Кот, который застрял на крыше

Через неделю после первого исчезновения Фермо стоял на ушах. Матери загоняли своих чад в дома и запирались на все замки еще до наступления темноты. Отцы, вооружившись кто чем мог, не смыкали глаз, охраняя семьи. Городская стража рыла носом землю, обнюхивала каждый дом и заглядывала под каждый камень: в буквальном смысле. Оборотни-волки с гербовыми повязками на лапах носились по улицам днем и ночью, а их коллеги иных рас усиливали патрули и с утроенной бдительностью проверяли каждого подозрительного субъекта. Но ни те, ни другие ничего не находили. А дети продолжали исчезать. Каждую ночь. И лучшие сыщики, тщательнейшим образом обследовав каждое новое место преступления, не чуяли посторонних. Никаких следов. Ничего необычного. Будто младенцы в возрасте от месяца до полугода просто испарялись из своих колыбелек! Они жили в разных районах, принадлежали к разным видам, социальным слоям и полам. Их родителей ничего не связывало, некоторые даже не подозревали о существовании друг друга! Это было объяснимо. Фермо — большой независимый город, ставший домом многим десяткам тысяч различных удивительных существ! В том числе и таким редким, как Фобос. Или Лианан. Или Шершень, чей талант к сотворению различных амулетов и артефактов, вроде защитных очков, выдерживающих взгляд горгоны, или перчаток, в которых можно хоть в кипяток лезть, хоть в кислоту, хоть ядовитым змеям в пасть, был столь же велик, сколь невыносим характер. Или Гин, прячущий за невинным обликом и загадочной полуулыбкой девять лисьих хвостов и умную хитрую расчетливость, положенную главе гильдии наемников. Конечно, их всех допросили. Разумеется, никто из них не имел к происходящему никакого отношения. Скованный неизвестностью, притихший и затаившийся город пропитывался страхом, будто «жидким огнем». Растерянные и ничего не понимающие жители Фермо с подозрением косились в сторону соседей, с которыми жили в мире долгие годы. Ситуация накалялась. До бунтов и погромов еще не дошло, но отдельные стычки кое-где уже вспыхивали. Так прошло двадцать восемь дней.        ***        (=^･ｪ･^=)        *** Тем роковым вечером, незадолго до комендантского часа, Феб и Нури сидели в «Поющей рыбе». Ужинали. Наемник доедал сливочный суп с устрицами, а отказавшийся от своей порции, совершенно не голодный Нури таскал оставленную на второе обжаренную в кляре рыбку. Горка тепленьких шариков в центре большой тарелки стремительно уменьшалась, а три мисочки с разными соусами пустели, но безобразие не пресекалось. Избранника полагалось не только защищать и качественно трахать, но и кормить. Особенно когда он, глубоко погруженный в свои мысли, даже не замечал, что творили руки. Нури переживал. Горгону — чуждого одиночку, окруженного шлейфом страшных легенд — сложившаяся ситуация волновала мало: он знал, что рано или поздно все закончится, раны затянутся и через какие-то два-три десятка лет все ужасы сегодняшних дней превратятся в детские страшилки. А через сотню не вспомнятся вовсе. Но Нури, совсем юный, сострадательный, выросший в большой семье и до сих пор очень к ней привязанный, все принимал близко к сердцу. Его душевных терзаний с лихвой хватало на двоих. Феб находил это очаровательным, хоть и весьма утомительным. Принимая разницу в их мировоззрении, он не собирался ни в чем кота переубеждать. Просто ждал. Присматривал за непривычно тихим, задумчивым Нури, да вполуха прислушивался к гулу общего зала. Народ мрачно обсуждал сложившуюся ситуацию. Гадали, чем занимается стража? Когда отворят городские ворота и можно будет покинуть проклятый город? Что делать застрявшим в порту кораблям? Кто не досчитается ребенка этой ночью и когда же наконец все закончится?! У барной стойки авиан с перебинтованным крылом предсказывал флегматичному хозяину темное будущее, что узрела в хрустальном шаре Одноглазая Кэс. Речь он перемежал стопками граппы, и каждое новое предложение звучало менее связно, чем предыдущее. Суть видения Фебу была не интересна: эта старая мошенница уже давно похоронила свой талант дне бутылки. Он лениво прикидывал, успеет пернатый поделиться новостью до конца или напьется раньше? Но тут выползшая из-под платка змейка чувствительно дернулась, привлекая внимание: Нури, выбравшись из омута мыслей, перестал жутковато таращиться в никуда. Он окинул удивленным взглядом стол, непонимающе поглядел на надкусанный кусочек запеченной в тесте рыбы в своей руке… Наблюдение за тем, как кот, шипя и морщась, жадно пьет воду, надеясь смыть ненавистный вкус, доставляло Фебу истинное удовольствие.        ***        (=^･ｪ･^=)        *** Густая сливочная масса — очередной эксперимент местного повара — названия не имела, но приятно пахла ванилью и была приторно-сладкой даже на вид. Феб, внутренне содрогаясь, со смесью восторга и ужаса наблюдал, как кот уплетает ее за обе щеки. — Я думаю, что арахниды причастны к пропаже детей, — твердо сообщил Нури, когда глиняная мисочка опустела. — Неужели? — Заинтригованный Феб поудобнее устроился на жесткой скамье. — Это обоснованное утверждение или выводы сделаны на основе личной неприязни? Ничто в тоне Феба не указывало на насмешку, но Нури все равно почувствовал, что тот смеется. Знает ведь, что кот действительно их опасается! Чуть насупившись, Нури привел все имеющиеся доказательства: — Узнав о случившемся, никто из них не бросился на поиски! Ни один! А ведь детей искали все! И родственники-соседи, и стража, и незнакомцы целыми отрядами! Даже русалки согласились обследовать дно каналов, хотя вода там, на их вкус, слишком пресная и грязная! А теперь они и вовсе закрылись от посторонних! Заплели паутиной все прилегающие к их кварталу улицы и никого к себе не пускают! Это подозрительно. — Нури замолчал, вглядываясь в бесстрастное лицо собеседника, но видя лишь собственное нервно кусающее губы отражение. — Среди пропавших не было ни одного арахнида! — Маленькие паучки ядовиты. Ядовиты и весьма проворны. Ловить их сущее мучение, а толку… Сплошные конечности да мохнатое брюшко. Не чета нежным румяным младенчикам, сладко сопящим в своих колыбельках. — Ирония была неуместна. Феб вздохнул и продолжил уже серьезнее: — Если бы это действительно был арахнид, то Лло, королева паучьего гнезда, уже давно украсила бы его телом центральную площадь. Безногим, безруким, безголовым телом. И обошла бы всех пострадавших, принося им дары, и вручая каждой из семей оторванную часть, дабы та могла осквернить ее традиционным способом. — Почему ты их защищаешь?! — Это была совершенно не та реакция, на которую надеялся Нури. Не найдя поддержки и на миг поддавшись эмоциям, он порывисто вскочил на ноги и с силой хлопнул ладонями по столу. Другие посетители на них оглядывались. Шушукались и цыкали, но Феба занимал только кот. Как избежать скандала, если потакание нелепой теории абсолютно исключено? Только не сейчас, когда любое неосторожное слово способно пошатнуть хрупкое равновесие и повергнуть город в бесчинство межрасовых войн? — Нури… — Позвал он необычно теплым мягким голосом и, чуть подавшись вперед, накрыл чужие ладони собственными. Нежно огладил пальцы, несильно сжал. Такое абсолютно нехарактерное для горгоны публичное проявление чувств отрезвляло, одновременно вгоняя в краску. Нури, все еще недовольно сопя, послушно плюхнулся на скамью. Но рук не отнял. — Тебе совсем-совсем плевать, да? Феб неопределенно пожал плечами. — Три десятка детей за один месяц в масштабах Фермо — не критическая потеря. Несчастные случаи, болезни и войны уносили куда больше жизней, но город всегда восстанавливался. К тому же, никто из пропавших не относился к малочисленным или редким видам с какими-то особенно сложными способами размножения. — То есть, ничего страшного, еще нарожают?! Феб, это чудовищно! Если бы пропал кто-то из моих братьев или сестер, родители бы с ума сошли от волнения, и совершенно не важно, сколько еще детей у них осталось! — Хм… Пока Феб обдумывал услышанное, Нури следил за свободно ползающей змейкой. Вот она зевнула, обнажив жемчужно-розовое нутро. Потерлась о щеку. Забралась повыше и скользнула под платок, ловко подцепив край мордочкой. Гибкое золотистое тело скрылось под тканью, и некоторое время было видно, как она шевелится, устраивается, толкается, сплетается с другими. Затем все стихло. — Их все равно уже не спасти. — Почему? — Нури сначала удивился тому, как уверенно Феб это сказал, а потом сам вцепился в большие жесткие ладони. Словно испугался, что тот сейчас сбежит, растворившись в воздухе. — Ты точно знаешь, кто это делает! — Догадываюсь. — Феб, кто?! — Выпущенные коготки оцарапали кожу. — Кто преступник? Как ты его вычислил? Нужно немедленно сообщить страже! — Они знают. Просто поделать ничего не могут. Она слишком хорошо прячется. — С кем? Кто их похищает? Кто, Феб?! — Крадущая детей. Нури показалось, что он ослышался. Настолько нелепым было названное Фебом имя! «Крадущая детей», ха! Все равно, что объявить преступником Тень-что-живет-в-кухонном-шкафу! — Это невозможно! Она не существует! Это же просто детская страшилка! «Если будешь плохо себя вести, не слушать маму и не кушать кашу, то придет Крадущая и заберет тебя! И больше никто никогда тебя не найдет!» — Ну вот она и пришла. — Зачем ей дети, Феб? Что она с ними делает? — тихо спросил Нури после долгой паузы. — Жрет, конечно. — Ты должен ее убить! — С какой стати? — Это же дети, Феб! Она ест детей! Ты должен ее убить! Немедленно! — С какой стати? — повторил Феб, все тем же скучающим голосом. — Ты же наемник! — Именно. Я — наемник. И мои услуги стоят денег. — Сколько? Сколько ты хочешь за нее? Раз меня тебе недостаточно! Крики разбушевавшегося Нури вновь привлекли к ним внимание. Но в этот раз абсолютно все посетители траттории, уловив суть перепалки, молчали. Следили за ними, затаив дыхание, и обменивались многозначительными взглядами. Боялись потушить робкий огонек надежды. Вспугнуть удачу. — Не знал, что ты продаешься. — Ты!.. — От возмущения Нури не нашел дальнейших слов и выразил негодование громким разъяренным шипением. — Тысяча солов. — Спокойно объявил Феб, когда запал Нури иссяк. И повторил уже громче, явно играя на публику: — Тысяча солов. Золотом, серебром, мелкой медной монетой, без разницы. Тысяча солов, и я убью эту тварь.        ***        (=^･ｪ･^=)        *** Феб откидывает голову назад, обнажая беззащитное горло. Змейки, избавленные от ставшей слишком тесной кожи, блестят как новенькие золотые монетки. И благодушно ластятся к Нури, не упускающему случая хорошенько их потискать. Кот смеется, шутливо чмокает особо настойчивых в лоб. Глаза Феба закрыты, но он тоже чувствует эти легкие прикосновения и едва заметно улыбается. И тихо охает, когда Нури, выпутавшись из змеиного клубка, спрыгнув с кровати, падает ему на колени. Обхватывает руками, скрещенными за спиной ногами, хвостом, прижимаясь тесно-тесно, сильно-сильно, как ребенок, которого просят обнять так крепко, как он вас любит. Нури ничего не говорит, а Феб не спрашивает. Только обнимает в ответ.        ***        (=^･ｪ･^=)        *** Нури вспоминает, как сбежал из «Поющей рыбы» едва услышав про тысячу солов. Тогда эта сумма показалась ему невероятной, неподъемной, недосягаемой. За тридцать, он знал, можно купить корову, но иные копили на нее годами! А на тысячу, наверно, жить пару лет, ежедневно закатывая пиры и ни в чем себе не отказывая! Но где взять столько денег?! Как заставить эту хладнокровную змеюку помочь? Он бежал, костеря Феба на все лады и ничего перед собой не видя. И опомнился лишь когда тяжелая рука ощутимо тряхнула его за плечо. Знакомые запахи сушеных трав, горьких лекарств, сиреневатый дымок над бурлящим в маленьком котелке зельем… Аптека. И голова мастера Лианана на специальной подставке на стойке. — Что случилось? Нури, тебя кто-то обидел? — Черные глаза на бледном лице смотрели с теплотой, но в уголках синеватых губ обозначились тревожные складки. Короткая коса седых волос уже была чуть растрепана. Свободно передвигающееся тело мастера усадило Нури в кресло для посетителей. Затем, убрав со спиртовки котелок, быстро подогрело воду, добавило в чайник и того и этого, разлило получившееся по кружкам и вручило одну Нури. Во вторую воткнуло соломинку и отнесло голове. Первое время такое разделение пугало Нури до дрожи. Потом он привык. А в тот день, потягивая травяной чай и кипя от негодования и разочарования, он и вовсе ничего не замечал. Мастер умел слушать, а кот не мог молчать. Злость выходила вместе со словами, и под конец у Нури остались лишь растерянность и грусть. — Значит, тысяча? — задумчиво обронил мастер. — Как-то маловато. Настолько напуганные горожане ему бы и десять выложили, стоило лишь попросить. — Маловато?! Да кто же это оплатит? Городской совет может, но они же месяц совещаться будут, прежде чем договорятся! А сколько еще детей за это время пропадет? — Причем здесь Совет? Ученик, ты сбиваешь меня с толку. — Лианан нахмурился. — Фобос называл конкретное имя заказчика или нет? — Нет… — Нури уже и сам ничего не понимал. — Только сумму. — Ну вот! — Лианан довольно зажмурился, словно это все объясняло. — Что — вот? Что это значит? — Ах, да! — Тело хлопнуло в ладоши, отчего не ожидавший такого Нури едва не выронил почти пустую кружку. — Все время забываю, что ты не местный. — Мастер улыбнулся и продолжил тем специальным тоном, которым обычно рассказывал, чем порошок из белого жемчуга отличается от порошка из черного, и сколько капель сока мандрагоры можно добавить в сонное зелье прежде, чем оно свернется. — По закону, оплатить заказ на убийство может не только конкретная личность, которая в последствии будет нести полную ответственность за содеянное, но и город в целом. Обычно этой возможностью пользуется Совет, желающий очистить окрестности Фермо от нежелательных преступных элементов, но… — Но… Феб, как исполнитель, объявил конкретную стоимость и предоставил жителям города возможность сплотиться, собрав требуемое! Не тысячу с кого-то одного, а по мелкой монетке с каждого! — Наконец-то разобравшись в сути дела, Нури просиял. Феб не бросил город! Он готов помочь! — Именно. — Ученик сам нашел ответ на свой вопрос. Лианан был доволен. — Думаю, деньги соберут к завтрашнему вечеру. Но он ошибся. Добрая новость разнеслась улицам вместе с теплым ночным ветром. К ящику для пожертвований, установленному на центральной площади, выстроилась длинная очередь. И тысячу солов набрали еще до полудня.        ***        (=^･ｪ･^=)        *** Нури хотел немедленно отыскать Феба, поговорить, объясниться, извиниться, но комендантский час уже настал, и Лианан его не отпустил. Пришлось заночевать на кушетке. Утром Нури, отказавшись от завтрака, выскочил на улицу, пронесся по набережной, пересек ратушную площадь и свернул на узкую неприметную улочку, в конце которой, за живой изгородью из кустов белых роз, стояло трехэтажное здание, восточная стена которого была до самой крыши увита диким виноградом. От ворот до парадного входа — насыпная дорожка, а вокруг — нежно-розовые, белые, синие, фиолетовые крокусы. Сезон их цветения уже должен был закончиться, но состоящая в гильдии наемников дриада считала иначе. В холле царило оживление. Парочка горожан изучала вывешенные на двух больших досках объявления. На одной — заказы. На другой — списки свободных наемников и перечень их услуг. Все, что угодно, от «организую лучший праздник в вашей жизни» и «обучу вашего ребенка стрельбе из лука всего за одно занятие», до «обеспечу вам маленькую победоносную войну». Все, что угодно. Только заплатите. В другое время Нури не удержался бы и тоже подошел, поискал среди объявлений что-нибудь необычное или смешное, но в тот раз он лишь скользнул по доскам взглядом. Ему было нужно, жизненно необходимо найти Феба. Но Феба в гильдии уже не было. Куда он делся? Когда вернется? Никто не знал. Флора — администратор, секретарь и вышибала в одном миленьком лице, — накручивая на палец длинный клубнично-розовый локон, припомнила, что Феб, кажется, оставлял ему записку… Неторопливо процокав подкованными копытцами по мозаичной плитке к своему столу в дальнем конце холла, она принялась до отвращения медленно перебирать скопившиеся там бумаги, заглядывать в ящики, сетовать на свою забывчивость… Нури, скрепя сердце и скрипя зубами, молча терпел. Флора его отчего-то не любила, и будучи той еще гарпией (по характеру, а не происхождению), вполне могла «случайно» записку потерять. Но все обошлось.        ***        (=^･ｪ･^=)        *** «Нури, я работаю. Крадущая способна меняться по желанию. Внешний вид, запах, манера поведения: она копирует все. Вычислить ее сложно, а поймать еще сложнее. Я придумал, как ее найти, но все может очень затянуться. В мое отсутствие постарайся ни во что не лезть. Будь осторожен. Береги себя. p.s. Пожалуйста, забери посылку. Сегодня в шесть под Вдовьим мостом. Возьми лодку. Все уже оплачено. Если курьер будет упрямиться и просить денег, скажи, что когда я вернусь и узнаю об этом, то вытащу его кишки через жабры очень расстроюсь. Все внутри — твое». В посылке были водоросли. Именно тот редкий сорт, о котором Нури читал на позапрошлой неделе. Прикидывал, в каких пропорциях и с какими смесями они бы сочетались лучше всего, как это увеличило бы их целебную силу, и с сожалением признавал, что настолько дорогие ингредиенты их аптеке не по карману.        ***        (=^･ｪ･^=)        *** За месяцы отсутствия Феба Нури успел зачитать это послание до дыр. Он верил, что короткое «я вернусь», выведенное твердой рукой, было обещанием. И совершенно не важно, что Крадущая умела не только менять лица, растворяться в толпе, прятаться, строить ловушки, но и почти мгновенно заживлять смертельные раны. Избегать взгляда горгоны, и бежать все дальше, надеясь сбросить хвост. Она была живучей и хитрой, а припертая к стенке — опасным бойцом. Нури верил, что Феб вернется. Возможно раненым. Возможно через год. После этого заказа, и того, что последует за ним. Феб вернется и отыщет Нури. Всегда. Потому что век горгон долог, а мир, как известно, тесен. ______________ Небольшая справка: Нури (Нур)- (араб.) - «свет» Феб - (греч. phoibos) - «чистота, блеск» Фобос - (греч. phoebus) - «страх» Нури сокращает имя, делая отсылку к золотистому блеску змеиной чешуи. Лианан - (от гэльского liath) - «серый»