(Не)одинокие женщины

До злополучного дня Кассандра не жаловалась на память. Но после того, как дрожащие пальцы Дона отпустили её руку и брошенное обручальное кольцо затерялось в траве, в сознании остались лишь какие-то обрывки. Изумлённые взгляды знакомых, загнавшие в угол, откуда нет выхода. Нелепые белоснежные украшения и лепестки, осыпающие свадебную арку — пустую. И букет, чёртов букет, каждый цветок которого, казалось, усмехался прямо Кассандре в лицо. Звуки пропали, как бывает, когда прижимаешь к ушам подушку. Зато чувства нахлынули таким потоком, какой Кассандре не доводилось испытывать. Стыд перемешивался с обидой и гневом, растерянность с беспомощностью убирали из головы мысли, лишали воли — не получалось даже руку поднять. В итоге Кассандра оказалась прямо на голой земле в своём любимом сиреневом платье. С того дня она его больше не надевала и вообще сиреневый не носила. Гостей кто-то уже разогнал; должно быть, отец или Даррен. А когда всё утихло, позвали врача. Правильно, не дело это — показывать соседям, как наследница семьи Гот с ума сходит. Психиатр оказался умелым: поставил на ноги парой-тройкой спокойных слов и несложных манипуляций, и Кассандру отправили в душ. Её всегда удивляло, как исполнение простенького желания после такого кошмарного краха надежд может слегка повысить настроение. Бессовестная рулетка побуждений завертелась, и как всегда после стресса Кассандре выпала потребность познакомиться с кем-то. Это ведь так естественно! Жизнь прикладывает тебя мощным ударом по голове, и тебя тут же непреодолимо тянет найти незнакомца, прикинуться абсолютно нормальным человеком и завести нового друга. Переписываться с ним, ходить вместе в кафе, или по магазинам, или в библиотеку — что угодно, лишь бы ощутить, что тот болезненный удар остался в прошлом, а сейчас — новая жизнь с новыми людьми. Но состояние не позволит, чувствовала Кассандра. За ворота дома ближайшие пару дней она и шага не ступит. Покопавшись в себе, она решила, что просто поговорить — тоже неплохо, пусть и со знакомым. Только не с отцом или братом! Слишком стыдно за честь семьи. В гостиной терпеливо ждал Даррен, верный и преданный друг. И перед ним неловко, но Кассандра успокоила себя словами врача о том, что сейчас ей нужна поддержка. А глаза Даррена так и светились готовностью её предложить. Какое-то время сидели молча, бездумно смотрели телевизор; почему-то — детский канал. За окном уже темнело. И к лучшему — скрылись с глаз свадебные украшения. Убрать их, наверное, смогут только завтра. Или, как всегда, отец проявит свою находчивость, и к утру не останется ни следа сегодняшнего конфуза. — Хочешь чего-нибудь? — спросил Даррен. Он, конечно, имел в виду стакан воды или нечто подобное. Но Кассандра ответила честно, сил бодриться не осталось: — Чтобы Дон Лотарио убрался из города. — Я могу с ним поговорить, — сказал Даррен после недолгого молчания. Добрый, добрый Даррен. Милый, простой и преданный. Разве способен он повлиять на такого проходимца, как Дон? На того, кто завёл за спиной у невесты не один роман? Кто и дня не прожил без вранья? Кто, вполне вероятно, причастен к исчезновению матери Кассандры? Нет. Ни Даррен, ни сама Кассандра, до злосчастного вечера не знавшая (или не желавшая знать) об истинной натуре жениха, не способны выставить его прочь из Плезантвью. — Но нам необязательно действовать угрозами или мольбами. — Голос Даррена прозвучал вдруг крайне воодушевлённо. — Ты — исследовательница, Кассандра, и очень талантливая. Тебе по силам подчинить науку своим желаниям. Я бы поднял старые связи, нашёл инвесторов. Да и твой дед — основатель города, все дороги открыты для семьи Гот. Но хватит ли ей воли? Особенно — после сегодняшнего унижения. Она — не своя мать, бесстрашная, вечно оптимистичная, не опускающая рук, с чем бы жизнь ни столкнула. Вопрос застыл в глазах Кассандры. — Я буду твоей волей, — улыбнулся Даррен и сжал ладонь Кассандры в своей. Она приняла это с благодарностью и не отпустила руки. Слабая надежда, которую ей только что подарили, неожиданно размывает раздражающую красноту её настроения и добавляет в неё спокойных тонов, хотя в желаниях у Кассандры и не было ничего похожего. Когда через несколько лет Дон Лотарио, послушный, как кукла, шагает в сияние телепорта, она смеётся ему в спину и слышит в этом смехе прежде чуждые интонации. Словно голос принадлежит уверенной в себе женщине, достойной дочери Беллы Гот.