Труд делает свободным

Сейчас.

Эта чертова ветка скреблась в окно, снова она скреблась, точно просилась внутрь. Дерево стучалось о стекло, ведомое порывами теплого весеннего ветра, зеленоватые почки набухали на нем. Еще живет. Цирилла слышала стук всю ночь, и сейчас не могла отвлечься от настойчивого звука, вытеснить его из своей головы. Высунуться бы, обломать чертову ветку, спилить целый ствол… Только Йеннифэр обязательно заметит малейшее изменение. Не хватало еще из-за собственных тараканов поспешно искать новую комнату на съем. Сегодня – важный день, очень важный, архиважный день, поэтому так дрожат ее руки. Цири потому так старалась сейчас. Белые волосы ее были тщательно уложены, аккуратные крупные кудри обрамляли ее осунувшееся лицо, кожа, наконец, начала розоветь, наливаясь жизнью. Время лечило. Ее платье, обязательно изумрудно-зеленое, сегодня было выглажено так, что не помнится, даже если носить его целую неделю. Йен научила: чтобы ткань не блестела, нужно гладить ее с изнанки. Этот урок ей пришлось записать в блокнот, спрятанный за белой тумбочкой. Родная мать не успела дать ей совет по этому поводу, а Йен не родила детей, чтобы передать им свои знания. Цири – прилежная ученица, в нее вбили эту прилежность уже очень давно. «Очень давно» – это несколько лет назад, четыре года, если быть точной. Четыре года, но она все еще помнит каждую секунду, каждый урок, навсегда врезавшийся под кожу. Она ведь провела там столько же, нет? О, Ласточка часто замирала вот так, чувствуя запах дыма, слыша гудок, призывающий рабочих на смену, и вспоминала былое. Воспоминания эти приносили ей боль, но Цири уже умела не кричать под их тяжестью, не кататься по полу, закрывая уши, лопоча что-то невнятное. «Нет, никогда, никогда не…» Впрочем, даже если это вновь случится, Йен знает, что с ней делать, училась на медсестру, пока мимо шла война. Поработать в зоне боевых действий ей не посчастливилось, повезло иметь в покровителях значимого тогда генерала… Но контуженных успокаивать пришлось. Она удивительно заботлива для богатенькой и беззаботной хозяйки большой квартиры. «Хватит», – подумала Ласточка, срываясь с места. Сегодня у Цири не было времени на прошлое, ей нужно творить настоящее, вести себя вперед, к ждущим покорения вершинам. Или перестать падать, в конце концов. Поэтому она торопливо надела темно-зеленые туфли и вышла, запирая за собой дверь. Она уже привыкла к тому, что ключи есть только у нее и у Йеннифэр, привыкла к тому, что никто не ворвется, не вытащит ее из своей комнаты против воли… Только с той стороны все равно повесила две щеколды, когда был замок и цепочка, только так ей теперь было спокойнее спать. – Цири, здравствуй! Ты сегодня такая яркая, – сказал ей сосед, выходящий в тамбур. – У тебя какой-то праздник? Он пригладил усы, будто городской дэнди, и улыбнулся ей еще шире, чем обычно. Его зовут – Кагыр, и он приехал сюда всего пару месяцев назад, но уже успел узнать всех в доме. Удивительно, как его пропустили на подходе. Не из этих мест – ясно сразу, слишком он дружелюбный, слишком открытый, не такой, как люди вокруг. Они привыкли скрываться, прятаться, быть незаметными, он же оставлял за собой шум и цвет, заставляя запомнить встречу, будто и не боялся чужого взгляда, не пережил страх войны. – Нет, – улыбнулась девушка осторожно, останавливаясь на почтительном расстоянии от него, лишь бы не рискнул дотронуться до нее. – У меня сегодня важное собеседование, – поделилась она, ускоряя шаг. – О, тогда я желаю тебе удачи, Цири! – крикнул он, поправляя плоскую шляпу, так и норовившую сползти ему на лоб. – Но, уверен, тебе она и не нужна, у такой девушки, как ты, точно все получится. «Такой, как ты», – эхом пронеслось в ее разуме. Улыбка Цириллы быстро погасла, кровь отхлынула от лица, и скулы показались особенно острыми под побледневшей кожей. Призраки никогда не оставят ее, так? Она вышла на улицу, не поблагодарив соседа за пожелание и комплимент, лишь ниже натянула рукава платья. Кожу непривычно стягивало капроновыми чулками, одолженными на день у госпожи Йен, ее взмокшую кожу мягко щекотал ветер. Цирилла нервничала, часто нервничала теперь, когда вернулась. Здесь, вокруг, нервничали многие, и многие носили кофты с длинными рукавами даже в самую знойную летнюю жару, словно от самих себя скрывая прошлое, которое некому было осудить. Цири закусила губу, думая об этом в очередной раз. Сегодня она не должна ударить лицом в грязь, ей необходима эта работа. Прогоняя с лица затравленное выражение жертвы, Цири старалась шагать прямо, решительно, цокая каблуками своих туфель. Асфальт уже заменили полностью, на нем не было следов бомб. У входа в небольшое офисное здание, витрины которого были плотно закрыты жалюзи, сидел рыжий кот. Он вытянул вверх свою длинную костлявую ногу и принялся вылизывать ее, счищая сонных блох шершавым языком. «Хорошо, что животные возвращаются в город», – подумала Цири, смотря на него. Совсем недавно ей казалось, что измученные горожане съели последних крыс. Крыс она не любила с тех пор, как одна такая укусила ее братца в амбаре, чтобы тот скончался от болезни через несколько недель. Даже в самые голодные вечера она не притрагивалась к их мясу. Минуя кота, Цири вошла внутрь, над распахнувшейся дверью звякнул говорливый колокольчик, и девушка, сидевшая за деревянной стойкой в центре зала, лениво подняла голову. Она оторвала тонкие пальцы от печатной машинки удивительно быстро. Огромная комната напугала гостью, и та невольно отступила на шаг к двери, словно готовясь бежать. Брюнетка бросила Цири сдержанную улыбку, приветствуя посетительницу. «Шаг в будущее», – гласила табличка над ее хорошенькой головкой, чуть наклоненной над заваленном бумагами столом. – Добрый день, мисс, – сказала она, хотя стрелки часов не показывали и без десяти девять. – Чем могу вам помочь? – Мне назначено на девять, – ответила посетительница громко, словно опасаясь, что ее не услышат, что огромное помещение украдет звук, сорванный с ее губ. – О, вы – мисс Цирилла, верно? На собеседование? – улыбнулась она, тут же поднимаясь с места. Печатная машинка громко звякнула: девушке приходилось чуть отодвинуть стол, чтобы выйти из-за него. Цири знала, что обязанности помощника, той самой должности, ради которой сюда явилась она, сейчас лежат на этой девушке, и она заинтересована в скорейшем закрытии вакансии в ближайшее время. Кандидатка улыбнулась, понимая, что, во всяком случае, вид ее не оттолкнул возможного работодателя. – О, как я рада, – сказала девушка тихо, кладя руку Цири на плечо. – Вы не представляете, кто приходил к нам до вас… Старухи да студенты в поисках легкой подработки. Я уже отчаялась найти кого-то… – она подбирала слово, болтая в воздухе тонким пальцем. – Представительного. Представительного. Так Цири еще не называли. Девушка улыбнулась, опьяненная похвалой, добрые слова она слышала не слишком часто даже сейчас. Она шла за девушкой вглубь мрачно молчащего здания. Вдвоем они миновали длинный коридор, у стен которого располагались одинокие кожаные кресла, отделяемые друг от друга глубокими кашпо с орхидеями разных оттенков. Где они достали цветы? Где они находят силы, чтобы следить за ними? – Одного из ваших будущих начальников сейчас нет на месте, вас прособеседует Мистер Кей, – говорила секретарша, точно Цири уже приняли на работу. – О, вот только вопросы, которые вам зададут, могут показаться странными, знаете, – говорила девушка негромко, словно кто-то собирался подслушать ее наставление. – Не пугайтесь. – Странными? – выгнула бровь Цири. – Боюсь, с некоторых пор меня трудно напугать чем-то странным. Девушка, покинувшая свой пост в холле, прочистила горло, но не рискнула попросить прощения. Война закончилась недавно, и городок, давший ей работу, собрал в себе самых искалеченных ее жертв. Конечно, все они видели нечто ужасное, конечно, все они помнили, как смерть дышит в шею, чувствовали ее поцелуй на собственных губах. Конечно, теперь вектор нормальности для них сместился, и то, что любому другому будет сниться в кошмарах, жертвы заточения могут пропустить мимо ушей, как незначительное происшествие. – Мистер Кей может спросить замужем ли вы, сколько у вас детей и прочее, – начала девушка вновь, выдержав недолгую паузу. – Это не потому, что он много себе позволяет или на что-то рассчитывает, он не из таких, будьте уверены. Просто из-за того, что должность предполагает командировки. Командировки. Цири знала, потому и пришла сюда. Командировки – вот, на что она рассчитывала, выглаживая свое яркое дорогое платье, выпрашивая у Йен чулки, накручивая на бигуди непослушные пепельные волосы. Из-за этого собеседования она рисковала уже имевшейся у нее работой, но Цири все равно готовилась к жертвам. Поездки помогут ей сбежать отсюда, навсегда покинуть этот проклятый городок и обосноваться где-то еще, забыть пережитое. Быть может, даже в Нильфгаарде, до него война не дошла. Границу города закрыли, местных не выпускают, пока ситуация не уляжется, и Цири знала, что эта постыдная изоляция может длиться годами. Многие узники свергнутого лагеря бежали именно сюда, и правительство понимало, что им есть, что поведать миру. Убирать свидетелей теперь – негуманно, но позволить слуху о жестокости эльфов ползти все дальше – чревато новым витком подавленного конфликта. Ресурсы обеих сторон были на исходе, и новая война не нужна никому. Цири сдержанно улыбалась, пока девушка щебетала, настраивая ее перед важной встречей. Она остановилась у двери кабинета, на которой курсивом склоненными набок золотыми буквами было выведено «Mr. K.», без подробностей и должностей, весьма лаконично. – Технический директор, – пояснила девушка. – Генеральный в другом кабинете… А Мистера Кея сейчас нет на месте, он подойдет буквально через пару минут, – произнесла секретарша, переводя взгляд на тонкую цепочку своих наручных часов. – Можете зайти и присесть. Она открыла дверь перед Цири, и та шагнула в кабинет, опустив взгляд к ковру. Новый, его точно привезли из столицы, только там сейчас возобновили производство продукции второстепенной важности. Секретарша пожелала Цирилле удачи, и та кивнула, обернувшись, когда дверь с грохотом захлопнулась за ней. Офис, представший перед соискательницей, оказался не таким сдержанным, как огромный серый холл. Длинный стол из темного дерева украшали мраморные фигурки солдатиков, держащих штыки наготове, перьевые ручки лежали рядом, на тонком аквамариновом коврике. На столе не было фотографий, название конторы больше не упоминалось. Полки, густо уставленные книгами и статуэтками, находились в идеальной чистоте: на них не блестело ни единой пылинки. Стул, стоящий напротив кресла начальника, на его фоне казался жалким, но все еще был лучше, чем любая мебель в квартире госпожи Йеннифэр. Через большое квадратное окно в кабинет проникали звуки улицы. Люди переговаривались непривычно громко, птицы, пощелкивая клювами, перепрыгивали с ветки на ветку, щебетали о чем-то своем. Цири тяжело смотрела на тощих воробьев, вспоминая, что всего пять лет назад, убегая от своих страхов, питалась лишь ими. Цирилла сидела на новеньком блестящем стуле, обитом искусственной кожей. При каждом ее движении он забавно скрипел, и девушка улыбалась, думая о том, что жизнь медленно возвращается к норме. Война отступает, она все дальше и дальше, а мир… Мир – он сейчас. Наконец, дверь за ее спиной вновь заскрипела: петли подали голос. Ласточка не оборачивалась, она сложила руки на яркой зеленой юбке, и контраст белой, почти бесцветной кожи заставил ее удивиться себе. Послышался шум шагов, один посетитель стремился проникнуть в комнату, второй – удалялся. – Он упрям, как мул, – произнес знакомый Цирилле голос. – Я с таким еще никогда не связывался. И, надеюсь, что больше и не придется. «Мул». Он говорит это слово с той же интонацией. Ее сердце упало к самым ногам, разбилось тысячью осколков. Пришлось закусить губу, чтобы не закричать. Этот голос она не забудет никогда, даже если хочет забыть, выбросить из собственной памяти, даже если уговаривает себя не слышать его в тихой ночи. Мурашки прошлись по ее плечам, тошнота внезапно скрутила живот, заставляя Ласточку согнуться на скрипучем стуле, расположенном напротив стола. Она не обернулась, чтобы удостовериться, у нее не было надобности. «Никогда не вернусь, никогда, нет, теперь никогда не…», – пронеслось в ее разуме, будто кто-то отчаянно требовал Ласточку вспомнить собственное обещание. Бледные пальцы девушки сжались, она закусила губу до крови, пытаясь выровнять дыхание, прислушиваясь к говорившему. Мужчина дернул на себя ручку двери, она снова захлопнулась за ним, на этот раз заставляя девушку вздрогнуть. – О, доброе утро, мисс, – поздоровался он, но Цири все еще не смела обернуться к гостю. – Прошу простить мою заминку, это все дела. Обычно я пунктуален, как священник на воскресной проповеди. Ни одной лишней минуты не потрачу, вы понимаете, – констатировал он, как всегда, чуть надменно. Ей казалось, что эльф не ждет ответа, ей хотелось молчать в его присутствии. Рука невольно взметнулась вверх, Ласточка осторожно погладила собственное горло, словно чувствуя, как на нем смыкаются чужие руки. «Никогда, никогда», – снова послышалось рядом, сердце отбивало заученные слова, лишь бы она помнила о них. – Цирилла, верно? – спросил он, проходя вперед, мимо стула, расположенного напротив рабочего стола, наслаждаясь звуком. – С этим именем у меня связаны самые приятные воспоминания. «Ублюдок», – чуть было не выкрикнула она, но смогла удержаться. Эти воспоминания были их общими, и «приятные», – не то слово, что способно их описать. Цири успела заметить прядь светлых волос, край острого уха, почти ощутила на себе взгляд его жадных аквамариновых глаз. Ее вновь затошнило, но минутная слабость не стала поводом для заминки. Пока эльф вешал пальто, не оборачиваясь к хорошенькой посетительнице, девушка вскочила со стула. Искусственная кожа снова скрипнула под ее весом, стул упал, металлические ножки громко ударились о мрамор пола, прикрытый новеньким ковром. Она дернула на себя дверь так сильно, что ручка едва не осталась в ее ладони. Цирилла не шла по коридору, она бежала, не разбирая слов, что эльф кричал той вслед. Кресло, орхидея, кресло, орхидея… Выход она нашла сразу, инстинктивно запомнила его расположение по дороге сюда. Идеально уложенные волосы не сбились, упругие кудряшки остались такими, какими им положено быть. Цирилла, дрожа, взглянула на секретаршу, и девушка ответила ей взволнованным взглядом. Она собиралась встать из-за стола, подать ей чашку крепкого зеленого чая, успокоить, но в том не было надобности. Цири знала, что не проведет здесь ни минутой больше, эльф мог последовать за ней. – Мисс, у вас все хорошо, мисс? Мистер Кей что-то сказал вам? – спросила она громко. – О, он не со зла, он… Это же не потому, что он – эльф, мисс? Ласточке захотелось рассмеяться, и желание это заставило ее взяться за голову. Подумать только… Сколько прошло лет, она ведь уже начала думать, что спаслась, что сбежала от них, хотела двигаться дальше. До чего больно, когда рушатся столь приятные иллюзии, затягивающие, словно зыбкие пески. – Бегите отсюда, – шепнула Цирилла, не найдя сил для крика. – Бегите от него… От них обоих, – добавила девушка, понимая, кем был второй начальник, к счастью, не представший пред ней. Колокольчик зазвенел над дверью, холл опустел, и Цири забыла натянуть рукав платья к запястью. Теплый весенний ветер оставил поцелуй на старом шраме, он будто загорелся былой болью, напоминая о себе. На ее коже до сих пор темнели заученные много лет назад цифры: 316491.