******************************************************************
Ужин в этот вечер накрыт празднично, а за столом лишь самые близкие. Лира и Демьян только переглянулись, так как пришли к столу первыми. Джулия вопросительно преподнесла бровь, увидев бокалы из богемского стекла, в форме черепов с изумрудными глазами, Рабастан лишь пожал плечами ей в ответ. Глава семьи появился ровно в семь, вопреки привычке не аппарировав прямо за стол, а просто войдя в двери обеденного зала ведя под руку жену. Первой не выдержала Джулия и в середине ужина все же задала вопрос, что собственно празднуем. Белла лишь пригубила бокал, и Рабастан точно знал, что в нем не вино. Родольфус улыбнулся так, как улыбался до Азкабана. Впервые. — Мы с Беллатрикс ждём ребенка. Мальчика, — тишина выдержала ровно тридцать секунд и сдалась под смехом и поздравлениями от Лиры и Джулии. Демьян с каким-то удивлением обнял Беллу, будто та может разбиться, словно стеклянная и крепко пожал руку Дольфа. Рабастан сделал вид, что слышит новость впервые, и обнял обоих виновников торжества одновременно. Он действительно был рад и за них и за себя. А через полтора месяца Рабастан сам не дотерпев до вечера, утащит брата на обеденный кофе, и сообщить, что сам тоже скоро станет отцом двойняшек.Наблюдатель
7 августа 2019 г. в 17:25
Он замирает на пороге комнаты, в тени не слышно приоткрытой двери. Комната наполнена музыкой, мелодия плавная нежная, будто прикосновения летнего тёплого ветра. В центре комнаты, пронизанная лучами закатного солнца из окон, кружиться она. Ее глаза закрыты и его присутствие не обнаружено.
Миниатюрная фигура будто скользит по паркету, наряд лишь подчёркивает лёгкость и изящность каждого движения. На ней льняное чёрное домашнее платье, простое донельзя, но она в нем желанна. Ткань облегает плечи, выставляя ключицы, будто приглашая проверить их остроту. Спускается чуть ниже, обнимая талию, которая против обыкновения не закована в корсет, лишь широкий пояс ручной работы, помогает ткани подчеркнуть изгиб, при новом манящем движении. Его взгляд опускается ниже, и маленькие босые ступни вызывают грустную улыбку. В последний раз, когда он видел ее танцующий босиком, ему было пятнадцать.
Тем временем темп мелодии чуть убыстряется, и при движении головы копна волос рассыпается по плечам, практически до самой талии. Локоны гладкие и блестящие дразнят прикоснуться, закрыться в них и вдохнуть аромат. Но он продолжает смотреть, ничем не выдавая своего присутствия. Позволяя себе, лишь облизать, ставшими сухие губы. Его глаза следят за ней, в то время как она даже не подозревает о его существовании в эту конкретную секунду. Глаза танцующий по-прежнему закрыты, а движения становятся все более открытыми и страстными, как и мелодия, что играет заколдованный рояль. Его пробивает дрожь, когда из стоящего в тени кресла отделяется слишком знакомая фигура того, для кого видимо и был этот танец.
Ему не остается ничего другого, как отступить в большую тень, чтоб не выдать себя, не прерывать что-то, что витало в воздухе. Мужчина обнимает ее со спины, прижимая к себе слишком уверенным, доведенным до автоматизма движением, а на ее винного цвета губах, появляется улыбка, такая, что видны чуть заострённые клыки. Глаза теперь уже завязаны красным шелковым шарфом, и у наблюдателя перехватывает дыхание, когда приходит понимание как именно используется его небольшой сувенир, привезенный из поездки в Китай. Теперь это танец двоих, но их движения продолжение друг друга. Со стороны кажется, что даже их дыхание в такт друг другу и музыке. Мужчина ведёт ее в рисунке танца, знакомом лишь ему самому, но очень напоминающем пасадобль. Между их телами негде просочиться даже воздуху, так близки они сейчас. Впрочем, их целостность ничуть не удивляет, как и привычный укол в области груди, от лишнего подтверждения этого факта.
Двое не произносят ни слова но, полу-стон полу-всхлип срывается с ярких губ, когда широкий пояс покидает свое место на талии и приземляется куда-то на кресло. А властные руки заставляют откинуть голову сильнее, чтобы добраться до нежной кожи на шее. У притаившегося в тени сводит пальцы рук, сжатых в кулаки. Не от гнева или зависти, просто от желания оказаться на паркете там с ними.
Танец продолжался, и отвести глаза от действа уже начинавшего походить на прелюдию ни сил, ни совести не было. И если для него, стало новостью отсутствия какого-либо намека на бюстье под платьем, то для того кто снимал с нее черную ткань это было видимо привычным фактом. Женщина тем временем развернулась в объятиях мужчины и вслепую принялась расстёгивать пуговицы на рубашке, целуя каждый открывшийся участок кожи. Наблюдателя так захватило это действо, что сменившийся угол обзора он зафиксировал не сразу. Пара тем временем удобно расположилась около рояля. Мужчина комфортно устроился между ног своей любовницы, усадив ее на инструмент. Красный шарф перекинут через плечи мужчины, а миниатюрные женские ручки лишь крепче притягивают к себе концы. Древний как мир танец двух тел, не является чем-то новым или необычным, но все равно завораживает изяществом и простотой. Темп музыки совпадает с темпом движений и даже тактом стонов, которые брюнетка пытается заглушить, кусая собственное запястье. Ее любовник лишь улыбается и целует следы зубов. И шепчет что-то о том, что ее стоны слишком заводят, чтобы сдерживаться. Ее глубокий грудной смех прерывается, стоит только губам мужчины сомкнуться вокруг соска.
Музыка давно прекратила звучать, и комната наполнена лишь стонами. Он понимает что конец близок когда женщина выгибается дугой, о острые ногти царапают ее партнёра до красных полос. Наблюдатель выдыхает сквозь стиснутые зубы, потому что собственное возбуждение уже приносит боль, но заставить себя сделать несколько шагов за приоткрытую дверь он все равно не в силах.
Тем временем, вполне комфортно улегшись на рояле, женщина наблюдает, как мужчина собирает их одежду. И даже не ее нагота выдаёт, то, что происходило здесь минуту назад. Сияющие довольные глаза, припухшие губы с чуть размазанной помадой и довольная сытая улыбка могут рассказать куда больше.
— Ты сейчас похожа на большую дикую кошку, — голос мужчины все ещё приглушен, а рука ласкающая щеку женщины тут же обласкана ее поцелуями.
— Я сейчас хочу в нашу кровать и спать, но меня всё ещё ноги не держат и в этом виноват ты, — женщина послушно помогает одеть на себя платье.
— Я могу аппарировать тебя в нашу спальню. До того как мы отвлеклись, ты хотела что-то мне сказать, — он так и не убрал руки с ее плеч.
— Помнишь, когда мы ждали Лиру, но ещё не знали пол, ты предлагал имя Ричард? Так вот мне нельзя аппарировать ещё недели две. Ты согласишься назвать сына Кастор Ричард Лестрейндж? — произведенный эффект от слов женщине явно нравится.
Ее любовник молчит, слишком долго молчит, по мнению наблюдателя. Если бы ему эта женщина задала такой вопрос, он бы уже носил ее на руках. Но возможно именно поэтому эта женщина и не его. Потому что тот, к кому обращены ее вопросы, опускается перед ней на колени и шепчет лишь одно слово «спасибо». И именно сейчас наблюдатель вдруг находит зачатки своей совести и выходит прочь. То, что происходит в музыкальной комнате слишком интимно и называется близостью совсем другого рода.