Не тревожь чужие секреты

Полчаса спустя я уже слушала полицейского, сидя в комнате для допросов и уставившись в стену отсутствующим взглядом. Мужчина в форме настойчиво расспрашивал меня о случившемся. Он был наедине с пострадавшей и, наверное, считал, что это придаст мне уверенности. Но я знала, что за стеклом слева от меня, в соседнем помещении, находится огромное количество людей, журналистов и полицейских, следящих за каждым моим движением, записывающих наш разговор. Как долго я была заключённой Джеффа? Это он так меня избил? Я отвечала коротко. Вовсе не хотелось говорить. Что это со мной? Я должна быть на седьмом небе от счастья — преступник пойман. Я спасена. Но в голове была странная пустота. Эмоции будто отключились. Полицейский, увидев, что большего из меня не вытянуть, коротко кивнул. — Мисс Андерсон, спасибо вам за откровенность. Полиция сожалеет, что с вами такое произошло. Я усмехнулась. Сожалеет? Они сами допустили это. Если бы не их холодность и эгоизм, как минимум двое людей были бы живы сейчас. — Вам не жаль меня, офицер, — сказала я, отрешённо смотря на собственные руки, — Вы прикрывали свой зад, пока обычные люди страдали из-за вас. Секунду мужчина сидел молча. — Попрошу вас не выражаться, мисс. На вас смотрят люди. Я лишь скажу, что полиция действовала по протоколу. Я кивнула. Как же я от этого устала! Я шла, как в тумане, когда меня выводили из комнаты для допросов. Несколько полицейских удерживали журналистов на своих местах, пока я двигалась к выходу. Как полиция вообще допустила их сюда? Они очень рискуют. Теперь дело Джеффа, наконец, будет раскрыто. Преступник пойман, а полиция больше не сможет умалчивать о случившимся. Тем не менее, они не дают журналистам ко мне приблизиться. Тут за руку меня кто-то схватил. Я подняла глаза. — Эдит, это правда? Я несколько секунд смотрела в глаза Адама. В эти чёрные, испуганные глаза. — Так ты не знал? — как-то отстранённо спросила я. Он и правда не знал о махинациях полиции? Я почти в этом усомнилась, но спустя секунду поняла — он ни при чём. Странно, почему он не слышал об этом деле. С другой стороны, это произошло десять лет назад, а я совершенно не знаю, чем тогда занимался Адам, где он жил… Господи, я же так злилась на него! — О чем ты? — переспросил Адам, а я ещё больше убедилась — он не имеет к полицейскому заговору никакого отношения. Вдруг стало стыдно. Он всё это время помогал мне просто так, от чистого сердца, а я-то думала… — Прости, что не верил тебе. Он всё ещё держал меня за руку. Мы стояли в коридоре, полном полицейских и журналистов, а он фактически остановил конвой, в котором меня вели. Адам сказал полицейским, сопровождавшим меня: — Я позабочусь о ней сам. Можете идти. — Не положено, — покачал головой мужчина, — Мы обязаны переправить её в другой участок лично. Адам готов уже был возразить, но я положила ему руку на плечо, останавливая волну раздражения, которая готова была выйти наружу. — Всё хорошо, Адам, — сказала я, тепло посмотрев в глаза мужчины. Скоро всё закончится. Я смогу продолжить жить нормальной жизнью, и тогда мы с Адамом поговорим. У нас с ним есть о чём поговорить. Совсем скоро всему придёт конец. Я сидела в полицейской машине, наблюдая за проплывающими за окном домами. По обе стороны от меня сидели двое верзил в форме. Рядом с водительским местом находился тот самый офицер, который допрашивал меня. — Мисс Андерсон, — позвал он меня.— Вы видели журналистов? — Да. — Что вы об этом думаете? Этот вопрос удивил меня. Какой реакции он от меня ждет? — Я думаю, что грязные делишки полиции наконец-то раскроются. В салоне воцарилось молчание. Машина затормозила, а я посмотрела в окно. Мы остановились перед большим белоснежным зданием. Я сразу поняла, что это не полицейский участок. — Нам поступил приказ доставить вас сюда. Сердце остановилось, я вжалась в сидение от страха. Бежать. Нужно бежать. Двое мужчин рядом со мной были наготове. — Полиция считает, что вы представляете для нас опасность. Теперь я и сам это вижу. Если какая-либо информация просочится в СМИ — нам конец. У нас нет другого выхода, мисс Андерсон. — Нет, вы не можете! Но мужчины уже вытащили меня из машины и, упирающуюся, поволокли вперед. Я кричала до хрипоты, умоляла, угрожала, смотря на надпись над входной дверью белого здания: «Психиатрическая лечебница Мэдисона». *** — Добрый день. Женщина в белом халате, поправляя волосы, взволнованно поздоровалась с журналистом. — Вы уже снимаете? — Пока нет, — журналист поудобнее уселся в кресло, — Скажите, когда будете готовы. Женщина ещё раз взглянула на камеру, стоящую на штативе. — Готова. — Хорошо. Билл! — мужчина повернулся к оператору и кивнул ему, — По моему сигналу. Три, два, один! Женщина улыбнулась в камеру, а журналист начал: — Мы ведём репортаж из психиатрической клиники Мэдисона. Накануне вердикта, вынесенного судом по делу Джеффри Алана Вудса, канал допустили взять интервью у личного психиатра Эдит Андерсон, ставшей жертвой чудовищного преступления. Итак, миссис Бриггс, сколько вы уже работаете с мисс Андерсон? — Почти год. Она делает большие успехи. Её состояние значительно улучшилось. — Не могли бы вы поделиться с нами подробностями? — Когда Эдит только поступила к нам, она была нервозна, агрессивна. Кидалась на персонал, не раз пыталась сбежать. Как и многие больные с таким же диагнозом, который поставили и ей, была зациклена на одной навязчивой идее. Она утверждала, что полиция, на самом деле не помогала ей, а лишь использовала её как щит для своих целей. — Как известно, власти города лично выразили благодарность полиции за поимку преступника. Девушка явно была не в себе, — вставил журналист, — И какое состояние у мисс Андерсон сейчас? — Она больше не проявляет агрессии. Думаю, новый курс терапии смог помочь пациентке. Сейчас она скорее… апатична. Всё ещё отходит от шока. Молчалива, податлива. Но мы уверены — вскоре девушка вновь сможет вернуться к нормальной жизни. Её семья оплатила лечение, хоть мисс Андерсон и была против. Просила забрать её из клиники, как она выражалась — «Спасти». — Уверен, что это привычная для вас реакция больного. — Да, — кивнула женщина, — Но скоро мисс Андерсон сможет вернуться домой. Срок её терапии подходит к концу. — А что насчёт Джеффри Алана Вудса? Она часто вспоминает этот удар, который он нанёс её здоровью? Женщина замялась. Снова поправила волосы. — Одним из этапов терапии было возбуждение ненависти жертвы к своему мучителю. Это новая, инновационная методика, направленная на высвобождение и борьбу с внутренними страхами. Мы пробовали это с ней в самом начале её долгого пути к выздоровлению. И, как ни странно, она просто не смогла заставить себя сказать что-то плохое в его адрес. Она только спрашивала, где он и что с ним. Однажды после такого упражнения у неё случилась истерика. И, если честно, я приняла решение не говорить с ней больше о Джеффри. К каждому нужен свой индивидуальный подход, а мисс Андерсон лучше не вспоминать о пережитом. — Какие у руководства планы на счёт Эдит Андерсон сейчас? — Думаю, она сможет покинуть нас в течении недели. — Приговор Джеффри Вудса приведут в исполнение через две недели. Если мисс Андерсон узнает о судебных разбирательствах в ближайшее время, как она отреагирует на это? Женщина расправила складки ткани на юбке у себя на коленях. — Она будет к этому готова. *** Я направлялась к главному выходу из клиники в сопровождении психиатра и санитара. Сегодня я ухожу. Покидаю это адское место. Мы часто останавливались перед закрытыми решетчатыми дверьми, нам приходилось терпеливо ждать, когда откроют. Я усмехнулась — как будто я покидаю тюрьму. Прошёл почти год. Год я провела в этой узкой, пропахшей сыростью камере, если меня не помещали в комнату с мягкими белыми стенами. Мне потребовалось время, чтобы понять — если буду говорить правду, если буду сопротивляться уколам, то снова окажусь в белой комнате в смирительной рубашке. Мы проходили очередной коридор. Из-за железных дверей я слышала тихие стоны и мольбы. О нет, я не останусь тут, как эти несчастные. Я не сгнию тут заживо. Наверное, за этот год я стала умнее. В какой-то момент я перестала бороться и поняла с грустью — я находила в себе силы сопротивляться Джеффу, а меня сломила психушка! Я была податлива, говорила только то, что от меня ждут. Наверное, поэтому я ухожу отсюда. И вот она. Последняя дверь. Пока санитар открывал её, мой психиатр, миссис Бриггс, обратилась ко мне: — Эдит, мы знакомы уже почти год, и я считаю, что в праве сказать тебе это первой… Я посмотрела на неё отсутствующим взглядом. Эта женщина всё это время делала свою работу, делала с умом и усердием. Она, как и все тут, была убеждена в моём сумасшествии. Полиция ещё давно настроила всех врачей против меня. — Всё это время, что ты была здесь, в суде разбиралось дело Джеффри Вудса. Ни одна мышца на моём лице не дрогнула. Я научилась этому безразличию ещё многие месяцы назад, но вдруг в сердце что-то болезненно укололо. — Через неделю его ждёт смертная казнь. Дверь открылась. В пыльный холл проник свет, луч солнца упал на кафельный пол между мной и мисс Бригс. Я медленно развернулась и двинулась прочь. Женщина осталась стоять в холле. На этом её работа была закончена. — Эдит! — вдруг крикнула она мне в спину, но я не считала себя обязанной задерживаться тут ещё хоть на секунду дольше. Она меня не остановит. Перед тем, как выйти из холла, я показала ей поднятый вверх средний палец. *** На город спускались сумерки. Я зашла в свой дом, как будто впервые. Та же пыль, тот же ржавый замок. Я вдруг вспомнила тот день, когда впервые приехала в Мэдисон. Наивная и полная надежд, ждущая от жизни перемен. Я медленно ступила в тишину дома. Кухня, гостиная… Сколько всего произошло здесь? Я медленно подошла к магнитофону на столике около стены, как-то машинально нажала на кнопку. Спустя секунду я услышала её. Ту самую мелодию. Она прорезала тишину дома, прорезала пелену моих воспоминаний, которая, казалось, была покрыта таким же толстым слоем пыли, как и всё в этом месте. Я прижала руку ко рту. Перед глазами стоял он. Его уже так давно забытое лицо. Скоро Джефф умрёт. Я медленно опустилась на диван, прижалась щекой к его мягкой подушке и закрыла глаза. Сколько я лежала так? Час? Два? Тьма окончательно поглотила гостиную, но лишь только старые настенные часы наполнили комнату своим похоронным «тик-так». Я разомкнула веки. Почти интуитивно, от давно забытого ощущения. Я почувствовала его. Я вскочила с дивана. В стеклянную дверь веранды зашёл Джефф. — Джефф! — я кинулась к нему. Я видела — он устал. Волосы спутались, оранжевая роба была перепачкана в грязи и крови, — Ты… Тебя же должны казнить! — Очевидно, я сбежал, кукла. Тут на глазах навернулись слёзы. Я вцепилась в его робу. — Что они с тобой сделали? — тихо спросил он. Я не успевала дышать. Слёзы градом текли по щекам. — Ты знаешь? Знаешь про психушку? — Нам обоим пришлось несладко, — Джефф нашёл в себе силы улыбнуться. Тут я услышала звук, который, казалось, был уже давно мною забыт — вой полицейских сирен. Нет, нет, нет… Только не сейчас. — Это за мной… — проговорил Джефф, убирая прядь волос мне за ухо. Мы так и стояли рядом: мои руки на его груди, а его ладонь лежит на моей щеке. Вой сирен приближался. — Уходи, — выдавила я. — Не для этого я бежал через полгорода, кукла. — Зачем же тогда? — Хотел посмотреть в лицо своему убийце ещё разок. Кажется, машины остановились. Я услышала топот ног, чьи-то приказы… — Они же убьют тебя! — отчаянно сказала я. — Не этого ли ты хотела, кукла? Мы оба в этом виноваты. Ты меня ненавидишь, а я просто поддался тебе год назад. Ты же меня ненавидишь, Эдит? Я не могла вымолвить ни слова. Шум голосов слышался перед самым моим домом. — Уходи, прошу. Я потянула его к стеклянной двери веранды. Если он поторопится, то ещё сможет уйти. Я выпихнула его во двор, встала в дверном проёме, не пуская в дом. — Если я уйду, то могу уже не вернуться. В дверь ломились. Они близко. — И пусть! Главное — ты будешь жив! Это признание вырвалось у меня само собой. Я замерла. Я и правда так считаю? Я правда хочу, чтобы он жил? Рука Джеффа легла мне на волосы. Я с удивлением поняла — он треплет меня по голове, словно маленького ребенка. — Ты самый удивительный человек из всех, кого я встречал, Эдит. Он ушёл. Его поглотил мрак сада. Когда полицейские уже выломали дверь и, держа оружие наготове, вошли в гостиную, я лишь сказала шёпотом в темноту ночи: — Постарайся вернуться, Джеффри Алан Вудс.