Сон о невозможном

На него надели ошейник: красивый, богато украшенный, издалека кричащий о том, что он принадлежит ни много ни мало, а самой королеве Темерии. Был ещё поводок, не такой короткий, как у Роше, но от той свободы, что была раньше, не осталось и следа. Был чёткий голос, чаще всего принадлежавший Вернону, который коротко командовал "Фас!" указывая очередную цель. Цель, к слову, тоже изменилась. Вместо возвышенной, но абстрактной свободы и счастья для всех эльфов, появилась конкретная и до омерзения низменная "убей этих смутьянов и какое-то время мы ещё поживём мирно". Из плюсов нового существования можно было отметить разве что тот факт, что миска с едой стараниями темерца была всегда полной, дхойне, которых надо было прирезать, не переводились, а его участие в непотребстве под названием торжественные приёмы у королевы Анаис сводилось к фразе "жаль-то как, но меня в это время не будет в Вызиме". В общем, Иорвет с каждым днём всё острее ощущал, что мало того, что он, похоже, продался за еду, так ещё и из белки превратился в цепную псину. Это раздражало, не давало спать по ночам, изматывало постоянной мыслью о том, что всё было зря: погибшие друзья и соратники, перенесённые невзгоды и лишения, участие в двух северных войнах. В третьей он, правда, тоже, в каком-то смысле, умудрился поучаствовать, помогая убить отца нынешней королевы, но вспоминать об этом не любил, а напоминать никто не смел. Обычные темерцы, вне зависимости от пола и расы, его боялись. Дворяне – сторонились. Собственные подчинённые сами были, в большинстве своём, не лыком шиты, и в прошлом, хоть и не убивали королей, но и особо праведным образом жизни не отличались, а потому молчали в тряпочку. Разве что Роше, иногда, чаще всего в годовщину смерти Фольтеста или ещё в какую знаменательную дату, связанную с именем предыдущего монарха, смотрел на него этим пустым, нечитаемым взглядом. Поймав на себе этот взгляд, бывшего скоя’таэля так и подмывало едко осведомиться, о чём темерская псина думает. Как оправдывается, хотя бы в мыслях, перед своим обожаемым королём: за лёгшую под Нильфгаард Темерию, за погибшего маленького Бусси, за прирезанных Хенсельта с Радовидом, за то, что вопреки всем клятвам устроить Иорвету пару прекрасных свиданий с королевским палачом, тот мало того, что спокойно разгуливает по замку, так ещё и периодически ночует в постели самого Вернона Роше. У судьбы весьма специфическое чувство юмора. Проще говоря, поганое. Иначе объяснить то, как всё так умудрилось сложиться, эльф не мог. Да и не сильно, если честно, хотел. С момента смерти Саскии происходящее вокруг его не интересовало. Куда-то шёл, кого-то убивал, как-то неудачно был ранен и в суматохе отступления сочтён мёртвым, чтобы быть найденным командиром Синих полосок. Потом была маленькая королева, зачем-то упросившая сохранить белке жизнь и… И вот как-то так, незаметно для себя, просто плывя по течению, он стал королевским эльфом, командиром специальных отрядов Темерии, ручной белкой королевы Анаис и кем-то непонятным для Вернона Роше. Если спросить любого эльфа о том, что он подразумевает под словом любовь, то ответ будет одинаков, что для белки, что для горожанина, что для кого-то из тех стариков, что сидят в купленной кровью Дол Блатанне и вспоминают давно минувшие счастливые деньки. Любовь – это прекрасное, возвышенное чувство, зачастую лишённое ярко выраженного плотского мотива. Это когда хочется просто быть рядом, слышать голос, смотреть и трепетать от счастья от самого факта нахождения рядом. Любовь – это когда ты забываешь о себе, ради кого-то другого, ставя его желания превыше своих. С Верноном Роше не было ни единого совпадения. Да что любить, Иорвет, кажется, за эти годы стал ненавидеть темерскую псину ещё сильнее. За то, что человек трижды мог его убить, но в первый раз оттащил в тюрьму, во второй – посмеялся, а в третий так и вовсе помогал вытаскивать стрелы, которыми эльфа утыкало так, что он был похож на ежа. Сложно было испытывать хоть что-то иное, кроме ненависти, к тому, кто медленно и незаметно, шаг за шагом, сажал его на цепь, привязывая к себе. Привязав так сильно, что, кажется, и не вырвешься уже. Так что это было что угодно, но только не любовь - они просто спали. Хотя даже спали слишком громкое слово. Эльф вваливался в его конуру среди ночи, рискуя получить кинжалом от не разобравшегося спросонья хозяина, получал своё и быстро исчезал, будто его там и не было. Это было нездорово, неправильно и в корне нелогично, как и всё, что творилось с ним в последние семь лет жизни. Успокаивало лишь то, что семь лет для Aen Seidhe не срок, а крошечный период. Лёгкое помешательство, которое надо просто пережить. Всё пройдёт и не останется следа. Совсем скоро седина появится в золотых локонах юной королевы, Нильфгаардская империя, как и прочие до неё, придёт со временем в упадок, Темерия, может, снова станет свободной, а может и вовсе исчезнет с карт и из памяти не то что людей, но и эльфов. Да даже кажущийся нерушимой глыбой Вернон Роше, совсем скоро, как и положено всем дхойне, станет слабой, жалкой тенью самого себя: поседеют волосы, одрябнут мышцы, однажды он заснёт и не проснётся. И не останется никого, кто бы помнил, о том, как из гордого эльфа сделали ручную зверушку. Кроме него самого. Он останется и, может, иногда будет вспоминать это время и этих глупых людей, как странный, немного безумный, и слава всем богам, короткий эпизод своей длинной жизни. Его жизнь вообще состояла из безумий разной степени тяжести, во всяком случае идею поездки в столь поздний час, да ещё и в такую погоду, нельзя было назвать никаким другим словом, поскольку на Вызиму обрушилась зима, подобную которой в тех краях даже эльфы вспоминали с трудом. Холодный пронизывающий ветер завывал так, что, казалось, по улицам города носятся призраки всех тех неугомонных тёмных тварей, заказы на которых в своё время щедро оплачивали покойный король и его ныне царствующая дочь. Длинными, морозными клыками они впивались в тела прохожих, обжигали их лица ледяным дыханием, и если верить слухам, уже «загрызли» пару десятков человек: оставив на улицах старого города окоченевшие тела несчастных. Лошадь тоже их чуяла. И призраков, и их жертв. Недовольно храпела, мотала головой, пару раз пыталась извернуться в безнадёжной попытке укусить своего сумасшедшего седока. Хотя возможно дело было не в них, а в том, что характер у Лошади был не в меру поганый. Такой же, как и у её хозяина. Раньше все лошади Иорвета получали красивые имена. Эльфский язык сам по себе красив, а для дхойне так вообще, в большинстве своём звучит как нечто мягкое и мелодичное, так что порой и не сразу поймёшь, что тебе не стихи читают, а кроют отборным матом. Так что проблем с именами, тем более красивыми, не было. У него были и Бесшумная тень, и Северный ветер, и полёгший под Бренной Ворон и многие, многие другие. Но всё это осталось в далёком прошлом, ныне все его лошади именовались просто - Лошадь. Словно он пытался высказать этим своё презрение к миру, к себе и даже к несчастному животному, которому выпала сомнительная честь таскать его тощее тело. Он больше не запоминал. Не хотел запоминать. Ни лошадей, которых убивали под ним с завидной регулярностью, ни союзников, которые и в подмётки не годились тем, что были возле него раньше, ни даже врагов. Хватит, выделил одного. Друзей у него не осталось, а новых он заводить не собирался. Поэтому новоявленный приятель, который со сладенькой улыбочкой вчера вечером распивал с ним темерскую ржаную, в его памяти был безымянным размытым пятном. Они познакомились случайно. Даже не познакомились – столкнулись в этой чёртовой буре. Уже подъезжая к столице эльф отпустил отряд: велел валить на все четыре стороны и не попадаться ему на глаза до выезда. Следующее задание, как и дата выступления, уже было заботливо отправлено Роше и получено Иорветом на их последней стоянке. Проклятый темерец наверняка открыл способности третьего глаза, раз так чётко знал не только с какой стороны специальный отряд подойдёт к городу, но и где остановится, чтобы переждать излишне снежную ночь. В этот раз, слава всем дурацким богам, ему предстояло промучиться в столице всего пять дней. Крайне мало в сравнении с прочими не подчинёнными ему напрямую отрядами, которые получали в увольнение дней пятнадцать, а то и больше. Умение эльфа довести до белого каления всех, от забившегося в дальнюю келью и давшего обет молчания монаха, до самой склочной торговки на рыночной площади, было всем известно и после той грандиозной ошибки, когда Иорвет с месяц сидел в столице, подобный опыт никто не спешил повторять. В результате его отряд при всей слаженности и готовности выполнить любой приказ, ещё выделял и тот факт, что только им выдавали всё точно в срок: и провиант, и оружие, и лошадей, и вообще всё, что только можно. Лишь бы поменьше видеть и – спаси Мелитэле – слышать их командира. Во всей Вызиме – а возможно и во всей стране - было всего три человека, способные выдержать бывшего скоя’таэля. Королева Анаис – которую эльф не то чтобы сильно любил или уважал, но вынужден был изображать почтение. Талер – который, не мудрствуя лукаво, сам мог послать эльфа в такие дали, куда без отдельного словаря, расшифровывающего адрес, и дороги-то не найти. Ну и, конечно, Роше. Как темерец его терпел не знал, наверное, даже сам пророк Лебеда, поскольку именно на этого темерца приходилась львиная доля всего яда, желчи и колкостей, а так же человеконенавистнических шуточек, которые в превеликом множестве знал эльф. Эльф вообще, как и положено в его далеко не юном возрасте, знал довольно много. Например то, что на дереве в такую погоду даже из принципа не заночуешь. А раз так, то его ждёт либо полный до упора пьяными дхойне постоялый двор, либо ноги сами принесут его в один из тёмных боковых коридоров, где сиротливо приютилась деревянная, обитая железом дверь. Он слишком хорошо знал себя, чтобы надеяться, что выберет первое, а потому как мог тянул время. Так что когда ему подвернулся этот торговец с его повозкой, которая намертво застряла в снегах, эльф преследовал какие угодно цели, кроме человеколюбия, помогая вытащить монструозную махину из снежной ямы на то, что когда-то было дорогой. Три лошади – две торговца и одна эльфа - кое-как справились с этой задачей, однако их хозяева здорово продрогли, наглотались ледяного воздуха пополам со снегом, которые щедро понапихал им в глотки ледяной дух, явно раздосадованный тем, что добыча ушла из под самого носу. Тогда-то незнакомец и пригласил своего спасителя внутрь – чтобы согреться. Иорвет давно разменял свою первую сотню лет. Теми, кого он лично убил можно было забить целое кладбище, а рядом соорудить ещё два точно таких же, но уже с теми, кого убили по его приказу. Так что кем-кем, а наивным он точно не был и привык доверять своим чувствам. Все чувства эльфа кричали, что торговец опасен, что надо бежать сломя голову и ни в коем случае не оглядываться назад. Однако, не то что бы вопреки, скорее просто-напросто назло всем этим дурным предчувствиям, он принял предложение залезть внутрь повозки с целью согреться и как водится выпить – за знакомство. И выпил. Он хотел чтобы случилось что-то непоправимое. Чтобы что-то нарушило эту страшную, мерзкую, отвратительную всей его натуре рутину, в которой он сражался не пойми за что и спал с ненавистным человеком, не пойми почему. Торговец, однако, даже не думал нападать или хоть как-то подтверждать дурные предчувствия. На маленький столик, втиснутый между наваленных товаров, были выставлены темерская ржаная и скромная закуска к ней: ни в водке, ни в закуске не было ни яда, ни снотворного, ни какой-либо другой дряни, коими во все времена любили потчевать наивных путников. Хозяин хоть и был излишне щедр на выпивку, но стоило признать, что спаивал умеренно, не ставя целью получить в собеседники тело с заплетающимся языком. Мужчина явно знал, кто перед ним. Да кто бы и не знал! Его рожу, по уверениям Роше, знали не только на территории бывших северных королевств, но и в самой столице Нильфгаардской империи. Что было, впрочем, совсем неудивительно. Надо же кем-то детишек пугать. Эмгыр теперь вроде как император, свихнувшийся Радовид – мёртв, чародейки ложи слишком красивы, вот и остался только сумасшедший эльф со страшной рожей, жуткой репутацией и мерзким характером. Эльф пил людское пойло, нагло рассматривая человека единственным глазом. Провоцируя. Один кубок, второй, третий. Иорвет точно знал свою норму, тот предел, после которого начинали дрожать руки и терялась ясность мыслей: сейчас границу можно было перейти. Они тут вдвоём, подмогу торговцу ждать неоткуда. Если, конечно, предчувствие не обмануло и человек действительно опасен. Торговец, имя которого эльф даже не дал себе труда запомнить, глядя на то, как исчезает с маленького стола выпивка, лишь с усмешкой покачал головой: - Со стороны кому-нибудь могло показаться, будто я пытаюсь вас споить. - А разве нет? - Нет, что вы. Это только чтобы согреться и немного расслабиться. Нет ничего лучше, чем приятная беседа в тепле с чем-то горячительным в стакане. Эльф неопределённо хмыкнул, залпом влив в себя содержимое очередного кубка. Приятная беседа с человеческим торговцем… пару лет назад он бы даже думать не стал. С другой стороны, если бы пару лет назад ему кто-нибудь сказал, что он добровольно и на постоянной основе будет подставлять зад Вернону Роше, то он без долгих колебаний посадил бы шутника этим самым голым задом на муравейник. - Все хотят выговориться, - тем временем продолжал человек, задумчиво изучая эльфа. - Люди, краснолюды, низушки, тролли и даже гордые эльфы. Они говорят, я слушаю, а иногда даже помогаю. - Не в этот раз. - Почему? – с деланным удивлением в глазах переспросил торговец. Эльф почему-то никак не мог уловить какого они цвета. Вроде карие, как у Роше, да только то ли из-за неровного освещения, то ли из-за нескольких опрокинутых кубков они почему-то казались ему разве что не красными. Пылающими, как угли и в то же время ледяными, как кусочки льда. - Я стольким помог, вряд ли этот случай будет особенным. - Разве что ты волшебник и умеешь поворачивать время вспять. - Я не волшебник, да и их фокус-покусы имеют мало общего с тематикой управления времени. - Ну, некромант, наверное, мне бы тоже сгодился, - невесело усмехнулся эльф, невольно вспомнив Детмольда. Недолго каэдвенская сука куражилась победой. Только за то, что Роше убил эту тварь ему можно было многое простить. Вскрыл горло и отрезал яйца. Хотя нет, наоборот. Отрезал яйца, слушая как эта тварь орёт от боли, и только потом перерезал ему глотку. Не из милости, а потому что хотел успеть это сделать пока маг был ещё жив. И Хенсельта он прирезал с Радовидом. Обе смерти темерец, правда, повесил на происки врагов, в лице чародеек и белок, но Иорвет ничего против этого не имел, а на мнение сумасшедших дамочек всем было плевать. - Некромантия самое богопротивное из направлений магии, - мерзко ухмыльнувшись, протянул человек, - карается законами практически всех известных мне стран. - Ну, тогда ты можешь достать ещё пару бутылок, поскольку более ничем ты помочь мне не сможешь. - Ещё темерской или лучше вина? Эльф безразлично пожал плечами, его не интересовало ни что они пьют, ни откуда всё это спиртное появляется. Сама повозка вообще, как казалось ему, была внутри шире минимум раза в два, чем выглядела снаружи: в неё влезали и маленький стол, и лавки, на которых они сидели, и груды товара. А ещё в ней было тепло, словно где-то совсем рядом полыхал камин: на одежде уже давно растаял снег и даже лужи возле сапог высохли. Маг. Как пить дать маг. Вопреки всему эльф не боялся. Ну чего ему бояться, самое плохое с ним уже произошло и, как он полагал, хуже быть просто не могло. Что может быть хуже того, что происходило с ним сейчас? Хуже осознания того факта, что сейчас он допьёт эту дрянь, радушный хозяин его ещё раз поблагодарит и они снова начнут продираться сквозь вьюгу к столице. Такими темпами часа через два он снова окажется в тёмном коридоре, перед обитой железом деревянной дверью: голодный, холодный и как всегда непонимающий, какого хрена он это делает. А в планах уже Махакам. Роше, помнится, за его предыдущее усмирение был даже награждён. Темерец, правда, шутил, что у него пять медалей за храбрость, но эльф никак не мог вспомнить за что они были вручены и когда. Хотя нет: две дал Фольтест, одну Наталис и одну королева – за мир. За какие заслуги была пятая, он, как ни старался, а вспомнить не мог. - Что же в прошлом такого ценного? - Наконец спросил торговец, заставив Иорвета вынырнуть из этих странных и малость неуместных в данный момент размышлений. - Разве сейчас не настали для эльфов хорошие времена? - Верген. Саския. – Всего два слова, а в них все надежды и мечты. Нормальная, настоящая жизнь, в которой у него было всё: гордость, честь, цель и конечно, свобода. - И это твоё желание? - Три желания! Я бы желал спасти Саскию, победить в бою, который проиграл, и получить нашивку, которой вот тут, – он ткнул в свободное место на перевязи, - не хватает. - Не много? - И Эмгыра вар Эмрейса в розовом платье. Знаешь, как у шлюхи. Они носят такие дурацкие платья с заранее поднятым подолом. - В розовом? – со смехом переспросил человек, вот только эльф отлично видел, что в улыбке растягивался рот, глаза же были по-прежнему пусты. - Ну, можно в зелёном, мне не принципиально. - А ты забавный, эльф. Обычно я редко выполняю более одного желания за раз, но тут давай поступим так: одно дам, второе возьмешь, если захочешь, третье, если сумеешь, и четвёртое… - мужчина словно задумался, на его лице блуждала странная усмешка. Эльф освобождающее махнул рукой, - Эмгыра можешь оставить себе, - великодушно разрешил он. Весь этот разговор, спонтанная пьянка, обсуждение желаний под аккомпанемент бьющего в набат инстинкта самосохранения, который просто отчаянно призывал бежать сломя голову, почему-то здорово смешил его. - Знаешь, за желания я обычно беру определённую плату, - не замечая насмешки, серьёзно продолжил человек. - Да бери, если найдёшь что взять, - всё с тем же весёлым безразличием бросил эльф. - Вроде у казначея что-то есть. Иорвет лукавил. У казначея было много чего. Жалование, так и не обналиченные наградные листы, какие-то дурацкие подъёмные, на что-то там связанное с обустройством даром ненужного дома, которые эльфу всучили ещё в начале его собачьей карьеры. Всеми этими деньгами, Иорвет чуть ли не принципиально не пользовался. Оружие, еда, деньги: темерская корона щедро оплачивала все расходы специальных отрядов, даже на баб выделяла, с расплывчатой формулировкой «на непредвиденные расходы». Вне походов, миссий, зачисток или, как их скромно именовала королева, «экспедиций» эльф был до крайности неприхотлив. Спал из принципа на дереве в королевском саду – чтобы побесить Роше и понервировать придворных дам. Ел тоже преимущественно то, что находил, совершая ночные набеги на комнату темерца. Темерская псина часто просиживала ночи напролёт над своими бумажками, так что у него всегда было, что перехватить, до или после того, как нырнуть под тёплое, нагретое чужим горячим телом, одеяло. Так что да, денег у него водилось прилично, но взять их означало окончательно и бесповоротно признать себя тем, кем он быть не хотел. Пока они мёртвым грузом лежали в одном из казначейских сундуков, он мог с чистой совестью безостановочно лгать себе и другим, что ему просто нравится убивать дхойне, попутно наблюдая за попытками юной королевы решить расовый вопрос. - Деньги это так прозаично, - улыбнулся торговец. - Что тогда? Души и сердца, по слухам, у меня нет, а кровь девственницы и слёзы младенца – это точно не ко мне. - Душа есть у всех, - усмехнулся человек. - И сердце тоже. Всё есть, надо только хорошенько поискать. - И свободу за компанию поищи, - он кивнул на нашивку с темерскими лилиями, что в отличие от прочих красовалась не на перевязи, ясно давая понять, что она не имеет ничего общего со своими соседками, - а то ходят слухи, что она потерялась. - Неужели совсем ничего не осталось? Должно же быть хоть что-то? Сплю с человеком, который резал моих собратьев. Который чуть не прирезал меня, да не стал. Один раз из жалости, во второй — по приказу. Резким движением эльф опрокинул в себя ещё один стакан мерзкого пойла и смазанным движением вытерев губы, практически выплюнул: - Найдёшь гордость - сообщи. Устрою ей подобающие похороны. Человек, или кто он там на самом деле, явно задумался. Видно было, что ничего сверх этого списка он раньше не просил. - Проще всё-таки брать деньгами. Геральт, вон, всего один раз не монетами награду попросил, до сих пор расхлёбывает. – Насмешливо протянул эльф, вспомнив, не будь она к ночи помянута, наследницу Нильфгаардского престола. Что-что, а характер у ведьмачьего предназначения был такой, что управу на неё найти не мог даже венценосный папаша. В итоге хлебали вдвоём: Геральт, Эмгыр, а с безопасного расстояния за этим наблюдали верные подданные, которым в скором времени предстояло ещё прочувствовать все прелести уже на своей шкуре, в тот день, когда император наконец отправится в ту огненную яму, в которую после смерти попадают все дхойне. - Да, Геральт, или как вы, эльфы, называете его, Белый волк, - лицо странного торговца приобрело не менее странное выражение. Будто воспоминание о знакомстве с ведьмаком было и приятным, и неприятным одновременно. - Помню, мы с ним имели интересную беседу на тему желаний и их исполнения. Забавно, что теперь я веду подобные разговоры с его другом. От этих слов Иорвета неприятно передёрнуло. Нет, Геральт никогда не был врагом эльфов, один факт того, что его принимали в Брокилоне многого стоил, но всё же именно его меч оборвал жизнь Аэдирнской девы. Пусть он не знал, пусть видел перед собой лишь опасное оружие в руках ложи, но он убил её. Назвать другом того, кто убил Саскию, Иорвет не мог. Меж тем губы собеседника расплылись в совсем уж неприятной ухмылке. - И это, кстати говоря, неплохой вариант. Почему бы нам не поступить так же? Я возьму взамен то, что у тебя есть, но то, о чём ты ещё не знаешь. Эльф прыснул невесёлым, пьяным смехом. Эту формулировку веками использовали ведьмаки, провидцы, да все кому не лень, чтобы загнав в угол какого-нибудь мужика, заставить его пообещать отдать ребёнка. Просто и надёжно. Дхойне плодятся как тараканы, естественно, что уехав на долгие срок, по приезду муж частенько находил, если не ребёнка в люльке, то хотя бы жену с пузом. Но то дхойне, а то он – Aen Seidhe! Какие дети? Откуда?! Его собеседника это, похоже, совсем не волновало, он уже был весь в предвкушении: - Такой большой заказ и такой необычный. Люблю подобные сделки, и пусть ведьмак и считает их слишком жёсткими, что в плане исполнения, что в плане условий, но это азарт. Для меня нет сложности в исполнении, зато есть неповторимое удовольствие в наблюдении. Едва человек это сказал, как что-то будто изменилось в маленькой, тесной повозке. Словно она стала именно тем, чем и должна была быть: ужалась, стала душной, холодной, забитой товарами телегой с крытым верхом, в которой с трудом помещались двое. С эльфа мигом сдуло и хмель, и весёлость, и даже тревожный набат в голове смолк. В повозке воцарилась звенящая тишина: от него ждали ответа. - Саския мертва. Нет вольного царства в долине Понтара, нет больше Вергена. Ничего нет! - Но ты хочешь увидеть её снова? - Она мертва! - А если я скажу, что если ты примешь сделку, то увидишь её вновь? - Ты что, некромант? - А ты видел труп? Эльф невольно сглотнул. Труп он не видел. Геральт просто сказал, что убил дракона. Других огромных, находящихся во власти ложи, драконов возле Лок Муинне не было. - Сделка? - И я её увижу? - Как меня сейчас. Эльф поднял глаза. Вроде здесь. Место, где торговец просил встретить его, если Иорвет захочет принять условия сделки, однако пока на дороге он был один. Во всяком случае, из-за снегопада и бури, которая по-прежнему не хотела утихать, создавалось именно такое ощущение. Он твёрдо решил, что с него хватит. Неважно, появится человек или нет, заключат они дурацкую сделку или Иорвет просто рассмеётся ему в лицо. Назад он не вернётся – хватит. Он всё-таки гордый Aen Seidhe, а не человеческая подстилка. Белка, а не цепная псина. Ему уже даже по большому счёту было всё равно, куда ехать. Главное подальше. Подальше можно было рвануть хоть на край света: Нильфгаард, Зеррикания, Ковир, Туссент, да даже старый добрый, полный отвратительных воспоминаний, Флотзам. Все дороги открыты и лишь ждут его решения. Как в прежние времена, до того, как он связался с темерцами. И даже неважно, что ждёт впереди: ему не привыкать к голоду, холоду и прочим прелестям вольной жизни. Гордость, чей изрядно смердящий труп он-таки сумел откопать, была, пожалуй, единственным, что он удосужился взять с собой. Всю прошлую ночь и день он прослонялся по городу и окрестностям, изо всех сил избегая королевского замка и неминуемого доклада о проделанной работе. Явился лишь под самый вечер, небрежно швырнув на стол перед Роше толстую пачку бумаг. Точнейшее, полное нелицеприятных и можно даже сказать тошнотворных деталей описание того, как, где и в каких количествах он резал, пытал и свершал прочие карательные действия во славу темерской короны над мерзкими дхойне. Там, конечно, были упомянуты и пара краснолюдов, четыре эльфа и крайне невезучий низушек, но они все были именно, что упомянуты: так, между делом. Обычно темерец, глядя на подобные трактаты, тяжело вздыхал и советовал обратиться если не к лекарю, то хотя бы к Лютику. Коли уж нельзя смягчить его маниакальные замашки, то пусть хоть рифмоплёт почитает, как правильно описывать сцены массовых побоищ. В этот раз, правда, высказаться по поводу доклада он не успел, уж больно неожиданной для него, судя по-всему, оказалась мысль о том, что эльф наелся собачьей жизни на десятилетия вперёд, а потому сваливает подальше. Причём прямо сейчас. Выяснилось, что просто свалить нельзя – дезертирство, надо обязательно заполнить целую кучу каких-то бумаг. Чтобы получить официальный, мать его, документ о том, что Иорвет покидает королевскую службу. О том, что когда он на неё поступал, находясь в здравом уме и твёрдой памяти, подобного документа не было, Роше не интересовало. В отличие от того, куда собственно направляется бывший скоя’таэль, что намеревается делать и вообще, какая муха укусила Иорвета за его тощий зад. От весёлых воспоминаний об их короткой перебранке, посвящённой тому, что в случае, если эльф возьмётся за старое, то темерец лично подпишет приказ о том, чтоб неугомонного выродка вздёрнули на первом же суку и клятвенных обещаний самого Иорвета о том, что для начала его нужно будет поймать, его отвлёк едва слышный сквозь бурю шум подъезжающей повозки. - Уже обратно? – пытаясь перекричать завывающий ветер, проорал он сидящему на козлах человеку. - Не люблю столицу, предпочитаю работать на периферии. Там и клиенты понеобычнее, и заказы поразнообразней. - Что же тогда приехал? - Хотел увидеть королеву. - Увидел? - Королева Анаис удостоила меня, в числе прочих просителей, такой чести. Жаль только подойти к ней ближе и лично вручить подарок не позволил Вернон Роше. - Его бы воля и он бы её до рождения минимум третьего наследника из внутренних покоев замка не выпустил, - не удержавшись, усмехнулся эльф, промолчав о том, что темерец очевидно, как и он, почувствовал неладное при виде гостя. - Учитывая то, что он потерял одного монарха, неудивительно, что он так трясётся над другим. Тем более, кому как не ему знать, как легко убить особу королевских кровей. Иорвет почему-то даже не удивился намёку на то, что торговец знает правду о смерти двух из трёх королей Севера. Наоборот, это казалось забавным. Он ненавидел волшебниц, магов и чародеев. Презирал, не доверял и был готов убить при малейшем поводе, однако человек, сидящий на козлах, явно не относился к ним: был намного сильнее. Намного опасней. Но вместо ужаса в душе поднималось лишь какое-то странное чувство, которое лишь подпитывало нездоровые радость и возбуждение. Предчувствие, что в его жизни наконец-то хоть что-то происходит. - Ну так как насчёт нашей сделки? Что ты решил? - Решил, что она невозможна. - Передумал? - Ещё чего! – с вызовом бросил эльф. – Но это людская клятва. Она подразумевает, что либо отдаётся то, что первым встретят на пороге дома, либо то, что найдут нового в доме, либо то… - Что не ожидают найти у себя дома. Я знаю. - У меня нет дома, дхойне. - Гюнтер. Гюнтер О’Дим, моё имя. - Неважно. Сделка невозможна. - Возможна. Я же говорил, что меня не интересуют физические вещи, то, что я прошу взамен, практически всегда нематериально. А раз так, - он хищно ухмыльнулся, - то и «дому» необязательно быть твоим домом в том смысле, в котором ты его сейчас подразумеваешь. Что-то крылось за этими словами. Что-то очень опасное. - Это честная сделка. Я тебе, ты мне. - Странная сделка. Я даже не удивлюсь, если этот контракт придётся подписывать кровью. - В этом нет нужды. Ты же не человек. Я вообще, если честно, обычно не заключаю с эльфами договоров. Они не такие забавные, как люди. - И за что же мне такая честь? Уверен, что спонтанные пьянки также не являются обычной частью сделки. - Увы, являются, - с какой-то странной и потому вдвойне подозрительной искренностью вздохнул его собеседник. – Прямо-таки обязательной частью, без которой в большинстве случаев никак. Наверное потому, что большинство людей на трезвую голову никогда не согласится на сделку со мной. Им надо хорошенько набраться, а позволять им делать это в одиночку неучтиво, вот и приходится пить с ними, а я, как назло, не люблю ни темерскую, ни вино, ни даже медовуху, мне по душе совсем другой напиток. Что же до того, почему тебе оказана столь сомнительная честь, то ответ прост - ты забавный. Не знаешь кто я, но при этом видишь, что я такое. Видишь, но всё равно заключаешь сделку, а ещё говоришь, что у тебя нет сердца, души и дома. Впрочем, я вижу труп гордости был всё-таки найден и без моей помощи. Хочешь оживить? - Говорил, что не некромант. - Я лучше чем некромант. - Тогда вернёмся к Саскии. - И цене. Не забыл, что ты должен отдать взамен? Эльф фыркнул и выжидающе посмотрел на того, кто выглядел как человек. Лошадь резко дернулась, не то пытаясь вырваться, не то надеясь, извернувшись, хорошенько лягнуть своего хозяина, который, стоя рядом, кажется, забыл, кто представляет для него настоящую опасность. Иорвет этого даже не заметил, не в силах отвести взгляд от пылающих во тьме ярко красных глаз. - Уверен? Согласен? Тогда на том и порешим. Я выполняю твоё желание, а взамен забираю у тебя то, что у тебя есть, но о чём ты не знаешь. Что-то взвыло в воздухе, шквалистый ветер бросил в лицо эльфу не иначе как целый сугроб, стоящая рядом Лошадь встала на дыбы, пытаясь вырвать поводья. Всё тело опалило огнём, потом прошило ледяным холодом, а после прямо в глаз ударил нестерпимо яркий солнечный свет.