Льду свойственно таять

      «Не слышно никакого скрежета коньков о лёд и следов от металлических лезвий никаких не остаётся.»       Сейчас эта фраза эхом раздавалась в голове. Ближе к ночи Инк снова пришёл к озеру и вновь затаился, выжидая подходящего момента. Сегодня с ним не было художественной сумки, на плечах за спиной висел большой рюкзак.       Ох, как же Инк хотел, чтобы всё это оказалось бредом. Да что там хотел, он был уверен в этом! Такого просто не может быть, мало ли в мире похожих парней с именем Эррор. Может Дрим ошибся? Обознался? Может всё не так понял? Впрочем, всё это художник сейчас и выяснит.       Фигурист, заметив приятеля, радостно улыбнулся, замахав рукой, а после подъехал к берегу, где сидел Инк. Как и обычно сел на лёд, заинтересованно рассматривая на удивление серьёзного сегодня художника.       — Что-то случилось?       — Ты можешь научить меня кататься на коньках? — выпалил разноглазый, пристально смотря на вздрогнувшего Эррора. Тот замялся, увёл взгляд в сторону и стал нервно теребить свитер. — Ты так красиво катаешься, а я никогда не умел и хочу тоже. Ты можешь показать, как это?       — И-инк, понимаешь… Тут… ну… Тебе нужны коньки! — резко развернув голову обратно в сторону художника, сказал темноволосый.       — Так у меня есть, — он полез в портфель и вытащил оттуда пару бежевых коньков, что давно валялись у него в кладовке. От мамы остались. Фигурист нервно ойкнул, переводя взгляд вниз.       — Знаешь, я… Я учить не умею! Совсем!       — Я уверен, что у тебя отлично получится! Я очень легко учусь!       — Нет! — крикнул синеглазый, взмахивая руками и в очередной раз заглядывая в разноцветные глаза. — Инк, ты должен уйти!       — Но почему, я не хочу уходить! — всё не унимался художник.       — Потому что я не хочу тебе навредить! — вскочил на ноги и попытался отъехать, но Инк успел схватить его за запястье, отчего глаза раскрылись в изумлении.       — Да стой же ты! — крикнул тот. По телу прошлась дрожь.       — Лови его! – послышался детский голос откуда-то сбоку. Инк поднял глаза и понял… что он на льду. Стоит на коньках посреди озера. На переносице кое-как держались большие круглые очки в красной оправе. Даже сам ничего не поняв, он ринулся в сторону, противоположную от той, где послышался крик, явно адресованый ему. — Не дайте ему уйти!       — Эррор, не едь туда, там лёд тонкий! – услышал художник более тонкий и приятный голос, и… такой знакомый. Только по прошествии нескольких секунд дошло осознание. Его назвали Эррором. Управлять своим телом не выходило, да и, своим ли вообще? — Эррор, осторожно!!!       Лёд под ногой треснул. Очки на большой скорости слетели и через секунду Инк провалился под воду. Взгляду вновь предстало звёздное небо сквозь толщу озера. Он как будто снова оказался в своём кошмаре.       Беловолосый судорожно отдёрнул руку, резко вдыхая ледяной воздух, пытаясь отдышаться и пораженно смотря на фигуриста, что не отводил взгляда от своей руки.       — Т-так ты… — Инк зажал рот рукой, будучи не в силах осознать происходящее. Молча встал со снега и осторожно дотронулся до плеча Эррора, отчего тот вздрогнул, переводя взгляд синих глаз, в уголках которых скопились крупинки слёз, на собеседника. Резким движением художник притянул к себе фигуриста, прижимаясь как можно ближе и утыкаясь в тёмную макушку носом.       Эррор неверяще ощупывал чужие плечи, а позже перешёл и на щёки, невесомо трогая бледную кожу подушечками пальцев. По щекам покатились прозрачные слёзы. Парни вместе упали коленками назад на снег, не отрываясь от объятий.       — Я… я могу… я м-могу дотронуться до тебя… — дрожащим и заикающимся голосом произнёс фигурист. — Я могу обнять т-тебя… — сильнее утыкаясь в чужую грудь, нашёптывал тот.       — Так ты теперь… Научишь меня кататься на коньках?       Инк весь продрог до костей. Холодный ветер обдувал лицо, а под светом луны на льду виднелись два силуэта, держащихся за руку. При каждой попытке сказать, что он замёрз, что ему холодно, что он хочет пойти домой и отогреться, лишь слышал мелочный голос.       — Неужели после стольких часов отчаяния ты хочешь оставить своего соулмейта одного, Инки? — шептал Эррор на ухо, подъехав сзади и взяв за плечи.       И этот шёпот… так завораживал, что беловолосый не смел противиться. Лишь с радостью поддался этим неощутимым холодным прикосновениям к рукам, к щекам, этим лёгким поцелуям.       Взяв парня за руки, синеглазый вывел его на середину озера. Сильно-сильно сжал ладони, но Инк почувствовал лишь слабое щекотание ветра. Фигурист слабо улыбнулся и поднял на соулмейта заплаканные глаза, отчего тот слегка удивился, потянув руку к бледно-серой щеке, дабы утереть слёзы, но её лишь оттолкнули.       — Прости… Прости меня, я всей душой желал тебе счастливой жизни, но я так больше не могу… Ты сам пришёл ко мне, сам нашёл меня, и я даже не знаю, как… Не стоило тебе… Прости…       Инк не мог ничего понять, мысли в голове путались, но в следующую секунду Эррор обхватил его щёки ледяными ладонями, огладил большим пальцем въевшееся чернильное пятно, прижался к губам, так же быстро отстранился, а затем кивнул на лёд под ногами соулмейта. По застывшей глади озера тонкой извилистой линией пошла трещина.       — Прости меня, Инки, но, — мгновенно отъехал назад спиной, оставив художника стоять в недоумении в центре озера, — льду свойственно таять, — лёд под ногами хрустнул и Инк оказался под толщей холодной воды.

На следующий день Дрим нашёл в его доме предсмертную записку.