Carte blanche 3. Nightmare beginning

— Кескевич? — несётся эхом в голове, пока сквозь туманную дымку мне удаётся заметить, что сейчас в этом коридоре нас уже не двое. Я узнала, узнала в обращающемся ко мне мужчине своего учителя по... астрономии? Кажется, да. Правда, я помню только его отчество – Степанович. А на вид он практически такой же. Разве что волос седых чуть больше стало, и во взгляде прибавилось усталости. Но, будем честны, её прибавилось всем нам. — Молодость решили вспомнить? — он по-доброму так улыбается, медленно в нашу сторону петляя, а я лишь успеваю оттолкнуть от себя подальше Миронова и глупо улыбнуться, как будто мне на уроке сейчас надо быть, а меня поймали вот так нелепо. — Я... Мы... — мычу, пытаясь быстро придумать, что сказать, но вместо этого снова выдаю только гласные и согласные вперемешку, заправляя это всё ужимками. — Мы её и не забывали, — выручает меня Сименс, натягивая улыбку, что обнажает белоснежные клыки. Кажется, они и по сей день способны свести с ума, поэтому я и встряхиваю гривой, быстро перемещая взгляд на Степаныча. — Рад, что не забываете... — вздыхает старик, — почаще бы заходили. — Как Вы? — это единственный вопрос, который я успеваю задать, потому что в следующую секунду мою связь с нормальной речью прерывает мобильный блондина. Но Степаныч рад и этому вопросу, это по его глазам видно. И на мгновение даже грустно становится. Оттого, что хоть этот человек и окружён столькими людьми, но в его взгляде прослеживается одиночество. Ведь он просто учитель, которого большинство учеников тут ни во что не ставят. Да и для большинства коллег он просто скучный старик, помешанный лишь на своём предмете. И, глядя на отсутствующее на пальце кольцо, что только подтверждает мои догадки о его одиночестве, я мысленно обещаю себе, что обязательно вернусь сюда снова, чтобы уделить ему больше времени. А ещё я обязательно принесу ему вкусностей, потому что... — Нина? — поток мыслей снова прерван, на этот раз самим Глебом. — Нам нужно ехать, — он вскользь кивает на мобильный, глазами как бы пытаясь сказать, что есть новости, а мне бы неловкости избежать перед бывшим учителем. В конце концов, не очень красиво с моей стороны вот так быстро уходить. Но приходится. Извиняясь перед Степанычем, имя которого я с перепугу даже не вспомнила, пячусь задним ходом к лестнице, как будто развернуться и пойти по-человечески будет чем-то не культурным. Но как только дохожу до конца коридора, то будто выдыхаю, разворачиваясь и уже продолжая путь к выходу более удобным способом. — Что случилось? — спрашиваю на ходу у Сименса, лицо которого сейчас, кажется, чем-то обеспокоено. — Вишну сказал, что возникли кое-какие, так скажем, сложности, — кое-какие, как же... исчерпывающе-то как. — Нужно на всякий случай быть на подхвате, поэтому поедем в их сторону и остановимся поблизости. Его голос серьёзен, как и он сам, поэтому лишних вопросов сейчас стараюсь не задавать, хотя и хочется очень. Но пока что просто плетусь за ним, подхожу к его машине, открываю пассажирскую дверь и сажусь, разумеется, спереди. Сзади я уже накаталась. Глеб же рыщет по карманам, вскоре доставая оттуда пачку Ротманс, чем вызывает моё удивление. Сколько его помню, никогда такие не курил. А он пока машину заводит, да открывает окно до середины, и хватает считанных секунд, чтобы я успела второй раз за этот короткий промежуток достаточно ахуеть. Вот и прошли года, Но мы не старые, Недолюбившие, Сидим усталые... Из колонок вещает старый добрый женский голос, и я плавно перемещаю взгляд на Миронова, делающего затяжку со всей своей блядской серьёзностью. Он лишь качает головой в такт музыке, спускает ручник и аккуратно кладёт правую руку на руль, тихо подпевая: — Судьба счастливая, а сколько красок в ней, под старой ивою, течёт-течёт ручей... Я, так скажем, решаю не мешать. Просто перевожу чуть ахуевшие глаза на дорогу, слегка вжимаюсь в кресло и, на всякий случай, пристёгиваюсь. Не знаю, чем ты, Миронов, во время своей изоляции от моего общества занимался, но пиздануться головой ты явно успел. *** Вишну не следил за временем. Сейчас, в Богом забытой недостройке, он пытался выбить из преследователя своей девушки хоть какую-то информацию. Но, к сожалению, ему не удалось выпытать даже имя. Единственный плюс – этот недоумок был привязан к стулу, что давало Гоше нехилое преимущество, и парень то и дело мог срывать на нём очередной приступ гнева, когда подневольная жертва в очередной раз отпускала ухмылочки. — Тебе не кажется, что ты сейчас немного не в том положении, чтобы зубки скалить? — схватив парня за грудки, Вишну было кулаком замахнулся, порываясь ударить того в который раз, как будто мало было. — Какого чёрта ты за ней следил!? — он уже на крик срывается, наблюдая, как струйка крови стекает по лицу брюнета. Его работа... бить красиво. — Не за ту блондинку переживаете... — парниша переходит на некий рык с хрипотцой, будто смеясь над попытками Вишну и приводя того в ещё больший раздрай. — Что ты сказал? — тихо переспрашивает Богданов, кулак которого словно виснет в воздухе. — Знаешь... Это как когда одна маленькая вещица способна натворить большую беду, — снова ухмылка, снова оскал, но это, по крайней мере, хоть что-то, поэтому Вишну внимает его словам за неимением ничего другого. — Маленькая флешка, например, — скалится брюнет, — попади она в нужные руки, и ваш белобрысый друг попадёт в места не столь отдалённые... — последнее слово он будто нарочно тянет, поднимая на Гошу красные глаза и всё также ядовито улыбаясь, пока его мучитель пребывает в лёгком шоке. — Уверен: его локоны, как и его задница, придутся по вкусу многим мужикам... Не успевает он закончить фразу, как очередной удар прилетает слева, вынуждая откинуть голову в противоположную сторону и сплюнуть на землю небольшой сгусток крови. — Кто ты такой, ублюдок? — всё ещё сжимая окровавленный кулак, Вишну рычит на связанного парня, готовый растерзать его к чёртовой матери. Вот только нельзя. Похоже, этот уродец знает больше положенного, а ещё он ясное дело не один, иначе не был бы таким уверенным в себе. Ну, либо он просто наглухо отбитый, что не совсем логично. — Ваш кошмар, — усмехаясь, отвечает тот, чем вызывает очередной прилив гнева Богданова и снова получает по морде. На этот раз неожиданно, сильно, да так, что отрубается намертво. Не вывозит, видимо, и это не удивительно. А Гоша чертыхается, впопыхах доставая сигарету с телефоном, и всё это одновременно роняет, потому что руки дрожат, и в голове сейчас мысли кубарем, одна с другой встретиться не могут. Но фору он себе всё же даёт, и уже спустя три минуты берёт себя в руки, подкуривая сигарету и набирая блондина, о котором говорил незнакомый до этого вечера мудак. Благо, ему ничего не приходится объяснять, простого "У нас проблемы" Миронову достаточно. А вот с Оксаной сейчас будет посложнее. Она не отвечает уже на второй звонок, и это снова рождает в голове суматоху. Что сейчас делать? Куда трезвонить? Оставаться тут и выбивать из этого ублюдка всё дальше, или бежать к своей девушке, которая наверняка просто на беззвучный поставила? Окс не даст себя в обиду, он знал это. Но где-то глубоко внутри помнил, что она — хрупкая девушка, способная на отчаянные поступки. И это не всегда идёт ей на пользу. Поэтому им было принято решение: если в течение двадцати минут она не объявится, он наплюёт на всё. Возможно даже свернёт этому улыбчивому шею, он не решил пока что. А когда он заберёт её, когда она будет рядом с ним... то он обязательно сделает с ней то, что обещал. За все свои нервы. *** — Первый раз вижу, чтобы ты пила кофе без сахара, — Тимур ведёт бровью, наблюдая, как девушка за столом возит кофейной ложкой по гуще. — Тошнит просто, — Окс не спешит ретироваться, хотя про себя отмечает, что не очень-то и знает предпочтения сестры, и что во многом ей наверняка придётся удивить этого парня, показав Нину с новой для него стороны. — С тобой точно всё хорошо? — он подсаживается рядом, аккуратно касаясь пальцами её прядей, дабы с лица убрать. — Может, всё-таки, к врачу? — убранные волосы открыли вид на небольшую ссадину, которая всё ещё немного горела. Это было ясно по сощуренным глаза, ибо касание вызывало лишь раздражение. — Не нужно, — настойчиво произнесла блондинка, отодвигаясь и таким образом оставляя на несколько секунд пальцы Мефедова в воздухе. — Просто неприятно, — пояснила она, дабы не обидеть. Всё-таки, нужно держать себя в руках, не позволять себе слишком много. Но и как последняя дикарка себя не вести. — Пойду домой, отлежусь, всё будет в порядке, — она даже попыталась улыбнуться и привстать, но рука Тимура остановила тут же. Парень явно не желал расставаться с её обществом. — С ума сошла? — он нахмурил густые брови, усаживая девушку обратно. — За тобой следили, потом ещё эта машина дурацкая, и сейчас ты хочешь, чтобы я тебя вот так отпустил? Ей разве что хлопать глазами остаётся, потому что отчасти он прав. Вроде как и в заложницах её не держит, но ей вроде как и оставаться тут не улыбается. — Тут есть всё, что нужно. Я съезжу к тебе домой и возьму кое-какие вещи, поживёшь пока у меня, — был бы у неё ещё кофе, она бы обязательно им подавилась. Но пока что приходится давиться лишь собственной слюной. — Давай ключи, я быстро. А ты можешь пока попкорн сделать и что-нибудь посмотреть. Он требовательно протянул ладонь, отчего у Оксаны руки слегка задрожали, да дар речи на мгновение покинул. Оставалось только театрально хлопнуть по карманам, а после – сделать то, что у неё лучше всего получается. — Чёрт... — невинный взгляд, приправленный сладкой ложью, — кажется, они выпали при падении... Нужно вернуться на то место... — Не говори ерунду, — оборвал Тим, — их там наверняка уже нет, да и подумаем над этим завтра. Я сейчас просто метнусь в Молл и куплю тебе пару вещей, чтобы в грязном не ходила. Он окинул блондинку взглядом, а та и про протест забыла, потому что по его глазам было понятно, что отпускать он её не собирается, сколько бы доводов она не приводила. Потому и оставалось разве что глупо улыбнуться и кивнуть, дабы не вызывать подозрения своей истерикой. Стойко выждав время, Оксана проводила Мефедова, который обещал вернуться как можно скорее. Прильнула к глазку, когда входная дверь закрылась за хозяином квартиры, подождала ещё совсем немного. И только тогда кинулась за телефоном, даже не пытаясь сфокусировать внимание на цифре, обозначающей количество пропущенных от Вишну. — Наконец-то! — громко выдал голос её парня с того конца провода. — Я не могла говорить! — поспешила оправдаться Окс. — Кажется, я слегка в дерьме... — вещала она чуть виноватым голосом, отчётливо представляя, какое сейчас у Гоши выражение лица. Осталось поведать ему решение Мефедова, а после – постараться придумать план действий. И, желательно, как можно скорее, потому что Тимур обещал вернуться быстрее, нежели ей бы хотелось. *** — А что, сорок пятой остановки не будет? — устало наблюдаю сквозь окно за очередной заправкой, которую мы, на моё удивление, миновали. — Эта дура много жрёт, — парировал Миронов, доставая из пачки очередную сигарету. — Так заправь ты полный бак, блять! — наконец не сдерживаюсь, потому что устала заправки считать. — Ты на каждой АЗС по три капли вливаешь! Где, сука, логика? — понятия не имею, что это за истерика со мной случилась, но мне хотелось отвесить Сименсу знатного леща. Он словно нарочно оттягивал наше прибытие, хотя, если судить по серьёзности его блядской морды, то у Гоши действительно были проблемы, и он Сименсу позвонил не потому, что пивка попить не с кем. — Я просто проверяю, на каком едет лучше, — он деловито глянул в сотый раз на приборную панель, когда мне удалось разглядеть на его лице... ухмылочку? Да он точно надо мной издевается! — Мне на осле будет быстрее доехать, чем с тобой, — плююсь очередной фразой уже более спокойно, потому что не намерена я вестись на его провокации сейчас. Сучёныш. — Твой осёл сейчас немного занят твоей сестрой, — а вот это уже слишком... И только я открываю рот, дабы извергнуть очередную умную мысль, как резкий удар по металлу сбоку заставляет сменить речь на мат. — Блять! — хватаюсь за ручку на двери, пытаясь удержаться на месте после удара, а сама благодарю пока мысленно всех Богов, что додумалась пристегнуться. Выругивается и сам Сименс, резко уводя руль влево. Нас сносит на обочину, но это не останавливает долбоклюя за рулём той самой машины, что врезалась в нас, и он проделывает это снова, пока я закрываю голову руками и отчаянно кричу, не успевая даже посмотреть, кто эта сволочь. — Глеб! — отчаянный вопль, я сильнее прижимаю руки к лицу, слыша противный скрежет по металлу. Не знаю, как Миронов управляет этой грудой железа, я вообще сейчас ничего не знаю. Мне лишь кажется, что мы как-то хаотично кружимся на большой скорости, пока водитель этого сраного джипа таранит нас, что есть мочи. Не успеваю посчитать, сколько раз мы крутимся вокруг собственной оси, зато меня не покидает ощущение, что после стольких ударов мы наконец-то летим в кювет, с грохотом останавливаясь. Та машина вдруг давит по газам и вскоре скрывается из поля зрения, а мы остаёмся приходить в себя. Благо, удар был не сильным, даже подушки безопасности не сработали. Но страх сковал сейчас тело настолько, что я боялась и пальцем пошевелить. Авось, одного пальца не досчитаюсь. — Нина? — слышу голос, он зовёт меня... Значит, Сименс жив, уже хорошо. И да, я снова радуюсь тому, что этот засранец жив. По крайней мере, сейчас у меня есть тому оправдание. — Нин? — снова зовёт, и я медленно открываюсь, убирая руки от лица. Пытаюсь сконцентрировать взгляд, чтобы понять, в какой заднице мы находимся. А после реагирую на лёгкие прикосновения, оборачиваясь и наблюдая, как Сименс проверяет меня на наличие ушибов. — Я в порядке, — просто я так чувствую. Особенно тогда, когда вижу его разбитую губу. — Ты бы лучше о себе позаботился, — тихо произношу, опуская левой рукой зеркало с его стороны, чтобы новую рану на себе увидел. — О Боже... — театрально охает он, касаясь подушечкой среднего пальца саднящей раны, — срочно звони в реанимацию! Но вместо того, чтобы сделать хоть что-то, я лишь беспричинно смеюсь. Сначала тихо, потом громче, потом ещё немного громче... А ведь с несколько мгновений назад мы могли к чёртовой матери угодить под какую-нибудь фуру. И что самое забавное, так это то, что в моих мыслях сейчас не то, как же будут без меня жить все мои близкие люди, а то, что умру, так и не потрахавшись нормально за последние три года. Или сколько там... не помню уже. Наверное, это некое такое шоковое состояние. Вечно мне в стрессе близости хочется... — Ну надо же, завелась, — снова голос Сименса и мои вскинутые брови. Как он, блять, догадался!? Но мой мозг всё же включается, и сейчас я понимаю, что это он говорит о машине. — Посмотрим, вдруг удастся доехать до ближайшего мотеля. Утром продолжим путь на попутке. — Но как же Вишну? — меня вдруг на миг отпустило наваждение, и я уставилась на Миронова огромными глазами. — Не волнуйся, — он косо улыбнулся, окинув меня своим фирменным взглядом. — Я об этом позаботился. А сейчас пора позаботиться о нас. Расчётливый гадёныш... Но он прав. Эта машина неспроста оказалась здесь и сейчас, и продолжить путь на дымящем куске железа — не самый логичный вариант. Ну и Миронов был бы не Миронов, если бы не, как он сказал, просчитал всё на шаг вперёд. Надеюсь, с Вишну всё будет в порядке. Мы едем медленно, даже очень. И это наталкивает меня на всякого рода мысли, которые никак друг с другом не связаны. Но они переплетаются в один огромный узел. И сейчас мне кажется, что из меня выветрился ещё не весь алкоголь. Потому что я вспоминаю про всё и сразу. Про Наташу, которая до сих пор не прислала ни одного сообщения. Про Оксану, которая сейчас Бог весть что делает и как выкручивается, изображая перед Мефедовым меня. Хотела бы я сейчас оказаться на её месте? Хотела бы спасти от этой участи и быть с Мефом, или же мне хорошо здесь? Здесь, в подбитой, едва дымящейся машине с человеком, от близости которого утром чуть не подкосило ноги? Что вообще я к нему чувствую? Кусаю губы, нащупывая пачку Ротманса и судорожно вставляю сигарету в зубы. Где чёртова зажигалка? Снова рыскаю, пока огонь не появляется перед моим носом, спасибо Миронову. Затяжка, выдох, вздох, помутнение. В моей голове сейчас слишком густая каша, чтобы что-то соображать. Хочется лишь разрядки, а ещё хочется перестать думать о в очередной раз спасшем мою задницу человеке, который несколькими минутами ранее подставил свою сторону под удар, ставя мою сохранность превыше своей. — Приехали, блять, — выругался блондин, с которого я зачем-то всё это время глаз не сводила. Его волосы чуть взмокли, растрепались, и сейчас беспорядочно болтались из собранного утром низкого хвоста. Забавно, но я зачем-то представила, какая у его волос была бы длина, не стригись он всё то время, что я его не видела. Сейчас же они едва доставали до плеч. И пока он ругался на заглохшую окончательно машину, я наблюдала за его движениями. Даже специально вышла из машины с очередной сигаретой, чтобы видеть, как он возится под капотом. Кажется, его мускулы в объёме прибавили. Да, определённо. Это мне удалось разглядеть, когда он снял с себя толстовку и швырнул в салон, оставшись лишь в одной борцовке. Его взгляд был размыт и сосредоточен одновременно, он упорно пытался что-то достать, или оторвать, или прикрутить, не знаю даже, но это что-то успехом не кончилось. Он лишь выругался, хлопнув капотом со всей дури. — Падла! — и добавил, пнув ногой по колесу. — Дальше придётся пешком, — и об этом я уже догадалась. Поэтому просто пожала плечами и, не дожидаясь, пока он толстовку свою обратно напялит, двинулась вдоль дороги. Как ни странно, но всё это время мы молчали, ровно до тех пор, пока Миронов не выругался снова. И на этот раз его ругательство означало то, что у нас кончились сигареты. А я даже не помню, когда последний раз курила так много. Благо, пройдя ещё метров сто, мы застали заправку, будь она трижды неладна. Но сейчас, признаю, я была рада её видеть. И, зайдя внутрь вместе с Глебом, который первым делом пошёл к полке с гамбургерами, я громко поинтересовалась у кассирши, где здесь туалет. Девушка любезно отозвалась, подсказывая, что заправку нужно обойти, туалет снаружи. А я молча вздохнула, сожалея, что именно эту заправку цивилизация обошла стороной. Наверняка в торцевой части будет просто дверца с дыркой в земле. Хотя мне, если честно, наплевать, в туалет хочется ужасно. И спустя уже пару минут я испытываю сразу два наслаждения. Первое: туалет довольно цивилен. Второе: мой мочевой наконец-то опустошен. При выходе я, как ни странно, смотрю не на подплывающего ко мне Глеба. Я смотрю ровно перед собой, отмечая ещё в метрах ста или, может, чуть больше, перед нами вывеску какого-то мотеля. Правда, такое расстояние — это если через лесок идти, огибать по дороге будет дольше. А мне в душ хочется настолько, что я сейчас согласна даже болото переплыть. — Ты с утра ничего не ела, — констатирует Миронов, протягивая мне хот-дог. И от его вида в животе даже урчать начинает. Я и правда ничего не ела с утра. — Спасибо, не хочу, — пожимаю плечами, но сама знаю, что Сименс с этой дурацкой жрачкой не отвяжется. В конце концов, не только же ему меня бесить. — Тебе нужны силы, чтобы идти дальше, — уступать не в его стиле, я знала, — а мы, напомню, без машины. И мне не улыбается тащить тебя, если ты свалишься в голодный обморок. — За всем тем, что произошло в последние дни, мой организм держится на выработанном адреналине, — усмехаюсь, делаю пару шагов, огибая блондина, и как бы невзначай задевая протяную им булку. — И если мне чего сейчас и хотелось бы... — свожу привычный тон на шёпот, останавливаясь рядом с Мироновым и глядя точно ему в глаза, — то точно не еды. Я и не надеялась, что последнее слово будет за мной. Я, наверное, ждала дискуссии, чтобы идти было не так скучно. Но Миронов чуточку удивил, любезно обняв за шею, когда я пыталась пройти мимо него. Дёрнув меня в свою сторону, он заставил прижаться спиной к его торсу, на удивление холодному. Ну, либо это во мне бурлила кровь. Он прижал меня к себе той самой рукой, в которой была ещё тёплая булка, а я и не рыпалась даже, просто потому что знала, чем это кончится. — Думаешь, ты одна такая? — последние полчаса я не думаю в принципе. — Думаешь, на меня всё влияет иначе, и мне просто находиться рядом с тобой? — а я молчу, просто потому что лишнего не хочу сказать. — У меня есть ещё немного терпения, и я бы советовал тебе не испытывать его. А ещё, — я на какой-то отрезок времени замираю, понимая, что для меня сейчас не существует ничего: ни шума проезжающих изредка мимо машин, ни голосов посетителей этой заправки, ни шума листьев... Ничего, кроме его голоса. — Ещё у меня с собой только член и этот долбаный хот-дог, и я даже не знаю, что сейчас хочу засунуть в тебя больше. — Его губы примерно на уровне моего уха, и от сказанной фразы меня даже в ступор кидает. И смешно, и вроде как совсем не похоже на то, чтобы он сейчас шутил. И он снова об этом напоминает. — Выбирай, Кескевич. — Блять, серьёзно? — Член? Или хот-дог? — Признаюсь, такого в моём меню ещё было... — Хот-дог, — решаю пойти по пути наименьшего сопротивления, а сама уже аккуратно тянусь пальцами за остывающей булкой. — Точно? — переспрашивает, а сам руку отводит, заставляя меня тянуться. — Да, — тихо повторяю, пока он всё дальше тянет руку. — А как же адреналин, все дела? — издевательски шепчет, зная, что у меня нет ответа. — Как же отсутствие аппетита? — и пока я наблюдаю за дурацкой булкой, его губы ведут по едва заметной венке на моей шее. И внезапность этого вдруг заставляет приоткрыть губы и еле слышно выдохнуть. — Подумай ещё раз, — он говорит ещё тише, а его свободная рука уже ведёт от моей шеи вниз, задевая грудь, очерчивая талию. — Хот-дог, — нехотя выдыхаю, сглатывая. А после и вовсе прикрикиваю, когда его рука спускается ещё ниже, и тёплая ладонь ложится на промежность. — Всё ещё хот-дог? — выдыхает свой вопрос куда-то в шею, буквально вынуждая меня запрокинуть голову. — Да... — кажется, это всё ещё ответ на вопрос. — Точно? — издевательски вторит, натирая пальцами то самое место, которого никто после его исчезновения из моей жизни даже не касался, продолжая исследовать губами шею и как бы невзначай касаясь некоторых её участков кончиком языка. — Ты уверена? — Нет... — одно моё слово, и его рука становится податлива для того, чтобы я выбила из неё эту чёртову булку. И сейчас я сама разворачиваюсь к нему лицом, признавая, что во время всего этого не видеть его глаз было куда проще. Я не знаю, что я чувствую, потому что я живой человек, и сейчас мне хочется только одного. Наверное, поэтому я прикрываю глаза, чтобы было проще. Проще совладать с собой, когда чувствую его губы уже так близко. Но они вдруг останавливаются в миллиметре от моих, пока их хозяин решает оставить последнее слово за собой. — Эх, Кескевич... — от произнесённой его голосом фамилии бросает в дрожь, и я открываю глаза, пытаясь понять, что он задумал. — Пара ласковых движений, и ты уже готова отложить свои принципы и упёртость... Ах ты... — Просто признай... — он смотрит пронзительно, улыбаясь своими блядскими глазами и разжигая во мне то, на что раньше я бы не решилась. Но сейчас мне всё равно. Мне надоело играть в его игры. По его правилам. Настало время для моих. Отчасти поэтому я не даю ему договорить, а попросту накрываю его губы своими. И прежде, чем он успевает растянуть их в своей победоносной улыбке, я кусаю его именно там, где ещё недавно сочилась от полученной травмы кровь. Он морщится, издаёт глухой звук и немного от меня отстраняется, и я, воспользовавшись моментом, заезжаю ему коленкой в район паха, заставляя согнуться почти вдвое. Потому что сейчас не тот самый момент, когда мне хотелось бы ощущать его приторную ласку. Другими словами: не настроена я на нежности... — Хочешь меня? — понимая, что у меня всего несколько секунд форы, я кладу ему руку на плечо и склоняюсь к уху, пока что не совсем понимая, что делаю. — Догоняй. После этих слов пускаюсь наутёк, быстро перебирая ногами в сторону того самого лесочка, через который лежит заветный путь к мотелю. Мысленно считаю до пяти, после чего слышу звонкий рык Миронова, выплёвывающего злобное "Сучка!" мне вдогонку. И чем ближе мои глаза видят лес, тем отчётливее мои уши слышат эхо его приближающихся шагов. Кажется, мне и правда надо было поесть, чтобы набраться сил. А ещё всё-таки начать думать перед тем, как что-то сделать. Но обратного пути нет. И я уже, кажется, знаю, чем закончится эта ночь.