Буря в чайной чашке

– Значит, ты хочешь мой автограф?       Мерлин. – Я не хочу твой автограф, Поттер. – Тогда что ты хочешь? – Глаза Поттера были так близко и они были такими зелеными. – Я хочу... Я хочу перестать быть твоим безмозглым фанатом. Я хочу перестать так себя чувствовать. Это пытка.       Поттер склонил голову набок. – Пытка, говоришь? – Его губы коснулись губ Драко. "Случайно", – подумал Малфой. Но затем Поттер сделал это снова, и что-то теплое, мягкое разлилось в груди Драко, расплавив нож в ней. – Ты... – прошептал слизеринец в губы Поттера, отчего ему стало трудно дышать. Он отстранился, совсем чуть-чуть. – Ты пытаешься быть добрым?       Теплое дыхание защекотало лицо Драко, когда Поттер рассмеялся: – Ты и в самом деле очень высокого мнения обо мне. Я не пытаюсь быть добрым, – рука гриффиндорца скользнула к пояснице Малфоя. – Знаешь, тот альков не был моим убежищем. Я нашел это место в тот же день, когда ты нашел меня. Я возвращался только в надежде увидеть тебя снова, – губы Поттера дрогнули, его рука сильнее прижалась к спине Драко: – Это делает меня твоим фанатом? Я не думал об этом в таком ключе, но если это то, как мы это называем...       У Малфоя было не слишком много времени для того, чтобы впитать эту информацию, потому что Поттер начал целовать его снова. Целовать его, потому что он этого хотел; и эту часть Драко впитывал всем своим существом.       Язык Поттера скользнул мимо губ Драко, и Малфой почувствовал, что падает, несмотря на то, что падать было некуда, но он чувствовал себя именно так; будто ускользал куда-то, откуда уже никогда не сможет вернуться.       Это должно было быть ужасающим, но вместо этого оно делало Драко счастливым. Таким счастливым, что ему пришлось прервать их поцелуй, чтобы рассмеяться. – Ты, Поттер, – сказал он, смеясь Поттеру в щеку. Он поцеловал гриффиндорца в скулу, затем опустился ниже, чтобы коснуться зубами его челюсти, затем двинулся в сторону, чтобы зажать его мочку уха между губами, чтобы после прикусить ее, а затем ниже, чтобы пососать нежную кожу там. – Идиотский, нелепый Поттер, – бормотал он, губами пробуя вкус темноволосого парня, стоящего прямо перед ним.       Волосы Поттера щекотали ему нос. Драко зарылся лицом в этот неуправляемый смоляной беспорядок и вдохнул полной грудью пахнущий яблоками воздух.       Внезапно, словно сквозь какую-то дымку, Малфою пришло в голову, что запах волос Поттера, каким бы чудесным он ни был, вероятно, не мог быть причиной его почти оргазмического состояния.       Руки гриффиндорца крепко держали Драко за бедра, их тела были плотно прижаты друг к другу, покачиваясь, вздрагивая, возможно, даже паря над землей. Малфой чувствовал горячее дыхание Поттера у себя на шее, его зубы и губы будто посылали небольшие электрические разряды сквозь тело Драко.       Все закончилось шокирующе быстро; в одно мгновение удовольствие было ошеломляющим; а в следующее оно словно утекало, как бы сильно Драко ни пытался удержать его.       Но, когда он, наконец, открыл глаза и нашел в себе силы поднять голову, он осознал, что за эти несколько мгновений мир будто сдвинулся и изменился. Он очнулся в том мире, который видел на поле для квиддича – ужасно скучном, где Поттер – Поттер, чья голова была откинута на дерево, глаза полузакрыты, а волосы растрепаны – сиял ярче всего остального. Но на этот раз это не казалось чем-то неправильным; это казалось самым совершенным миром, в котором только можно жить.       Что ж. Драко пошевелился. Мокрые штаны в сторону и все такое.       Гриффиндорец улыбался: – Ты действительно купишь мне целую тележку пирогов с патокой? – Конечно, – поклялся Драко. – Но постепенно. По одному пирогу за раз. Если я куплю тебе столько сразу, ты съешь их все и тебе станет плохо. – Хорошо. И ты действительно напишешь все мои эссе? – Определенно! Если это порадует тебя, то в тот момент, когда ты допишешь свое эссе, я с удовольствием его же скопирую, – Поттер нахмурился, и Малфой пожал плечами. – Английский язык очень хитрый. Слишком легко перевернуть смысл фразы. Это не моя вина.       Гарри склонил голову набок: – Ты хотя бы разденешься на переполненном поле для квиддича?       Драко почувствовал укол вины. "Это было бы справедливо", – подумал он. – Хорошо. Я сделаю это.       Поттер рассмеялся: – У тебя должно быть что-то впечатляющее, чтобы показать. По ощущениям это было чем-то впечатляющим, – он бросил слегка плотоядный взгляд на слизеринца, но эффект был испорчен легким румянцем.       Драко просиял. – Думаю, я все же предпочту приватное шоу, – решил Поттер. – Это можно устроить. Я как раз знаю одно отличное место, – Драко ухмыльнулся, но затем часть его потерянного разума вернулась к нему, и он оглянулся на участок травы. Его сумка исчезла; трава олицетворяла собой невинность и безмятежность. – Ну, я устрою это, если ты поможешь мне отбыть наказание. По сути, это твоя вина, что идиотская трава съела половину моих усилий.       Гриффиндорец насмешливо вздохнул: – Для человека, который клянется, что сделает всё для меня, ты слишком дорого стоишь.       Нижняя губа Поттера задрожала, когда он попытался сдержать смех. Драко наклонился и бездумно поцеловал его. – Мое всё, Поттер, стоит очень дорого, – произнес он, хотя никогда не думал так раньше. Но он думал так сейчас, особенно когда Гарри смотрел на него так, словно он был согласен, словно он даже был готов заплатить цену. – Тогда мне лучше пойти и спасти твою сумку, – произнес Поттер, а затем пошел и сделал именно это. Он был хорош в таких вещах. Драко хотелось целовать его, не переставая, и из-за этого Малфой чувствовал себя довольно жалким.       Но потом Поттера самого почти съела трава, и Драко пришлось спасать его. И теперь гриффиндорец тоже был немного жалок, так что Драко подумал, что эта вещь между ними может и сработать, в конце концов.