In vino veritas

Хаус не ждет от пациентов благодарности. Ждет негодования и обид, он привык и не удивляется. Не удивляется и тогда, когда перед ним чуть ли не вырастает из-под земли Кадди, не удивляется привычному вопросу «И что ты сделал на этот раз?». Привык к неприязни во взглядах, привык к постоянной боли в бедре и не жалуется. Привык к обезболивающим, привык ко всему. И все думают, что знают его. Все знают, как он относится к подчиненным, все знают о том, что он много раз судим, все знают о его ноге и его зависимости. Но не все знают, отчего он не спит ночами, не все знают, что он готов идти на жертвы ради пациентов, ради спасения их жизни - и в тот момент, когда придется в очередной раз спасать кого-то от смерти, этот кто-то будет последним, кого спросят о его желании жить. Хаусу не нужно признания, любви или чего-то подобного. Он выполняет свою работу - спасает жизни, ему не важно то, как реагируют другие. Они реагируют всегда не очень. А Кэмерон… эх, Эллисон - безгрешная душа, такая наивная девчонка, верит в добро и любовь. И в Хауса. Она всегда, всегда знает, что он прав, всегда верит ему на слово. Такая маленькая и уязвимая, такая ранимая, хоть и пытается выглядеть независимой и сильной. И Хауса, казалось бы, уже нечем удивить: однако каждый раз, когда Кэмерон удивляется его недоверчивости, он испускает удивленный смешок. Ну как можно быть такой наивной? Все люди лгут - он это знает. «In vino veritas», что означает «истина в вине» - латинская поговорка. И, хоть она и не является алкогольным напитком цвета вишни, в ней действительно скрыта правда. По крайней мере, Хаус так думает. Верить в правду - все равно, что верить в Бога. Её нельзя доказать, нельзя опровергнуть, нельзя найти. Всегда что-то будет утаено, что-то пропадет в бесконечной пучине информации, потонет в миллиардах волн, состоящих из бесполезных слов. Истина, вечность и любовь - слова, равнозначные для Хауса пустым звукам. Все лгут, ничто не вечно, а любовь - удел донельзя скучных пьес Шекспира и идиотских сопливых мелодрам. А Кэмерон в это верит. И всё-таки, какая же она беззащитная.