Жажда чужой теплоты: Heavenly paradise.

— Мама... Эбби вылетает из комнаты и прислоняется спиной к стене, закрывая ладонями своё полыхающее от стыда лицо. — Эбигейл, что случилось? — подбегает Леоне и замечает голую спину дочери, сидящую на дочери Тейлор. — Хоть бы дверь прикрыли, негодяйки! — усмехнулась женщина, закрывая сама эту злощастную дверцу, а затем обнимая Эбби. — Эбс... это всего лишь секс... наших безрассудных дочерей. Не нужно так реагировать на это. Это обычное, естественное, физическое... Договорить ей не дали. — Ты в своём уме?! — Ну не в твоём же, — закатила глаза брюнетка. — Они тра... на наших глазах... На материнских... — кричала та. — Успокойся, Эбби! Они просто сплоховали и забыли о правилах приличия. Пойдём, — Дебнем повела женщину вниз, приобнимая за талию. — Я обязательно их накажу, как только они спустятся. Мать Алисии поняла, что, похоже, младшую блонди тут никто не наказывал. Ибо Эбигейл была такой ранимой, хрупкой, что навряд ли занималась строгим воспитанием дочери. — Как? — шмыгая носом спросила Тейлор. — Я придумаю. Я такое придумаю, что они точно месяц не будут прелюбодействовать и осквернять этот дом, а может и до свадьбы. Только пообещай мне больше не плакать, угу? Женщина закивала головой. — Прости... При тебе я в который раз такая мямля... — Я люблю мямлей, — усмехнулась Дебнем, чмокая ту в щёку и начиная заниматься завтраком. Эбигейл была, мягко говоря, в шоке, поэтому больше ничего не произнесла. Всё их общение было намного большим, чем скоро они станут сватьями друг другу... Может быть, сестринские отношения зарождались в них? По мнению блондинки, было бы не плохо. — Давай я тебе помогу, — проговорила Эбби, когда успокоилась. — Ни в коем случае, — женщина убрала чужие бледные руки. — Почему? Ты моя... наша гостья, — не понимала та. — И я могу приготовить завтрак и не умереть. — Шутка не удалась. И вообще, прекращай шутить со смертью в моем присутствии, — строго проговорила Леоне. — Мой муж умер от рака. Я не говорю, что и ты умрешь. Просто шутки на тему смерти меня выводят из себя. — Прости, Лео... — понимая, что натворила, мать Элайзы села вновь за стол, переживая, что сказала что-то не то. И она долго ещё будет переживать за свои слова, ибо блондинка такой человек: всё принимает близко к сердцу. Дебнем заметила это выражение лица: такое же бывает у её дочурки. Тут и она приметила схожесть характеров, как будто они с Эбби были родными сестрами и их черты характера передались детям, только совсем противоположные. Да ну, бред какой-то... Брюнетке совсем не понравились свои мысли и она сразу от них избавилась. Налила на сковородку первый блин и отошла к женщине. Таким легко ранимым людям, как Эбби и Алиша, нужна была забота, нежность и ласка. Потому что это придает им чувство защиты, ощущение нужности и сердце, приобретая такие нотки тепла, уже не рвётся на части от случайно брошенных слов. Леоне приобняла со спины сидящую мать Элайзы и положила подбородок на чужое плечо. — Эбс... Эбс... Ты такая сегодня красивая. Вчера я устала и не успела разглядеть то, что тебе ни болезнь не подвластна, ни старость. Ты такая шикарная женщина! Щёки сидящей женщины порозовели, теперь смущение коснулось их, а не стыд. Да, Эбигейл захотелось вновь жить полной жизнью и с самого утра она впервые себя привела в должный порядок. Уложила волосы, перемерила весь свой гардероб и минимум макияжа, чтобы казаться более естественной, но скрыть синяки от болезни, бледность губ и кожи. Тейлор положила свои руки на чужие и улыбнулась, забывая о том, какой разговор был недавно. — Вы бестактны, мисс Дебнем-Кери. — Я? — удивилась та: ей впервые такое говорят. Но, уловив нотки флирта, брюнетка уткнулся в чистые, пахнущие ванильным шампунем волосы. — Да. Вы не раз уже нарушили моё личное пространство, — улыбка становилась шире, чужие прикосновения были приятны, а то, как лицо зарылось в её волосы... было невероятно нежно: Эбигейл забыла, когда так к ней прикасались... — Хм... Что я могу сказать? Нереально держаться на расстоянии от такой шикарной женщины! — усмехнулась Леоне. — И просто Дебнем, пожалуйста. — Хорошо, просто Дебнем. Шикарная женщина, у Вас горят блины, — хихикнула блондинка, замечая дым от сковородки. — Чёрт! — выругалась женщина, ибо этот завтрак её отлучил от волшебных объятий. — Они уже ушли, и ты можешь выйти из меня, — улыбнулась блонди. — Эл, нас застали за занятием секса матери! — Кери всё же высвободила свою руку. — Знаю... — Элиза убрала пряди выпавших волос за ушки, продолжая улыбаться. Нет, конечно, её тоже не умиляла эта история с матерями, но вы бы видели с утра актрису Алисию Дебнем-Кери. Это что-то с чем-то... Такой милый ангелочек с взъерошенными кудрявыми волосиками, немного помятое личико — следствие долгого сна в одном положении — и розовый румянец, который был чувством совести, но Коттер краснота щёк казалась врождённой. — Они тоже были молодыми и поймут нас. Кери тяжело вздохнула, ну почему голубоглазая была так спокойна всегда? — А теперь, солнышко, мне пора на работу... — намекнула Элайза, что пора бы с неё слезть. А вот, что было и похуже матерей — тяжелый груз ревности обрушился на зеленоглазую, как будто её прибило наковальней. Она быстро соскочила с мягкого тела, о котором ей даже думать не хотелось, ибо она опять всё спустит на самотёк. — Что не так-то, Ал? — замечая обиду на пухлых губках, спросила Элиза. — Тебе что, работать не нужно?! Конечно, блондинка не понимала, в чём весь сыр-бор. — Нужно, чем я и занимаюсь сейчас! Не видно? Собираюсь на работу! — она поднимала с пола раскинутую накануне одежду. — А ты вали на свою! Ну да, проснулась взбалмошность актрисы, которой пофиг, что говорить, которая и любимого может послать на хуй. Блондинка закатила глаза: и почему нельзя начать с объяснений причины своего безрассудного поведения? Нет же, нужно поругаться в пух и прах, как было частенько в других парах, а потом ждать, кто первый придёт мириться. Кому нехватка человека будет больнее... А может и никто не придёт, ибо оба гордые. Вот так и расстаются любящие люди. Но это не про Элайзу, она простая (с деревенским характером, можно и так выразиться, а не с таким тяжёлым) и ни за что не даст распасться их отношениям. Остановив зеленоглазую за руку и сильно до боли её сжимая, заставила обратить на себя внимание. — Что происходит, Ал? Только что было всё хорошо! — Что происходит?! А ты не понимаешь, да? Ты будешь там кого-то трахать весь день... А я, блять, работать! Эти руки мои, ты моя вся, моя девушка! — кричала Дебнем, выдёргивая руку, так как было действительно больно. — Ал... — теперь понимая суть всего, блонди осела. Но что она могла? — Алишечка, моя милая и любимая... это просто работа... ничего такого... я ни с кем не трахаюсь... — Да? Хорошо, ты трахаешь других, так лучше?! Это мои оргазмы, только мои! Потому ты моя девушка и больше ничья! — Но я больше ничего не умею, Ал, пойми... А деньги мне нужны, лечение мамы ещё не закончено, и нам нужно на что-то жить... — пыталась объяснить девушка. — Пойми?! Ты слышишь себя, Элиза? Как я должна понимать то, что моя девушка дотрагивается до чужих промежностей?! Сука... мне нужно уйти или я наговорю тебе много хренового... — Говори! Скажи, что я шлюха. Скажи, хотя я и сама это знаю, — в её крике была несусветная печаль, и брюнетка это услышала. — Эл, я работаю... Этих денег хватит и нам, и нашим мамам. Обещаю... — смягчилась Кери. — Издеваешься, да? Я только вчера говорила, что мне не нужны твои деньги! — Дура! — вновь взбесилась та. — Иногда стоит принимать помощь извне, особенно когда она исходит от любимых. С этими словами Дебнем покинула спальню, и её уже никто не остановил.