Призрачное счастье

      Я вышел из кафе на улице Avenue Victoria и неспешным шагом направился на набережную Межесри.       Луны не было. Облака спрятались, напуганные темнотой. Яркие искры звёзд обжигали изнанку опущенных век. Но над моей головой небо было затянуто тяжёлыми темными тучами, напоминавшими дымные полотнища. Трагическая маска ночи, казалось, смутно нависла надо мной.       Юпитер склонялся к закату в бездонных глубинах неба. Я слегка растерянным взглядом глядел на эту огромную неведомую звезду, втайне пугавшую меня. Она напоминала мне драгоценный рубин, и сердце моё сжималось, не то от радости, не то от трепета и ужаса. Планета в эту минуту находилась очень низко над горизонтом, прорезая густой слой тумана, придающего ей страшный багровый оттенок. Зловещий красный туман увеличивал размеры светила.       Я забрал свой байк, припаркованный на безлюдной мостовой, и погнал в сторону морского порта, ожидая с минуты на минуты прибывшего из Рима коллегу.       Часы пробили два ночи, долгожданный корабль пришвартовал к берегу и набережную, как огромная волна, окатил поток сошедших на неё людей. Какая-то дряхлая старушка проверяла, ничего ли не выпало из её кашолки, другие две девушки где-то потеряли заколку и шныряли между людьми, надеясь разглядеть свою безделушку на брусчатке, чей-то мужской голос ругался, на чем свет стоит, и обсыпал проклятиями некую «Клодетт», а остальным кричать было не зачем, но они всё равно кричали, свистели, гоготали и возбужденно обсуждали поездку. Я не хотел отходить в сторону, но после того, как мимо меня пробежал мальчик, весь позеленевший от морской болезни и готовый с минуты на минуту стошнить, я всё же решил посторониться, чтобы не утонуть в этой толпе.       Наконец я увидел знакомую шляпу, промелькнувшую между чужих голов. – Ноэль! Ноэль! – Де Ариас? Как ты узнал о моём приезде? - пробормотал растерянный мореплаватель, обернувшись и чуть ли не роняя чемодан. По его лицу сложно было определить, действительно ли он не рад меня видеть или только притворяется. – Об этом потом, - сказал я с приветливой улыбкой идиота. – Как прошло путешествие? – Ну, как тебе сказать... Волны лизали нос корабля, просоленные ленты тумана тянулись к корме, где я, в темно-синих штанах, казался ещё одним тёмным тюком на темной палубе. Когда мы вошли в город, ветер играючи обвевал палубу, радуясь моему появлению на набережной после столь долгого пути по морю. Я рассматривал звёзды, борясь с желанием закурить, а за бортом колыхалась вода, разбегаясь кругами, похожими на жестяных змеек. Волны с плеском разбивались о нос корабля и маленькие клочки изорванной пены залетали внутрь, падая на палубу. – Для тебя рай бы выглядел именно так, не правда ли? – Если бы рай существовал, то да, пожалуй. Три дня я и ровно семьдесят семь моих спутников ждали именно такой ночи. Дни ожидания сжались в минуты – в минуты до полуночи, в минуты до пересадки с нашего судна на этот берег, в минуты по пути по грозному морю. А теперь, когда я ответил на твой вопрос, будь любезен объясниться. – Я недавно говорил с Дебюсси, - признался я своему приятелю, мирно закурившему косяк, вытащенный из съемного кармашка с изнаночной стороны куртки. – Это он рассказал мне о твоём приезде. – Неужели? - спросил Ноэль. – У этого типа длинный язык. – И ещё он рассказывал о том, что ты ездил в Рим с нелегальной продажей гашиша. – У него слишком длинный язык. – А ещё он сказал, что ты чуть было не загремел там из-за этого в тюрячку и теперь на территорию Италии тебе вход закрыт на замок и ещё сверху забаррикадирован камнями. Он остановился и посмотрел на меня, сверкнув глазами. – Теперь уже твой язык удлинился не в меру. Это что, языковая эпидемия? – Нет, просто дай мне время всё объяснить. – Дать тебе время ещё языком почесать? - прорычал Ноэль, ускоряя шаг. – Знаешь что, пошёл бы ты к чёрту!        Ноэль был хорошо сложен, хотя и не впечатлял мышечной массой. Двигался он легко и грациозно. Широкоплечий, с квадратным подбородком, светло-карими глазами и выразительным ртом, он больше походил на итальянского манекенщика или киноактера, чем на щёголя, каким он себя усердно пытался выдать: псевдоковбойский наряд из черного шёлка и пояс из серебряных долларов в подражание героям своих любимых вестернов Серджо Леоне. Это был его нынешний образ, но раньше было гораздо хуже, ведь его одежда не приводила на ум ничего более, чем прикид середины двадцатого века: его туалет состоял из высокого воротничка, широкого галстука, часов с брелоками, трёх разноцветных жилетов, надетых один на другой, при чём синий и красный надевались снизу, из оливкового фрака с короткой талией, длинными заострёнными фалдами и двумя рядами серебряных пуговиц, посаженных очень тесно и доходящих до самых плеч, а также из более светлых, тоже оливковых панталон, украшенных по швам неопределённым, но всегда нечётным числом шелковых кантов, от одного до одиннадцати – предел, которого он не переступал. К этому присоединялись полусапоги с железными подковками на каблуках, цилиндр с узкими полями, волосы, взбитые копной, огромная трость и речь, расцвеченная каламбурами. Он с самой первой встречи невзлюбил меня, не знаю почему. Может, воспринял мои тогдашние синяки и ссадины на лице как вызов и решил, что должен что-то кому-то доказать. Дело в том, что наше первое знакомство выдалось не самым удачным.       Что обычно принято представлять под словом «Первое знакомство»? Двух людей, сидящих за столом и мирно беседующих за чашкой чая, быть может? Или разговорившуюся пару в парке за кормлением уточек? Или, возможно, двоих, абсолютно случайно столкнувшихся господ? Всё может быть, но наше знакомство вылезает за все рамки дозволенного.       Впервые мы с ним повстречались в одной пивной, тогда носящей имя «Леопольд». Это было отменное местечко, в котором можно было без излишнего смущения сыграть в покер, закупиться куревом и просто выпить в компании друзей в любое время суток. Наверное, именно эти факторы послужили причиной его скорейшего закрытия. Теперь же на месте этого райского заведения располагается скучный женский салон красоты. В один из прекрасных субботних вечеров мы: я, Дебюсси, – по имени Эркюль – Реми и Патрис по традиции собрались в «Леопольде». С нами была одна очень миловидная девушка, которую, если я не ошибаюсь, звали Манон, но этот вечер был первым и последним, когда я её видел. На ней было надето измятое платье в цветочек, воздушное и почти прозрачное. Мягкий очерк её груди был откровенно подчёркнут, скорее чем скраден, мятостью трикотажной ткани. Помада на губах чуть подстёрлась и каким-то образом смогла запачкать передние зубы – они лоснились, как облитая вином слоновая кость или розоватые покерные фишки. И она сидела с нами, говорливая, с каким-то приятным бисквитным душком, изящная, грациозная, вся насыщенная чем-то ярким и дьявольским, не имеющим никакого отношения к миру сему.       А за соседним столом сидел Ноэль в своём убогом щегольском костюме с парой каких-то важных шишек. До сих пор ума не приложу, действительно ли они были настолько отбитые, что решили обговорить деловые темы в таком совершенно не деловом месте или просто Ноэль держал этих двоих на мушке, на всякий случай. Ничто так не облегчает переговоры, как заряженный пистолет, - как говорит Реми. А я от себя всегда добавляю: «Главное – чтобы пистолет был твоим». Впрочем, я немного отвлёкся от темы. После трёх или четырёх кружек пива, в моей голове стал постепенно сгущаться туман. Я это почувствовал, но пьянеть мне не хотелось совершенно, потому я открыл форточку и закурил, в надежде немного проветриться. Сквозняк не заставил себя ждать, он ворвался в помещение и со всего размаху ударил ледяной ладонью по моему разгорячённому лбу и мне стало больно. А после выкуренной сигареты ситуация только усугубилась. Даже при всём желании я не смогу восстановить до мельчайших подробностей то, почему у нас завязалась драка с другими посетителями и даже несколькими официантами. Я помню только то, что крикнул одному из собеседников Ноэля что он такой страшный, что может посоревноваться с волдырём на заднице обезьяны. Это послужило началом хорошей потасовки. Ноэль ругался, на чём свет стоит, отвешивая мне удары по лицу. А я лежал на полу и еле мог его видеть, ибо голова шла кругом и не давала поймать изображение в фокус, но я всё-равно сражался, слепо нанося удары своему невидимому противнику. Я чувствовал солоноватый привкус крови, но мне было плевать: периодические вскрики боли, раздающиеся под моими кулаками, кормили мою утаённую алчность и кровожадность. Не помню я и того, кто нас разнял и разнимали ли нас вообще, но очнулся я уже на кровати. Сознание возвращалось ко мне постепенно и первое, что я услышал, был голос Реми: – Мне кажется, если гроб, то лучше дубовый. – Дубовый? Оригинально. Ты ещё на нём предложи узорчики выточить, - насмешливо заметил Патрис. – Гроб? В каком веке вы живёте? - возмутился Эркюль. – В наше время существует такая штука, как кремирование. Вот уж поистине удобная фигня! – Ребята, я не умер, - промямлил я ещё заплетающимся языком. Мне казалось, что я сказал что-то осмысленное, но непослушные губы сами несли какую-то околесицу. Однако же мои приятели после этой несуразной белиберды облегченно выдохнули, но, как мне показалось, они расстроились, что я не дал им выяснить, что же всё-таки лучше: гроб или кремирование. – Ноэля отвезли в больницу, - сказал мне Реми спустя пару секунд неловкого молчания. – Ты ему лоб и висок разбил, умник. Мой рот невольно растянулся в довольной усмешке. Я уже тогда понял, что это не лучшее знакомство из всех возможных, и я уже чувствовал павшую на себя неприязнь несчастного побитого. Впрочем, сейчас меня мало заботят его мотивы нелюбви ко мне, ведь наша работа не позволяет мне пустить ему пулю в лоб, хоть я бы это сделал с огромным удовольствием. – Ну ты, конечно, и ублюдок, - пробормотал Ноэль, когда я с ним поравнялся. – Если бы бог существовал, он бы видел: нет мрази хуже, чем ты. Ты просто сукин сын, каких свет не видывал! «Может, он ненормальный?» - подумал я с тоской. Он вообще-то похож на обычного парня. Брови – два горизонтальных мазка черной краской. В лукавых глазах загорелась сдерживаемая удаль. Ресницы чёрные, как трава выгоревшего поля. Тонкие бледно-розовые губы кривятся в усмешке. В Ноэле есть сказка; он не отсюда – из какой-то мифической долины героев, где тучи в гневе опрокидывают с небес белых птиц. Оттуда обычно родом все сумасшедшие. – У тебя типа херачий синдром Туретта? - спросил я вслух. – Сам ты, - огрызнулся он, закрыв покрасневшие от выкуренного косяка глаза и протерев набухшие веки пальцами. – Синдром Туретта. – Приятель, может тебе стоит выпить? Неважно выглядишь. – Спасибо, что заметил, - на выдохе произнес он, остановившись и оперевшись на ближайший столб. – Где у тебя драндулет твой припаркован? – Тут неподалёку, - ответил я, снова выдавливая из себя идиотскую улыбку. – Отвезешь меня в «Harry's New York Bar”? Я вздохнул. Последнее, что мне хотелось сейчас делать, это пасти пьяного Ноэля, но предложение всё-равно принадлежало мне, хоть я и был уверен, что оно будет встречено отказом. – Вообще я спешу. Да и как минимум из-за «ублюдка» и «сукиного сына» я мог бы со спокойной совестью отказаться. Но если хочешь, я составлю тебе компанию. До трёх часов ровно. – А если я сопьюсь, довезешь меня до дома? – А с какой стати? - я ухмыльнулся. – Я тебе что, за спасибо работать должен? Ты за кого меня держишь? – Хорошо, чёрт с тобой, - выдохнул Ноэль. – Как довезёшь меня до бара – возьми за мой счёт коктейль. А потом можешь валить на все четыре стороны. Нужен ты мне. – Ну-ну, - я ухмыльнулся ещё ехиднее и оседлал свой мотоцикл, к которому мы как раз успели подойти. – Держись крепче, принцесска, и смотри чтобы волосы не растрепались. Он сел сзади меня. Я надавил на ручку газа и мы рванули по дороге, на её извилистых поворотах почти-что сравниваясь с землёй. Ветер приятно свистел и завывал в ушах, а моё сердце хохотало над периодическими вскриками за моей спиной.