Я тоже по девочкам

      Сердце бешено стучится и отбивается эхом в ушных перепонках. Щеки горят, краснея. Руки всё еще трясутся. Чимин смотрит на себя в зеркале с кривой улыбкой и страхом в красных глазах и пытается осознать, что он только что сделал. Голова кружится. Немного тошнит от алкоголя, которое отравляет молодое тело, но не опьяняет его как надо. Опьяняют чувства и эмоции. Чимин поцеловал Юнги. Он сделал сам. А Юнги что? «Я ведь по девочкам Чимини…» «Почему тогда я это сделал? Почему он это сделал?» — задумывается Пак, видя свой хмурый взгляд в отражении. Чимин был пьян, но это неважно. Он сделал это. Снова оклеимил чужим клеймом. Снова повторил то, что сделал пару дней назад Мин. Чимин не знал что делать и скорее скрылся в ванной после случившегося. И теперь он пытается правильно осознать неясный факт, от которого сводит челюсть и хочется разбить зеркало перед собой. «Что это теперь для нас значит?» Горячая вода смешивается с холодной. Чимин закрывает глаза и пытается успокоиться, но вспоминает мягкое теплое касание влажных горячих алых губ, от чего сводит желудок, а в грудной клетки взрываются разноцветные фейерверки, от которых Чимина уносит. Или это из-за алкоголя. Он не уверен. Парень чудом не наворачивается под душем в скользкой ванной, еле держась за влажную стенку. Все же опьянение охватывает его с головой и он тонет в ярком хаосе. Спустя полчаса Чимин выходит из ванной, чувствуя себя более освеженным и менее пьяным, отгоняя все тревожные мысли в дальние углы, решив, что с этим разберется позже. Тело все же ломит от тренировок и хочется скорее лечь на кровать и уснуть. Мембер собирается проверить, убрался ли хён после их попойки и неловкого разговора, но Хосока в гостиной он не находит, как и бардака. Всё чистенько и прибрано, словно они тут не пили. Но видит спящего рэпера в кресле, который успел переодеться в пижаму и заснуть с мокрой головой, держащего в руках черный блокнот. Чимин замирает на месте, разглядывая мембера, у которого еще оказываются мило приоткрыты губы, от чего рука сама тянется к телефону, чтобы запечатлеть такой момент. Чимин улыбается довольный фотографией, без единой мысли о произошедшем, и не знает, что теперь ему делать. Не знает, что делать именно с хёном. И с поцелуем, которого не должно было быть. Но это произошло. Пак еще больше краснеет. Сердце бьется еще быстрее. И собственная рука тянется к волосам старшего, зависая в сантиметре. «Хочу, но… Можно ли?» Чимин не дышит. Рука дрожит. Спустя мгновение толкает мембера в плечо, пытаясь разбудить. Совсем тихо зовет Юнги и отходит на шаг назад. Старший распахивает глаза, расслышав тихий мягкий знакомый голос, даже через пучину уже навалившего сна, и пытается сфокусироваться над стоящим перед ним парнем.       — Чимина?! — Юнги пытается понять, где находится и сколько проспал, замечая, что за окном всё так же темно. Мин немного подтягивается словно кот, роняя из рук блокнот. Тянется поднять сразу же и трет правый глаз, зевая. Пак стоит перед ним обернутый в мягкий белый халат и поверх его мокрых волос свисает полотенце. Он на секунду зависает, наблюдая за неуклюжими действиями старшего.       — Иди к себе спи, хён, — бросает Чимин, отворачиваясь, и уходит скорее. Он боится остаться дольше и засмотреться, не сразу замечая, что Юнги идет тихо следом.       — Спокойной ночи, — бросает Мин, проходя мимо остановившегося возле своей комнаты парня.       — Хён! — зовет Чимин старшего, всё-таки решая, что если не сейчас, то потом, возможно, будет поздно. Юнги останавливается, но не оборачивается, ощущая дежавю и вспоминая, чем прошлый раз закончился. Такое непонятное в его жизни событие. Вроде уже и себя убедил, что всё случайность, а вроде и обмануть не смог ни себя, ни Чимина, который просто поцеловал его, улыбнулся глазами и исчез за дверью. Эти пара секунд тогда стали целой вечностью для Юнги. Он чувствовал горячее дыхание. Он видел, как блестели пухлые губы, как налились румянцем щеки, как глаза, блестящие скорее от алкоголя, излучали тепло, а после смущение. И как внутри у самого себя что-то взорвалось, миллионными частицами разлетелось по всему телу, где теперь образовалась целая Вселенная. И Юнги становится страшно. Он чувствует, как Вселенная внутри расширяется, покалывает, сводит пустой желудок.       — Нам ведь нужно об этом поговорить…       — Не сегодня, — холодно перебивает Юнги, чувствуя, как дрожит рука, что держит блокнот, и заставляет смущенного Чимина содрогнуться от своей резкости. Ведь младший не ожидал этого и надеялся, что все решится сразу и без мучений. А Юнги по-другому не может. Не сейчас, когда в голове бардак и невозможно управлять самим собой. Для начала нужно разобраться и осознать все-таки, что чувствует сам Юнги. И парень не понимает еще, что сам себя загоняет, бежит от проблемы, что стоит позади него и крошится на маленькие кусочки. Но Юнги не может по другому.       Чимин поджимает губы и провожает взглядом удаляющуюся широкую спину. Чимин кривится. Обидно. Ему очень обидно и больно. Кажется, он совершил все-таки ошибку. Выдумал себе, что хён не будет против, что у хёна так и есть эти неправильные, как младший сам сказал Хосоку, чувства. Но Пак ошибся в этом, так же как и в себе. Он хмыкает себе под нос, поворачивается к двери и впечатывается совсем тихо лбом, чтобы никто не услышал, особенно Юнги.       — Идиот. Заходя в комнату, младший застает мирно спящего Хосока, который после проваленной миссии в шпиона, оказался волшебным образом в своей кровати и, даже не раздевшись, провалился в сон. Юнги же не выключает лампу у кровати, сидит на кровати и пишет в блокноте в рифму, разбавляя разъедающую тишину тяжелыми вздохами и чирканьем карандаша. Пишет уже какой он идиот, как ненавидит себя и почему Чимин не возмутился и не побил его, наконец. Но это уже не похоже на лирику. Это уже слова обращенные к самому себе, которые так и крутятся в голове. Юнги срывает лист и, комкая, выбрасывает в сторону, где уже валяются другие такие скомканные листы, содержащие в себе то же самое, немного гордости и отчаяния. Чимин не может заснуть до утра. Он пытается отвлечься телефоном и смотрит выступления с их прошедшего камбэка на ютубе, мысленно отчитывая себя за микро-ошибки, которых на самом деле нет. Чимин уже накручивает себе. И это ничерта его не отвлекает, потому что в выступлениях он не может игнорировать Мин Юнги и уже его ошибки в движениях, но также и отличное исполнение его партий, на которые Чимин реагирует теперь до мурашек по спине. Подобное происходило, конечно, и раньше, но все равно ощущения ко всему, кажется, теперь для него иным. И взгляд Юнги пробивает. Чимин закрывает видео и ищет только собственные фанкамы, улыбаясь лишь от фанчантов АРМИ. Но все меняется, когда он снова видит себя. Юнги говорил много раз, что вокалист был невероятным и всегда трудолюбивым, справляясь всегда на отлично. Чимин всегда подбадривали его слова, но теперь он не уверен, что старший будет также хвалить его. Теперь все будет по-другому. Чимин замечает, что за окном уже рассветает и пытается уснуть, осознавая, как на самом деле он устал от всего.       Хосок просыпается раньше всех, даже тех мемберов кто не был в Сеуле. Чон злится на себя, что не помылся перед сном, ощущая дискомфорт по всему телу. Вспоминает, что ванная была еще занята, и он вырубился неожиданно быстро. Чимин вчера поцеловал Юнги и заставил его улыбаться, также вспоминает он. «Ну что за дорама!» — ухмыляется Чон, настраивая теплую воду.       Наконец, приняв освежающий приятный душ, Хосок только осознает, что не страдает от похмелья и это чудо для него. Четвертый день выходных. А это значит, что уже предпоследний. А это уже означает, что завтра мемберы вернутся в общежитие. И они снова начнут жить по расписанию, продолжая готовиться к ближайшим выступлениям. И у Хосока все еще есть пара дней отдыха. Когда, позавтракав, он возвращается в свою комнату, то застает милого опухшего соседа, который с трудом разлипает глаза, путается в собственном одеяле и еще пытается разглядеть что-то в экране смартфона через узкие щелочки.       — Доброе утро, Чимин~а, — взрывается своей солнечной свежей энергией мембер. Старший заваливается сверху на соседа и начинает сюсюкаться как с ребенком, за что получает по рукам.       — Ай. А Чимин хоть и пытается отлипнуть от танцора, но не перестает смеяться.       — Чимин~а, чем сегодня займемся? — скатываясь и падая рядышком, восстанавливая сбившееся дыхание, спрашивает Чон и, устраивая свою голову на сгибе локтя, смотрит на утреннего лохматого Чимина, который сразу надувает губы.       — Ничем.       — Как это ничем. А ну-ка, поднимай свои булки. Может по магазинам?       — Не сегодня, хён.       — Разве ты не обещал вчера хоть и пьяным…       — Обещал. Но я не могу. Похмелье, хён, — Пак протягивает все конечности в стороны, растягивается и громко валится снова на подушки.       — Ну и валяйся. Тогда хёна возьму с собой.       — Ну удачи с этим, — желает Чимин, совсем не смотря на соседа. А Хосок дуется, продолжает лежать рядом с Паком, перебирая его мягкие локоны, и хочет спросить еще кое о чем. Тихий глазеющий хён не может переступить через себя так же, как не могут через себя переступить Чимин и Юнги. Для них это не свойственно. Корейское общество не считает это нормальным. Это ненормально, когда парню нравится парень. Хосок не считает это таким. Просто это непривычно. Он только думает, как это может повлиять на их будущее и на будущее всей группы, и ругает себя за эгоистичность. А младший словно слышит его мысли.       — Мы больше никогда не будем вспоминать вчерашний разговор, — не отрываясь от экрана смартфона, строго устанавливает Чимин.       — Ну ладно, — пожимает плечами Хосок и гладит по чужой шевелюре дальше, уверенный, что разговор об этой ситуации еще однажды всплывет, — так и собираешься проваляться весь день?       — Угу.       — Айгу~ Пак Чимин, — супится парень и встает с кровати, — ну я тебя звал, Чимин…       — Угу.       — И ты сам не захотел.       — Угу. Хосок больше ничего не говорит и покидает соседа, который убирая телефон, смотрит на закрывшуюся дверь. Вздыхает, падая головой на подушки и прикрывая глаза. «Почти.»       Чон идет к другому соседу, который все еще спит. Хосок его не будит. Хосоку страшно получить нагоняй от хёна. Поэтому он тихо прикрывает дверь, бросив последний взгляд на дышащий кокон из Мина под одеялом, и всё-таки один идет по магазинам.       Чимин встает только после обеда. Ему хочется в туалет. А потом хочется уже есть. Хосок-хён, кажется, ушел пару часов назад, отмечает про себя Чимин, напевая себе под нос заевшую мелодию, под одну из которых он вчера танцевал в пьяном состоянии вместе с хёном. Думает чем бы перекусить, разглядывая забитые напитками и косметическими средствами холодильник. Уже хочет заказать еду, как на кухню кто-то заходит, шлепая босыми ногами по паркету.       — Хосока, ты уже вернулся. Давай закажем еды~ы, — Чимин захлопывает дверцу холодильника и встречает заспанное лицо Юнги, — ой… Мин вообще только проснулся. Волосы во все стороны торчат, глаз еле видно, губы вытянуты вперед, как у уточек. Хён заливает в себя холодную воду, даже не взглянув на младшего.       — А где Хосок? — хрипит он все же, пытаясь проснуться окончательно.       — Гуляет. Я думал, он взял тебя с собой по магазинам, — пожимает плечами Чимин, упираясь спиной о столешницу.       — Мм, — почесывая живот, старший собирается пойти в туалет и обратно спать, но его хватают за локоть и сразу же отпускают. Юнги поднимает непонимающий взгляд на смутившегося от самого себя младшего.       — Ты не хочешь есть? Может закажем чего-нибудь? Умираю с голоду.       — Ладно. Только сам выбирай, — бросает Мин, всё-таки замечая опухшие глаза парня и отворачиваясь.       — Ты ведь поешь со мной? — Чимину очень неловко и трудно спрашивать и просить о чем-то хёна, но ему хочется немного ослабить преграду между ними. Это всё что он может сделать сейчас.       — Ладно, — рэпер уходит, чтобы переодеться из пижамы, а Чимин заказывает еду из ближайшего места. Позже, когда привозят заказ, Юнги возвращается на кухню. Они безмолвно перебираются в гостиную, где включают тв и смотрят шоу, наслаждаясь немного остывшей едой. Они не разговаривают, но думают об одном и том же.       Хосок возвращается в скором времени с прекрасным настроем, желая совершать добрые дела и раздавать бесплатно яркие улыбки всем подряд. Но настроение долетает еще до небес, когда он в гостиной находит не только неловких мемберов, но и еду. Чон танцует перед едой и благодарит за неё мемберов, затем службу доставки, поваров, продукты, воду, землю и всю вселенную в целом. А затем жует быстро и рассказывает, как встретился с сестрой, отправляя попутно селфи с прогулки в общий тви-аккаунт. Чимин интересуется жизнью сестры хёна и узнает, что она собирается выпускать свою линию одежды.       — А вы во всем разобрались? — между слов без задних мыслей бросает в воздух Хосок и получает в ответ мертвую тишину, опущенный взгляд Чимина в тарелку и равнодушного, игнорирующего всех во время еды Юнги.       — Так вы не разобрались, — вслух подводит Чон.       — Хён. Я ведь… — пытается объясниться Чимин, но его перебивают.       — А в чем тут разбираться. Это ведь была случайность. Да, Чимина? — Юнги впервые за сегодня смотрит прямо в глаза младшего и замечает, как теряется парень, пытаясь ответить.       — Да, — неуверенно сдается Чимин и опускает смиренный взгляд. Хён оказывается в итоге правым. Чимин запутался и надумал себе лишнего. И вчерашний поцелуй был такой же случайностью. Юнги продолжает жевать еду, повернувшись к экрану тв. Хосок громко вздыхает.       — Вы идиоты. Чимин снова валится на кровать после обеда и ругает себя, что боится. Самого себя? Хёна? Он уже не понимает. Страх ли это? И ведет себя по дурацки, как ребенок. Но ему нужно больше объяснений, чем просто какая-то «случайность». Юнги закрывается в комнате и чиркает в блокноте, снова пытаясь вырвать из себя разъедающее нутро чувства, но слова кажутся ему фальшивыми, неправильными, не идеальными и отчасти грязными. Он швыряет блокнот в сторону, снося им всё то, что стояло на нижних полках шкафа, совсем не волнуясь за ценность вещей, даже если бы там был один из куманонов. Хосок, спасший отчасти ситуацию во время обеда и испортивший в тот же миг, смотрит на номер телефона Намджуна и думает, стоит ли рассказывать ему или кому-либо еще о происходящем или же дать этим двоим время.       Чимин стучится в дверь, кусает нижнюю губу сильнее и откидывает пряди волос назад снова и снова. Просверлив взглядом потолок неизвестно сколько времени, он все-таки решился действовать. Он уверен, что нужно поговорить и решить всю недосказанность, проблему до того, как она станет распространяться на остальных мемберов. Ведь это уже задело Хосока, который зайдя в комнату, сразу кинул в лежащего мембера подушку.       — Ауч.       — Поговори с ним, — Хосоку уже серьезен. Чимин соглашается с высказыванием Юнги, что лучше это будет случайностью, чем испортит всё, и хочет сказать лично об этом старшему. Хочет сказать, что даже после этой случайности им еще нужно будет вместе работать. И совсем не хочется ему, чтобы их отношения портились уже как отношения мемберов из BTS. Да, вероятно, теперь всё не будет просто. Уже не скажешь, что ничего и не было, но и не должно остаться между ними напряжения. Они ведь артисты. Впереди у них еще годы и годы совместного проживания и совместной работы. И какие-то случайные поцелуи не должны повлиять на это. Чимин уверен, что Юнги согласится с ним. Он знает, что для рэпера его работа, как музыканта, самое важное. И для Чимина тоже.       Дверь медленно открывается лишь наполовину и из темной комнаты выглядывает бледное лицо Юнги, который сначала вздыхает. Ведь надеялся, чтобы это был не Чимин. И все равно впускает в свою комнату младшего. Он все понимает и догадывается, зачем Чимин пришел к нему. В душе надеясь, что не прав. Ему интересно, что младший ему скажет. Сам он говорить не очень желает. Чимин безмолвно заходит в комнату и замечает вырванные скомканные страницы на столе и на полу. Юнги обычно аккуратен к своим работам. Хотя и особой чистоплотностью не отличается.       — Ты сейчас пишешь песню? — спрашивает Пак и хочет уже взять одну из клочков, но Юнги резко перехватывает руку и поворачивает младшего к себе, сбивая весь дух из легких. Он замирает, разглядывая темно-карие глаза напротив. Чимин хочет что-то сказать, но также застывает с открытым ртом. Пак догадывается, о чем мог писать хён. Но тогда это значит, что всё не случайность. А между ними оказывается именно эта самая «случайность». И совсем не случайно Юнги бросает будто бы незаметные взгляды на влажные губы и сглатывает сухой ком в горле. Ведь не случайно он продолжает держать Пака за руку и отпускает медленно, но обхватывая нежно за ладонь, скрещивая их пальцы, посылая по телу младшего табун мурашек, от чего тот глубже дышит и сжимает крепче чужую ладонь.       — Это ведь случайность, хён? — спрашивает уже прямо Чимин, греясь за надежду, что снова вспыхивает в нем.       — Я бы хотел, чтобы всё тогда оказалось просто случайностью.       — Юнги…       — Просто выслушай меня, — перебивает Мин, заходясь дрожью, — то что я сделал в тот вечер, было моим помутнением не из-за алкоголя, — Юнги решается, что высказать все вслух будет правильнее, чем написать на бумаге. И обычно рэпер прямолинеен, но чувства и гордость и страх заставляли его молчать и забыть. Забыться в тексте. Но сейчас он не может сдержать себя, — это было из-за тебя, Чимин… И я не понимаю себя. Не понимаю, что чувствую к тебе. И не знаю, что делать, — совсем тихо заканчивает старший. Чимин не дышит, ощущая полет диких бабочек, желающих пробиться через грудную клетку наружу.       — Тогда просто скажи, что это не случайность, — уверенно просит он, подвинувшись ближе к хёну так, что видит лишь его черные блестящие глаза, а весь окружающий мир, эта комната исчезают и больше не существуют в их Вселенной.       — Я не могу, — говорит Юнги, сжимая челюсть от правды. Ведь это была та самая жестокая правда, которую он так боялся и всё еще боится.       — Не можешь что?       — Я не могу выбрать тебя.       — И не нужно. Я всё понимаю, — смаргивая непрошенную слезу, Чимин начинает горько, но улыбаться. Юнги хмыкает и отпускает взгляд, часто моргая, — просто скажи это.       — Ты мне нравишься, Чимина. Нравишься, как девочки.       — Я знаю, — Чимин всё-таки не дурак.       — Знаешь?       — Ты мне тоже, хён, — Чимин отпускает ладони и кладет одну на щеку Юнги, медленно поглаживая и чувствуя миллионы электрических зарядов между ними, притягивающиеся друг другу.       — Не нужно, — старший кладет свою большую ладонь поверх чужой, с трудом останавливает себя он и поджимает губы.       — В последний раз, — желает Чимин в губы хена. Совсем близко. Он уже не может себя контролировать. И никто уже не собирается останавливаться. Юнги дает коснуться себя еще ближе. До молекул. До вспышек электрических зарядов. Дает коснуться до своей Вселенной, что взрывалась и расширялась в груди снова и снова, переливаясь всеми цветами радуги. Чимин целует мягко, дольше, глубже, чувствуя покалывания зарядов на губах. Он уже не управляет собой и расслабляется. И даже страх куда-то исчезает, оставляя лишь зарождающееся в груди чувство, от которого будет еще больно. Чимин не сомневается. Чувствует руки старшего, обнимающие за талию, касания горячими ладонями через тонкую ткань хлопка. Вздымает грудью, вдыхая воздух через нос. Пак обвивает руками вокруг шеи, зарывается ладонью в густые волосы старшего и давит на затылок, чтобы глубже вкусить самый сладкий поцелуй, на миг разрывающийся. Чимин открывает глаза, встречаясь с помутневшим взглядом Юнги, который лишь хмурится и, не отдышавшись, снова целует с напором, наклоняя голову и посылая к хуям все будущее, которое им придется ещё пережить. Сейчас он хочет обнимать и целовать Чимина, как в тот вечер, как сейчас. Юнги, наконец, честен с самим собой и не боится. И Чимин наслаждается самым приятным. Если целовать Юнги так головокружительно, то он готов это делать каждый день, желательно по утрам и перед сном. Сейчас был еще день. И Чимин не хочет, чтобы он заканчивался. Юнги сминает пухлые губы младшего, от которых сносит крышу, и удивляется, когда они сталкиваются языками. Старший тушуется, насколько это взрывает, подскакивает адреналин в крови и переворачивает внутренности. Он первым отрывается, глубоко вздымая грудью. Чимин облизывает свои губы и смотрит на смущенного Юнги.       — Что-то не так? — взволнованно спрашивает он.       — Это был последний раз. Так ведь? Распухшие еще больше губы Чимина дрожат от слов Юнги. Он совсем не хочет, вот так всё заканчивать. Он хочет лишь быть с Юнги здесь и сейчас, не замечая, как здравый смысл покидает его. А Юнги еще борется с самим собой.       — Я хочу еще, — шепчет младший.       — Хорошо, — от сладкого голоса старший легко сдается и снова обнимает Чимина. Так приятней и теплей. А тот кладет голову на плечо, обнимая крепко за острые плечи. И только тогда Юнги замечает приоткрытую дверь своей комнаты, а за ней в тени широкие глаза одного любопытного шпиона, что улыбается широко и в то же время желает где-нибудь прокричаться.       — И все-таки не случайность? Ну давай. Скажи, что ты споткнулся о собственную ногу и твои губы прилетели прямо на такие пухлые губы Чимина.       — Умереть захотел.       — Да ладно тебе… Так значит любишь его.       — О чем ты? — Хосок и Юнги сидят в гостиной и снова пьют.       — Ой да хватит заливать. Значит и тогда поцеловал, потому что был влюблен, — улыбается танцор, не замечая сурового хена.       — Да не влюблен я. Просто… целовать было очень приятно.       — Ну раз очень приятно, я тоже хочу попробовать. Ну же хён, поцелуй меня, — Хосок вытягивает губы и движется к Юнги, но тот лишь кривится и останавливает лицо Хосока ладонью, отталкивая от себя.       — Значит все еще случайно.       — Ну и что, что я его люблю, — взрывается Юнги, не замечая из коридора шум и голоса, что становятся громче.       — Кого это ты там любишь? Его? Кого?       — Ох, блять, — оборачивается Мин, встречаясь с Намджуном, решившим вернуться на два дня раньше, и Чимином, которого оказывается любят. Младший замирает и, разворачиваясь, убегает.       — Чимин, стой, — направляется за ним Юнги, матерясь на всех.       — Да что блять происходит? — не понимает лидер и встречается с довольным взглядом Хосока, пожимающего плеча и выпивающего стопку соджу.       — Да всякие случайности, Намджун. Всякие случайности.