***
Ярко-желтая лента перекрывала улицу с обеих сторон. Периметр места преступления охраняла военная полиция, и одно ее присутствие переполошило сонный квартал. Обычно никто не ждет, что в таком месте случится что-то примечательное, и уж тем более — настолько важное, что потребует появления сотрудников департамента. Блестящая черная машина остановилась перед единственной прорехой в ленте. Стекло опустилось, и охраняющие место офицеры тут же сделали знак проезжать. Выйдя из машины, Ацуши огляделся. Перешептывающиеся вдоль ленты зеваки направляли на него мобильники. Он тут же опустил голову, скрывая лицо от камер, и повернулся к зданию, из-за которого их сюда и позвали. Точнее, к руинам, оставшимся от здания. — Так то была не шутка, — сухо сказал его наставник и остановился рядом, глядя на руины поверх очков. — Здесь точно поработал одаренный. — Не знаете, кто бы это мог быть? Наставник вытащил из кармана тонкую записную книжку и быстренько пролистал. Если кто и мог установить личность преступника по этим развалинам, так это он, Куникида Доппо. Именно благодаря своей внимательности к мелочам Куникида считался лучшим в Особом отделе по делам одаренных. Но уже через несколько секунд он покачал головой: — Никогда прежде не видел ничего подобного. Такого ответа Ацуши и боялся. Подавив вздох, он снова огляделся. Когда он отправлялся на свое первое крупное расследование, то надеялся, что оно будет простым. Похоже, вышло наоборот. Зазвонил чей-то мобильник, и Ацуши густо покраснел, когда понял — это его. Он выхватил мобильник из кармана и принялся горячо извиняться перед Куникидой, но тот лишь отмахнулся. — Я хочу поговорить с тем, кто это все обнаружил, — объявил Куникида и выразительно взглянул на часы. — У тебя три минуты. Ацуши торопливо поклонился и откинул крышку мобильника. — Накаджима Ацуши. — Тебе поручили расследовать дело о рухнувшем доме, так? Мрачный голос в трубке заставил вытаращить глаза от удивления. Ацуши покосился на Куникиду — удостовериться, что тот не слышит — и понизил голос до шепота: — Я на работе. — Знаю, оборотень, потому и звоню. Что тебе известно? Ацуши повернулся к развалинам спиной и принялся сканировать толпу в поисках темных волос и черного плаща. Он почувствовал облегчение, ничего не увидев. — Меня уволят, если я хоть что-то тебе расскажу. Может, даже арестуют. Повисла пауза, и Ацуши полез в карман брюк за часами. Они были не такими дорогими, как часы Куникиды, свисающая с них цепочка потемнела от времени и носки, но они помогали придерживаться жесткого графика наставника. Кроме того, часы были подарком — Ацуши получил их, когда его взяли на эту работу, — и напоминали о том, сколького он уже добился. А еще предупреждали о том, как больно придется падать, если кто-то узнает о его связях с преступным миром Йокогамы. Ацуши уже собирался закончить звонок, когда его собеседник закашлялся, а потом сообщил: — Дазай пропал. Металлические грани часов впились в ладонь. Ацуши заморгал, думая, что ослышался. — Он исчез. Ушел вчера вечером, взяв для подстраховки лишь одного человека. Мы думаем, они направились в тот дом. Мне нужно хоть что-нибудь, Ацуши. Акутагава назвал его по имени. Стало быть, дело серьезное. Ацуши шумно вдохнул, пытаясь собраться с мыслями. — В здании по меньшей мере сорок трупов. Я туда еще не заходил, но в отчете сказано, что тела практически неузнаваемы — у некоторых нет конечностей и кусков плоти, многих раздавило обломками. Через дорогу еще один труп, два чистых выстрела, никаких следов гильз. Похоже, он один из ваших. — Он рыжий? Ацуши недоуменно нахмурился. — Нет. — Тогда он не имеет значения. Как думаешь, Дазай мог выжить? Обернувшись, Ацуши снова оглядел развалины. Под ложечкой неприятно засосало от осознания: ему поручили дело, о котором после одного звонка он знает уже больше своих коллег, но придется молчать, чтобы сохранить свою новую жизнь. — Если кому-нибудь и удалось выжить, так это ему. Акутагава согласно хмыкнул. — Мне пора. Дай знать, если выяснишь наверняка. — Рю, — прошептал Ацуши, надеясь, что старое прозвище задержит Акутагаву. Не услышав на линии щелчка, он продолжил: — Насколько все плохо? Послышался вздох. — Просто не высовывайся, оборотень. Акутагава положил трубку. Ацуши убрал мобильник от уха и уставился на экран, изучая неизвестный номер — скорее всего, Акутагава им больше не воспользуется. Мысли метались из стороны в сторону. Ацуши пытался понять, что происходит, хоть и знал: у него так мало данных, что гадать нет смысла. — Время вышло, Ацуши! Пора за работу!***
— Бинт. Приказ прозвучал так тихо, что его с трудом можно было расслышать за стонами и ругательствами, но Чуя тут же подал требуемое. Врач взяла у него из рук бинт даже не взглянув в его сторону, «спасибо» тоже не последовало. Она вспоминала про Чую лишь тогда, когда ей что-то требовалось. Все ее внимание было приковано к мужчине, лежащему на жесткой больничной койке. Десять минут назад на его месте лежал Чуя. Он не знал, как долго тут провалялся. Проснулся, когда дверь распахнулась и на пороге появилась дамочка с горящими фиолетовыми глазами. Она потребовала, чтобы он встал и помог. Чуя скатился с кровати и поплелся следом. Так он понял, что находится в небольшой квартире. Возле входа валялся мужчина, из раны на его боку хлестала кровь. Он никак не мог взять в толк, что же тут происходит. — Полотенце. Взглянув на заваленный лекарствами и инструментами стол, Чуя нахмурился. — Не вижу здесь... — В шкафу, — перебила дамочка. Чуя сердито посмотрел ей в затылок, потом развернулся, подошел к шкафу, открыл ближайшую дверцу и тихо выругался. Внутри хранились до блеска отполированные и опасно острые инструменты, которые можно было назвать не иначе как «орудия пыток». Чуя отважился оглянуться через плечо. Интересно, все ли это богатство принадлежит дамочке, которую еще пять секунд назад он считал нелегальным врачом? — Не торопись, до завтра полно времени, — пробормотала та. Прикосновение ее пальцев заставило раненого подскочить от боли. Дамочка с легкостью с ним управилась — уложила обратно на стол. Такая силища лишь подчеркнула ее потенциальную опасность. Чуя закрыл этот шкафчик, открыл соседний и с облегчением обнаружил стопку полотенец. Взял несколько штук — так, на всякий случай — вернулся и протянул дамочке. Впервые с тех пор, как раненый оказался на столе — Чуя дотащил его до операционной, — дамочка выкроила секунду и отвлеклась от работы. — Заткни его. Интересно, он выполняет роль медсестры или невольно помогает в убийстве? Без разницы. Пожав плечами, Чуя скрутил полотенце в комок. Обошел дамочку, оттянул пальцами щеки раненого и без промедления сунул ему в рот полотенце. После этого дамочка растеряла остатки обходительности и безжалостно зашила рану. Судя по всему, Чуя свою службу сослужил — больше она ничего у него не просила. Он прислонился к стене, внимательно наблюдая за ее движениями и стараясь ничего не упустить — хоть и не совсем понимал, что именно высматривает. Чуя не знал, кто эта дамочка, а та не спешила представляться. Он не знал, где находится, но был уверен, что не на территории Мизушима. Не знал, где Дазай, и старался не думать о том, как сильно его это беспокоит. В общем, Чуя ничего толком не знал, и вряд ли в скором времени узнает. Поэтому он принялся анализировать свое положение. Самым странным было то, что он никогда в жизни не чувствовал себя лучше. По крайней мере, физически. Прежде он пользовался Порчей всего два раза, из них только один — специально. Тогда у него ушли дни, чтобы оклематься, прийти в себя настолько, чтобы садиться в кровати без опасения грохнуться в обморок или заблевать все вокруг. Сейчас он чувствовал себя так, словно и не превращался в чудовище. Более того, все старые болячки, похоже, тоже исчезли. Испарилась тупая боль в левом колене. Костяшки пальцев должны были цвести всеми оттенками синего и лилового, но ничего не напоминало о том, что всего каких-то… ладно, он не знал, сколько времени прошло с тех пор, как он размазал Призраков по стенам. Если бы не приказы этой любительницы пыток, Чуя бы решил, что погиб в бою с Призраками и попал в загробную жизнь. Он окинул дамочку пристальным взглядом. Единственное логическое объяснение — она вылечила Чую после того, как кто-то (хотелось бы надеяться, что Дазай) его сюда притащил. Но, несмотря на ее пугающе уверенные движения, он не понимал, почему чувствует себя так хорошо. — Будешь на меня пялиться — обзаведешься повязками под стать Дазаю, — пробормотала дамочка, посмотрела на Чую и кивнула в сторону двери. — Подожди снаружи, я через несколько минут закончу. У Чуи нервно дернулась бровь. Ему надоело, что им командуют, но у Дазая, по крайней мере, были на то хоть какие-то права. И все же он без возражений покинул комнату. Теперь, когда внимание не отвлекал истекающий кровью незнакомец, Чуя смог осмотреться. Квартира была небольшой и аккуратной, и если бы он не видел операционную, то ни за что бы не подумал, что она здесь есть. Похоже, дамочка и правда работает нелегально. Чуя сделал несколько шагов вперед и увидел приоткрытую дверь. Через нее в коридор доносились тихие голоса. Он остановился, наклонил голову и прислушался. Слов было не разобрать, кто говорил — тем более. Может, войти и посмотреть, что там происходит? Чуя задумчиво пожевал губу: если вломиться на такую встречу, то можно что-нибудь узнать, а можно и массу проблем огрести. Чуя понятия не имел, на чьей стороне обитатели этой квартиры, так что мог ухудшить и без того тяжелое положение. Он, конечно, легко надерет задницу любому, кто находится за дверью, но не хотелось бы превращать возможных союзников во врагов только из безрассудства. С этими мыслями Чуя прошел мимо двери, обошел кровь на полу и направился на кухню. На столе стояла чашка с остывшим кофе. Чуя задумчиво посмотрел на него, вылил в раковину и занялся поисками зерен и фильтра. На это ушло «несколько минут», но когда дамочка наконец появилась из операционной, Чуя пододвинул ей чашку со свежим кофе. С лица дамочки впервые слетело ледяное спокойствие, она замерла и удивленно уставилась на кофе. — Похоже, ты пьешь черный. А вот сахар я не нашел, — сказал Чуя и прислонился бедром к столу. Дамочка быстро опомнилась, подошла, взяла чашку и с интересом принюхалась. — Рампо, наверное, спрятал весь сахар у себя в кабинете. После этих слов Чуя оглянулся на дверь, мимо которой прошел. Видимо, она как раз-таки и вела в кабинет. Стоило посмотреть на дверь, как та распахнулась, и на пороге появился мужчина. Одет он был странновато — коричневый костюм, шляпа. Засунув руки в карманы, он с закрытыми глазами добрел до кушетки. Рухнул на нее, свесил голову со спинки и поинтересовался: — Что тут был за шум? — Постоянный клиент заходил, — ответила дамочка поверх кружки, отпила кофе и посмотрела на Чую. — Неплохо. Из кабинета показался кто-то еще. Взгляд карего глаза прошелся по кухне, и узел, который рос в груди с тех пор, как Чуя очнулся в этом странном месте, тут же исчез. — Наконец-то решил проснуться и сделать что-то полезное, а, подставка для шляп? — спросил Дазай. — Я смутно припоминаю, что спас твою шкуру. Думаю, я заслужил передышку, — огрызнулся Чуя без привычной желчи, с интересом рассматривая Дазая. Издали он бы его не узнал. Исчезли километры белых бинтов, не считая тех, что закрывали глаз, исчез банальный черный костюм. В свободной толстовке и рваных джинсах он напоминал студента. — Выглядишь так, будто в бега подался, — нахмурился Чуя. — Еще лучше, — отозвался Дазай с обаятельной улыбкой, которая уже прочно ассоциировалась у Чуи с неприятностями. — Я мертв. Точнее, мы оба мертвы. — Мертвы? — переспросил Чуя, тут же забыв о присутствии двух незнакомцев. Дазай прошел в комнату, и в его движениях по-прежнему сквозила скрытая угроза, которую, наверное, никакой маскировкой не скроешь. Пожав плечами, он остановился возле столешницы и ощупал Чую внимательным взглядом, словно проверяя, в порядке ли он. — Мы никак не могли выжить в том сражении, ну а после обвала здания — так тем более. Вряд ли к приезду наших людей тела можно будет опознать… интересно, кого похоронят в наших могилах? Намек был таким недвусмысленным, что Чуя прищурился и оттолкнулся от столешницы. — Ты никому не сказал, что мы живы. Дазай кивнул. — И никто не видел, как мы выходили? — Ни одна живая душа. — Черт, Дазай! Если станет известно, что я погиб из-за твоей небрежности, то альянс расколется и все пойдет коту под хвост. Губы Дазая искривила ухмылка. — На это я и рассчитываю. Чуя набрал в легкие побольше воздуха, собираясь объяснить Дазаю, какой идиотизм тот творит, да так громко, чтобы даже до этого тупицы дошло, но тут дамочка с грохотом поставила на стол пустую чашку и спросила: — Да кто же ты такой? — А ты кто? — Чуя перевел взгляд с Дазая на дамочку и обратно, надеясь получить подсказку о том, где находится. Раз Дазай в своей безграничной мудрости решил, что им надо залечь на дно, логично предположить, что ни врач, ни этот странный мужчина не связаны с якудза. Но это отнюдь не делало их надежными союзниками. — Я спасла тебя от смерти, — сказала дамочка. — «Спасибо» не помешало бы. Чуя посмотрел на Дазая, и тот, усмехнувшись, объяснил: — Перед тобой Есано Акико, умелый врач, она работает неофициально и не связана ни с какими организациями. — Дазай махнул в сторону развалившегося на кушетке мужчины. — А это — Эдогава Рампо, ее сосед. Как и всегда Дазай не спешил поделиться информацией, выдав лишь самый минимум. Чуя метнул в него недовольный взгляд, давая понять, что потом еще пристанет с расспросами, повернулся к Есано и улыбнулся: — Простите меня за грубость, Есано-сенсей. Спасибо за заботу. — А это Чуя, — продолжил Дазай, — мой супруг. — Супруг? — неверяще переспросила Есано. — Ты женился? — Она посмотрела на Чую и приподняла бровь. — Ты по доброй воле заключил брак с Дазаем? Такая реакция вызвала у Чуи смешок, и он покачал головой. — Меня зовут Накахара Чуя. Стоило ему назвать свою фамилию, как в помещении резко похолодало. Есано посуровела, глаза у нее вспыхнули тем же огнем, который недавно заставил Чую помочь ей. Уперев руки в бока, она смотрела то на Дазая, то на Чую. — Наверное, ад замерз, раз Накахара заключили союз с Мизушима. Почему я ничего об этом не слышала? — Церемония была только для своих, — высокопарно произнес Дазай, — присутствовал лишь узкий круг близких друзей и родственников. В конце концов, можешь представить, какая бы поднялась шумиха, если бы каждая собака в Йокогаме знала про альянс? — Это как-то связано с новенькими? — поинтересовалась Есано. — Какими новенькими? — невинно переспросил Дазай, притворяясь, что не знает о чем речь. Чуя проглотил смешок. Есано ответила Дазаю мрачным взглядом. — Сама я, может, с мафией и не связана, но рано или поздно на моем пороге оказываются те, кто находятся в гуще событий. — Пациентов стало больше? — захотел знать Чуя. — Не особенно. За последние месяцы мало кто из пациентов был якудза. Это навело меня на мысль, что кто-то — может, целая группировка — делает все, чтобы избавиться от свидетелей. А ведь обычно якудза оставляют в живых одного или парочку, чтобы люди их боялись. В общем, все это похоже на начало переворота. — Как же все-таки жаль, что ты не согласилась на меня работать, — лениво улыбнулся Дазай. — Так кто там тебя предал? Все взгляды обратились на Рампо — тот надел очки и с любопытством разглядывал Дазая. Он говорил уверенно — увереннее, чем Чуя, когда бросил то же обвинение всего несколько недель назад. Какой-то чужак знает о том, что в клане Мизушима есть предатель. От этой мысли по спине пробежал неприятный холодок. — Если бы я знал, то сейчас не сидел бы здесь, а устраивал похороны. Вздохнув, Есано потерла виски и пробормотала: — Значит, в клане Мизушима есть предатель, и никто кроме нас с Рампо не знает, что вы двое выжили. Дазай, Накахара прав: это может разрушить альянс. Кровная вражда возобновится, и никто не будет в безопасности. — Вы будете в безопасности, сенсей. Вы так полезны, что в отношении вас у обеих группировок приказ «не убивать». — Взгляд Дазая замер на Чуе. — А Озаки не станет тратить силы на войну с Мори, когда на горизонте есть угроза посерьезнее. Я ведь прав, Чуя? Чуя почувствовал, как закипает. Дазай пытался выудить информацию об их с Кое отношениях. Почему именно сейчас, когда стало ясно, что кто-то в верхушке Мизушима предатель, впереди маячит угроза возобновления кровной вражды, а новая группировка обходит их уже в который раз? Чуя стиснул зубы, пытаясь сдержать эмоции. Члены Накахара-кай, которые выступали против альянса, используют его «смерть» , чтобы устроить переворот. А Кое знает о даре Чуи и примерно догадывается о способности Дазая. Лишь она сможет сложить воедино все факты — увидит разрушенное здание, поймет, что Чуя от отчаяния решился прибегнуть к Порче. Лишь она знает, что Дазай мог остановить его прежде, чем он зашел слишком далеко. Она придет в ярость. Есано фыркнула, чем отвлекла Чую от размышлений. — Знаешь, почему я беру с тебя больше, чем с остальных? Дазай смотрел на Чую, внимательно следя за его реакцией. — Потому что тебе не удается помучить пациентов, которых я привожу. Ты же так сказала? — Потому что ты всегда забываешь предупредить о том, что собираешься втянуть меня в историю. Я узнаю об этом только после того, как уже выполнила работу и взяла с тебя деньги, — ответила Есано, словно не слыша его. — Если кто-то узнает, что я укрывала вас, то приказ «не убивать» меня не спасет. — А мы никому не скажем. Есано одарила Дазая испепеляющим взглядом, от которого любой другой на его месте подрастерял бы решимость. — Убирайтесь. — Не знал, что ты такая пугливая, — протянул Дазай, оторвал взгляд от Чуи и посмотрел на Есано. — Это называется «инстинкт самосохранения», Дазай, тебе тоже стоит им обзавестись. Сейчас, например. Пока обмен колкостями не перерос во что-нибудь посерьезнее, Чуя встал между ними и послал Есано извиняющуюся улыбку. — Мне очень жаль, что мы доставили вам неприятности. Мы уже уходим. Чуя повернулся к выходу, готовый, если придется, потащить Дазая за собой силой. Тот фыркнул: — Семь миллионов — это не неприятности. Услышав сумму, Чуя остановился и уставился на Дазая во все глаза. — Ты заплатил ей семь миллионов иен? Просто за то, чтобы она меня вылечила? — Уж точно не за то, чтобы укрывала, — пробормотала позади Есано. Дазай посмотрел на Чую с нечитаемым выражением лица и пожал плечами. — Почему бы и нет? Чуя мог перечислить целый ряд причин не платить баснословную сумму за его жизнь, который бы начинался с «до прошлого месяца мы были врагами» и заканчивался на «все и так думают, что я мертв, так зачем париться?». В ответ Дазай мог бы найти дюжину оправданий, хотя такому, как Дазай, и повода не надо, чтобы позволить кому-то умереть. У Дазая была лишь одна причина его спасти — сохранить альянс, но ей противоречили остальные его поступки, направленные на то, чтобы альянс развалить. Бессмыслица какая-то. Из оцепенения Чую вывел смех. Он резко повернулся к Рампо, который, согнувшись пополам, истерически хохотал. Чуя обескураженно посмотрел на Дазая с Есано и с облегчением обнаружил, что те тоже не понимают, над чем тут смеяться. — Не хочешь рассказать, что тебя так рассмешило? — спросила Есано. Рампо выпрямился и послал им всем усмешку. — Потом тебе скажу. Не хочу портить им сюрприз. Чуя закатил глаза и коротко поклонился Есано в благодарность за помощь. Не дожидаясь ответа, схватил Дазая за руку и потащил к выходу. Пусть попробует хоть слово сказать! Дазай молча последовал за ним и даже отворил многочисленные замки, чтобы Чуя смог открыть дверь. Они вышли на улицу. Чуя заморгал, пытаясь привыкнуть к солнечному свету, который не пропускали в квартиру тяжелые портьеры, и только тогда его решимость дрогнула. — У тебя ведь есть на примете место, куда можно пойти? — спросил Чуя. Он пытался говорить уверенно, несмотря на то, что к нему медленно приходило осознание всей сложности их положения: их считают погибшими, они скрываются от группировки, про которую практически ничего не знают. Дазай выудил из кармана связку ключей и покрутил их на пальце. — Ты совсем в меня не веришь? — Да, — не раздумывая ответил Чуя. Его слова заставили Дазая рассмеяться. — Пойдем. Чуя оглянулся и увидел Есано. Та стояла на пороге, хмуро опустив уголки губ. Встретившись с Чуей взглядом, она лишь покачала головой и беззвучно произнесла: «Удачи». Да уж, удача ему точно понадобится.***
Акутагава никогда прежде не приносил столь плохих вестей. Он стоял в кабинете босса и рассказывал о том, что могло привести к распаду Портовой Мафии и к реорганизации клана Мизушима. Поэтому он бы не удивился, если бы к концу доклада ему в лицо глядело дуло пистолета. Для Акутагавы такое было не в новинку. Разве что впервые этот пистолет окажется в руках кумичо. Если уж Мори возьмет его на прицел, то с целью убить, а не преподать урок, как это делал Дазай. Пока Акутагава говорил, настроение Мори понять было невозможно. Он сидел, прищурившись и положив подбородок на сплетенные пальцы. Его лицо ничего не выражало. Когда доклад подошел к концу, Мори задумчиво хмыкнул и обвел Акутагаву внимательным взглядом. — Твоему источнику в Отделе по делам одаренных можно доверять? — Да, босс. — Разузнай у него о расследовании все, что сможешь. — Да, босс. Мори откинулся на спинку стула и перевел взгляд на настенные часы, следя за стрелками. — Уверен, нет необходимости говорить о том, как сильно случившееся отразится на твоем положении, Акутагава-кун. Тебя взяли по поручительству Дазая, так что ответственность за твои ошибки лежит на нем. Если вчера он и правда погиб, сложно сказать, что с тобой будет. Даже если жив, случившееся все равно бросает на клан тень. Оппоненты Дазая наверняка потребуют, чтобы его понизили в должности. В любом случае, итог будет довольно плачевным. Мори снова посмотрел на Акутагаву и широко улыбнулся. — Любые сведения о Дазае, его делах и отношениях с юным Накахарой помогут мне повернуть ситуацию в твою пользу. В клане Мизушима было немало тех, кто рожден для интриг, кто с их помощью получал и удерживал власть. Акутагава не входил в их число, его сильной стороной была исполнительность и точное следование приказам, и он всегда это знал. В отличие от него, Дазай играючи справлялся с внутриклановыми интригами. Акутагава частенько оказывался объектом его манипуляций, благодаря чему сейчас был готов к этой встрече. Собравшись с духом, Акутагава задумчиво нахмурился и посмотрел наверх, будто ответы на интересующие Мори вопросы были написаны на потолке. — В последнее время Дазай-сан молчал о своих делах. Если кто-то в клане и знает о том, чем он был занят, то точно не я. Что касается Накахара-сана... — Акутагава пожал плечами и решительно встретил взгляд Мори. — То он — всего лишь ручной зверек. Текли секунды, Мори рассматривал Акутагаву, пытаясь понять, говорит ли он правду. Все это время Акутагава равнодушно смотрел в ответ, стараясь не обращать внимания на дико колотящееся сердце. Наконец Мори взмахнул рукой. — Если что-нибудь услышишь, тут же сообщи. Свободен. Акутагава машинально поклонился, развернулся на каблуках и вышел из кабинета. По пути к лифту, а оттуда — к выходу из штаба, он не замедлился, не сбился с шага. Уже на улице выудил из кармана телефон, остановился и огляделся в поисках наблюдателей, потом набрал номер и поднес трубку к уху. — Раз ты жив, то, как понимаю, со своей задачей справился, — вместо приветствия сухо сказал женский голос. — Пока да. Не знаю, как долго он будет мне верить. — Ничего. Через несколько часов увидимся и обсудим план. До встречи.***
За пять минут никто не произнес ни слова. Конечно же, собравшиеся за столом обратили внимание на тишину, редкую для подобных встреч, но никто не смел шевельнуться, пока Кое изучающе смотрела на Тачихару поверх ресниц. Прежде чем что-то сказать, она должна была переварить услышанное. Она прекрасно понимала: большинство из присутствовавших считали Чую ее слабостью. Недоброжелатели будут в восторге, если сейчас она допустит промах. Кое забарабанила ногтями по столу. Каждое движение было медленным, продуманным. — Почему тот, кто вчера следил за Чуей, не отчитается сам? — Он мертв, босс, — ответил Тачихара. Было так тихо, что его ровный голос гулом отдавался в помещении. — Убит двумя выстрелами. Когда мы с группой реагирования прибыли на место, убийца уже исчез, а здание рухнуло. Кое перестала стучать и прижала ладонь к антикварному столу, тщательно следя за тем, чтобы ни лицом, ни жестами не выдать своих чувств. — Расскажи все с начала. Следовало отдать Тачихаре должное: он тут же приступил к докладу. Начал с конца вчерашнего дня — в их кругах таковым считался рассвет — и подробно изложил всю информацию о местонахождении и состоянии Чуи, которые получил от своей команды. Тачихара занервничал лишь тогда, когда стал подбираться к событиям полуночи. Он заговорил медленнее, словно тщательно обдумывал каждое слово. — Последнее полученное нами сообщение — просьба прислать подкрепление. Никаких подробностей, только то, что Чуя с Дазаем оказались в меньшинстве и без подмоги, — закончил Тачихара, глядя в стену чуть выше плеча Кое. — В развалинах были тела? — Да, босс. — Но никаких свидетельств того, что хоть одно из них принадлежит Чуе или Дазаю? — Никаких. Кое задумчиво хмыкнула и прищурилась, пытаясь сохранять объективность. Ей одной принадлежала идея заключить альянс с кланом Мизушима и предложить Чую в качестве разменной монеты. Возможная гибель Чуи пока не вызвала в клане беспорядков, но Кое напрямую с ней связана. Это опасно. Она провела рядом с Чуей много лет, он рос у нее на глазах. Известие о том, что действия Кое способствовали его смерти, стало ударом для нее лично. Если она, как лидер, не обрубит на корню сомнения в своей компетенции, то обстоятельства его гибели вызовут раскол внутри клана. — Что думаешь, Луиза? Луиза вздрогнула, но быстро взяла себя в руки и поправила очки. — Без тела трудно сказать наверняка, что Чуя погиб. Опять-таки, он умеет выживать. Если будем действовать на основании имеющейся у нас информации, не дожидаясь, пока с нами свяжутся Мизушима, то подвергнем существование альянса угрозе. Через два места от Кое послышалось фырканье: — Какой альянс? Вот уже почти десять лет, как Мори Огай пытается стереть род Накахара с лица земли. Он наверняка был вне себя от радости, когда мы отослали к нему Чую. Даже удивительно, что он так долго ждал перед тем, как нанести удар. Кое посмотрела на говорившего и отмела его возмущения. Учида всегда критиковал ее громче всех. Он был яро предан роду Накахара и при любой возможности настаивал на том, что Чуя по праву должен быть главой клана. Решив не подначивать его, Кое остановила взгляд на самом непредвзятом члене совета. — Что думаешь ты, Хирано? Мнение Хирано, единственного члена совета, занимавшего эту должность при трех кайчо подряд, имело почти такой же вес, как мнение самой Кое. В каком-то смысле он был бельмом на глазу, но Кое не могла ничего поделать, разве что ждать, пока он умрет от старости. — Я думаю, что раз мы доверили безопасность Чуи клану Мизушима, то Мори, как его глава, должен взять ответственность за свои ошибки. Эти слова решили все: оказались толчком, которого Кое и ждала. Она поднялась, пересекла зал совещаний и подошла к стоящему в углу шифоньеру. — Тачихара, как близко твоим людям удалось подобраться к штабу Мизушима? — Совсем близко. Кое достала из ящика письменные принадлежности, вернулась на свое место и набросала послание. Помахала листком, чтобы побыстрее высушить чернила, и сказала: — Письмо должно попасть в руки тому, кто напрямую связан с Мори. Если Мори не признается, что потерял Чую, совесть не позволит мне продолжить с ним сотрудничество. — И что тогда произойдет? — Голос Луизы был немногим громче шепота. — Тогда мы сделаем так, чтобы вся Йокогама знала: Накахара-кай следует принимать всерьез.***
Машина остановилась в конце извилистой дороги, у дома за каменной стеной. Стена переходила в деревянную ограду, которая окружала участок с трех сторон и ограничивала пути отступления. Только выгодное положение дома — на вершине холма, откуда издали будет видно врагов — остановило Чую от требований найти лучшее убежище. Он выскользнул из машины и, пока Дазай выключал двигатель, успел насладиться тишиной окрестностей. Это место разительно отличалось от привычной суеты центра или портового района. Тишина создавала иллюзию уединенности, даже несмотря на стоящие неподалеку дома соседей. Повернувшись спиной к заходящему солнцу, Чуя направился за Дазаем к воротам. Тот присел перед одним из торо, каменных светильников, располагавшихся по обе стороны дорожки. Засунул руку под изогнутую крышу и вытащил два ключа. Ворота отворились неохотно, ржавые петли и заросли кустарника говорили о том, что в домике на участке давно никто не живет. — Это твой дом? — поинтересовался Чуя, разглядывая фасад. Дазай ассоциировался у него с гладкими краями и острыми линиями, с апартаментами из стекла и блестящей стали. Стоящий впереди дом был каким угодно, но только не таким. Все в нем кричало о традиционности, которая противоречила самой сущности Дазая. Дазай засунул второй ключ в замок от входной двери. — Никто не подумает искать меня в подобном месте. Стоило Чуе переступить порог, как у него перехватило дыхание. Он замер. Позади захлопнулась дверь. Он будто вернулся домой. Поместье, в котором Чуя провел детство, многие поколения принадлежало роду Накахара, но перешло в другие руки вместе с должностью главы клана. Оно было старым и потому традиционным, и Чуя помнил, как бегал по его коридорам и лежал на татами. Казалось, чем старше он становился, тем больше его отлучали от уюта традиций. Но этот дом встретил их низким полом, и Чуя тут же разулся и поставил обувь у стены. Стоило войти в зал, как его накрыло чувством ностальгии: вместо стен стояли седзи, под ногами стелились мягкие татами. Это здание было не таким традиционным, как родовое поместье Чуи — снаружи стены выглядели новыми, можно было подметить следы ремонта, сделавшего дом более подходящим для нынешних времен — но и этого оказалось достаточно, чтобы он задержался на месте. Он запоздало понял, что Дазай что-то говорит и услышал: — Здесь только одна спальня, остальные я превратил в рабочее пространство. — Ладно. — Что-то не так? — испытующе посмотрел на него Дазай. — Нет, просто я не ожидал такого, — пробормотал Чуя и снова огляделся. Казалось, его слова Дазая не убедили, но он оставил эту тему, пожал плечами, обернулся и направился обратно к дверям. — Я отгоню машину. Чувствуй себя как дома, здесь мы можем задержаться. Последние слова выдернули Чую из оцепенения, и он уставился в удаляющуюся спину Дазая. — Надо кому-нибудь позвонить, — сказал он. — Нам понадобится помощь, чтобы разделаться с Призраками. Вздохнув, Дазай остановился и обернулся к нему. — То здание было под наблюдением? Мысленно вернувшись в здание, Чуя вспомнил все, что видел снаружи и внутри. — Нет, не было. — Тогда почему тот Призрак говорил так, словно знал, что мы придем? Как им удалось вызвать на подмогу целый отряд, чтобы никто из нас не заметил? — спросил Дазай. — Когда нас обошли впервые, ты сам сказал: в рядах Мизушима завелся «крот». Стоит мне сделать ставку, как ублюдки уже знают все мои карты. Исходя из этого — кому именно ты предлагаешь позвонить? — Ты можешь перестать корчить из себя командира и позволить мне связаться с Накахара, — пожал плечами Чуя. — Где гарантии, что им можно доверять? — Тогда свяжись с теми Мизушима, в чьей преданности мы уверены. Ты не можешь подозревать всех. Дазай покачал головой: — Пока я не выясню личность крота, не смогу доверять даже тем, в чьей преданности не сомневаюсь. — Тогда что будем делать? Выступим вдвоем против всего мира? — насмешливо отозвался Чуя. — Не получится. Не такие у нас отношения. Дазай не изменился в лице, не повел бровью, даже не шевельнулся. Он просто смотрел на Чую, засунув руки в карманы своих дурацких джинсов. — А какие у нас отношения? И как нам сделать, чтобы все получилось? — Никак. Наше дело — играть по правилам ради эффективности альянса. Чуя задрожал, с трудом сдерживая злость. Почему приходится объяснять такие элементарные вещи не кому-нибудь, а Дазаю — человеку, который вел переговоры об альянсе и часами обсуждал его с Кое? Что Чуя вообще здесь делает? Он должен быть в штабе Накахара — отдавать приказы, давать советы о том, как уладить конфликт. Не играть роль агнца на заклании, а сидеть за столом переговоров и соревноваться в красноречии с человеком, который должен быть его врагом, а не супругом и вынужденным напарником. — В чем смысл альянса, если он не помогает найти Призраков? — спросил Дазай. Чуя скривился, он даже не знал, на что злился больше — на вопрос, или на то, с какой невозмутимостью Дазай его задал. — Вчера мы с тобой подошли к разгадке ближе, чем альянс за все время своего существования. — Мы получили наводку только благодаря альянсу, — парировал Чуя. Дазай наклонил голову, признавая его правоту. — Но у тебя есть и свои источники: я знаю, что есть. У меня тоже. Если будем действовать вдвоем, только ты и я, разберемся с Призраками быстрее и наконец-то получим контроль над ситуацией. Чуя, скажи мне, что я не прав. — Ты псих, — ровно отозвался Чуя. — Тебе что, жить надоело? Не стоило этого говорить. Но откуда ему было знать, что едва слова слетят с губ, как он тут же захочет взять их обратно? Глаз Дазая на миг распахнулся, словно от удивления, взгляд помертвел, выдерживать его стало тяжело. В этом взгляде не было обычной пронзительности, напротив, он смотрел будто сквозь Чую. В нем не было ничего человеческого. Дазай сухо усмехнулся. — Было бы прекрасно, если бы я мог умереть. К несчастью, у меня еще остались дела. Эти слова прозвучали предельно искренне. На смену оживленному тону, которым Дазай обычно пытался умаслить Чую или откровенно врал, пришла монотонность. Он вытащил из кармана руку и покачал зажатым между пальцами телефоном. — Если ты уверен, что лучший вариант — вызвать подмогу, то вперед. Чуя не потянулся за телефоном. Он перевел взгляд на Дазая и подавил дрожь — в ответ на него глядела пустота. — Если будем работать вместе, то на равных, — твердо сказал он. — Я — не один из твоих псов. Дазай чуть запрокинул голову и широкими решительными шагами подошел к Чуе. Остановился на расстоянии вытянутой руки, помахал телефоном, наклонился и с глухим стуком положил его на пол в знак доброй воли. Потом выпрямился и протянул Чуе руку. — Тогда будем напарниками. Чуе показалось, что происходящее связывает их крепче, чем брачная церемония. Собравшись с духом, он схватил руку Дазая и крепко пожал. — Да. Дазай не спешил отпускать Чую, но держал не крепко, так, чтобы тот мог отстраниться в любой момент. Это прикосновение не сочеталось с цепким взглядом, прикованным к его лицу. — Можешь мне кое-что объяснить? Вопрос был сформулирован подозрительно, и Чуя ответил не сразу. — Наверное. — Тебя исключили из линии наследования из-за способности, которую ты использовал в том здании? Ты сказал, что не можешь ее контролировать? Следовало ожидать этого вопроса, но мысли метались из стороны в сторону, и использование Порчи на глазах у Дазая казалось наименьшей из забот. Чуя вздохнул, позволяя пальцам выскользнуть из чужой хватки, и направился в спальню. — Это долгая история. — Мы никуда не торопимся, — отозвался Дазай и направился следом, напрочь игнорируя дела, которыми хотел заняться. — Торопимся, если ты не хочешь, чтобы Портовая мафия разорвала себя на куски, — сухо бросил Чуя, разглядывая огромную кровать, занимавшую большую часть комнаты. Эта часть дома была практически полностью современной. На плечи давила усталость — по дороге сюда приходилось бороться со сном — но кроме усталости Чую захлестнуло еще и омерзение. Кто-то — наверное, Есано — вытер кровь, пока он был без сознания, но от него все равно разило смертью. Вздохнув, Чуя оглянулся и посмотрел на Дазая. — Где здесь ванная? — Справа от тебя. Если мы собираемся стать напарниками, я должен знать, с чем имею дело. Чуя фыркнул и направился к двери справа. — Звучит нелогично. Знать обо мне все нужно, если ты пытаешься мной манипулировать. Как напарник, ты должен мне доверять. — А ты мне доверяешь? Вместо того, чтобы дать ответ, который они оба и так знали, Чуя принялся раздеваться. Поморщился, почувствовав, как с одежды осыпается высохшая кровь. — Здесь есть вещи моего размера? — С какой стати мне держать дома детские вещи? — отозвался Дазай, подпирая косяк двери. Чуя метнул в него испепеляющий взгляд. — Ладно, а твои запасные вещи есть? На губах Дазая заиграла усмешка, взгляд многозначительно скользнул по обнаженной коже. — Если я скажу «нет», ты будешь разгуливать нагишом? Чуя закатил глаза, снял брюки, выступил из них и отшвырнул ногой в сторону. — Просто дай мне одежду, извращенец. Ответа не последовало. Чуя прошел из предбанника в душевую и коснулся сбившихся волос, которые переживали одно из худших последствий Порчи. Особенно запутанный узел заставил тихо выругаться, и Чуя мимолетно подумал о том, чтобы позвать Дазая, попросить что-нибудь колюще-режущее и просто срезать клок. — Садись. Чуя резко обернулся и увидел Дазая. — Что? Дазай продемонстрировал расческу — дешевенькую, наверняка покрывшуюся пылью в этой глуши, но все-таки расческу. — Садись. Я все сделаю. Предложение повисло в воздухе. Чуя уставился на Дазая в поиске подвоха. Какую бы игру тот не затеял, Чуя не горел желанием лишиться в ее процессе волос. Но ничто во взгляде Дазая не намекало на обман, не вызывало тревогу, поэтому Чуя взял стоявшую у стены табуретку и сел. Он услышал приближающиеся шаги и шорох одежды, когда Дазай опустился на колени за его спиной. Краем глаза увидел бледную руку — Дазай потянулся к душу, включил воду, направил в слив и принялся ждать, пока та нагреется. К тому времени, как он направил струю Чуе на голову — смочить волосы, чтобы их стало легче распутать — температура была идеальной. Затем Дазай выключил воду и на удивление осторожно принялся распутывать волосы. Пока он возился, орудуя то расческой, то пальцами, Чуя чувствовал, как напряжение постепенно отступает. Монотонные движения убаюкивали, и Чуя позволил себе закрыть глаза. Он не знал, сколько времени они так просидели. Потом пальцы переместились на голову, вспенивая шампунь, но Чуя не возражал. Только когда мозолистые подушечки коснулись спины, стало ясно — это неспроста. — Почему твою татуировку не закончили? Чуя не сдержал сотрясшего тело вдоха и стиснул зубы. — Долгая история. — Из-за твоего дара? — Какая разница? Несколько минут они молчали. — Я сделал татуировку, потому что Мори заставил, — наконец сказал Дазай. — Сказал, она будет символизировать мою преданность якудза и отказ от прошлой жизни. Уверен, ты не удивишься тому, что моя «преданность» клану — не более чем смесь скуки и того, что мне больше некуда податься. Это признание сочилось такой искренностью, какой Чуя никогда от Дазая не ожидал. Перед глазами встала татуировка, о которой шла речь, — насыщенные линии черного, яркие — красного, при одном взгляде на них собственное тело дрожало. Такое произведение искусства заставляло кожу ныть от зависти. Но после пренебрежительных слов Дазая зависть жгла почему-то не так сильно. — По традиции, старший сын в роду Накахара получает свою татуировку поэтапно, что символизирует взросление. Каждый этап отражает определенную стадию, — пробормотал Чуя. Дазай прижал ладонь к его спине. — Значит, тебя вычеркнули из линии наследования после первой стадии? Чуя покачал головой и, резко понизив голос, признался: — Первый этап — найти художника, второй — создать рисунок. У нас ушли годы на то, чтобы продумать татуировку до мелочей. Третий этап — контур, четвертый — цвета и тени. Я остановился на третьем этапе. — Он невесело усмехнулся. — За всю историю рода я такой один. Даже у тех, кто умер в юности, татуировка была закончена. Чуя мог в подробностях рассказать о том, что включал в себя каждый этап. О том, что художника позволялось найти лишь после первого убийства; что создание эскиза шло рука об руку с планированием и выполнением крупной, многоступенчатой операции; что у него ушло больше года упорных тренировок на то, чтобы ему позволили часами сидеть под иглой; что он уже запланировал свою первую покраску. Но тогда бы создалось впечатление, что Чуя разыгрывает из себя жертву, а этого он никогда не хотел. Поэтому он слушал, как из душа бежит вода, смотрел, как Дазай тянется за гелем и выливает его в руку. Дазай начал с плеч, разминая мышцы и успокаивающими движениями намыливая каждый сантиметр кожи. — Что случилось? Было бы до смешного просто выложить все как на духу, поверив обещанию о партнерстве и равноправии, поддавшись одиночеству, которое мог разделить лишь тот, кто тоже умер для остального мира. Но люди не меняются за одну ночь. Несмотря на умиротворяющую атмосферу и на то, что теперь они действовали сообща, Дазай — все тот же человек, который последний месяц изо всех сил старался подмять его под себя. Теперь, когда правда о даре Чуи вылезла наружу, только эту информацию он и мог сохранить в тайне. Чуя повернул голову и разглядел на лице Дазая безмятежность. — Что я выиграю, если расскажу? Дазай пожал плечами. — Один друг как-то сказал мне, что будет только хуже, если держать все в себе. — Друг? — переспросил Чуя, от удивления повысив голос. Дазай приподнял уголок рта и провел пальцами по своим волосам, судя по всему, не замечая, как оставил на них пену. — Я не всегда был лейтенантом якудза. — И где этот друг теперь? — Долгая история, — парировал Дазай с весельем в голосе. Чуя снова повернулся к стене, и на этом тема заглохла. Руки Дазая опустились ниже, массируя кожу вдоль всей спины — и, к счастью, не задерживаясь на контурах незавершенной татуировки. — С шестнадцати лет отец поручал мне курировать операции в центральном округе, находящихся в ведении Накахара. Под моим командованием было полдюжины банд и двадцать непосредственных подчиненных. Стоило словам сорваться с губ, как Чуя уже не был уверен в том, что хочет продолжать. Он вообще не знал, зачем все это говорит, он ничего Дазаю не должен, тем более — рассказывать о своей самой большой неудаче. — Потом начали пропадать члены клана, в основном — советники, счетоводы, то есть, те, кто обладал информацией. Это не бросалось в глаза, пока кто-то не совершил налет на наш груз, не оставив после себя никаких следов. Крупнейшие склады находились в моем районе, поэтому мне поручили найти виновных. — Мы знали, что Мизушима тут ни при чем, нападение было недостаточно дерзким, без провокаций, поэтому я решил, что лучший способ поймать виновных — это устроить ловушку. Один из моих ребят — ему было немногим больше пятнадцати — перевозбудился и слишком рано выдал наше местонахождение. Все превратилось в настоящую бойню. Мы бы разобрались, не будь с врагами одаренного. Мы не могли его даже оцарапать, как бы ни старались. Я никогда не видел ничего подобного. Моих людей загнали в угол, а я… запаниковал, потерял контроль над своим даром. Чуя закрыл глаза и прокрутил в голове сцену, после которой сорвался. Вспомнил тусклые серые глаза одаренного, вспомнил своих людей. Он помотал головой, чтобы избавиться от этого образа, и продолжил: — Само собой, я не знаю, что потом произошло. Следующее, что я помню — это как очнулся в операционной. Отец сообщил о том, что только двоим из моих людей удалось выжить. Одно дело — завалить задание, и совсем другое — быть главой клана и не контролировать свою способность. Ничем хорошим такое не кончится. — Пожав плечами, Чуя добавил: — Меня вычеркнули из линии наследования, пока я был без сознания. Неделей позже отец перевел меня в советники. Дазай выключил воду, вернул лейку душа на место. Не сказав ни слова, отстранился и стал рыться в шкафу. Потом вернулся, накинул одно полотенце Чуе на плечи, другим принялся вытирать ему волосы. — На этот раз ты использовал свою силу сознательно, — задумчиво сказал он. — Научился ее контролировать? — Мы придумали ключевые слова, которые помогают мне по желанию активировать Порчу. Но мне никогда не подворачивался случай проверить, насколько они помогают сохранить контроль. — «Порчу»? — Так мы решили это назвать, — пожав плечами, объяснил Чуя. Рассказ получился довольно неопределенным, и у Чуи участился пульс при мысли о том, что Дазай начнет выспрашивать подробности, захочет узнать, кто такие «мы». К счастью, Дазай просто кивнул и поинтересовался: — Кто в курсе? Чуя нахмурился, отвел руку назад и вырвал у него полотенце. Встал, замотал волосы и направился к выходу из ванной. — То, что ты в кои-то веки спросил вежливо, не значит, что я все расскажу. — На пороге он остановился, оглянулся и забыл, что хотел сказать, поймав на себе задумчивый взгляд Дазая, все еще стоявшего на коленях. Чуя отвел глаза, силой воли пытаясь избавиться от румянца, и пробормотал: — И сделай что-нибудь со своим прикидом. Выглядишь по-идиотски. С этими словами Чуя вернулся в спальню. Он не видел лица Дазая, но расслышал в его голосе усмешку: — Да, дорогая, уже бегу.***
На пристани было практически пусто — еще несколько часов назад территорию безжалостно очистили от зевак и прохожих, и теперь громилы в дешевых черных костюмах и с торчащими из-за пояса пушками никого сюда не пускали. В лучших традициях кино, к месту встречи направилось по два человека с противоположных сторон. Оставшимся было поручено не допустить появления полиции и чужаков. Накахара-кай пришли с правой стороны, Мизушима-гуми — с левой. Разделявшее их расстояние можно было пересечь за несколько шагов, но казалось куда больше. — Сказать по правде, меня удивило то, что вы так вспылили из-за потерянного питомца, — в негромком голосе Мори сквозило веселье. Глаза, обращенные на Кое, насмешливо блестели. У Мори не получилось ее разозлить. — А вот меня ничуть не удивляет ваша попытка скрыть свой непрофессионализм. Должно быть, неприятно осознавать, что я знаю о передвижениях вашего протеже куда больше, чем вы, — ответила Кое и улыбнулась острой как бритва улыбкой. Мори склонил голову, соглашаясь с ее словами. — Вы пришли как враг, чтобы обменяться оскорблениями, или как друг, чтобы поделиться информацией? — Мы были с вами полностью откровенны, и все же вы, Мизушима, утаили от нас сведения. Если я не получу ответы, которые ищу, альянсу сегодня же наступит конец. Угроза заставила Мори нахмуриться. Напускная беззаботность растаяла, и под ней проступило опасное выражение. — Поосторожнее, Озаки. Кажется, ты забываешь: захоти я, мог бы стереть твой клан с лица земли. — Будь это так, никакого альянса бы не было, — усмехнулась Кое. — Что случилось с Чуей? — Остается предполагать, что он мертв, пока не появится свидетельств обратного, — ответ последовал не от Мори, а от стоящего справа от него мужчины, Ооки Шохея, который скучающе смотрел на Кое. — В последний раз мы слышали о них с Дазаем за несколько часов до происшествия. Кое не удостоила Шохея взглядом. — Скажи мне, Мори, как можно умудриться потерять не только своего лейтенанта, но и его супруга из другого клана? У вас нет никакой охраны? Неужели Дазай ни капли не заботился о безопасности Чуи? — Дазай-кун всегда отличался своенравностью. А что, ты держишь всех своих приближенных на поводке? — Да. Как бы еще я уговорила Чую на брак с вашим чертовым вундеркиндом? — Я так понимаю, вы отказываетесь от дальнейшего сотрудничества? — вздохнул Мори. Такая формулировка заставила Кое удивленно вскинуть брови, но потом она решительно кивнула. — Наша совместная работа окончена. Перемирие прекращено. Если Чуя жив, и я узнаю, что ты скрыл это от меня, то прикончу тебя лично. Кумичо Мизушима-гуми развернулся и, не говоря ни слова, направился туда, откуда пришел. Держался он расслабленно, словно совсем не боялся, что Кое тут же приступит к выполнению угрозы. Шохей, не двинувшись с места — ждал, пока Кое на него не посмотрит. На его губах заиграла приторно-сладкая улыбочка. — Передавайте своему паршивцу привет, как увидите, — сказал он и качнул головой в ее сторону. Потом развернулся и последовал за Мори, не обращая внимания на гневные взгляды, которые Кое метала ему в спину.***
Когда Дазай вышел из ванной, Чуя стоял перед шкафом. — Почему ты такой верзила? — рявкнул он, не оборачиваясь. — Почему ты такой коротышка? — парировал Дазай. Чуя взял в руки штаны, недовольно оглядел и задумался: можно ли надеть их как-нибудь так, чтобы не выглядеть пацаном, примерившим отцовские шмотки? Чуя насмешливо фыркнул, отбросил штаны и продолжил поиски. Он надеялся найти что-нибудь, севшее после стирки, или купленное на несколько размеров меньше, чем нужно. Чужие пальцы коснулись волос, убрали их со спины на плечо. Чуя замер от неожиданности, напрягся всем телом, но потом осознал, что мягкие прикосновения не сулят опасности, и расслабился. — Мне твоя татуировка и такой нравится. Чуя невидяще уставился перед собой. Он думал, они с Дазаем закрыли эту тему еще в душе, и нежное признание застало его врасплох. — Да, это очень в твоем стиле — любить незаконченные вещи. — Будь твоя татуировка законченной, тебя бы здесь не было. — Знаю, придурок. Еще одна причина жалеть о том, что это не так. Дазай тихо усмехнулся. — Если бы ты был кайчо, то как бы устроил этот альянс? Попытался бы женить меня на Озаки? В ответ на это предположение Чуя широко улыбнулся. — Она бы тебя живьем проглотила. — Может быть. — Дазай коснулся его плеч, легонько провел ногтями по контурам рисунка. Эти прикосновения напомнили Чуе о том, как он был на месте Дазая и изучал его татуировку. — Впрочем, я доволен тем, как все сложилось. Будь ты главой Накахара, я бы никогда не услышал твоих сладких стонов. Голос Дазая сочился самодовольством, и Чуя повернулся к нему — не хотел, чтобы перед Дазаем маячило доказательство его несостоятельности как представителя рода. С языка был готов сорваться уничижительный ответ, но его заглушили крепко прижавшиеся губы. Удивленный вздох перешел в стон, Дазай зарылся пальцами ему в волосы, запрокинул голову, удерживая неподвижно. Чуя выбросил вперед руку, пытаясь сохранить равновесие. Он коснулся голой кожи и запоздало понял — Дазай, видимо, принял душ и оставил свою одежду в ванной. Свободной рукой Дазай провел по его спине, медленно добрался до поясницы, положил ладонь на задницу — совсем мягко, даже не пытаясь сжать, что крайне раздражало. Прикосновение заставило его самого прижаться к Дазаю. Низ живота обожгло возбуждением, Чуя, потянувшись вниз, решил взять инициативу в свои руки. Дазай разорвал поцелуй, немного отстранился и заглянул Чуе в глаза. — Можно задать тебе еще один вопрос? — Что, прямо сейчас? — поинтересовался Чуя с таким нетерпением, что на лице Дазая промелькнуло веселье. — Да, подставка для шляп, прямо сейчас. Чуя вздохнул и отпустил его. — Ладно. Что там у тебя? — Ты всерьез думаешь, что смог бы руководить Накахара-кай? Вопрос ударил под дых, резко стало нечем дышать. Чуя уставился на Дазая, выискивая малейшие признаки издевки, которые помогли бы уйти от ответа. Но во взгляде Дазая не было ничего, кроме трезвого расчета. Он смотрел на Чую так, словно исследовал вдоль и поперек и разочаровался в нем. Чуя не мог решить, чего хочет больше — притвориться, что никогда не слышал вопроса, или засунуть кулак ему в глотку. — Ты о чем, мать твою? Покрепче схватив Чую за волосы, Дазай рывком отвел его голову в сторону, обнажил шею. Такая поза была им не в новинку, но когда зубы Дазая прошлись по вене, это не столько возбуждало, сколько вызвало ощущение угрозы. — Да, стратег из тебя хороший, ты вызываешь у людей чувство преданности, с этим не поспоришь, — пробормотал в ответ Дазай, касаясь губами кожи и обжигая ее дыханием, хотя слова его были холодны как лед. — Но ты слишком нерешительный. — Нерешительный? — переспросил Чуя, удивляясь такой формулировке. — Ты трепетно относишься к субординации, это как раз то, чего я хочу от подчиненных. Но глава клана должен знать, когда надо забыть о субординации и принимать решения самому. В мире якудза нет более одинокой должности, потому что если ты глава клана, то никому не можешь доверять. Все твои советники преследуют собственные интересы, и потому на них нельзя полагаться. Приходится шпионить даже за самыми преданными тебе людьми, потому что малейшая неосторожность — и тебя зарежут во сне. — Приподняв голову, Дазай перехватил взгляд Чуи и скользнул рукой по загривку. — Не думаю, что ты годишься для этой должности. — Не все боссы такие ублюдки, как Мизушима, — возразил Чуя, но при этом позволил утянуть себя в сторону кровати, поддаваясь напору Дазая. Он не привык к тому, чтобы Дазай соблазнял его, потому что обычно бывало наоборот. На губах Дазая мелькнула улыбка, но потом лицо снова стало бесстрастным. — Может, в твоем присутствии Озаки и осторожничает, но она почти такая же безжалостная, как Мори. В конце концов, даже ты должен признать: брак был заключен на выгодных для меня условиях. Озаки могла настоять на том, чтобы к тебе приставили телохранителя из клана Накахара, или чтобы мы жили на нейтральной территории. Но она позволила тебя изолировать. — Дазай поменял их местами, и Чуя уперся в кровать. — Будь Озаки умнее, то убила бы тебя, едва заняв эту должность. Ты — величайшая угроза ее власти, ведь, в конце концов, он несет твое имя. — Дазай опустил Чую на кровать. — Ты мог бы стать во главе Накахара-кай, если бы действительно захотел. Нужно лишь устроить переворот. Чуя прожег его взглядом. Он не собирался без возражений проглатывать эти отравляющие слова. — Учитывая мой дар, было бы глупо отдать мне власть. Вот теперь губы Дазая растянулись в широкой безумной усмешке. — Об этом я и говорю, крошка: глава клана сам берет, что хочет. Поэтому вернемся к моему вопросу: ты всерьез думаешь, что смог бы руководить Накахара-кай? Чуя открыл было рот, чтобы рявкнуть: «Да, конечно, смог бы», но слова замерли в горле. Он никогда по-настоящему об этом не думал. Чуя был единственным сыном в семье, его с детства готовили к тому, чтобы стать главой, и вопрос был не в том, сможет ли он руководить, а в том, когда это произойдет. Чуе пришлось уничтожить часть себя, своего характера, которые не подходили будущему главе клана. Он проглатывал все возражения, ведь должность кайчо Накахара-кай была смыслом его жизни, ни к чему другому его никогда не готовили. Чуть помедлив, Чуя откашлялся. — Я бы смог управлять Накахара-кай. Приспособился бы. — Но?.. — подтолкнул Дазай, от которого не укрылась легкая неуверенность. — Но… я бы чувствовал себя скованным, как если бы оказался заперт в золотой клетке. — Он выразительно посмотрел на Дазая. — Хотя не уверен, что это бы сильно отличалось от брака с тобой. У Дазая вырвался смешок. — Мы оба прекрасно знаем: я усвоил, что тебя лучше не сковывать. — Это еще под вопросом, — пробормотал Чуя. Из взгляда Дазая пропала острота, и он сказал: — Перевернись, Чуя. Чуя перевернулся, встал на колени и уперся локтями в кровать. Когда дело касалось секса с Дазаем, такая поза уже была для него привычной. Непривычным оказалось то, как Дазай положил руки ему на бедра, заставил податься вперед и лечь на живот. Подложил под бедра подушку. Сомкнул пальцы вокруг его запястий и поднял так, чтобы руки оказались по обе стороны от головы. На мгновение крепко сжал, молча приказывая не двигаться, и полностью отпустил. Прежде Чуя ясно давал понять, что не собирается беспрекословно подчиняться Дазаю — ни в спальне, ни за ее пределами, — но сейчас любопытство пересилило гордость. И хотя Дазай всегда вел себя властно, прежде он никогда не инициировал секс. Если они оказывались в объятиях друг друга в спальне, на кухне или в гостиной, то потому, что Чуя подходил к Дазаю и давал понять, чего хочет. Он все гадал, почему Дазай никогда не делает первый шаг, но это не имело особого значения, потому что Дазай всегда с готовностью шел навстречу. Теперь, когда они поменялись ролями, Чуе было интересно, что тот собирается делать. Он услышал, как Дазай вышел из комнаты, через несколько секунд вернулся и бросил что-то на кровать. Сел справа от Чуи. Матрас прогнулся под его весом. — Почему именно феникс? — Ты столько раз видел мою татуировку и только теперь решил вдруг спросить? — А ты бы ответил, спроси я раньше? — А с чего ты взял, что отвечу сейчас? Дазай похлопал Чую по пояснице и невесомо провел рукой по позвоночнику. — Мы напарники, помнишь? Легче всего было бы повторить слова Дазая, которыми тот ответил в день их первой встречи: само по себе это звание ничего не значит. Можно было бы добавить, что, как человека ни назови, ни он, ни его цели не изменятся. Но эта игра выматывала, и если физически, благодаря Есано, Чуя был здоров, то эмоционально еще не отошел от недавних событий. Смысл, скрытый за рисунком мифического существа на его спине, будет наименьшим из его сегодняшних откровений. — Феникс символизирует верность. Дазай тихо рассмеялся. Чуя почувствовал, как он зашевелился и прижался ближе. — Накахара тебя не заслуживают, — пробормотал Дазай, касаясь губами его шеи. — Они глупцы, раз не разглядели твоего истинного потенциала. Этим он снова застал Чую врасплох. Дыхание перехватило, ответ не шел на ум. Но Дазай, похоже, и не ждал ответа. — Полагаю, мне же лучше, — продолжил он, — поэтому не буду жаловаться. Может, это твоя судьба — быть со мной, когда я стану главой Мизушима-гуми. Эти слова были на удивление сентиментальны и совсем не вязались со всем, что Чуя знал о Дазае. — Ты не из тех, кто верит в судьбу и предназначение. Может, мы не очень хорошо друг друга знаем, но в этом я уверен. — Я верю в то, что твоему дару судьбой предрешено работать вместе с моим. А ты не веришь? — спросил Дазай и сомкнул зубы на его плече. Чуя обдумывал сказанное, пока Дазай скользил губами по его спине, задерживаясь то тут, то там и прикусывая татуировку. Чуя так старался забыть о ее существовании, что сейчас даже не мог представить, как выглядят места, которых Дазай касался. — Или моему дару суждено поглотить меня, а ты просто помогаешь мне обмануть смерть, — наконец ответил он. Его голос прозвучал не так безразлично, как хотелось бы. Эта мысль была не нова, она частенько приходила Чуе в голову с тех пор, как он впервые высвободил Порчу. Порча лишила его будущего, практически лишила личности. Со стороны вселенной было жестоко не лишить его жизни, оставить разгребать последствия. Но признаваться в таком Дазаю, который, конечно же, понял все по его голосу, казалось более интимным, чем любой секс. Даже сейчас Чуя осознавал: он не стал бы так откровенничать, будь ситуация хоть чуточку иной, например, если бы они лежали по-другому. Сейчас он мог говорить, не опасаясь увидеть реакцию Дазая. Дазай не ответил. Чуя услышал, как щелкнула крышка, и тихо зашипел, почувствовав между ягодиц холодную жидкость. По внутренней стороне бедер легонько похлопали, и он послушно раздвинул ноги. Скользкий от смазки палец дразняще коснулся входа, и Чуя подумал — понадеялся — что Дазай оставит его ответ без комментариев. Когда Дазай наконец-то ввел внутрь палец, Чуя позволил себе закрыть глаза и сосредоточился ощущениях. — Тот, кто обманывает смерть, и тот, кто не может умереть, — пробормотал Дазай, вытащил палец почти до конца, снова ввел и согнул, вырывая у Чуи стон. — Как поэтично. Скажи, Чуя, ты по-прежнему пишешь стихи? Чуя распахнул глаза и уставился перед собой. — По-прежнему? Откуда ты знаешь, что я писал стихи? К первому пальцу присоединился второй. — Ты должен был стать главой Накахара-кай. Как возможный глава клана Мизушима, разве я мог за тобой не присматривать? — Дазай оставил поцелуй на пояснице, касаясь шрама, который Чуя получил в пятнадцать лет. Интересно, знал ли Дазай и о том, откуда он взялся? — Мы познакомились недавно, но я знал тебя многие годы. А ты за мной разве не следил? — Я никого не просил рыться в твоих дневниках, — пробурчал Чуя и качнул бедрами в немом приказе, который Дазай тут же исполнил, вжимая в него третий палец. — А все потому, крошка, что я не настолько глуп, чтобы вести дневники, — Чуя услышал в его голосе улыбку. — Точно, я и забыл, что ты у нас вундеркинд. Дазай согнул пальцы, и из головы тут же вылетели все мысли. Чуя дернулся, утыкаясь потяжелевшим членом в лежавшую под ним подушку. Пальцы массирующими движениями касались простаты, заставляли забыть о мафиозных интригах и вопросах доверия. Вскоре Чуя мог думать лишь о наслаждении, охватившем тело. Дазай сжал руку на его бедре и потянул на себя, заставляя приподняться на колени. Давление на член пропало, и Чуя протестующе застонал. — Черт, Дазай, я слишком устал, чтобы растягивать удовольствие, — сказал он, опустив голову между рук. — А ты не растягивай, — промурлыкал Дазай. — Я хочу увидеть, как ты кончишь от моих пальцев. Ты ведь кончишь, да, Чуя? С этими словами он надавил на простату сильнее, и у Чуи вырвался крик. Тело подрагивало, пытаясь то ли отстраниться, то ли податься навстречу прикосновениям. — Я когда-нибудь говорил, как ты выглядишь в такие моменты? После нашего первого раза я понял — решать, когда нам трахаться, должен ты, потому что сам я готов не вылезать из кровати и днями смотреть, как от моих прикосновений ты снова и снова теряешь контроль. Красноречие — вот что делало Дазая таким опасным: умение манипулировать людьми с помощью простых слов, именно это он и пытался провернуть с Чуей. Признание послало по спине волну дрожи, и Чуя почувствовал прилив уродливой гордости, осознавая, как сильно Дазай его хочет. — Одно то, что Накахара добровольно отдали тебя — настоящее преступление, — пробормотал Дазай. Безжалостный в своих словах и движениях, он поглаживал изнутри так, что поджимались пальцы ног. — Озаки придется убить меня, если она захочет получить тебя обратно. Чуя пожалел о том, что слышит эти слова сейчас. При других обстоятельствах он смог бы их проанализировать, понять, сколько в них правды. Сейчас это было невозможно — тело подрагивало от удовольствия, и он мог думать лишь о пальцах Дазая, о его признании в том, что он хочет Чую, что Чуя и правда чего-то стоит. Потому что Дазай был прав: для Кое было бы только лучше, если бы единственный, кто мог оспорить ее главенство, наконец-то погиб. Решение отдать Чую Мизушима отчасти было вызвано желанием удержать власть. — Давай, Чуя, не сдерживайся. Отпусти себя. Чуя замер — на него волной обрушился оргазм, перед глазами все побелело. Пока наслаждение омывало все тело, заставляя дрожать, Чуя смутно слышал одобрительное бормотание Дазая. Запоздало почувствовал, как горят легкие, глотнул воздуха, и у него подкосились колени. Дазай вытащил из него пальцы, поцеловал в спину и сказал: — Видел бы ты себя. Хорошо, что пылающие щеки можно объяснить оргазмом, подумал Чуя и пробормотал: — Если будешь продолжать в том же духе, кто-нибудь может подумать, что тебе на меня не плевать. Он почувствовал, как Дазай поднялся с кровати, услышал удаляющийся смех. Вернувшись, Дазай похлопал Чую по боку, и тот со вздохом заставил себя сесть и передвинуться на край кровати. Взял протянутое влажное полотенце и принялся вытирать грудь и живот, пока Дазай стаскивал с кровати простыню. Дазай отнес ее вместе с полотенцем в ванную комнату и сказал: — Тебе надо отдохнуть. Определимся с планами через несколько часов. — А ты? — А что я? — Выглядишь так, будто не спал после того, как я воспользовался Порчей. Под глазами у Дазая чернели круги, он немного сутулился, словно усталость тянула его к земле. — Я тоже прилягу. Для этого татами и придуманы, — пожал плечами Дазай. Чуя закатил глаза и упал обратно на кровать. — Мы женаты, так что уж поспать-то в одной постели можем. Да и потом, ты, как из комнаты выйдешь, наверняка не спать отправишься, а стратегии придумывать. — В этом нет ничего плохого. — Если будем действовать как напарники, то ты нужен мне без недосыпа. Иди сюда. Заметив колебания, Чуя прищурился — он никогда не видел Дазая таким нерешительным. Окинул взглядом, пытаясь понять, что из сказанного вывело его из равновесия, но Дазай почти сразу взял себя в руки: сухо улыбнулся, вернулся к кровати и скользнул под одеяло. — Стратегии я могу придумывать и в постели. — Если молча, то мне плевать, — пробормотал Чуя, решив отложить эту загадку до тех пор, пока усталость не выветрится из тела. Он демонстративно лег на бок, поворачиваясь к Дазаю незащищенной спиной. — Буди меня, только если пожар начнется. В буквальном смысле. — Да, дорогая, — с неприкрытым весельем отозвался Дазай. — Хватит меня так называть, мать твою. Кажется, Дазай что-то ответил, но Чуя уже засыпал и не разобрал слов.***
Найти место, которое бы подошло для встречи такой разношерстной компании — та еще задачка. В результате с ней справился Ацуши, наткнувшийся на пустой офис на четвертом этаже краснокирпичного здания. Помещение находилось над кафе, и когда-то его занимала консалтинговая фирма, но потом владелец сменил поле деятельности. Офис, правда, не продал и в аренду сдавать не стал. Все пришли сюда по одному, опасаясь наблюдателей и «хвостов». Перед тем, как подняться на три лестничных пролета и постучать в нужную дверь, почти каждому пришлось запутывать следы, чтобы избавиться от слежки. Примостившись на краю единственного пригодного стола, Ацуши думал о том, что встреча вряд ли пройдет без драки. Он затеребил галстук, к которому так и не привык, и посмотрел на Акутагаву. Тот подпирал стену у двери, готовясь прикончить любого, кто заявится без приглашения. Расемон казался таким же беспокойным, как его хозяин — полы и края плаща развевались на несуществующем ветру. Чуть поодаль стояла Гин и сверлила взглядом рыжего парня, который опирался на опрокинутый книжный шкаф и отвечал ей тем же. Ацуши был уверен: за все время никто из них даже не моргнул. Примерно между ними стояла брюнетка с волосами по плечи, которую эта враждебная атмосфера, казалось, ничуть не трогала. Она изучающе смотрела на экран мобильника и периодически цокала языком. С такой публикой Ацуши обычно не общался. Несмотря на связи с некоторыми членами якудза, сам он никогда не хотел становиться одним из них. С начала работы в Отделе по делам одаренных он виделся с Акутагавой так редко, что на пальцах можно было сосчитать, а с Дазаем — и того меньше. И хотя все в Йокогаме знали о вражде Мизушима-гуми и Накахара-кай, Ацуши никогда не осознавал, как сильно они друг друга ненавидят, пока не оказался в одном помещении с представителями обоих кланов. — Что этот Накахара вообще здесь делает? — спросил Акутагава. Впрочем, по его голосу было ясно: он не столько хочет узнать ответ, сколько жаждет прирезать рыжего прямо на месте. — Чуя-сан — Накахара, — ответила брюнетка, не поднимая глаз от мобильника. Ацуши был почти уверен в том, что она из Мизушима. — Нам нужен кто-то, кто знает его методы. Гин посмотрела на Акутагаву и выгнула бровь. Тот пожал плечами, отвечая на ее немой вопрос — так же, как они делали в детстве, — и поинтересовался: — Как ты с ним связалась? Ему вообще можно доверять? Дверь распахнулась, в комнату вошла светловолосая девушка. — Это я с ним связалась, — сказала она, засовывая в карман мобильник. — Он так часто ошивался поблизости, что это не могло быть совпадением. Я предположила, что он из команды Накахара, охраняющей Чую. — Девушка заперла за собой дверь. — Думаю, можно переходить к знакомству. Я Хигучи из клана Мизушима. Она повернулась и вопросительно взглянула на Акутагаву. Тот помрачнел еще больше, но сказал: — Акутагава из Мизушима. — Гин скрестила руки на груди и склонила голову, и Акутагава продолжил: — Это Гин. Все, за исключением брюнетки, посмотрели на Ацуши. Чуть поерзав, он представился: — Меня зовут Ацуши. Я из Отдела по делам одаренных. — Как вам удалось отыскать парня из Особого отдела? — спросила брюнетка. Хигучи подошла ближе и выхватила у нее из рук мобильник. — Азуми, да забудь ты о телефоне хоть на пять минут. Ацуши привел семпай. Брюнетка — Азуми — забрала свой мобильник обратно. — Если Чуя-сан и правда жив, как мы все думаем, то мне надо позаботиться о том, чтобы порученная им работа была выполнена как надо. Не все из нас просто ждут приказов босса. — Ты работаешь на Дазай-сана, а не на Накахару, — возразил Акутагава. Азуми посмотрела на него, проигнорировала и вернулась к мобильнику. Интересно, подумал Ацуши, она плохо знает Акутагаву или ей просто жить надоело? — Меня зовут Азуми. Я — член Мизушима-гуми. — Я Тачихара из Накахара-кай, — впервые с момента своего появления заговорил рыжий парень. Решительно кивнув, Хигучи сказала: — Все мы здесь потому, что считаем: Дазай с Чуей еще могут быть живы. Вряд ли есть надежда на то, что после вчерашнего альянс не развалится, но, объединив усилия, мы можем добиться ответов. Неофициально. Наверное, это будет считаться изменой. В этом месте мне бы предложить желающим уйти, — Хигучи опасно улыбнулась, — но раз все здесь в курсе наших планов, то у вас два варианта: присоединиться к нам или умереть. Возражения будут? Ацуши проглотил внезапно появившийся ком в горле и прикусил язык — чтобы сохранить хладнокровие и не показаться слабаком. Убедившись в том, что никто не хочет выйти из игры, Хигучи посмотрела на Акутагаву. — Что мы знаем? — Мы — ничего, — покачал головой Акутагава и кивнул на Ацуши. — Он знает. Взгляды всех присутствующих снова обратились к нему, и даже Азуми убрала телефон. Ацуши встал, выудил из кармана небольшой черный блокнот и открыл на нужной странице. Прищурился, вчитываясь в свой неразборчивый почерк, и откашлялся: — Итак, тем вечером Дазай с Чуей проникли в квартиру человека, который подозревался в связи с неизвестным нам кланом якудза...