сбивая ход мыслей. А что если они вооружены? Что если их там несколько десятков? «Я не скажу тебе, кем именно работаю, так как ты сможешь ответить на свой вопрос сама уже очень скоро. Просто подожди.» Она едва различила то, что сказал ей Дазай прежде чем в глаза ударил ещё более яркий свет чем был на протяжении всей дороги. Перед глазами плясали серебристые огоньки, а ориентация в пространстве потерялась на несколько мгновений. Голова почему-то закружилась, а ноги начали подкашиваться. От весьма болезненных объятий с асфальтом спасла чужая рука, крепко схватившая за локоть в нужный момент и не давшая упасть. Реакция на, пускай и чересчур яркий, свет была не просто странной, а очень странной. Девушка всегда думала, что её организм весьма устойчив к резким изменениям окружающего её пространства, однако сегодня подтвердилось обратное. Первое, что бросалось в глаза были, что удивительно, машины. Причём довольно-таки необычные машины. Казалось бы, ну что такого странного в семи больших чёрных джипах? Нет, совершенно ничего особенного. Но глядя на такую картину почему-то всегда вспоминаются различные фильмы про криминальных личностей и прочее связанное с ними. Однако машины — это всего лишь маленькие, милые цветочки. Вишенкой на торте были около пятнадцати крепких, высоких мужчин в солидных костюмах, в коих обычно ходят телохранители важных, а главное богатых особ, и в тёмных солнцезащитных очках. И если на наличие костюмов ещё можно было, что называется, закрыть глаза, то последний атрибут просто ставил в тупик. Какой дурак станет ходить в тёмных очках ночью? Но можно сделать скидку на то, что чуть ли не со всех сторон светили яркие прожектора, смотреть на которые достаточно долгое время чревато разными неприятными для зрения и здоровья в целом, последствиями. Не переставая громко ругаться, когда что-то шло не так, а, судя по всему, что-то не так у них шло очень часто, они загружали в эти самые машины довольно-таки большие, а если пристальнее вглядеться в лица этих бугаев то можно сделать вывод, что ещё и очень тяжёлые, металлические контейнеры, содержимое которых пока что оставалось для девушки тайной за семью замками. — Дазай-сан! — хриплый, но довольно-таки громкий крик отвлёк от пристального рассматривания «телохранителей», заставляя резко повернуть голову в сторону откуда, по мнению девушки, исходил голос. По одной из дорог, что вела в другой конец порта, иногда переходя на бег, шёл парень. Чёрный длинный плащ, словно огромные вороньи крылья, развевался за его спиной, подхватываемый потоками ветра, который, к слову, в порту был не такой уж и слабый из-за близости реки. Осаму мученически закатил глаза, словно этот человек, был последним, кого он, Дазай, хотел бы видеть, нехотя поворачиваясь к нему. Его лицо не выражало ничего кроме полнейшего пофигизма, и лишь в глазах, словно кубики льда в, пьянящем разум, коньяке, плескалось едва сдерживаемое, но довольно-таки хорошо маскируемое раздражение. Мастер актёрской игры, что сказать… — Дазай-сан, где вы пропадали, я искал Вас по всему порту?! — по мере приближения юноши, Юми могла более детально рассмотреть, судя по всему, знакомого Осаму. Точно такие же угольно-чёрные, как и плащ, слегка взъерошенные волосы, две пряди которых были осветлены на концах и забавно обрамляли лицо. Бледная, практически белая, кожа, под ярким слегка голубоватым светом прожекторов отливает серебром, словно луна, что сейчас маленьким кошачьим когтём висит в небе среди плотно окутывающих её тёмных туч, отдала этому парню крохотную частичку себя. Светлые, почти незаметные издалека брови были нахмурены, в то время как серые, словно талый снег, глаза выражали беспокойство вперемешку с радостью. Из-под плаща виднеется край белой, с довольно-таки странными для парня кружевами, рубашки, больше напоминающей ночнушку. Чёрные, ровно такие же как и практически вся его одежда — он что, гот? -, штаны плотно облегают худые, больше похожие на палки, ноги. Руки судорожно сжаты в кулаки и слегка трясутся непонятно от чего: то ли от холода, то ли от злости на Дазая, то ли ещё из-за чего-то. — Ты не мог обойти весь порт, начнём с этого, — Осаму устало сложил руки на груди, морщась от холодной воды, что всё ещё медленно стекала с их одежды, образуя под ногами тёмную лужицу. — Да и кто просил тебя искать меня? Разве я не могу побыть наедине с самим собой, м? — Юми, пребывая в лёгком замешательстве от тона своего сопровождающего, медленно перевела на него взгляд, словно прося объяснить, почему такое грубое отношение к этому приятному на вид парню. Однако ответ на немой вопрос оказался ненужным уже буквально через несколько секунд тщательных раздумий. Подчинённый. Теперь всё встаёт на свои места. Черноволосый юноша, будучи подчинённым Дазая, всеми силами пытается завоевать его доверие и расположение к своей персоне. Но пока что получается из рук вон плохо. Либо этот парень плохо старается, что маловероятно, ведь глядя на его отношение к своему непосредственному начальнику, складывается впечатление, что он готов отдать за него жизнь, лишь бы услышать слова похвалы в свой адрес, либо это Осаму такой ледышка, что ему влом сказать своему подчинённому, что, ты, мол, молодец, продолжай в том же духе. Но, в конце концов Юми, после непродолжительных взвешиваний всех фактов, пришла к выводу, что вариант всё-таки второй, хоть это и можно было понять даже будучи тупым на всю голову. — Нет, что Вы, Дазай-сан, я не… — юноша смущённо отвёл взгляд в сторону, не желая встречаться глазами с холодным взглядом карих глаз напротив и медленно перебирая пальцами край своей рубашки, видимо не придумав лучшего, чтобы занять свои руки. Тихая и неуверенная фраза оправдания была прервана лёгким мановением руки, когда Осаму, видимо решил, что не хочет выслушивать это овечье блеянье. Юноша вмиг замолчал, подавленно и осторожно, словно перед ним не человек, а опаснейшая змея — кобра, хотя Дазая вполне можно было сравнить с ней по уровню опасности, заглядывая в коньячные глаза. Черноволосый парень легко вздрагивает, резко поворачиваясь к Юми, стоящей рядом с Осаму и на протяжении всей их короткой беседы внимательно следящей за действиями и эмоциями каждого, словно лишь сейчас замечая постороннего человека. На лице появляется искреннее негодование, мгновенно сменяющееся настороженностью, вперемешку с лёгким любопытством. — А ты кто такая? — девушка слегка теряется от заданного ей вопроса, совершенно не зная что ответить, а потому лишь слегка приоткрыв рот, словно надеясь, что нужные слова скажутся сами собой. Однако на помощь, к великому облегчению Юми приходит, что весьма удивительно, Дазай. Она до последнего считала, что юноша специально будет наблюдать за её жалкими попытками объяснить что-либо, однако этот человек, как оказалось, полон неожиданных сюрпризов. — Ах, да, забыл сказать, Акутагава, познакомься — это Юми, Юми — это Акутагава Рюноскэ, мой ученик, подчинённый и тому подобное, в общем, как хочешь, — Дазай неопределённо взмахнул рукой, словно намекая на то, чтобы новоиспеченные знакомые обменялись приветствиями, но, в то время как Юми, преисполненная надеждами на новое знакомство, бодро протянула руку вперёд, юноша не сделал совершенно никаких движений, оставшись стоять на месте, аки каменное изваяние. Взгляд девушки, ранее будучи совершенно спокойным и даже радостным, приобрёл озадаченные нотки, а на бледных щеках появились красные пятна смущения. Ты, значит, первая делаешь важный шаг, а потом ещё и краснеешь за него, не добиваясь никакой ответной реакции. Все парни такие. Взгляд, так называемого, Акутагавы — слегка недоверчивый и изучающий, словно он пытается залезть ей в голову и прочитать мысли, тем самым делая для себя какие-либо выводы. — Откуда ты взялась? Я не видел тебя раньше, — Рюноскэ ещё больше нахмурил брови, между которыми уже залегла глубокая морщинка, складывая руки на груди. — Раз не видел, значит плохо смотрел, — слегка хрипло рявкнул Дазай, прикладывая руку к горлу и громко кашляя — купание в холодной воде, а потом ещё и стояние на сильном ветре не проходят без последствий. Юми, к слову, была очень удивлена, что, имея при себе весьма слабое здоровье, всё ещё не чувствует никаких признаков надвигающейся болезни. Разве что в сон немного клонило, но девушка разумно предположила, что это из-за того, что на её голову свалилось слишком много всего нового, для всего лишь двадцати четырёх часов. — Всё готово? — голос Осаму вновь принял свою обычную отстранённую интонацию. Удивительно, как мгновенно он может «переключать» свои эмоции. — Нет, осталась ещё одна машина, — как по команде быстро и чётко сообщил Акутагава. Не хватает только военной формы и всё, — солдат. — Но Вы уже можете ехать. — поспешно добавил юноша, словно опасаясь, что его начальник будет гневаться на него за слишком медленную работу. — Вот и прекрасно! — Дазай звонко хлопнул в ладоши, будто пытаясь привлечь чьё-то внимание. — Рюноскэ, оставляю тебя за главного. И чтобы полный отчёт о поставке к послезавтрашнему дню был на моём столе в кабинете, — он резко развернулся, взмахнув при этом свисающими рукавами плаща и чуть не ударив ими Юми прямо по лицу, и направился к самой крайней машине, легко открывая большую чёрную дверь и кивком головы приказывая девушке садиться. Последняя ещё несколько секунд нерешительно топталась на месте, но всё-таки, решившись и, напоследок одарив Акутагаву натянутой, но весьма обнадёживающей улыбкой, которая словно говорила, что у него всё-всё получится, быстро подошла к машине, ловко запрыгивая на её переднее сидение, перед этим немного помедлив и слегка сжав длинными тонкими пальцами дверную ручку. Тепло салона и подогрева кресла медленно, но верно начинает расползаться по всему телу, вызывая приятную дрожь. Да, по сравнению с холодным завывающим ветром на улице — это гораздо приятнее, хотя, кто бы спорил. Из мира тепла и блаженства вырвал громкий хлопок закрывшейся рядом двери. Каштановая макушка Дазая торчала над спинкой, и, даже несмотря на то, что автомобиль был довольно вместительным и высоким, едва не упиралась в потолок. Ну и шпала.- Учти, что с этого момента обратной дороги уже нет, — Юми медленно перевела взгляд на Осаму, долго всматриваясь в его глаза, которые в полумраке автомобиля казались дьявольски-чёрными, однако всё же уверенно кивнула, прислоняясь головой к стеклу и прикрывая уставшие глаза. «А если я сделала неправильный выбор?»