Carte blanche 3. Nightmare beginning

Создалось впечатление, что наша жизнь пронеслась перед глазами во второй раз. Говоря "наша", я подразумеваю то, что Наташа являлась её неотъемлемой частью. Её составляющей, её душой, потому что я и представлять не хочу, как бы сложилась моя судьба, если бы девчонка не подсела ко мне за парту ещё в начальных классах. Наверное, именно тогда моя жизнь разделилась на до и после, ведь несмотря на то, что моим самым близким человеком тогда была Линара, разница в возрасте всё же давала о себе знать. Сестре и по сию пору интересно с её одногодками, как и всегда было, а вот в Натали я нашла тогда родственную душу. Помню даже, как однажды бежала домой под дождём вместе с ней, а после, когда наши пути разошлись на соседних дворах, и она побежала к своему дому, я подняла глаза к мрачному небу и тихо-тихо пожелала, чтобы наша дружба никогда не кончалась. Никогда... И какими бы не были наши с ней прожитые дни, пускай они и были наполнены неимоверным стрессом, сейчас мне хотелось пережить по новой каждый из них. Начиная с того, как мы с ней сбежали в другой город, оказавшись впоследствии под дулом пистолета моего отца, и заканчивая тем, как я готова была взорваться от переизбытка эмоций, узнав, что она скрывала от меня правду про Миронова. Я бы ей всё простила. Всё, абсолютно всё. Крепко бы обняла и наслаждалась бы каждой минутой, проведённой вместе с ней. Но это лишь мечты. Мечты о невозможном, и сейчас я слышу только эхо собственных мыслей, едва совладая с собой и поднимая глаза на брата. Подумать страшно, что творится сейчас в его голове. И мимо моих глаз проходит одна смутная вещь, которая присуща не каждым докторам. Я говорю сейчас о чувстве юмора. Казалось бы, причём оно тут? Но губы его после той злополучной фразы странным образом поджимаются, и он, кажется, специально выдерживает эту чёртову паузу, чтобы снять свой медицинский колпак и продолжить в абсолютной тишине. — Ваша жена... — да, это мы уже слышали, — теперь будет с довольно немаленьким шрамом, потому что нам пришлось сделать экстренное кесарево, — ... — возникли сложности, но с ней и ребёнком всё хорошо. Он даже на неё похож больше, чем на отца. ... ... ... Блять... Вроде бы, именно это слово вырвалось у Сименса откуда-то глубоко, ну а на деле он только громко... очень громко вздохнул, хмыкнул, прорычал что-то несвязное себе под нос и, клянусь Богом, отвернулся и отошёл на пару шагов, чтобы никто не увидел слёз, которые проступили весьма явно. А я видела. Я видела, Глеб. Единственное, чего я не успела увидеть — это лицо брата, потому что меня во всех смыслах чуть не разорвало изнутри. Мне хотелось плакать, смеяться, снова рыдать, подбежать к доктору, чтобы дать ему пощёчину за его оригинальное, блять, чувство юмора, а потом крепко-крепко обнять и говорить до утра слова благодарности за его профессионализм. — Господи... — наконец выдаю я, закрывая лицо руками и не выдерживая ровно также, как и Миронов. — Пацан, три двести, — выдыхает наконец врач, заставляя меня чуть ли не биться в конвульсиях, как будто это моя жизнь только что решалась на операционном столе, — это не цена, если что, а вес, — храни Боженька твоё умение пошутить, ну ёб твою... Хлопая по плечу Артёма, он даёт нам время на осмысление и на то, чтобы выкурить всю пачку сигарет, что имеется. Ещё он что-то сказал про то, когда можно будет увидеть Наташу, но подробностей я не слышала. Не способна была. Я даже руки от лица убрала спустя вечность, но даже сквозь слёзы отчётливо видела, как Сименс кинулся к брату, обнимая его так, словно с войны встретил. И в этот момент меня какой-то невидимой силой подкинуло с места, чтобы я на своих ватных костылях дошла до обоих и обняла настолько крепко, насколько силы позволили. На время Шатохина будто парализовало в плане эмоций, он ни на что не был способен. Ни на улыбку, ни на слёзы, ни на малейший намёк о том, что мышцы его лица не атрофированы. Только вопиющее непонимание в глазах о произошедшем, приправленное неотступающим страхом того, что этот приколист сейчас снова выйдет к нам, чтобы сказать, что это всё было нелепой шуткой, и Наташа на самом деле не перенесла операцию. Отчасти, поэтому мы и не решались, наверное, спускаться вниз, чтобы выкурить по паре сигарет, хотя хотелось в окно выпрыгнуть, лишь бы быстрее сунуть себе тонкий Винстон между зубов. Словно в беспамятстве я очутилась внизу вместе с парнями, кусая пальцы и всё ещё не веря, что только что произошло. Ведь переосмыслить теперь приходилось многое. Например, то, что жизнь прежней уже вряд ли будет. По крайней мере, в первую очередь это касалось Депо. А там уже и меня, потому что моя жизнь плотно переплеталась с Наташиной. Я ещё не знаю, как воплощу в реальность задуманное, но я хочу обнять её до хруста костей. Обнять и сказать, что всегда буду рядом, несмотря ни на что. *** Незыблемое чувство эйфории, окутавшее с ног до головы и не дающее нормально оценить ситуацию. Я находилась словно в каком-то воздушном облаке, воспринимая всё происходящее вокруг через призму восторга. Вот вроде я с улыбкой на лице жду, как и все остальные, когда Артём выйдет из роддома с моим самым дорогим человеком. С двумя, если быть точнее. Краем глаза поглядываю на Морта с Лерой, отмечая, что Славе куда больше идёт стоять с шариками и глупо улыбаться, нежели, чем стволом размахивать. И пускай я знаю, что буду скучать по пережитым временам, этого, так называемого взросления, нам избежать было всё же не суждено. Хотя, зная умение нашей компашки вляпываться в дерьмо, в нашей жизни наверняка мало, что поменяется. По крайней мере, пока у них есть я, спокойно жить им точно не грозит. Улыбаюсь вскользь, прижимая к себе Миронова ещё сильней и зарываясь носом в его майку. И не вспомню уже, когда в последний раз происходило что-то светлое. Настолько светлое, что наша компания собралась бы полным составом не потому, что кто-то вляпался по самые уши, и следующие пару сотен бессонных ночей придётся спасать задницы друг друга, а потому, что сейчас, спустя столько лет хаоса, нам наконец было даровано что-то хорошее. Счастье, спокойствие, или как это ещё назвать... По крайней мере, я впервые за восемь лет сейчас стою и не озираюсь по сторонам с опаской, а вдруг в нас кто-то целится. Наплевать на всё. Это время теперь наше. Я вижу Наташу уставшей, замученной, невыспавшейся, но счастливой... Девчонка наконец улыбается не потому, что нужно держать лицо, а потому что эта улыбка приросла к ней с того самого момента, как мы вошли к ней в палату пять дней назад. А ещё я и представить не могла, что за последние дни меня постигнет такое количество приятных моментов. Контрольным из них был самый неожиданный, и застал он меня возле дома Депо, куда мы и приехали всей нашей шайкой, чтобы отметить это событие. — Нина! — и поскольку я ничего вокруг себя не видела, мне пришлось долго ещё вертеть башкой, чтобы понять, кто и откуда зовёт меня. Всё пришло довольно быстро, когда я заметила несущуюся ко мне через дорогу Линару. — Боже... — я было завопить от счастья была готова, но девчонка кинулась на меня с такими объятиями, что сложновато было даже дышать. Чёрт возьми, а ведь за всем этим кромешным пиздецом, под которым я имею ввиду свою несобранность, у меня совсем вылетело из головы позвонить сестре, чтобы ввести в курс дела. Как она узнала? Я поняла это сразу, когда через её плечо увидела улыбающегося Миронова, подмигнувшего мне в свойственной ему манере. Что бы я без тебя делала, ответь? Наверное, не нужно говорить о масштабах застолья, которое организовал мой брат. Ну, если уж совсем углубляться, то не обошлось и без нашей помощи, конечно. Я вот, например, отвечала за раздачу паники и своевременных вскриков о том, что мы не успеем, что еда остынет, а алкоголь не доживёт до своего срока. А Сименс вот был ответственным за то, чтобы вовремя затыкать мне рот и уносить подальше от Мартини. Но даже несмотря на эту суету, всё было просто на высшем уровне. И сейчас, когда я стояла у кухонного стола, допивая остатки Мартини, то окунулась ненадолго в то время, когда подобный формат именовался вечеринками, которые Депо любил устраивать по каждому поводу, будь то начало каникул, или неделя трезвости. Улыбнувшись самой себе, я медленно прокрутила в пальцах уже пустой стакан, раздумывая ещё с некоторое время, чего же сейчас хочется больше: выйти покурить, или найти себе чего покрепче. И ответ себя ждать не заставил, потому как ноги сами понесли уже на второй этаж. В ту самую комнату брата, на пороге которой я поняла, что не ошиблась. Ведь эта спальня — просто кладезь качественной выпивки, и с годами она стала только лучше. Это может показаться странным, но сейчас я ощутила себя словно в том времени, когда в этом доме я была ещё гостем. И на минуту даже захотелось поджать уши и подобраться к серванту на цыпочках, потому что мало ли... Правда, голос в голове твердил, что сегодня — весомая причина, и вообще я заслужила, так что могу хоть тут вскрывать каждую бутылку по очереди и отпивать прямо с горла, пока не остановлюсь на понравившемся. Но мимолётное желание отдаться алкогольному безумию пресекается тогда, когда глаза непроизвольно останавливаются на Макаллане. Рука сама тянется к бутылке, и я буквально ощущаю, как одна простая вещица может кинуть на столько лет назад. — Как нехорошо... — не одна... — Первый, первый, вооружённое ограбление алкогольного отсека, срочно высылайте подмогу. Удивительно, как человек может забывать, что делал несколько часов назад, и как досконально, с точностью до каждого слова может воспроизвести то, что было сказано несколько лет назад. — Боже, я поймана с поличным. — Эта фальшивая досада, как и в тот самый день, но сказанная уже через тень улыбки. Потому что знаю, что будет дальше. — А ты знаешь, какова цена за моё молчание? — не спешу оборачиваться, слушая, как он шаг за шагом становится всё ближе. — Не то, что ты подумала, — усмехается, даже не думая выходить из роли. И я оборачиваюсь, как только он становится неприлично близко. — Если намекаешь на то, что мне придётся отдать тебе честно украденное... — но не успеваю я договорить то, что уже когда-то было в нашем жизненном сценарии, он идёт с ним вразрез, прикладывая указательный палец к моим губам и заставляя замолчать. А после он просто, без всяческих прелюдий достаёт продолговатую коробку, на которой красивыми буквами выгравировано два слова: Nightmare beginning... Начало кошмара? Это что же там такое, Миронов, что мне открывать эту коробку страшно? Но чувство неподдельного интереса всегда было сильнее чувства страха, и я открываю так называемый подарок, немного даже в лице меняясь и удивлённо хлопая глазами, когда вижу там ключ. — Через два дома отсюда, тебе должно понравиться, — улыбается блондин, пока до меня постепенно доходит, что на такой шаг я, пожалуй, была готова, разве что ноги отчего-то затряслись, как у школьницы, когда для этого пришло время. Мне же надо что-то ответить, да? — Ну, если ты собираешься жить со мной, то тут была бы уместнее другая фраза. Я бы сказала, continued nightmare, mr. Siemens... Казалось, мы вместе уже столько лет, и это всё — простая формальность. Но сердце всё ещё бешено стучит, как будто сейчас и вправду моя жизнь разделится на до и после. А он всё смотрит на меня своими огромными глазами, за которые я, признаться, готова умереть. Но признаваться нужно уметь не только себе. Пожалуй, это тот самый подходящий момент, когда мне всё же следует признать, что он был прав. Он был прав ещё тогда, когда я и понятия не имела, что всё так обернётся. И я послушно принимаю из его рук эту коробку, начиная тянуться к нему медленно, пока не касаюсь краешками своих губ его. — Спасибо... — тихо шепчу то, что должна была сказать давно. И пускай это будет ответом на все вопросы, пускай в этом слове будет заключено всё, о чём мне так хотелось ему поведать. Но ведь у нас теперь будет уйма времени для этого, так? — Ребят? — слегка вздрагиваю, когда брат вдруг появляется на пороге, не решаясь за него переступить. Просто смотрит ещё с несколько секунд, оттягивая после уголок губ и кивая. — Мы скоро спустимся, — отвечает ему Миронов, но мы втроём, кажется, догадываемся, что на самом деле не скоро. Не успеваю моргнуть, как Депо уже скрывается за дверью, и в полнейшей тишине я слышу, как щёлкает замок. — Гадёныш... — надеюсь, что моя самодовольная ухмылка меня не выдала, но не придумано мною ещё ничего такого, что скрылось бы от глаз того, кто стоит напротив. И это обещание растворяется где-то в воздухе, когда он целует меня так, как когда-то давно, заставляя вновь и вновь чувствовать это бешеное желание раствориться в его руках настолько, насколько это возможно. Нас выдаст разве что бутылка Макаллана, слетевшая со стола в тот момент, когда Глеб подхватит меня за бёдра, чтобы усадить на этот самый стол. Наташа наверняка улыбнётся, когда поймёт, почему два человека вдруг пропали из поля зрения, а я лишь блаженно прикрою глаза и отдамся этому моменту, потому что нет ничего лучше, чем знать, что ты заслужил пережить по новой то, что когда-то заставляло сердце вылетать из груди. Потому что жизнь слишком коротка, чтобы отказывать себе в простых, но до жути приятных мелочах, что заставляют тебя улыбаться, а после желать пережить это заново. Потому что из таких моментов и складывается наша жизнь. И было бы наверное преступлением не упомянуть, но... Потому что Миронов.