Сон о невозможном

Чем хороша была долина Понтара, так это тем, что можно было идти куда вздумается – весь Север лежит у твоих ног. Хочешь - иди в Каэдвен, хочешь в Реданию, хочешь, и к твоим услугам весь пока никем не захваченный Аэдирн. Можно было идти куда угодно, но всё-таки что-то неудержимо тянуло туда, в погружающуюся в аэдирнский хаос Темерию. Нелюбимую мачеху, что разгромила остатки некогда великой культуры и поставила свой дом на обломках одного из прекраснейших эльфских городов. Совсем недавно она была сильнейшим из королевств Севера, однако сейчас никто даже не называл её по имени. В тот день, когда Флотзам ушёл к Каэдвену, последний осёл понял, что Темерия обречена. Иорвету уже даже сообщили, что Хенсельт приказал вышвырнуть из города всех его жителей, что и было незамедлительно исполнено под чутким контролем коменданта Лоредо. Который, мало того, что был жив, здоров, так ещё и просто расцвёл от обилия каэдвенских денег, этаким смердящим цветочком. Комендант под новым флагом чувствовал себя так же прекрасно, как и под старым. Всей разницей для него было только то, что теперь вместо лилии на груди болтался единорожек и сбылась голубая мечта: вышвырнуть из города всех, у кого уши не той формы. Выяснилось, что нелюди во Флотзаме всё же уцелели. Они пережили ту страшную ночь, и судя по разговорам, этих счастливчиков было не так уж и мало, как считал ранее эльф. Слишком много лет они все жили под одной крышей, слишком долго вздрагивали от его, Иорвета, имени, слишком хорошо знали, кто такой Бернард Лоредо. У кого-то были достаточно верные друзья среди людей и те укрыли несчастных, у кого-то были готовы схроны, где можно было пересидеть бурю. В тот раз они спаслись, однако теперь помощи им ждать было неоткуда. Подошедшие войска в один день вышвырнули горожан на верную смерть в лес, полный эндриаг и накеров. Если верить слухам, им даже не дали собраться, и солдатня с упоением разграбила то, что могло помочь беженцам, если не достойно устроиться в ближайшем городе, то хотя бы пережить грядущую зиму. У самих скоя'таэлей дела шли неплохо. Для них всё уже неплохо, если есть, что есть и где спать. Не течёт крыша над головой, имеется тёплая одежда и рядом нет прочёсывающих лес охотников на белок? Жизнь - удалась! Иорвет, правда, не разделял этого оптимизма. Да, их старое убежище гостеприимно приняло их обратно, но зима уже приближается, а у них практически нет запасов. Коренья, ягоды, грибы, орехи, даже кора могут лишь притупить чувство голода, но не сильно что-то изменят. Прокормиться же одной охотой может только маленькая группка охотников, а их не так уж и мало. Намного больше, чем, по его мнению, должно было остаться с ним в результате вергенской эпопеи. Значит, наивно рассчитывать на спокойную зиму. Его долг что-то придумать. Вопрос только что. Он стоял в руинах. Пришёл сюда, чтобы хоть немного побыть одному. Забавно, что пару недель назад его тошнило от одиночества, а сейчас он снова бежит. Причём не куда-то, а именно сюда. На площадку, полную роз, где уже давно не чувствуется запах крови. Тела убрали ещё тогда и цветы давно отцвели, остались только колючие кусты и белеющая статуя. Когда он был здесь в прошлый раз, лето только наступило, а сейчас уже осень клонится к закату. Вроде прошло так мало времени, а кажется, что… наверное это из-за сдвоенности его воспоминаний. Они накладываются. Ему кажется, что осени две. Та, что была Там, и та, что Здесь. Ту осень он помнил плохо. Окажись он сейчас под Бренной, прямо в разгар боя, он чётко бы знал, что делать и кто и откуда наступает. Появись он на крыльце того дома, где родился и провёл детство, то он хоть и смутно, но вспомнит, какая тропинка и куда ведёт. Но окажись он в сегодняшнем дне, но Там, он вряд ли бы смог вообще понять где он и куда должен идти. Память о тех днях сохранила чудовищно мало. Серые дни, промозглые ночи, безвкусная еда, череда смертей и предательств. Он еле вырвался из Вергена вместе с остатками белок. Во Флотзам идти было опасно, их было слишком мало и многие были ранены. Иорвет даже не мог вспомнить, где конкретно они отсиживались и почему так получилось, что из прочих отрядов никто не пришёл на выручку. Почему его все бросили там? Почему так получилось, что почти через год после битвы за Верген он оказался один в лагере темерских партизан? Его взгляд рассеянно скользил по влажной, усыпанной желтеющими листьями земле. Они лежали здесь. Больше десятка тел. За каких-то часа четыре до этих событий такие же люди, в форме с темерскими лилиями, считали его одним из них. Он был не то белкой, не то псиной со статусом командира всех специальных отрядов и имел полное право слать нахер всех и вся, потому как подчинялся только Вернону Роше и самой королеве. А потом раз и… и он снова белка и вообще никому не подчиняется. Хочешь, иди налево, хочешь, иди направо, но идти по сути некуда. Пришёл уже. Теперь надо думать как не сдохнуть от голода и не замёрзнуть насмерть. Неприятно кольнула мысль о том, что этих ребят так и не похоронили. Что так, что сяк Роше потерял половину отряда и их тела пожрало вороньё. Что Там, что Здесь он спешил за убийцей королей, но догнал его именно в тот момент, когда это уже ничего не значило. Удивительно, как то, что казалось важным в один момент может стать... Иорвет, Там, ему такой хороший доклад о проделанной работе настрочил. Каждую свободную минуту использовал: извёл кучу бумаги и употребил всю свою фантазию, чтобы посочней описать произошедшее. Разве что на насильника чернил пожалел: любитель маленьких эльфов подыхал четверо суток, а в отчёте всё заняло хорошо если двадцать сухих строчек. Купчишке и то раз в пять больше места досталось, хотя он ничего такого не сделал и они просто поговорили. Надменный индюк сам упал с лошади и почему-то начал в экстазе биться печенью о Иорветовы сапоги. Вернону эта шутка бы точно понравилась! Жаль только, что вряд ли он успел до неё дочитать. Учитывая объём писанины советник королевы в лучшем случае добрался до середины. Зря, наверное, Иорвет тянул тогда до вечера, можно было прийти чуть раньше. Успели бы и доклад обсудить, и он бы рассказал пару отличных шуток, которые придумал в дороге. Роше редко оставался в долгу. В ответ на истории о мерзких людишках у него всегда оказывалась припасена история о "мудрых и дальновидных" представителях старших рас. Он бы и на его новенькие охренительные истории нашёл бы стоящий ответ. Интересно, что бы он сказал, доведись ему увидеть знаменитую белку сейчас? После того, как его опять использовали и выбросили на улицу. Поимели. Придирчивый взгляд, пусть и всего одного глаза, закончил обшаривать землю. Ничего. Ни единого свидетельства произошедших здесь событий. Кто-то явно наведался на площадку и подобрал оставшийся здесь после короткого боя хлам. Эльф правда искренне сомневался, что за то, чем побрезговали белки, можно было выручить хоть что-то, но коли кому-то это понадобилось, значит, оно чего-то да стоило. Местных торговцев, готовых скупать подобное он правда понимал ещё меньше, чем любителей шляться сюда, через лес полный опасных тварей, чтобы поглазеть на статую. Глупые дхойне порой пробирались сюда за розами памяти. Часть, конечно, благополучно дохла по дороге, но остальные нещадно обрывали розовые кусты, так и не сумев уяснить своим крошечным мозгом, что это розы памяти: они не дают вечную жизнь, не исцеляют раны, не дарят богатство и точно не исполняют желания. Просто чуть необычные цветы, которые как и столь нежно ненавидимая им статуя символизировали вечную любовь: её победу над смертью, забвением и прочими превратностями судьбы. Влюблённые и раньше вызывали у эльфа мало симпатий, а теперь уж и подавно. Все легенды лживые и эти двое, скорее всего, не были исключением. Может и была какая история, но всё было не так. Совсем не так. Не бывает так. Встретились, с одного взгляда всё поняли, и жили долго и счастливо? Хоть кто-то верит в эту херь?! Никто в здравом уме так точно. Просто история и само место красивые, вот и Лето любил здесь сидеть. Глядеть на розы и эту парочку. Ведьмак, убийца королей, тот, кто бросил первый факел, от которого вспыхнул пожар, в котором горела уже половина севера. О чём он, интересно, думал, когда глядел на них? Наверное, надо было спросить ведьмака и об этом и о том, нахрена было приплетать к этому цирку Киарана, но он не стал. В тот день было и так слишком много вопросов и ответов. Ответа на тот вопрос, за которым он пришёл сюда, здесь явно не было. Мысли о том, что делать дальше так и не пришли, а осознание того, в какой он заднице, ничуть не помогало процессу выползания из неё. Надо думать, решать и решаться, пока не стало слишком поздно, и, наверное, лучше всего это делать в каком-нибудь другом месте. Находиться на продуваемой со всех сторон площадке, полной хреновых воспоминаний, было тошно. От мыслей о том, как он радовался, находясь здесь всего пару месяцев назад, так вообще было противно и хотелось кого-нибудь хорошенько треснуть. Возможно даже самого себя, появись Иорвет всего на мгновение в прошлом в тот самый псевдосчастливый момент. Он легко спустился вниз и быстрым, но едва слышимым даже для местных обитателей шагом направился прочь. В завываниях ветра ему даже на миг почудилось, что он слышит свой собственный безумный смех. Он смеялся тогда. Дрался с Верноном и было так легко, смешно и радостно, что… что сейчас ноги несли сами всё быстрей, лишь бы скрыться и от статуи, и от своих собственных воспоминаний. Очнулся уже подходя к убежищу. Почувствовал чьё-то присутствие, схватился за меч и только мгновение спустя понял, что это выставленные им же посты. Проверку на бдительность устраивать не стал, обогнул по широкой дуге и пошёл в сторону. Он не хотел там даже находиться. Видеть это место. Стол, заваленный бумагами, план замка Ла Валеттов и свою собственную лежанку в углу. Он всю ночь пролежал на ней без сна. Смотрел в потолок пещеры и не думал ни о чём. Просто смотрел. Показался знакомый пригорок и дерево, опасно накренившееся над самой дорогой. Вечность. Всё это было целую вечность назад. Он окинул взглядом пустующую сцену, вспоминая, кто где стоял и что говорил. Сам Иорвет в тот день смотрел на них сверху вниз. С высоты дерева и своего самомнения. Ведьмак пытался втолковать ему, что всё происходящее лишь следствие того, что кто-то захотел этого. Кто-то, кому срать на эльфские хотелки. Вернон стоял сбоку от него. Вот здесь. Иорвет сделал пару шагов вперёд встав на то место, где когда-то стоял Роше. Отсюда открывался прекрасный вид на болтливого эльфа, который упоённо рассказывал о том, что его не собираются снова иметь. Всего пара шагов, но Роше не попал. Сначала крикнул, потом метнул нож и не попал. Потрясающий непрофессионализм для командира специального отряда. Нечто невозможное для верного пса королевы Темерии. Почти как… в прошлые и одновременно будущие их встречи. Вернон мог убить. Должен был убить. Но не убил. Ни в тот день, ни в три встречи после этого. Пленную белку связали и отволокли в тюрьму. Побитая белка валялась у его ног, ожидая смерти, но он лишь посмотрел и ушёл. Раненая, истекающая кровью белка, лежала перед ним, но он помогал вытаскивать стрелы и обрабатывал раны. Растерянная белка стояла в зимнем лесу, потеряно глядя, как крупными хлопьями падает снег. Уже темнело. На поясе висел только что подаренный королевой меч и Вернон сказал что хочет поговорить. Не здесь. Вон там, вне круга света от разноцветных фонариков, которыми увешали поляну. Подальше от прочих людей. Все ещё праздновали коронацию… - Это ведь случилось здесь? Здесь всё началось? – тихо сказал Киаран аэп Эасниллен. Единственный эльф, которому можно было зайти со спины к атаману шайки белок не рискуя получить метательным ножом между глаз. - Что именно тебе рассказали о том разговоре? - То, что ты устроил музыкальный концерт, а гости его не оценили. Мне сказали, что утро было просто чудесным. Голубое небо, у ног струится мягкий туман, первые лучи солнца пробиваются сквозь зелёную листву, чуть шумит ветер и тихая мелодия заполняет всё вокруг. Киаран всё-таки был немного поэтом. Не как знаменитые эльфские сказители прошлого или Лютик, но всё же. Просто сказал, а Иорвет уже увидел ту картину воочию. Словно он был там снова. Чувствовал запахи леса, нежное тепло утреннего солнца и видел себя, отдающего последние указания лучникам. Это была даже не засада. Они оба действовали в открытую. - Он не взял никого из своих ребят. Я думал, десятка лучников хватит. - А я вот думаю, почему он их не взял? Он знал, что ты здесь, и что ведьмак с чародейкой, против отряда белок, на их же территории - это слишком рискованно. Из всех, кого посылали за твоей головой, он самый… необычный. Мог бы причалить в городе, навести справки и только потом действовать. Любой бы так поступил. Проще, надёжней, безопасней. А он причалил здесь, оставил отряд и пошёл прогуляться пешочком вместе с этой парочкой. Иорвет смотрел на поваленное дерево с того места, с которого всего парой месяцев ранее, Здесь на него смотрел командир, на тот момент, единственного специального отряда Темерии. Там, с этого момента прошло уже почти девять лет. Может, он что-то упускает из виду? Может, он что-то забыл? - Думаешь это было приглашение? - Учитывая то, что ты не только пришёл, но и вы действительно поговорили? Думаю, да. Иорвет хмуро хмыкнул. Ну, да. Может, брат и прав. Хотя, скорее всего, прав. Как всегда. Корабль только причалил, и троица сразу же отправилась в лес, а он в прямом смысле слова побежал их встречать. Они разминулись у первой выгодной позиции и эльф, тихонько матерясь, ломился сквозь преграждающие путь кусты, чтобы успеть хотя бы к этому дереву. Вприпрыжку побежал, вместо того чтобы без заморочек просто выстрелить в спину. - Они были правы. Меня поимели. - Ты сделал всё, что мог. Всё было не зря. - Не зря? Все эти смерти были… - Это было не зря! – названный брат смотрел на него с лёгкой улыбкой. – Всё было не зря. Если бы мы опустили руки, если бы мы не боролись, то Дол Блатанна никогда не была бы… - Фикция, там одни старики! - Но она есть. Мы показали, что готовы сражаться. Пусть не для себя, но для других. Дол Блатанна, Верген, они есть потому, что ты и остальные решили бороться. Всё было не зря. - Что из одного, что из другого нас выперли. - Что в одном, что в другом сотни эльфов могут жить спокойно. Повисло молчание. Приятное и спокойное. Спорить с братом не хотелось, не потому, что у Иорвета не было больше аргументов, нет. Он просто хотел, очень сильно хотел, чтобы кто-то победил его в этом споре, конкретно по этому вопросу. Сказал это вслух и заставил поверить. - Иорвет? - Мм..? - Можно я спрошу? - О чём? - Что с тобой происходит? Ты сам на себя не похож. - Я в порядке, просто устал. - Ты ведь сразу мне скажешь, если… если появится что-то, о чем захочется рассказать? Ты же знаешь, что что бы ни случилось, я всегда на твоей стороне. В этом мире просто нет такой вещи, которую ты можешь сделать, чтобы я плохо о тебе даже подумал. Иорвет мрачно смотрел на склонившееся над дорогой дерево. Нет такой вещи? Это если не считать того, что он продался темерцам. Нильфам так не служил, как им. Они правда от него ничего такого прям не требовали. Он сам был не прочь объяснять заносчивым олухам, что форма ушей – это не повод для притеснений, но коли граждане жаждут, то он может и «попритеснять». Это было даже интересно: давить бунты в зародыше, вычисляя заговорщиков и скучающих по старым «добрым» временам. Расследовать странные, а иногда и кровавые дела, которые некоторые стражники по старой привычке пытались повесить на представителей старших рас: убийцы, насильники, бандиты и целый один некромант с компанией не совсем целых, но более чем боеспособных последствий своих экспериментов. Долгие засады, изнурительные погони, зубодробительные загадки и хитросделанные многоходовочки Талера, слушая расклад которых эльф чаще всего приходил к выводу, что не понимает, кто там кого поимел, но оргия с мозгами оппонентов получилась знатная. Чего только не было за эти несуществующие годы. Но всё, что он делал, будучи псиной – делал добровольно. Всё. И к Роше той ночью - самой первой ночью - он пришёл сам. Добровольно. Его никто не заставлял и даже не намекал. Вернон, тогда кажется, даже не столько удивился, сколько растерялся. Не ожидал. Сказал, что Иорвет не должен этого делать, если не хочет. Эльф ответил, что либо тот затыкается, либо он уходит. И тогда, в полной тишине, в погружённой во тьму комнатке горячие руки впервые притянули его к себе. - Не хочешь говорить, да? – тихо, но совсем не обиженно сказал Киаран. - Ну хорошо, тогда признаваться и каяться буду я. - Тебе не в чем каяться. Ты никогда… - Я ужасный эльф и мерзкий предатель по совместительству. Тебе должно быть противно даже разговаривать со мной. - И что же ты такое ужасное сделал? - Я нашёл беженцев из Флотзама. И вместо того, чтобы убить их отогнал от них эндриаг. - Иорвет медленно перевёл взгляд с дерева на брата. Киаран аэп Эасниллен. Первый, кто откликнулся на его зов убивать мерзких дхойне. Первый высказавшийся за план Иорвета идти на помощь человеческой деве, что хочет спасти людское королевство и его обитателей. Перенесший от этих самых людей сотни обид и прошедший через ад заключения на тюремной барке. Киаран смотрел на него, мягко улыбаясь лишь уголками губ, - ну так как, сможешь называть братом мерзкого предателя, спасшего жизни почти сотне тараканов? Иорвет смотрел на рыдающих детей, тихо, по-звериному скулящих женщин, на мужчин, что сжимали в ослабевших руках оружие, которое, судя по тому, как оно колебалось в воздухе, грозило нанести больше вреда своим хозяевам, чем потенциальным противникам. Смотрел, и в голове крутилось всего одно слово. Даже не матерное. Наверное потому, что слово было именем. Темерцы обосновались на маленькой и, надо признать, удобной полянке. Почва здесь посуше, гнездовья эндриаг подальше, а главное, источник воды недалеко. За время, прошедшее с момента изгнания, они неплохо так обустроились: соорудили шалаши, вырыли землянки, даже умудрились построить целый один крепкий дом, служивший то ли лазаретом то ли домом главы поселения. Киаран практически не ошибся в подсчёте, сейчас, глядя сверху на вылезших из убежищ людей, которые готовились дать бой эльфам, можно было убедиться, что цифра довольно точна. Практически сотня беженцев, которые по каким-то причинам не отправились попытать счастья в другие города. Боя пока не было. Люди ждали атаки, эльфы ждали Иорвета. Дисциплина и там, и там была на высоте. Впрочем, оно и понятно, флотзамский лес не прощал ошибок. Ошибка сама просила прощения, когда вихрем влетела на полянку, чуть не получив в подарок кучу стрел, причём с обеих сторон. Белка из Ольфа была никакая, но вот умением перетягивать на себя все взгляды и внимание он владел в совершенстве. Козёл отпущения добежал до места, где собрались все, кто только мог, последним и можно было засчитать за успех уже то, что он не заблудился по дороге. Правда, он чуть не попал на поздний ужин к страдающим бессонницей эндриагам, которые решили, что пожрать перед сном - это святое, и если с людишками не свезло, то и тощий эльф сгодится. Обо всём этом он с восторгом и с совершенно искренним энтузиазмом поведал не кому-нибудь, а всем на полянке, причём в главную очередь, какому-то вояке, с которым, о ужас, оказался знаком. Ужас и смущение человека от безумия этой ситуации описать было ещё сложней, но Ольф был, казалось, не только в своей стихии, но и в своей реальности. У Иорвета было стойкое ощущение, что бывший ответственный за беженцев в Вергене в душе не ведал, что тут творится. И почему над полянкой, где обосновались бывшие жители Флотзама, витает напряжение и настороженное ожидание. Люди растерянно смотрели на Ольфа, потом на Иорвета. На воодушевлённо расписывающего благословенно-сраный Верген и свои там приключения эльфа и на матёрого маньяка, который много лет держал их в страхе. Они очень хотели верить, что всё обойдётся. Наверное потому, что очень хотели жить. Киаран стоял рядом, глядя на представление: - Если тебе интересно, почему я это сделал, то причина проста. Мы можем их убить – факт. Но столько трупов привлечёт накеров. Мы летом убили только пару торговцев, да маленький отряд, банда Лоредо прикопала в лесу тоже крайне мало, поскольку платили им только за тела, а не за болтовню о них. Однако накеры расплодились так, что даже под город залезли. А этого им и подавно хватит. Да ещё эндриаги волнуются: Геральт убил одну из их королев и разрушил кладки. Обычно в это время они уже вялые и готовятся спать, а у тех что я встретил агрессии не меньше, чем весной. Если сейчас они не уйдут в спячку, а бросятся на трупы, то зимой подохнут от голода, что опять-таки расплодит накеров. - Хочешь сказать, что если мы поднимем луки, то надо будет достать и лопаты? - Копать надо будет глубоко, чтобы не разрыли. Снимать стражу с постов нельзя, а так же надо продолжать поиски запасов и подготовку к зиме убежища, но думаю за дней пять-шесть управимся. – названный брат говорил всё это спокойно, глядя на людей оценивающим взглядом. Только скажи, и он достанет меч или сбегает за лопатой. Будто это не он спас этих горе выживальщиков пару часов назад. Киаран всегда был таким: умел действовать, имел смелость принимать решения и ни один его приказ никогда не ставил под удар авторитет самого Иорвета. Те решения, в которых можно было пойти двумя кардинально разными путями, он претворял в жизнь ровно до точки невозврата. Как сейчас. Атаман шайки белок продолжал молча изучать людей, предлагая брату тем самым продолжить мысль. Озвучить второй вариант, который тот, даже при всём своём авторитете, не спешил обозначить. Сделав долгую паузу после яркого описания первого. – Или..? - Мы можем отдать им брошенный южный пост. Его обнаружили ещё пять лет назад, он крайне неудобен, заброшен, но это крыша над головой, а здесь они с первым снегом все и передохнут. Мы будем всегда знать где они, а накеры, если что, заведутся именно в той части. Насколько помню, дхойне никогда сильно не заморачивались с дальними захоронениями в морозные зимы. К тому же, в сохранении их жизней есть и плюсы для нас. Живыми они могут пригодиться. Они знают город, расположение домов и, возможно, среди них есть те, кто сможет указать нам дорогу внутрь. Никогда бы не подумал, что добыть карты монастыря и замка Ла Валеттов будет проще, чем какой-то мелкой крепости во Флотзамской глуши. Иорвет молча кивнул, показав, что понял общую идею и легко спрыгнул вниз. Люди напряглись, эльфы скрывавшиеся в листве подняли луки, козёл отпущения замолчал, виновато опустив взгляд в землю. - Кот из дому – мыши в пляс. Так вроде говорят? Не успел ненадолго отлучиться и вот, в моём лесу уже завелись люди. Они смотрели на него. Внимали каждому звуку, следили за каждым жестом, ловили взглядом каждую едва заметную деталь, которая могла помочь им сделать хоть какой-то вывод о предстоящем. Иорвет смотрел на них и у него невольно мелькнула мысль, чувствовала ли подобное Дева, когда выступала перед толпой, что жадно следила за ней не отрывая глаз. - Ну и как? Нравится? Они по прежнему молчали, но в тесно сбившейся толпе наметилось движение. Женщины, даже те, что сжимали в руках оружие, как-то незаметно начали отступать из первого круга во второй. Даже не отступать, их на первый взгляд случайно, оттесняли назад мужчины. Инстикт всех живых существ: защита самок и детёнышей. Эндриаги и накеры, защищая свои логова, так же бросались на ведьмачий меч, хотя даже такие не обогащённые разумом существа понимали, что выжить в бою против него нельзя. Лучше бежать. - Забавно, но и вас, и меня сейчас беспокоит один вопрос. Почему вы всё ещё живы? Не сдохнуть во флотзамском лесу в первый же день не такая уж и простая задача. То ли ещё будет, когда придёт зима. Он говорил, а взглядом пересчитывал причину, по которой наспех вырытые землянки и шалаши всё ещё были наполнены живыми и относительно здоровыми жителями. Эльфы. Не городские неженки и не затюканные из Флотзама. Следопыты из Биндюги. Охраняли город не только от Иорвета, но и от местных тварей. Опыта выживания в этих неприветливых краях у них ничуть не меньше чем у белок. Их эльф приметил сразу. Особенно тех, кто до его выхода на сцену занимали верхние, наблюдательные посты, и были настойчиво, но весьма аккуратно спущены вниз. - Думаю, я знаю, почему вы не ушли, как прочие, оставшись здесь и слух о том, что я покинул эти края, сыграл тут далеко не главную роль. Вы не ушли потому, что худо-бедно, но знаете эти места и примерно представляете, как здесь выжить. Про жизнь в других городах такого вы сказать не можете. Вся Темерия погружается в хаос и новые беженцы нигде не нужны. Да и вам там делать нечего. Там своих нищих хватает. Они вышвырнули вас без вещей и вы решили, что коли всё равно сдыхать от голода и холода, то лучше делать это поближе к могилкам своих предков. А вот и главный. Цепкий, натренированный взгляд уверено остановился на человеке во втором ряду. Близко, но как бы закрыт. Именно перед ним, будто случайно, стоят самые крепкие воины. Он узнал человека. Староста Биндюги. Неожиданно. Значит, эта помойка тоже разорена. Впрочем, очевидно Хенсельт чему-то всё-таки научился и не хочет, чтобы у него за забором опять сидели странные и крайне подозрительные личности. - Вы не охотники, а сами скорее добыча в здешних краях. Ваши жилища не выдержат зимы и вряд ли у вас есть достаточно припасов, чтобы её пережить. И как это сейчас ни парадоксально прозвучит, я примерно в схожей ситуации. Припасов, что у нас есть после похода, крайне мало. Так мало, что, наверное, стоило бы позаимствовать то, что вы успели насобирать. Но здесь мы подходим ко второй, не менее важной проблеме, с которой, признаюсь, я никогда ранее не сталкивался. Вы сдохнете от голода, но вместо убавления проблем, после этого несомненно радостного события, у меня их лишь прибавится. Накеры и трупоеды, бесконтрольно расплодившиеся на моей территории, это последнее, что я хочу видеть в эту и так собирающуюся стать тяжёлой зиму. Так что по большому счёту вариантов для вас у меня всего три. Первый: мы убиваем вас и вместо того, чтобы делать запасы, тратим, возможно, последние солнечные деньки на то, чтобы выкопать вам достаточно глубокую могилку, из которой вас не вытащат накеры. Вариант второй, мы расходимся мирно. Я ухожу, вы остаётесь тут. Начинаем делать ставки, кто сдохнет голодной смертью раньше. Мы или вы. У нас большой опыт беличьей жизни, а у вас способность ради выживания жрать всё, что можно прожевать. - А… А третий вариант? - опасливо глядя на эльфа наконец спросил староста. - У меня нет запасов. У вас нет запасов. А вот у тех, кто в городе, они есть. У меня есть опытные бойцы, способные проникнуть внутрь, у вас есть знание внутреннего устройства крепости и близлежащих домов. Мне нужны припасы, а вам нужны припасы и ваши пожитки, на худой конец деньги, что там хранятся. За мою голову вам не заплатят, а мне после получения необходимого нет резона вас убивать, потому как трупов будет и так слишком много, а денег для уплаты Геральту за накеров слишком мало. - Сраный ведьмак, последние деньги забрал, а солдаты нас выгнали! - не сдерживая эмоций и переключив всю ненависть на Геральта заявил староста. Впрочем, оно было ожидаемо. Иорвет прекрасно знал о том, как именно белый волк поправил своё финансовое положение в деревушке и предполагал, что услышав это имя староста в него вцепится. За всю его долгую жизнь ни один дхойне не просил его убить, все хотели помучиться, надеясь, что обойдётся и их спасут. Человеку надо было просто мягко подойти к теме и осознать, что для его выживания это единственный вариант. Северяне. Помнится, так же они заключали между собой договоры против Нильфгаарда. Только когда поняли, что иначе их просто сомнут, смогли договориться. Старосте, к счастью, для подхода к теме "мы вам не верим, но жить и кушать очень хочется" не понадобилось много времени. Пары нелестных эпитетов в адрес так не вовремя запившего тролля и в четыре раза больше слов об обобравшем их ведьмаке оказалось достаточно. Человек легонько похлопал по плечам закрывающую его охрану и та неуверенно опустила оружие. Их примеру последовали остальные эльфы и люди. - Их слишком много – всех не убьёшь. - То, что не смогу убить всех непрерывно плодящихся дхойне, я понял ещё в те времена, когда большинства из вас на свете не было. Я не собираюсь врываться в город и захватывать его. Мне нужны припасы, а не глупая смерть в заранее проигранном бою. Приходим, забираем необходимое и быстро уходим обратно. У меня есть опыт, у вас знания, а они понятия не имеют ни о том, что вы живы, ни о том, что я вернулся. - Он говорил эти слова толпе дрожащих изгнанников, но на самом деле он говорил их и своему отряду. - Во флотзамском лесу поодиночке не выжить. Бывший южный пост был брошен хоть и недавно, но в нём уже умудрилась завестись пара непрошенных и отнюдь не безобидных жильцов. С ними покончили весьма быстро, причём сами люди, которым эльфы прямо сказали, что у них вынужденный союз, а они сами не монашеский орден, призванный помогать всем и вся. Людей такое положение дел не только устроило, но и, кажется, успокоило. В сказочки о добрых и бескорыстных не верила ни одна из сторон. Выяснилось, что о южном они всё-таки слышали что-то. Примерное расположение вроде «дойди до старого идолища, поверни направо, пройди шагов триста и сдохни от пучка стрел в жопе потому что там тьма-тьмущая сраных белок». Обустроились люди, как и следовало ожидать, быстро, да и продвижение разработки плана не стояло на месте. Бывших жителей Флотзама подгоняли не только страх голодной смерти, но и желание поквитаться с бросившими их на произвол судьбы. Хенсельт, опасаясь предательства, приказал вышвырнуть из города всех жителей, в числе которых обязательно числился старый гарнизон (та его мизерная часть, что не состояла из бандитов), слуги и, конечно, шлюхи. Они рассказали много интересного. Ольф как никто умел говорить с людьми, слушать их, Киаран - соотносить полученную из разных источников информацию, Иорвет составлял сам план вторжения, а Элая... Нахрена они с Ольфом подались в белки и что бы сам Иорвет сделал с этой парочкой, будь он таким же, как и девять лет назад, было вопросом открытым. Вопросом, ответ на который он не хотел знать, а остальные не решались его спросить. Лишь названный брат смотрел на него изучающим взглядом, но слава всем дурацким богам, больше ни о чём не спрашивал и разговоров на тему "главное скажи, а я всё пойму и прощу" не заводил. Зима, особенно снежная, поганое время для тайных операций. Здесь эльфы теряют своё преимущество в чтении следов на земле, поскольку последний слепец глядя на снег сможет похвастаться этой способностью. Так что они вынуждены были выбирать между продуманностью плана и общей незаметностью. С трудом нашли компромисс. Решено было действовать тремя отрядами. Люди, конечно, поначалу не оценили идею подобного разделения, как по количеству, так и по форме ушей. Везде видели предательство и то, что эльфы просто бросят их. Используют в качестве приманки, и пока каэдвенская стража будет с ними разбираться, быстро похватают необходимое и уберутся обратно в лес. Пришлось уступить и Иорвет предложил взять к себе, в основной отряд, парочку самых горластых: в бою помочь толком не смогут, но хотя бы внимание накеров на себя отвлекут. Бедняжки поди совсем оголодали, детишек кормить нечем, а тут такие голосистые людишки. Под дружный хохот краснолюдов, которые вызвались идти через пещеры добровольно, желающие сразу отказались. Слишком уж опасная была затея. Слишком много зависело от действий второго отряда, который, пользуясь тем, что первый отвлечёт на себя большую часть стражи и всех зевак, должен был пробраться в город по старому лазу, прокопанному белками ещё в старые времена. Им надо было никому не попавшись на глаза подобраться чуть ли не через пол города к дому, возле святая святых коменданта, где, если верить словам пары шлюх (которые клялись мамочкой своего уважаемого заведения), был потайной ход на территорию поместья. Чего было не отнять у Лоредо, так это нежной, всепоглощающей любви к деньгам и самому себе. Он не любил сюрпризы. Его поместье было крепостью в крепости. Огромные стены, склады с оружием и провиантом. При удачном стечении обстоятельств там можно было продержаться до нескольких месяцев в ожидании подмоги. На случай отсутствия подмоги и существовал подземный ход. Неприступность, увы, работала в обе стороны. Нельзя войти, но нельзя и выйти. Последнее коменданта не устраивало, а потому из поместья вели целых два потайных хода. О первом белки знали. Не знали только куда ведёт эта странная дверка, прорубленная в потолке пещеры. Детальному осмотру мешали гнездовья накеров и отсутствие желания лезть лишний раз в город, куда, очевидно, и вёл ход. К тому же, он был надёжно закрыт, причём не на какой-то хлипенький замочек, который так легко вскрыть, а на нечто куда более впечатляющее. Всё-таки основной задачей хода было позволить коменданту покинуть город в случае его осады, а не чтобы к нему пожаловали всякие незванные гости. О внутреннем ходе из поместья на территорию города белки уже знать не могли. Он вёл в домик неподалёку. Маленький, неприметный, находящийся под защитой городских стен, а потому хоть и охраняемый, но ход был всегда открыт. Портному по пьяни проболтался об этом один из стражников, которому под не меньшим градусом об этом проболтался один из стражников Лоредо. Этого и слов прекрасных дам было почти достаточно. Почти. Портной знал, что ход есть и он всегда открыт, дамы видели "чудеса перемещений", когда личная охрана Лоредо материализовалась как из под земли. Напрягали память, включали логику, вспоминали, у кого шарились по подвалам подозрительные личности. Начертили огромную карту, ориентируясь по которой пытались вычислить в котором из домов прячется нужная им дверка, но всё-равно было слишком рискованно. Не окажись они все в столь бедственном положении, никто бы на эту авантюру просто бы не пошёл. Так что план был прост и одновременно сложен. Первый отряд привлекает внимание скучающего гарнизона и немногочисленных ныне жителей. Второй, пользуясь этим, незамеченным проникает сначала на территорию города, откуда уже пробирается на территорию поместья, где ищет и находит заветный ход, открыв который пропускает внутрь основной отряд. Бывшие жители Флотзама упрямо твердили, что отрядов нужно четыре. Ещё один, на случай если найти или открыть нужный люк не удастся, по их мнению должен был пойти тем же путём, что и второй. Ну, подумаешь, в поместье не удастся зайти напрямую. Они же тихонько проскользнут, "как мышки". Объяснения Иорвета, что чтобы не заметить такую толпу, шастающую по изрядно опустевшему городу - это надо умудриться, и даже каэдвенцы (извечные герои анекдотов северян про ум и сообразительность) что-то поймут, не действовали. Подействовало лишь сказанное эльфом, что либо так, либо никак. И невинный вопрос, а правда ли человеческое мясо немного сладковатое на вкус? Он, конечно, никогда не пробовал и пробовать не желает, но времена нынче тяжёлые. Мало ли что. Вторым отрядом командовал Киаран: скрытность и ориентирование на местности всегда были его сильнейшими сторонами. Он ничего не обещал, не говорил торжественных клятв, но все чувствовали, что он найдёт нужное место. Он даже уже наметил в какой части поместья надо смотреть в первую очередь. Если всё пойдёт по плану, и в кои-то веки им повезет, то всё получится. У них будет достаточно еды, да и оружие не помешает. А там ещё и "здравствуй, дорогой Бернард Лоредо. Скучал? У Вернона с тобой беседа не задалась, но я могу поведать тебе общий смысл того, что он хотел сказать". За себя и брата, а также успех их отрядов, Иорвет практически не волновался, но вступительная часть с выходом первого вызывала у всех стойкое желание помолиться и ещё раз спросить у себя, как такое пришло в голову. Все соглашались с тем, что им, конечно, нужно чтобы каэдвенцы на это купились, но приходили к неутешительному выводу, что если они на "это" купятся, то никто и никогда ни одного конника уважать после этого не сможет. Так уж получилось, что у них в отряде не было ни одного мага, чтобы привлечь внимание фокусами, а на улице было уже весьма прохладно, чтобы с видом "да просто так гуляем" выпускать на самое видное место полуголых дев. Оставалось уповать либо на силу, либо на наглость. Силы у них не было от слова совсем. Все, кто мог держать оружие, были разделены по отрядам, поэтому решили наглеть по полной, поскольку кроме этого ничего более не оставалось. Всё выяснение и обсуждение того, кто будет "звездой" вечера и главным отвлекающим манёвром свелось к тому, что Ольфа выбрали единогласно и одномоментно. Затюканное создание, которое Иорвет подобрал чисто из жалости под стенами города, за эти месяцы поверило в свои силы и счастливую звезду. Эльфы, глядя на него, закатывали глаза, краснолюды ржали, люди интересовались, что он ест и в каких количествах. Иорвет смотрел молча, только теперь понимая, почему из всего многообразия Дева, когда ей предложили список кандидатов, выбрала именно этого кадра. Сесиль Бурдон больше не казался ему политическим импотентом и самой неудачной кандидатурой, которую только можно найти на руководящую должность. Эльфу безумно хотелось, чтобы хоть кто-то встал и предложил план получше. Надёжней. Но никто больше не спорил. Его признали лидером и люди, и эльфы. Да и сложно было спорить с планом, который в главную очередь опирался на их знание о том, что из себя представляет комендант. Всё самое ценное, что можно было найти в городе, уже давно должно было перекочевать в карманы Лоредо, а значит, не было нужды обшаривать Флотзам, выискивая, где теперь находятся склады и казна. Комендант никому не доверял, а потому стража поместья стояла как бы особняком, и помимо своего не сильно большого количества вряд ли тесно контактировала с новоприсланным каэдвенским гарнизоном. Если всё пойдёт гладко, то у них будет даже больше времени, чем у Вернона, прежде чем коменданта и его людей хватятся. Вопреки дурным предчувствиям Иорвета план сработал. Потайная дверь была не только найдена, но и открыта до того, как впавшие в благоговейное оцепенение от такого обилия еды, пришедшей с доставкой на дом, накеры сообразили, что к чему, и атаковали в полную силу. Дальнейшее было делом техники. Действовали быстро, тихо и крайне осторожно. У эльфа, в отличие от Роше, не было корабля на причале, а потому и право на ошибку так же отсутствовало. Схема самого поместья у них была довольно приблизительной. На верхние и нижние этажи не допускали никого из тех, кто мог бы поделиться с ними информацией: только самые доверенные лица могли туда войти. Знали лишь то, что комнаты коменданта на самом верху, а комнаты его поехавшей матушки в самом низу. Больше ничего, даже склад экспроприированных у торговцев на благо флотзамской фактории вещей был более доступен для желающих поглазеть, чем эти комнаты. Краснолюды и люди уверенно твердили, что главные сокровища именно там. Иорвету было всё равно. Деньги есть нельзя, удастся присвоить запасы провианта и он уже сочтёт миссию успешной, а уж если ещё и получится грохнуть Лоредо, то - жизнь удалась. Киаран остался во дворе следить за тем, чтобы через главный и официально единственный вход никто не ушёл, а краснолюды и полтора десятка эльфов вместе с Иорветом отправились наносить визит вежливости хозяину дома. Остальные тихо, "как мышки", уже начали перетаскивать всё заработанное честным и непосильным трудом. Внутри дома снова разделились. Молча. Краснолюды пошли вниз, трое эльфов осталось на главном этаже вместе с телами аккуратно прирезанных стражников. Шарить в столе коменданта и обыскивать его кабинет они начнут только минут через семь. Именно столько нужно атаману шайки белок, чтобы, поднявшись по широкой лестнице на этаж выше, прирезать скорее всего спящих людей. Они проделывают задуманное быстро и тихо. Ни одна половица не скрипнула, ни одна рука не дрогнула, убивая спящих. Эльфов было ровно на одного больше, чем людей, а потому охрана имела редкую честь и возможность сдохнуть одновременно. Жаль, что не абсолютно тихо. Зимние ночи, в отличие от летних, пусты, а потому шорох последней агонии и сдавленный стон, вырывающийся из плотно зажатого рукой рта, всё же нарушают тишину. Но им уже всё равно. Основные силы устранены, если Лоредо проснулся, то это лишь означает, что возни будет несколько больше. Он не ведьмак и не чародей - проблем быть не должно. Проблема возникает, когда они поднимаются на самый верх и заходят в комнату. Иорвет дай боги если хотя бы в третий раз в своей жизни не успевает осознать и среагировать на происходящее. Всё происходит слишком быстро. Он успел заметить привязанную к кровати эльфку. Движение в слепой зоне, со стороны пустой глазницы выдаёт какого-то эльфа, что вихрем проносится мимо него. Эльфка что-то слабо шепчет. Иорвет успевает подумать, что зря взял с собой не чисто свой отряд, а разбавленный местными. Только они способны действовать вот так, внаглую. Шумно и без его приказа. Дверь сбоку распахивается, являя Лоредо с, кажется, алебардой наперевес. Атаман шайки белок отскакивает в сторону. Поднимает меч, чтобы... не успевает. На коменданта в прямом смысле слова набрасывается другой эльф. Удары сыпятся на человека с такой силой и скоростью, что Иорвету только и остаётся, что потрясённо наблюдать за этим выплеском чистой ненависти. Тем временем эльфы осторожно отвязывают девушку от кровати. Она, кажется, не понимает, что происходит. Не плачет, но глаза... глаза... редкие для эльфки. У старших рас они чистые, всегда одного цвета. Либо зелёные, либо синие, иногда серые. У неё не такие. Что-то вроде передавшейся по наследству лёгкой мутации. Она хватает эльфов за руки, лепечет что-то о ребёнке и сумасшедшей, а Иорвет не может отвести взгляд от её глаз. Красные, воспалённые от безудержных рыданий, полные боли. Он видел эти глаза. Редкие, нетипичные. Видел, но не у эльфки, а у ребёнка, полукровки лет девяти-десяти от роду, в свою предпоследнюю побывку в темерской столице. В той реальности, которой больше не существовало. Он уже выплеснул весь накопившийся яд. Рассказал все придуманные и услышанные в дороге шуточки про людишек и обсудил с Верноном последнюю экспедицию во всех её малоприятных, а подчас и тошнотворных подробностях. Именно тогда они и привели его. Он ещё удивился, какого хрена такая почётная делегация. Бьянка Вес смотрела на эльфа предупреждающим взглядом, и становилось понятно, что слово, сказанное про ребёнка и в присутствии этого ребёнка будет последним, что эльф скажет, глядя на мир своим единственным глазом. Она, как и любая мать, просто выцарапает ему второй даже ценой своей жизни. Иорвет тогда сначала подумал, что это её ребёнок, но именно эти глаза и смутили, а позже и Вернон это подтвердил. Они хотели, чтобы эльф взял его к себе: что-то вроде оруженосца или мальчика на побегушках. У него, по словам Роше, была крайне дурная наследственность. Советник королевы, конечно, сказал, что не сильно верит в бредни насчёт крови: у приличных людей порой рождаются крайне недостойные наследники, а из семьи запойных пьянчуг, при должной удаче, иногда выходят в люди. Но нельзя отрицать проявляющихся наклонностей мальчика и того, что его дед был военным преступником, бабка сумасшедшей, а родившийся от этого союза отец поехавшим крышей садистом насильником. Он его к себе не взял и не спросил, кто был отцом ребёнка. Не говоря ни слова, не обращая ни на кого внимания, на ватных ногах, Иорвет вышел из комнатки снова на огромную лестницу. Ниже. Ниже. Когда услышал снизу чью-то грязную ругань, то даже не удивился. Уже понял что там. Сокровища? Нет там никаких сокровищ. Этот жадный уёбок нахапал столь много, что скрыть это можно было лишь в краснолюдских шахтах, так что он просто свалил всё на заднем дворе. То, что пряталось внизу, было… Маленькое тщедушное тельце было распростёрто на импровизированном алтаре, где сумасшедшая старуха поклонялась созданию не иначе как порождённому её больной фантазией. Он шёл вниз, желая посмотреть в глаза этому маленькому существу, удостовериться, что предчувствие его не обмануло. Что ж. Глаза были те же. Лежали аккуратно в меленькой мисочке, покрытые прозрачной смолой. Один из них очевидно носился как оберег или что-то в этом роде. Он смотрел на этот маленький шарик, а вокруг что-то кричали, говорили, ругались. Он не понимал и не разбирал слов. Это просто труп ребёнка. Просто труп. Он видел сотни таких. Они становились трупами из-за него. Это просто ещё один. Подумаешь. Не подумаешь? Он даже не помнит его имени. Это просто пустая оболочка с вырезанными глазами и вскрытой грудной клеткой. Он пихал обмазанные мёдом головы людей в муравейник и слушал, как они орут, а этот, возможно, даже не мучился. Он полукровка. Все - и люди, и эльфы, и он сам - ненавидят полукровок! Для него лучше вот так, чем... Рука Бьянки Вес лежала на плече ребёнка. Он видел в её глазах, что один звук по поводу формы ушей и места в обществе полукровок, рождённых в результате насилия, и эта рука потянет ребёнка назад. Чтобы в следующую секунду, когда мальчик окажется чуть позади, вне досягаемости, вцепиться Иорвету в глаз. Эльф смотрел на неё, прикидывая шансы такого поворота событий. В пользу того, что женщина так и сделает, говорило слишком много фактов. Практически всё, что он знал о последней из Синих полосок. Вернон встал из-за стола и сказал, что только драки в дополнение к его проблемам тут не хватало. Если Иорвету не нравится идея, то он просто придумает что-то другое. Может, он действительно, что-то придумал? Там. В этот раз они не смогли проникнуть в поместье и Лоредо остался жив. Некому было спасти несчастную и её ребёнка. Кто-то схватил его за руку, заставив вынырнуть из оцепенения. Он не мог сосредоточиться на лице, но наверняка это была Элая: только у неё хватило бы наглости, смелости, глупости и жалости для подобного. Он моргает, пытается сфокусировать взгляд на её губах, чтобы хоть так понять, что она там кричит. -... спалить этот дом. Пусть пылает. Пусть сгорит это место! Оно проклято! Эти люди, они даже не дхойне, они звери! Настоящие звери. Чудовища! Дальнейшее было словно в тумане. Крики, стоны, ругань. Всюду дым, запах гари, запах крови, запах смерти. Запах горелого мяса. Он убивал и даже не видел, кого убивал. Перед глазами стояла оплывшая картинка. Лок Муинне в крови и маги корчатся на колах. Он стоит у входа в пещеру и видит отблески огня. Шарики, просто два белых шарика, лежащих в миске. Уходили с боем. Гарнизон уже под занавес догадался, в чём дело, а накеры были крайне возмущены, что еда потеряла страх и совесть и снуёт по их пещере туда сюда с мешками. Но в целом им повезло: потери были незначительными. Еду тщательно осмотрели, тюки пересчитали, всё поделили. До весны - до ранней, холодной, промозглой и сырой - должно было хватить. Дальше по обстоятельствам. Лучше, правда, не стало. До этого момента жили надеждой, теперь надежды не было, всё, что они могли - достали. Больше нет. Весь север горит в огне. Нильфгаард наступает. Ходят слухи, что Хенсельт уже мертв, а Радовид отступает. О Вергене ничего. В их и в летнее время неприветливый край вообще редко доходят вести, а торговцы не спешат ехать сюда, чтобы потерять свои жизни и товары. До того, как встал лёд, видели пару кораблей, но сказать чьи было нельзя. Шли ночью и без опознавательных знаков. Гарнизон зализывал раны, людям и белкам было плевать: добыча была слишком крупной и опасной. Снова потянулись серые дни, однообразные и сырые. Зубы стучали от холода, руки слабели от недоедания. Иорвет с отвращением поймал себя на том, что вспоминает булочки, что подавали на завтрак Анаис. Казалось, весь дворец пропитывался их сладким, нежным, тягучим и даже по ощущениям теплым ароматом. Он ел их холодными. Хватал со стола, прежде чем выскользнуть в тёмный коридор. Хочется куда-то сбежать. Убежище. Им нужно настоящее убежище, а не вот это. Нужно, чтобы хоть кто-то пришёл и помог. Кто-нибудь… Хоть кто-нибудь… Гарнизон всё-таки получает откуда-то указания. Странно, что они упустили гонца. Из города выходит небольшой отряд и углубляется в лес, полный белок. Дурная идея, но эльф решает, что таким образом командование просто хочет убедиться, что не показалось, и бывшие жители Флотзама сотрудничают с белками. Цена за эту разведку боем высока, но и им достаётся награда. С собой у маленького отряда было немного, еды на каждого в расчёте дней на пять. Иорвет смотрит, как жадно обшаривают тела, с криками восторга встречая найденную флягу с пойлом "для сугреву" и сухари, и думает о том, что недалёк тот час, когда они так же будут потрошить уже сами тела. Охота даёт крайне мало мяса: пригодной в пищу живности в этих краях всегда было мало, то же можно сказать и о рыбалке. Чистый на реке только сковывающий её лёд. Вода мутная, а рыба костлявая, и на такую толпу слишком малочисленная. Уйти они не могут. Здесь хоть крыша над головой, тёплые очаги и уже ставшие родными стены. Там, вдали, ещё неизвестно, есть ли еда, но вот крыша над головой точно появится не сразу. Большую часть лошадей пришлось пустить под нож. У них не было достаточно еды для них, а значит, не стоило мучить ни себя, ни животных. Кто-то из людей кричал, что лошади стоят денег. Всего и делов: продай и купи еды. Краснолюды довольно грубо поинтересовались, где же живёт такой дурак, что в это время, да ещё и в этих краях, жратву будет на монетки менять. Адреса дурака они не знали, иначе сами бы к нему давно пришли. Пришли бы хоть куда-то, где можно достать еды, но разбоем сейчас не проживёшь. Недель через пять после атаки на Флотзам дальний дозор засёк двигающийся к ним маленький отряд таких же, как и они, головорезов. Может, искали еду, а может, добычу. Нашли только смерть. Им досталась пара едва живых лошадей и немного еды. Тела погибших больше не хоронили. Накеры в такой дубак долго по поверхности не проходят, а они сами околеют, пока раздолбают мёрзлую землю. Существование. Это всё попытка просуществовать чуть дольше. Дозоры высматривают не столько приближение врагов, сколько что можно съесть. Иорвет просиживает над картами сутки напролёт, пытаясь хоть что-то придумать. До рези в глазах читает редкие документы, что удаётся перехватить в слепой надежде, что там, под грудой пустых слов, прячется шифр и секретное сообщение. Ничего. Темерия ушла, Каэдвен просто пришёл, Нильфгаард означил, что он где-то неподалёку. На фоне столь масштабного наступления они потерялись. Переходящий из рук в руки приз за время передач потерял большую часть своего лоска, а когда пред тобой валяется нарезанная на сочные кусочки и готовая к поеданию бывшая Темерия, то никому нет дела до этого куска гнилой и болотистой почвы. К тому же из-за их действий поползли слухи о том, что во флотзамских лесах пропадает всё живое. Разбойники и крестьяне не суются, у каэдвенцев всё слишком хреново: они даже толковую подмогу в город прислать не могут. Все мысли только о весне и о том, что она скоро придёт. Больше ни о чём не думали, не мечтали и не хотели. Иорвет ненавидит себя за то, что они все - и люди, и эльфы, и краснолюды - поверили ему. Доверились. Ненавидит за то, что ничего не может предложить взамен. За холодные стены, полуголодное существование, за то, что ничего не может придумать. Он ничем не ограничен в своих решениях. Свободен. Может увести их налево, может направо, но идти некуда - смерть везде. Ненавидит себя за то, что иногда, особенно тёмными вечерами, делает вид, что читает документы, а на самом деле вслушивается в очередные сказочные бредни Ольфа. Чем хреновее их положение, тем ярче его фантазия. Он рисует счастливый мир, щедро одаривая всех и каждого. Там миром правят добрые правители, а покой оберегают неподкупные стражи. Там неважна твоя форма ушей и степень волосатости ног. Там у каждого есть тёплый дом, где на столе стоит вкусная похлёбка. Рисует он всё это так, что даже скептичные краснолюды слушают его не прерывая. Он ненавидит себя за то, что лёжа без сна, глядя пустым взглядом в стену упустил тот момент, когда Элая подкралась к нему. Пытаясь согреться глупышка напялила на себя всё, что только можно, включая огромные, явно не по размеру, перчатки. Наверное, что-то отразилось на его лице, когда он резко обернулся, почувствовав мягко опустившуюся на плечо, слишком большую для кого-нибудь из эльфов, руку. Она отстранилась, виновато потупив взгляд, после, нервно теребя в руках одну из снятых перчаток, что-то еле слышно, сбивчиво зашептала. Что-то про то, что она не гордая и всё такое. Ей совсем не важно - то есть конечно важно, но конкретно сейчас, в данную минуту и обстоятельствах, не важно - если он будет называть её чужим именем. Он приподнял край нихера не греющего плаща, который служил ему одеялом, приглашая внутрь только ради того, чтобы она своей болтовнёй не перебудила остальных слишком чутко спящих эльфов. Элая почему-то вбила себе в голову, что может претендовать на место постельной грелки. Он был уверен, что повода так считать не давал. То, что её не убили и не наказали за мало отвечающее идеям скоя'таэлей поведение не имеет решительно никакого отношения к его симпатиям. Он просто сам давно потерял право что-то говорить на эту тему. Она пытается его обнять, губы тянутся к его, но он одним решительным действием это пресекает. Просто кладёт руку ей на голову и эльфка утыкается носом ему в плечо. Хочет погреться? Пожалуйста. Но тратить последние силы вот на Это он не намерен. Девчонка, как и обещала, принимает подобное обращение. Так и засыпает, прижавшись к его плечу. Сам Иорвет той ночью так и не заснул. Лежал с открытым глазом, глядя во тьму, в которой прятался потолок. Вроде, от чьего-то присутствия рядом действительно стало теплее. Вроде. Он не уверен. Киаран не комментирует происходящее, но когда Иорвет его спрашивает, отвечает в духе "если поможет согреться, то почему нет?". Названный брат по его мнению воспринимает происходящее слишком легко. Так прямо и говорит, что греет, и хорошо. Люди, вон, тоже, чуть ли не с собаками своими спят иногда. Иорвет в ответ бурчит, что то люди, а они белки. Брат хихикает, что это правда, и добавляет, что было бы странно, если бы эльфы поступали так же. Ведь долг собак гоняться за белками, а белок убегать от собак. Никак не спать друг с другом. Киаран сосредоточен на лежащей перед ним картой, Иорвет изображает максимум равнодушия к шутке. Он попадал в плен и его допрашивали, он блефовал перед сильными врагами и корчил осведомлённость, когда нихера не знал, он дурил и обманывал, глядя прямо в глаза, но никогда и нигде до этого момента он так не контролировал себя: дыхание, положение рук, направление взгляда. У Киарана аэп Эасниллена было всё-таки три сильных стороны. Третьей была способность слушать и анализировать. Никто так хорошо не колол на допросах, как он. Там, где Иорвет добивался признаний силой, ему подчас хватало одного неосторожно брошенного слова. Слова были именно тем, на чём его подловил Геральт, знавший эльфа менее двух месяцев. Киаран знал атамана шайки белок ещё с тех пор, когда они оба были детьми. Он не может признаться. Не в этом. В чём и кому угодно может признаться, но только не брату и только не в этом. Иорвет слишком часто в последнее время чувствует себя редкостным мудаком. Ему стыдно признаваться даже себе, что это за последний месяц он редко вспоминал о Деве. Что на допросе, последнего отловленного ими гонца, он впервые забыл спросить трясущегося от холода и страха человека, - что там с Вергеном? Спросил про Флотзам, планы Нильфгаарда и расположение основных войск. Дрожащий гонец много не знал. Он четыре раза переспросил беднягу, кто командует силами сопротивления Темерии, но тот лишь мотал головой и умолял о пощаде. Не помогли даже обещания потратить на него последнюю банку мёда и в честь такого праздника разбудить муравьёв. Не дождавшийся гонца гарнизон понимает, в чём причина. Устраивает очередную карательно-воспитательную попытку показать, кто тут главный. Они что, так и не поняли, с кем воюют? Снова короткий бой. Снова передышка. Снова существование. Снова детский плач и пустая, больше похожая на ароматную воду, похлёбка. Из крепости снова высылают отряд. Снова бой, который ничего не решит, ничего не изменит, но в который он зачем-то опять ввязался и в котором казалось хочет найти ответ на вопрос. Он его находит. Когда Киаран, появившись словно из ниоткуда, резко дёргает его назад и командует отступление, попутно шипя что-то о том, что он идиот и его сейчас нашпигуют стрелами так, что он будет похож на ежа, он понимает, что именно ищет в забытой богами, проклятой всеми, перешедшей в очередной раз в чужие руки флотзамской фактории. Которая в это время года так похожа… так отвратительно-прекрасно похожа на такие близкие, но при этом безбожно далёкие веленские болота.