***
- Что у тебя? - второй охранник пухлым подбородком указал на посылку, которую внес Порк, поставив перед ним на стол. - Для Мэннинга. Открой и проверь, - Денни протянул напарнику ключ. - Не получается: до конца не лезет. - Дай сюда, сейчас все получится, - Порк дыхнул на старинный резной ключик, усердно протер его краем куртки, вставил в скважину и с усилием повернул. Крышка щелкнула, приоткрылась, и мужчины тут же невольно зажали носы от ударившего из кофра резкого запаха. Когда Дэнни заглянул внутрь - он с трудом остался в сознании от того, что увидел. На бархатном донце, в запаянной воском стеклянной кювете, в мутноватой жиже плавал глаз ламии, пронзительно и чарующе смотревший на охранников.***
Они стремительно спускались по центральной лестнице здания пристани к широкой, почти необъятной базарной площади. На секунду задержавшись и оглядевшись, двинулись дальше, пересекая ее. Церемониймейстер всю дорогу молчал, постоянно озирался - опасаясь, что за ними следят. Своей настороженностью он навевал смятение и тревогу. - Куда мы идем, Туазал? - спросил Нуада, не выдержав неопределенности. - На холм Тары… - пространно отозвался древний альв. - Что это значит? Святилище Бэдмора мы оставили далеко за океаном?! - Тише, тише, - старик приложил длинный тонкий палец к безгубой полоске рта. - Сейчас ты все поймешь. Выспрашивать повторно принц не дерзнул. Туазал показался ему нервным и раздраженным. - Я не смогу объяснить, это надо увидеть. Еще чуть вперед, - минутой позже произнес церемониймейстер, когда Нуада уже не и ждал других разъяснений. Эльф ничего не ответил, продолжая выдержано шагать за стариком. Если Туазал позвал его, значит он должен увидеть то, из-за чего его отвлекли от важных дел, обязан увидеть, если так решил древний альв. Вопреки далеким распрям принц уважал его. Скользнув в неприметный тоннель, вскоре они вышли за пределы городских стен, после чего Туазал более уверенно повел принца по бесплодной алевролитовой пустоши вдоль каймивших ее скальных пород. Многие тысячи лет назад под действием вод растаявших ледников здесь образовались колоссальные пустоты. Некогда эти грунты вдали от нынешней Сульи преобразовались в глинистые бугры и вершины, состоящие из песчаника, тонких пластов угля, сланцев и отвердевшего ила с различной окраской. А под воздействием пронизывающих сквозняков те превратились в тысячи необычных природных скульптур разной формы - от арок до гигантских “грибов”. Обходя причудливые изваяния, мужчины то погружались в расселины, расширенные денудацией, то ныряли в промытые гроты, с каждым мигом все плотнее приближаясь к цели. Ежеминутно альв оборачивался, сверлил кромешную темноту, что-то недовольно бурчал и шел быстрее, изредка слыша за спиной ускользающе тихий шорох, который сменялся глухими, едва различимыми даже в полной тишине ударами, постукиваниями и потрескиваниями. - Не всем еще можно доверять, Кронпринц. Но я питаю надежду, что скоро это изменится, - спешил Туазал. Он часто смотрел по сторонам, но не замечал ничего, кроме собственных теней, уползающих от скромного света лампы в его руках. Нудно и долго они петляли по запыленным проходам; казалось, им нет конца. Нуада уже начал винить себя за уступчивость, за то, что согласился отложить погрузку на корабль, готовый выдвинуться в Антрим, к берегам Северной Ирландии, но в следующее мгновение колебаниям своим изменил. Туазал перестал оглядываться, в последний раз свернул, остановился, уперевшись в понятную в темноте только ему картину, и возвестил: - Мы пришли! Потом древний альв поднял над головой свою лампу, несколько раз повернул круглую рукоять - поочередно то приглушая свет, то распаляя вновь - и все вдруг осветилось заревом из множества таких же фонарей. Принц обнаружил себя возле окруженной эльфами искусственной насыпи, в центре которой громоздился базальтовый монолит. - Нет, это не наша сакральная Тара, что на родине в долине реки Бойн. Но ты ведь еще помнишь главный ее монумент - знак величия древних королей, источник королевской власти? Когда Нуада понял, что перед ним предстало, сердце его лихорадочно заколотилось. Новым святилищем было место под массивным скальным навесом. На сухой безжизненной земле в центре невзрачного пригорка стоял крупный обломок камня. Серый и грязный, он ничем не отличался от других таких же камней, рассыпанных вокруг временем и стихиями, если бы не вбитые по бокам железные кольца, предназначенные для его перемещения. - Да, Нуада, это Великий Лиа Фаль - камень судьбы, привезенный мной с холма Тары, где у истока вечного коронуют лишь достойных на престол, - подтвердил Туазал то, о чем прочел в глазах принца. - Быть не может! Немыслимо!.. Невероятно… - потрясенно выдохнул эльф, не сдержавшись. Ступив в кольцо света, он поднялся на возвышенность. - Претендующий на трон должен дотронуться до него, и, если тот сочтет его достойным, примет новую власть - камень возвестит об этом. Нуада подошел к валуну и непременно обогнул его, изучая угловатые очертания с величайшим изумлением: - Я слышал, что Кухулин разрушил Фаль - стер до основания… - Людские потомки воспевают Кухулина, приписывая ему чужие подвиги. Но Кухулин не был достойным престола. Этот глупый безрассудный юнец не вынес своего позора, когда камень на холме смолчал, и расколол его. Он был так зол, что лупил по нему снова и снова, пока не пал от усталости. Однако основная часть монумента осталась цела. - Но, что если свойства его утрачены? - принц обратил бледное лицо к древнему альву. Его душу охватило сомнение. - Ты боишься? - надменно спросил Туазал, словно бросая вызов. Принц смутился. Он был растерян, внезапно почувствовав глубокую неуверенность в своих силах. - Ты обречен сыграть решающую роль. Думаю, неосознанно ты всегда знал это и с рождения готовил себя к преемственности власти. - Но не такой ценой! Я не желал смерти Баллора. - Пусть так. В любом случае знай, что Баллор всегда остерегался этого камня. Он никогда не подходил к нему, но уничтожить не смел. - Он не касался его? - Ни разу. И вот к чему привел свой народ… Церемониймейстер горестно развел руками. Он проглотил нарастающий ком, а потом сказал: - Нас все пуще теснят. Даже в этих жалких подземных дырах. Порой мне кажется, что еще немного, и они осмелятся… - альф запнулся, чувствуя как гневом сводит его горло. - Осмелятся на что? - Кронпринц, ты вызвал существенные бурления по обе стороны. Полагаю, этого и добивался, - грозно сдвинул подобие бровей к переносице Туазал. - Но поверь, у людей достаточно средств и ни капли снисхождения, чтобы погрести тут всех заживо. Между тем не все мы мыслим, как того желал Баллор, искавший забвения. Мы хотим жить, ты же ставишь нас под удар, - к осуждению он добавил недобрый прищур. В тот же момент, следуя настроению древнего альва, с холодным лязгом эльфы обнажили мечи, сурово смыкая круговой ряд. - Ты назвал себя королем, Нуада, но то всего лишь слова. Никак иначе. Потому, перед тем, как поставить на кон, убеди нас, что можешь взвалить на свои плечи эту нелегкую ношу. Нам больше нельзя ошибаться, мой принц. Ибо ты слишком многим рискуешь. - Я рискую всем, - бросил эльф долгий взгляд, в котором не было ни тени прежней самонадеянности, и опустил подбородок. - Ты прав, Туазал, я боюсь… боюсь не стать достойным, боюсь обмануть твои ожидания, боюсь обмануться сам. - Чтож, признание своих страхов - есть мужество, что достойно похвалы. Мы все сражаемся, переживаем, терпим физические и душевные муки, но оправданы ли наши страдания? Ни ты, ни я не ответим на этот вопрос. На него ответит тебе только он, - альв указал на камень. - Именно поэтому я и привет тебя сюда. Воззрись! Этот необработанный кусок базальта символизирует хаос, а крик его при вступлении истинного короля - сопротивление этого хаоса процессу упорядочивания. Ты тот, кто должен упорядочить хаос, дать новую жизнь и надежду на перемены к лучшему, вернуть все на круги своя пока не стало слишком поздно для всех. Так смелее. И глаза принца заблестели каким-то особенным блеском, ежесекундно меняя цвет и выражение. Должно быть они вобрали в себя свет пылающего морского заката, яркость погребальных костров, медовый цвет груш из сада родового замка и шелковые золотистые кудри тураску. Нуада хватил полной грудью воздух и подался вперед. Сизая замшелая глыба безмолвствовала. Тысячи лет тишина окутывала ее покрывалом, под которым она хранила тайны прошлого. Нуада склонился над ней. Страх покусывал за сердце. С восхищением и ужасом наблюдал он священный Лиа Фаль, и с каждым новым мгновением его все сильнее обуревала дрожь. - Смелее же! - повелительно воскликнул Туазал, когда принц воздел руку, и под любопытные взоры опустил жаркую ладонь на ледяную поверхность камня. Целая вечность уместилась в несколько долгих тягучих секунд, и вдруг горячая волна потревоженного воздуха рванула от монолита, чуть не сбив присутствующих с ног. Следом из непроницаемого мрака, из-за спин эльфов, оттуда, куда не доставал бьющий из фонарей свет, в этот мир ворвался неистовый ветер. Вихрем он кружил над святилищем, поднимая пыль, сшибаясь со сводами. А затем раздался вой - протяжный, низкий, полный отчаяния, верно где-то рядом скрывался трепещущий в предсмертной агонии монстр. Вой был одновременно здесь и несся повсюду, он нарастал; земля мелко содрогалась; тишина превратилась в ад. Долго еще монотонный гул будоражил пространство, а когда наконец стих, мир заполнило неестественное безмолвие и неподвижность, легким кивком головы нарушенная принцем. И едва Нуада красноречивым горящим взглядом обводил свидетелей действа, как каждый, на ком он останавливался, почувствовав полную невозможность не подчиниться ему без всяких рассуждений, падал на колено и склонял светлую голову перед новым королем.