***
Узкий влажный коридор круто уходил вниз. Туфли скользили по мокрому полу, приходилось идти, машинально хватаясь рукой за тесаный камень сводов. Пахло сырым застоявшимся воздухом подземелий. Дорса держала в руке фонарь, свет которого освещал каменную кладку, а дальше рассеивался, смешиваясь с полумраком. - Что это? - с опаской спросила Фрия, когда пространство, наконец, расширилось, приобретя очертания большого помещения, по сторонам которого за металлическими решетками угадывались маленькие камеры. Дорса подняла рубильник, медленно повернула голову в сторону тураску и отрезала с холодной насмешкой: - Я могу удовлетворить твое любопытство. Это бойня. Обычно здесь забивают свиней. Впрочем, сегодняшний вечер ничем не будет разнится с вчерашним днем - все те же свиньи. Атмосфера, представшая глазу, зловеще давила. Стены были увешаны клещами, крюками, клеймами и орудиями свежевания. Всюду виднелись темные пятна запекшейся или уже совсем высохшей крови. Мутил устоявшийся запах гнили, разложения, дыма и еще чего-то сладковатого, тяжелого, ассоциирующегося с запахом страха. Войдя, Фрия невольно обернулась на шум и вздрогнула. Следом в помещение вползали ламии, вуивры, виверны и прочие наги. - Ты! - закричал Махир, вперив безумный взгляд в тураску. - Что они пообещали тебе? Вечную молодость? Вечную жизнь? - поселившийся внутри него животный страх заставил лицо побледнеть. Ноги его дрожали. - Какие убогие сказки! - рассмеялась ламия. Ее весьма забавляли те выдумки, в которые так искренне верил человек. - Продажная тварь, - вопил Бальви, брызжа слюной. Ощутив острый укол вины, сердце Фрии сжалось от жалости. Живот свело, капельки пота проступили на лбу. Очень скоро закололо в боку, воздух сделался вязким и горьким, к горлу подкатил ком. Как только на глаза набежали слёзы, ей пришлось собрать всю свою выдержку и с силой стиснуть кулаки. - Довольно! В том нет ее вины, - ответила Дорса. - Эта маленькая мышка - всего лишь рабыня. Здесь много таких, как она. И в это рабство продаете их вы - люди. Вы продаете в рабство подобных себе. Мы на такое не способны. Мы были выше этого. Поэтому вы истребляли нас. - Неет, - желчно протянул Махир. - Только потому, что вы - маги и чернокнижники, а мы ненавидим некромантов. Да от тебя так и несет колдовством! - Вы испытываете к нам ненависть потому, что ненавидите что-то в самих себе. Люди - незавершенные создания. Начнем, пожалуй, - распорядилась Дорса. Два нага, державшие человека под руки, подтащили сопротивляющегося к столу, ловко уложили его и крепко приковали к поверхности. На столе виднелись следы ударов топорами и вмятины от ножей. Ламия подошла к мужчине вплотную и вытащила из-за пояса кинжал. Фрия с чувством глубокого отвращения, но словно завороженная, смотрела, как тонкое лезвие неумолимо приближается к его груди, слышала треск рвущейся ткани. Улыбаясь во весь рот, Дорса медленно срезала одежду с тела Махира. Кое-где из неглубоких царапин на коже показалась кровь. Сделав шаг назад, она согласно кивнула. К этому времени мужчина осип от крика. - Как это все ужасно! - Фрия, наконец, оторвалась от тошнотворного действа и уронила лицо в ладони, перебарывая собственное чувство страха. - Он лишь жалкий гордец, наивно полагающий, что имеет право поступать наперекор всему. Трусливый и ничтожный червь, не стоящий таких усилий. Для подобного акта мести есть куда более подходящие персоны, - вспомнив своего мучителя, тураску подняла на Дорсу воспаленные глаза. - О поверь мне - он не такой уж и жалкий. Позволь рассказать тебе кое-что о нем… Имя Бальви хорошо известно векам. Толстые извилистые корни его поганого рода тянутся из глубокого прошлого, подобно щупальцам спрута опутывая многие общественные структуры и по сей день. Это порядочное на первый взгляд общество имело прямое отношение к карательным отрядам, которые расправлялись с неугодными рассами. Но страшнее всего была участь нагов. Нас отлавливали, как блохастых псов, свозили на специальные фермы и набивали в бетонные колодцы, где долго морили голодом. Тебе это знакомо, не так ли? - краем глаза Дорса покосилась на Фрию. - Вот только потом, когда умирал один из нас - его забирали, и тогда мы обедали супом из… Ламия сделала небольшую паузу, проглотила ком и закончила: - ...из мяса сородича. - Боже правый, - неожиданно сорвалось с губ Фрии. Но голос ламии вдруг зазвучал циничной насмешкой: - Однако, после долгого мучительного голодания - этот суп весьма недурен, хотя некоторые господа, привыкшие к гастрономическим изыскам, найдут, что мясо нага могло быть немного помягче, - Дорса с вызовом поглядела на человека. - А шкуры погибших шли на выделки довольно миленьких перчаток, ремней, сумочек. Фрия сжалась в комок, ошарашенная открывшейся перед ней реалией того, еще более хаотичного безбожного мира, к которому она принадлежала телом, но кажется уже не душой. Ей сделалось гадко. - Ты впечатлена? Но, приготовь свои нервы, тураску, - этого им было мало. Для того, чтобы кожа была нежнее и мягче, ее сдирали с живого, еще трепыхавшегося бедолаги, которого подвешивали вниз головой, накалывая хвост на крюк. Затем по брюху делали длинный надрез, обходя вокруг шеи и рук, вниз до кончика хвоста... По мере того, как рассказывала ламия, лицо Фрии становилось все более подавленным, а под конец и вовсе превратилось в камень. Она с трудом дослушала женщину, и бросила испытывающий взгляд на Махира, надеясь отыскать в его лице хоть каплю понимания своей вины. Но во взгляде голубых глаз сквозило не раскаяние, а все та же непомерная надменность. - Вас погубила собственная гордость! - сипел Бальви. - Все остальные засунули ее себе в зад, и поэтому мы даровали им жизнь, позволив убраться вниз. Не всем, конечно, но оставшиеся в живых признали в нас властителей! Вы же, ламии, отказались склонить перед нами головы. Поэтому нам пришлось наказать вас. Но и под пытками вы отказались дать клятву верности, стать нашими илотами. Терпение лопнуло. Вы сами уготовили себе эту судьбу. - И ты, и твоя раса безумны. Вы - раковая опухоль на теле земли, - лицо, обрамленное густыми волосами, теперь уже не казалось молодым и красивым. Боль и ужас оставили на нем свои следы. Оно было жестоким; угрюмо поджатые губы придавали ему суровое выражение. Ламия жаждала крови. Она нетерпеливо дышала; глаза ее сверкали, ноздри раздувались, раздвоенный кончик языка облизывал пересохшие губы. Дорса занесла кинжал, но руку остановил звонкий возглас юной Гахи: - Госпожа! Подождите! Женщина раздраженно чертыхнулась, но сменила гнев снисхождением, увидев маленькую эмпусу - чернокожую девчушку с ослиными ногами. У Гахи был синдром Ваарденбурга, от того глаза ее имели сочно-лиловый цвет, а черные курчавые волосы хранили белоснежную прядь. Сочетание темной кожи и ясных светлых глаз создавало чарующее впечатление. Дорса, как могла берегла это необычайно красивое создание, убежденная в том, что глаза это зеркало души, а значит душа эмпусы чиста и невинна. Гаха была ее отдушиной, тем самым лучом света в темном подземелье. - Это письмо вам велел передать принц Нуада. Он надеется, что вы прочтете его до того, как… - всепонимающая девочка запнулась, отвела глаза от представшей картины, и роговые копыта засеменили по плиточному полу, чеканя звук. - Чертов эльф! - разочаровалась ламия, дочитав. - Судьба благоволит тебе, Бальви. Из груди мужчины вырвался странный звук - не то смех, не то глубокий выдох облегчения. - Но кое-что я все-таки сделаю… чтобы ты помнил… - и Дорса приказала развести огонь. Когда все было исполнено, она взялась за деревянную ручку длинного железного прута и стала поворачивать его в разные стороны, глядя на раскаленный наконечник. Остальные наги выжидательно наблюдали, как ламия медленно приближалась к Махиру, держа в руке дымящийся металл. Мужчину бросало то в жар, то в холод. Он судорожно дышал, видя подплывающий к нему алый пик, который через секунду дотронулся до его века. Бальви истошно закричал. Нестерпимая боль жгучим кнутом хлестнула по лицу, парализовала тело. Он услышал ликующее шипение нагов, тяжелое дыхание Дорсы и потерял сознание. Более не контроллируя эмоции, Фрия с отвращением отвернулась, крепко прижимая влажную ладонь ко рту. - Ты верно считаешь меня монстром, - вдруг обратилась к ней ламия. - Но это не так. Посмотри на него! - женщина все еще держала в руке прут и теперь указывала им на Махира. - Он - реальное чудовище - существо гораздо более ужасное, нежели придуманные им образы. Настоящий монстр пугает не своей уродливой мордой или клыками, а тем, что пробуждает в глубине твоей души те страхи, которые копились там всю жизнь. И извлекает он их на свет не по одному, а все разом, как рыболов - садок с пойманной из реки рыбой. Уберите этого ублюдка, - махнула она нагам. - Так вот ты какая - его нимфа, - тихо и печально произнесла Дорса, обходя тураску. - Что это значит? - Не притворяйся. Пусть мы - слуги разных миров, но я тоже женщина. А ты красива, - задумалась она на секунду. - Для тураску даже слишком. Мне теперь немного жаль тебя. - О чем вы? - растерялась Фрия. - Ты скоро исчезнешь. Все вы исчезните. К вашему порогу подступает наше время. Новый король принял решение. И поверь мне, на этот раз он не будет стучать в дверь. - Он способен на это? - сообразив о ком говорит ламия, спросила Фрия. - А что ты знаешь о нем? - Ничего... - Нуада великий воин. Он храбро сражался в отгремевшей когда-то войне. То была наша последняя битва, и оказалась она столь разрушительной, что отзвуки ее мы слышим по сей день. В отличие от Баллора, Нуада хорошо знал, сколько замков опустело с тех пор на наших территориях, сколько наших городов прекратило свое существование. Он будет беспощаден. Ибо он - единственный, в ком сохранились понятия об ответственности за народ, стремление хоть что-то сделать в противовес тупому загниванию. - Арно! - крикнула Дорса. - Я здесь, госпожа! - Верни тураску обратно. Мне больше нечего ей сказать.***
Эльф встретил Фрию усталой спиной. Широкие плечи чуть подались вперед, словно держали груз сгустившейся горечи. Тяжёлые полотняные занавеси за его фигурой не были до конца задёрнуты, и взгляд женщины уловил на оконных стёклах отражение его мрачного лица. - Ты сделала все, как я сказал? - не оборачиваясь, спросил принц. - Да, - растерянно произнесла Фрия, пытаясь справиться с собственным измождением и слабостью. - Все нормально? - не удовлетворившись односложным ответом, Нуада коротко оглянулся на точеный неподвижно застывшей силуэт. Вид принца был таким бесстрастным и равнодушным, что Фрия вздрогнула от негодования и ощутила, как из-за этого безразличия у нее закипает кровь. - Прекрасно, - отрывисто прохрипела она, проклиная и себя, и его, и все происходящее одновременно. - Удивительно, как под такой невзрачной внешностью скрывается столько талантов! - оценив ее, пришел к заключению эльф. Фрия озадаченно уставилась на принца. Она не смогла найти подходящих слов, чтобы ответить на этот, по всей видимости, своеобразный комплимент. А может, и не комплимент. Возможно, он намекал на неловкость вчерашнего момента. Так или иначе, Нуада догадался, о чем она подумала, и пришел к собственному выводу и, наверное, не очень-то приятному, раз выражение его глаз стало более жестким. Женщина почувствовала, как вокруг концентрируется напряжение. Она уже почти слышала свой ответ из грубых слов, но сдержалась. Да ну его к… Чтоб ей провалиться, если она позволит снова довести себя до грязных ругательств. Черт бы его побрал! - Пошли, - не без раздражения, приказал он, отошел от окна, пересек зал и ступил на лестницу, штопором уходящую вверх. Фрия нехотя последовала за ним. - Сегодня я видела и слышала ужасные вещи. Ты собираешься объявить войну людям? - недоверчиво спросила она. - Не совсем войну. По крайней мере в это понятие я вкладываю иной смысл, нежели ты. Их империи зашли слишком далеко. Нужно только подтолкнуть в определенном месте и они начнут сыпаться, цепляясь друг за друга, как карточные домики. - А то, что произошло сегодня… - женщина помедлила, пытаясь подобрать слово, но вдруг вспомнила: - Ты был там! Но что ты сделал? И что сегодня сделала я? - вопросы посыпались из нее градом. - Террор, - ответил Нуада. - Так это называется. Не сомневаюсь, что газеты выйдут именно под таким заголовком. Но если хорошенько подумать - начинаешь понимать: то, что делают все эти люди, все их действия - тоже легко может быть истолковано, как террор. - Это не одно и то же! - воскликнула Фрия. - Да неужели? - презрительно хмыкнул эльф. - Разве цель террора не в том, чтобы убивать и калечить, не важно кого, лишь бы заставить подчиняться приказам? И разве не они проводят военные операции в качестве устрашения, чтобы заставить других плясать под свою дудку? - Это уже война. - Не совсем так. В конце концов, цель войны не в том, чтобы убить всех противников до единого. Однако при уничтожении достаточного количества их лидеры начинают бояться продолжения и капитулируют. Этому я научился у них. - И становишься одним из. - Нет! Между нами есть одно существенное различие: я не собираюсь причинять вред простым людям. Основной целью должны стать военные и промышленные объекты. - Но всепоглощающей хаос проглотит не только людей, но и вас? - То, что ты называешь хаосом - только тьма, в которую упадет первое зерно - пламя для нового мира. - Все равно кто-то будет умирать. - На войне умирают. Это печально, но неизбежно - Ты сделал из меня пособницу, - Фрия еле справилась со страстным желанием толкнуть его. - Сожалеешь, что я спас тебе жизнь? - сардонически поинтересовался эльф, продолжая медленно вышагивать вверх по лестнице. Женщина поморщилась, сокрушаясь, что задала подобный вопрос, неминуемо напомнив о его собственном благородстве. - Вовсе нет, - ответила она подавленно. Мужчина повернулся, чтобы взглянуть на нее еще раз, и Фрия заметила, как свирепо блестят его глаза. В просторной светлой библиотеке она тревожно наблюдала, как принц бессильно опустился в кресло, вытянул ноги, сложил руки под голову и, пренебрежительно посмотрев на нее, приказал: - Сними с меня сапоги. Переполненной возмущением женщине захотелось лягнуть его в голень, да побольнее, но здравомыслие взяло верх. - Сам снимай свои проклятые сапоги, - огрызнулась Фрия. Разбитая, голодная и злая - ей все труднее было сдерживаться в выражениях. - Что ты сказала, тураску? - эльф приподнял бровь, демонстрируя неодобрение. - Я слышу скверное слово, сорвавшееся с твоих миленьких губ, - последнюю фразу он отметил особым язвительным акцентом. -Я не собираюсь повторяться, Фрия. Но мне приходится. Сними с меня сапоги. Женщина распрямила спину и сердито посмотрела на принца. Скупость его эмоций сошла на нет. Холодное, суровое лицо, взирающее свысока, потемнело от злости, желтые глаза казались теперь густо оранжевыми. Белые пряди с висков были собраны в тугой хвост, открывая нервно игравшие скулы. Сапоги Нуады были покрыты слоем пыли и грязи. А длинные, крепкие, ноги были вытянуты в ожидании. - Сам снимай свои сапоги, - еще раз сказала она, нарочно обходя вниманием рвущиеся после каждого слова проклятия. Эльф зловеще улыбнулся. Фрия увидела тот самый характерный изгиб уголков губ и почувствовала себя неуютно. Она испугалась. - Неужели ты хочешь, чтобы я отдал тебя обратно на Сефар, Фараху? - спросил принц. И этот тихий вопрос буквально взорвал ее. Женщина хотела сказать о том, что ей все равно, пусть он делает, что хочет и пошел он… но не посмела взбунтовать. Он может поймать ее на слове, он - свинья, на все способен. Фрия сжала кулаки и двинулась к его ногам. Не хотелось радовать его, показывая, что она взбешена. Наклонившись, она сцепила зубы, чтобы грязные ругательства не хлынули ненароком из ее рта. Взявшись за сапог, обляпанный грязью, она рванула его. Но тот остался на ноге, а руки Фрии стали такими же отвратительно грязными. Не сдержавшись, женщина с ненавистью посмотрела на развалившегося перед ней мужчину. Нуада довольно ухмыльнулся, и она почувствовала, как в ней забурлила ярость. Фрия была готова испепелить эльфа взглядом. Однако необходимо взять себя в руки. Если она поддастся искушению и выскажет с исчерпывающими деталями, что он может сделать с собой и своими проклятыми сапогами, то настроение у него станет только лучше. Они оба знают, что выбора у нее нет. Она нуждается в его защите и покровительстве, в ожидании обещанного. - Не так. Повернись, - сказал эльф, совершенно довольный. Фрия поджала губы. Она надеялась, что Нуада этого не заметит. Женщина повернулась и ждала дальнейших указаний. - Теперь упрись хорошенько и сними сапог. Неловко двигаясь, она подчинилась, жалея о том, что не очень сильна и не может сломать кость этой эльфийской лодыжки. - Держись! Фрия задумалась и не слышала его предупреждения. Перед ее носом появился второй сапог, нагло ткнувшийся в руку. Прежде, чем она успела ухватиться покрепче, Нуада дернул ногой, и женщина упала. Но без сапога. - Я же приказал тебе держаться. Вернись, давай попробуем снова. Фрия выпрямилась и свирепо кольнула его глазами, но подчинилась. Потом отвернулась, чтобы не видеть ухмыляющейся рожи, наклонилась и подхватила грязный сапог, безудержно ругаясь про себя. Она терпеливо начала все сначала, а мужчина упирался ей в спину и толкал. На этот раз сапог поддался. Фрия какое-то время тупо смотрела на добычу, зажатую в руках, борясь с желанием запустить им в довольное лицо принца. Но благоразумие пока что восторжествовало. Сапоги она аккуратно и ровненько поставила у стены. - Что-нибудь еще, хозяин? - женщина говорила сарказма ради - по ее тону, он прекрасно все понял. Но сделал вид, что принял вопрос за чистую монету, ему нравилось мучить тураску. Все свои переживания эльф решил выплеснуть на ней. Весь свой гнев, все свое разочарование. Отыграться за ту жгучую, щемящую боль, что свирбела внутри. Он развалился, как паша, и приказывал ей, а она должна была подчиняться. Но уж если выполнять распоряжения, то лучше делать это не вступая в прерикания, решила Фрия, дабы не доставить ему нового удовольствия. Лучше не сопротивляться, она ведь наверняка проиграет. - Я… - только начала Фрия, но тут же резко замолчала. Нуада встал и принялся расстегивать рубашку. - Что ты собираешься делать? Он нахально усмехнулся, словно обрадовался, что она боится. - А на что похожи мои действия? Я снимаю одежду. Тебе не мешало бы тоже раздеться. Начинай. - Что? - женщина округлила глаза. - Умоляю извинить меня, - Фрия пыталась говорить твердо. Она постаралась не подавать виду, что напугана, но сердце в ужасе колотилось. - Ты слышала, Фрия. Раздевайся.