Статус: все сложно

      — Мурка, я тебе эти полтора месяца никогда не прощу, — кареглазая брюнетка изо всех сил пыталась изображать злость, прищуривала глаза, сводила брови, шумно дышала и то и дело косилась на подругу, сидя с ногами на кровати и выворачивая уши несчастному плюшевому тигру.       — Умка, не пили меня. Ты прекрасно знаешь, что волонтёрить на конгрессе, организованном Международной комиссией юристов и проходящем в нашей стране впервые, для будущего жреца госпожи Фемиды — это мечта. Такой шанс выпадает чуть ли не один раз в жизни, — Женя криво улыбнулась: разговаривать и одновременно орудовать тушью было весьма проблематично. А если она сейчас напортачит и начнет мейкапиться заново, то на вечеринку они придут к самому ее концу.       — Да иди ты. Бросила меня тут одну сразу после выпускного. А через две недели опять расставаться: ты в свой Питер, а мне аж в Казань, — обиженно надула губы Олеся.       — Ну, а как ты хотела. Всю жизнь за одной партой не просидишь, — произнесла Мура, разводя руками. — И не говори ерунды, мы не расстаемся, просто разъезжаемся по разным городам. Представь, новые лица, новая жизнь, новые приключения.       Девушка мечтательно закатила глаза. Студенчество в Северной столице она воспринимала как самый настоящий подарок судьбы. Но то, что Олесю родители запихнули на экономфак в Казань, под присмотр отцовских родственников, все-таки несколько омрачало радужное будущее. Женя и сама очень грустила по этому поводу, но виду старалась не подавать.       — И все равно, как бы здорово мне там не было, но ты навсегда останешься моим человеком, Уманова. Моей темной половиной, — последние слова Женька произнесла, нависая над подругой как приведение из ужастиков и имитируя дубляж боевиков начала 90-х. — Ну, а пока, давайте-ка, Олеся Михайловна, выкладывайте, что у вас тут стряслось в мое отсутствие.       — Ничего, — Ума как могла прятала улыбку за нахмуренными бровями.       — Ой, вот только «ля-ля» мне тут не надо. У тебя на лбу скорость бегущей строки аж зашкаливает. Уж кто-кто, а я тебя как облупленную знаю.       Вот тут Евгения Мурашова ни капли не соврала. Свою подругу Олесю Уманову она и правда знала даже получше себя самой. Шутка ли 7 лет за одной партой. С того самого первого сентября, когда гордая пятиклассница Женя встретилась на крыльце родной школы с совершенно растерянной новенькой Олесей, приехавшей в их город всего несколько дней назад. Евгения как староста класса, отличница и донельзя обязательный и ответственный человек взяла на себя труд показать прибывшей ученице и кабинеты, и столовку, и спортзал, ну, а заодно и то, кто у них в классе звезда первой величины. Но еще на половине импровизированной экскурсии так прониклась к хрупкой невысокой Олесе какими-то совершенно еще непонятными детской душе чувствами, что уже через двадцать минут рюкзак Витальки Семенова, влюбленного в нее еще с садика, был беспощадно выкинут в конец ряда, а новенькая Олеся учтиво приглашена сидеть с ней за одной партой.       С той самой минуты они практически не расставались. Для всех оставалось загадкой, что же так крепко связало этих на первый взгляд совершенно разных девчонок. Мурашова — умница, отличница, активистка, заправи´ла и абсолютный лидер класса, за которым тянутся и на которого равняются даже помимо воли. Бесконечно ответственная, добросовестная, честная и уверенная в себе. Ее слушались даже отъявленные двоечники. Ну еще бы, у этой гордячки два старших брата- амбала, готовых за младшую сестру выбить дух из кого угодно. Уманова же скорее отвечала критериям слабоватой ударницы, была задириста, резка на язык, смешлива и вечно умудрялась влипнуть в какую-нибудь весьма неприглядную историю. Они даже внешне совершенно не подходили друг другу: Женя — высокая, статная, с шикарной гривой длинных русых волос и яркими голубыми глазами, ставшая к одиннадцатому классу еще и счастливой обладательницей точеной фигурки и шикарной груди, а в придачу к ним — очереди из ухажеров всех мастей. Кареглазая и темноволосая Олеся, в свою очередь, высоким ростом и статностью похвастаться не могла, но прекрасно заменяла их прыткостью и гибкостью настоящей пантеры. Вообщем, отъявленная каратистка — против спортивной ба´льницы.       И если внешне Мурашова и Уманова действительно были совершенно разные, то вот характерами за семь лет тесного общения настолько перемешались, что являли собой яркий пример сестер-близняшек — обе отчаянные болтушки-хохотушки, взбалмошные, легкие на подъем, в меру ответственные и серьезные, но при этом живущие под девизом «Мы за любой беспредел, кроме голодовки» и олицетворяющие точное определение фразеологизма «Не разлей вода». И в школе, и дома, и на секциях, и на вечеринках — всегда вместе. Они души друг в друге не чаяли, не было между ними секретов, не было тем, на которые бы они не говорили, не было проблем, которые они не могли бы решить. Словно темненькая и светленькая половинки этого мира, девчонки нашли друг в друге то, чего им недоставало в семье, в других и, конечно же, в себе. Их души сложились воедино, как сложный пазл и, казалось, не было в этом мире силы, способной разрушить эту связь. За семь лет Мура и Ума умудрились ни разу не поссориться, чем вызывали у всей их большой разношерстной компании неприкрытую зависть. Девчонки тоже хотели так дружить, ну, а парни, наконец-то, оттащить их друг от друга, чтобы иметь возможность поухаживать.       — Женька, — девушка спрятала счастливое лицо в ладонях и едва слышно прошептала, — я влюбилась.       — Уманова, опять!!! — Мура аж подскочила. — Подруга, второй раз за год это уже перебор. Мне твоих слез по Тарасову полгода назад выше крыши хватило.       — Иди ты, а! — нахмурилась Олеся. — Нашла кого вспомнить. Нет, кажется на этот раз все по-настоящему.       — И опять все это… — Женя скосила глаза на Умку, девчонки рассмеялись и в один голос пропели, — вол-шееееб-но.       — Ох, Олеська, ты слишком влюбчивая. Не доведет тебя это до добра, — по-матерински произнесла Женя, обнимая подругу.       — За то ты у нас — скала неприступная, крепость снежная, — усмехнулась Ума. — Сколько об эту крепость уже влюбленных сердец разбилось? Вон бедолажечка и умняшечка Сережечка Мыцик третий год по тебе сохнет, а ты и близко его к себе не подпускаешь, и от ухаживаний не отказываешься. Ну жалко же парня. И таких как Физик у тебя вагон и маленькая тележка.       — Ну, наверное, я однолюб, — пожала плечами Женя, — и своего мужчину еще не встретила. Но вот как встречу, будет вам всем и Армагеддон, и Апокалипсис, и п…ц — в одном флаконе.       — Ну-ну, только не забудь предупредить, чтобы я от этого флакона подальше была. Не хочу, чтобы меня рикошетом припечатало.       — Так, обсуждая мои «не любовные» похождения, мы отклонились от первоначальной темы. Кто он, твоя несчастная жертва? Явно ведь не из наших.       Женя прищурилась, пытаясь по Олесиному лицу понять насколько все серьезно. И, видя как зарделась подруга, а такое на Жениной памяти случалось ой как не часто, отметила, что, похоже, красавчик Купидон в этот раз поработал на славу.       — Друг Физика. Кстати, из Питера.       — Ясно. Внешность? — деловито спросила Женя, профессионально заплетая себе французскую косу.       — Рост выше среднего, спортивный, глаза голубые, волосы русые, черты лица типично славянские, курит, — протараторила Олеся.       — Дааа, — протянула Мура, — видимо не фонтан.       — В смысле не фонтан? — искренне удивилась Олеся.       — Страшненький он, говорю, похоже.       — Да с чего ты взяла?       — С того, что любимого мужчину так не описывают. Я, конечно, понимаю, что ты у нас больше по точным наукам, но у тебя даже Физик и тот больших эпитетов удостоился, — Мура, продолжая деловито наводить красоту, сейчас говорила больше своему отражению, чем Олесе. — Глаза не голубые, а аквамариновые, или васильковые, или лазоревые. Волосы не просто русые, а мягкие, шелковистые или, наоборот, колючий ежик. Не спортивный, а сильный, широкоплечий, с играющими под загорелой кожей мускулами. И не курит, а дыхание его едва уловимо пахнет ментолом, смешиваясь с призрачными морскими нотками и какими-нибудь цитрусовыми или древесными аккордами хорошего парфюма, — Женя умолкла, критично осматривая себя в зеркале, и только сейчас заметила совершенно офигевший Олесин взгляд.       — Ни хера себе тебя заплющило, — выдала, снова обретя дар речи, Ума. — Мурашова, а ты часом стихи не пишешь по ночам?       — Да иди ты.       Девчонки рассмеялись. Но Мура вдруг совершенно точно почувствовала, что смущается. Наверное, она все-таки сказала лишнего. Слишком сильно в ее словах прозвучала жажда любви, чистой и настоящей.       — Ладно, следующий вопрос, — Женя отмахнулась от заставивших покраснеть мыслей и продолжила разговор. — Как наш объект зовут?       — Вот тут бы я тебя, конечно, попросила не ржать как лошадь, но получиться вряд ли, так?       — Нууу… эээ… — замялась несколько удивленная таким поворотом Мура — что в имени то может быть смешного — но тем не менее согласилась, — скорее всего так…       — Вася, — девушка опустила глаза. — Василий.       — Да ладно? — Женька действительно чуть не прыснула со смеху, но с усилием сдержалась и тут же вылетела из комнаты только для того, чтобы через минуту вернуться с огромным, абсолютно черным заспанным котом. — Олеся, скажи, что ты прикалываешься. Вот Василий! — она потрясла жалобно мяукающим созданием. — Людей так уже лет сорок никто так не называет.       — И тем не менее он — Вася, — закатила глаза Уманова. — И погоняло у него, кстати, Кот.       Глядя друг на друга, девчонки опять синхронно прыснули со смеху, чем перепугали и без того недовольного кота Василия.              Примерно через полчаса, в пятисотый раз пообещавшие себе больше так не смеяться, девчонки добрались до ночного клуба — самого злачного места их небольшого городка, собирающего под своими сводами в вечерне-ночное время сливки продвинутой молодежи. Подружки здесь были завсегдатаями, поэтому сразу же растворились в толпе. Ума отвлеклась на приятельниц из параллельного класса, а Мура обнимала и целовала бесконечное множество своих друзей и знакомых, которых не видела почти целое лето. Она, наконец-то, со всеми поздоровалась и, выбравшись из толпы, направилась к барной стойке, чтобы купить себе пива, как вдруг совершенно неожиданно ее подхватили и закружили вихрем по танцполу чьи-то руки. Женя потеряла равновесие, и, чтобы не упасть, была вынуждена вцепиться в так нагло схватившего ее юношу. Парень остановился и, все еще держа на весу и прижимая к себе ошарашенную Женю, улыбаясь, прошептал ей прямо в губы.       — Девушка, спасите! Мой друг решил, что сломанный нос подойдет мне гораздо больше, чем целый. А я с ним в корне не согласен.       Мура не раз читала в бульварных романах, как для двоих влюбленных останавливается время, планета прекращает свой бег, а действительность замирает, и относилась к этому с нескрываемым скепсисом. Но сейчас она вдруг перестала видеть других людей, слышать льющуюся из динамиков музыку и буквально утонула в голубых… нет, скорее в лазурно-серых глазах парня. Ее пальцы оказались запущены в его мягкие русые волосы, а второй рукой и крепко прижатой к его телу грудью она ощущала, как напряглись мускулы его широких плеч и стройного торса. Женя едва ощутимо чувствовала его мягкие губы на своих губах, и ее опаляло его сбившееся дыхание со вкусом мятного шоколада, к которому неуловимым шлейфом примешивался запах свежего бриза с древесно-пряными аккордами незнакомого ей парфюма. Сильные пальцы, сжимавшие ее талию, обжигали сквозь шелковую ткань блузки, и от этого по телу бежали приятные, дарящие истому мурашки. Молодой человек, кажется, тоже замер, не мигая глядя в ее глаза и прерывисто дыша. Секунда, и он интуитивно прижимается к ее губам, даря нежный поцелуй, от которого Мура невольно вздрогнула всем телом. Этот непроизвольный физический жест заставил опомниться, в голове вихрем закрутилась только одна мысль — она сегодня уже представляла себе этого парня и совершенно точно его описывала. В груди неприятно кольнуло — вряд ли это могло быть простое совпадение, и Женя, собрав последние силы, попыталась отстраниться. Он ослабил хватку, ставя ее на обшарпанный паркет. Она покачнулась, чувствуя, что ноги не слушаются, но он успел удержать ее за талию и не позволил упасть. Ощутив, что ладонь его легла на обнаженную кожу под задравшейся блузкой, и от пальцев по телу бегут практически электрические разряды, Мура дернулась назад и неожиданно уперлась спиной в чью-то грудь. Она судорожно обернулась, и, увидев знакомые черты, с шумом выдохнула.       — Сережа, — прошептала она, разворачиваясь и пряча лицо у него на груди.       — Мурка!       Удивлению Физика не было предела. Обычно максимум, что позволяла ему Мурашова это дружеский поцелуй в щеку. Но внезапной перемене он был очень рад, поэтому не преминул усилить объятия и нежно поцеловать девушку в висок.       — Ты чего вся дрожишь? — заботливо спросил Мыцик. — Напугала тебя эта Кошатина, да? Не бойся, я ему сейчас, как и обещал, нос подрихтую, не сбежит второй раз.       — Ну рискни здоровьем, — парировал парень, зло прищуривая глаза и сжимая кулаки.       Женя, все еще прижимаясь к Физику, искоса глянула на стоящего в двух шагах парня, абсолютно точно уловив бушующее в его сейчас почти полуночно-синих глазах пламя, и почему-то она была уверена, что к предшествующей стычке с Мыциком это не имело никакого отношения.       — Боже мой, вы тут опять чего не поделили?       Олеся появилась рядом как будто из воздуха, заставив всю троицу подскочить от неожиданности. Бросив удивленно-насмешливый взгляд на обнимающихся Муру и Физика, она в следующее мгновение уже бесстыдно приникла к губам русоволосого парня, запуская руку и ероша его шевелюру. Парень тряхнул головой, скидывая Олесину руку и прервал поцелуй, еще раз скользнув взглядом по девушке в объятиях друга.       — Васька, — обратилась торжественно Ума, видимо не заметившая перемены в парне, — я, наконец-то, могу познакомить тебя с моей Муркой. Вот, — она указала на подругу, — это Женя, она же Мура. Женька, знакомься, а это мой Васька, он же Кот.       Ума предостерегающе посмотрела на Муру, мол, не вздумай заржать, но Жене было совершенно не до смеха. Она неотрывно смотрела в лазурно-серые глаза парня, понимая, что кажется пропала… Вот он, ее голубоглазый Армагеддон, Апокалипсис и полный п…ц…              В следующий час Женя во всей красе ощутила на собственной персоне выражение «как пыльным мешком по голове прихлопнутая». Она машинально пила свое пиво, долго соображала, невпопад участвуя в общей беседе, и все время старалась держаться поближе к Физику, как будто ища у него поддержки в вопросе внезапно нахлынувших эмоций, и, сама того не осознавая, поведением своим несомненно радовала влюбленного в нее парня. Евгения украдкой поглядывала на Василия Ионова и отмечала, что он тоже нервничает: парень часто курил, все время барабанил пальцами по столу и в общении с Олесей нежных чувств, как не старалась последняя, не проявлял. Женя бы даже сказала, что он больше смотрел на нее, чем на собственную девушку. Она кожей ощущала его напряженный взгляд, и пару раз их «случайные» взоры пересекались, отчего Мура начинала мелко дрожать, а парень, совершенно точно улавливая это, ухмылялся одними губами.       Вдруг Олеся неожиданно подскочила, достала из кармана джинс мобильник, чертыхнулась и выбежала из шумного зала. Вернулась она также внезапно, резко вытряхнула содержимое своей сумочки на стол и, выудив из приличной кучи дамского барахла две связки ключей от дома, практически упала на диванчик рядом с Котом, удивляя всех присутствующих перлами матерно-молодежного жаргона.       — Чего случилось? — удивленно спросила Женя.       — Подруга у тебя идиотка, вот чего, — зло ответила Ума. — И свои ключи прихватила, и отцовские. А они ему, видите ли, наисрочнейшим образом именно сейчас понадобились за каким-то хреном.       — Ну так давай, я тебя отвезу, — предложил Серега, — вернешь ключи и вернемся. Делов то.       — Ты моего отца не знаешь и его домостроевские замашки, — буркнула Олеся. — Если я сейчас домой зайду, то уже не выйду. Но за предложение подвезти спасибо. Я им, пожалуй, воспользуюсь, предок там рвет и мечет.       Ума нехотя поднялась, и за ней, хватая свою сумочку, резко вскочила Женя, а потом уже парни.       — А ты то куда намылилась? — спросила Олеся, окидывая Муру удивленным взглядом. — Сиди давай, отдыхай. Вон Васька тебе компанию составит, пока Сережа вернется. Правда, милый?       — Ааа… — начал было Кот, но Ума его перебила.       — А провожать меня смысла нет. Подружить на лавочке нам все равно не светит, а вот концерт из двух — трех актов под названием «Нерадивая дочь», я уверена, будет просто шикарен. Ты мне тут лучше за Муркой присмотри, чтобы я не переживала.       Олеся поцеловала Васю, чмокнула в щечку Женю и направилась к выходу, за ней следом двинулся Серега, оставив Муру и Кота в одиночестве. За столиком повисло напряженное, давящее молчание. Ионов закурил, откинулся на спинку диванчика и теперь уже без стеснения разглядывал Муру. Женя не выдержала и послала ему в ответ вопросительный взгляд.        — Любуюсь, — нагло ответил Вася. — Красивая ты.       — Очень своевременный комплимент, — пробубнила Женя, хаотично двигая по столу свой бокал с пивом и пытаясь тем самым скрыть чуть подрагивающие руки.       — Просто я тебя совсем по-другому представлял.       — То есть… — встрепенулась Мура, с чего бы это ему меня вообще представлять.       — Мы с Физиком в одной группе учимся, — начал объяснять Ионов. — Он мне про тебя с первого курса все уши прожужжал. А потом и Умка.       — Ну, то что у Сереги язык не к тому месту подвешен, это я в курсе. Но то, что Уманова меня как Бабу-Ягу описывала, это уже тянет как минимум на фингал, — отшутилась Женя и тут же поняла, что зря — Кот так сногсшибательно улыбнулся, что у нее задрожали поджилки, а внизу живота сладко заныло.       Женя в сотый раз за вечер смутилась и хотела уже извиниться и уйти сначала припудрить носик, а потом затеряться в какой-нибудь другой компании и сбежать домой, только бы оказаться подальше от этого, выбивающего ее из равновесия парня, но Вася ее опередил. Он довольно резко поднялся и протянул ей руку.       — Пойдем, потанцуем, — предложил Кот и, не дожидаясь ответа, сжал ее ладонь и потянул за собой.       Вася не понимал, почему он так странно реагирует на эту девушку. Она была, конечно, очень привлекательна, но были в его жизни, в конце концов, девицы и по фееричнее. Однако только бросая на нее якобы случайные взгляды, он чувствовал, что его сердце замирает в груди, пропуская парочку таких необходимых ударов. Никогда он прежде не тонул в чьих-то глазах, искренне считая это лишь поэтической метафорой. Но сегодня, подхватив ее на руки и заглянув в голубые… нет, не просто голубые, скорее васильковые глаза… Черт! Когда он в последний раз пытался определить оттенок девичьих глаз, да и пытался ли вообще? Но эти большие, чистые и точно васильковые глаза, кажется, свели его с ума.       Кот усмехнулся, чувствуя, как неестественно напряжена в его руках девушка. Он чуть сильнее сжал руку, опустив ее на талию и подался вперед, сокращая до минимума пионерское расстояние между их телами и наклоняясь, чтобы ласково коснуться губами кожи за ее маленьким ушком.       — Расслабься.       Магический ритуал нежного шепота и невесомого касания, действующий на всех его девушек безотказно, на этот раз не просто не сработал, но дал вполне себе ощутимый сбой. От легкого касания к ее телу голос задрожал, и вместо шепота получился лишь хриплый выдох, заставивший девушку слегка вздрогнуть, с шумом выдохнуть и прогнуться в спине, отчего Ионов сам дернулся как до предела натянутая струна. В голове мелькнула мысль, что приглашать Женю на танец было не очень хорошей идеей, но отпустить ее сейчас было еще нестерпимее, поэтому он сильнее сжал ладонь на талии и одним движением переплел пальцы второй руки с ее тоненькими пальчиками в одно целое.       — Может быть выйдем на улицу?       Женя пыталась скрыть прерывистое дыхание и мелкую дрожь, потряхивающую тело от каждого его умелого прикосновения. Она и хотела и не хотела, чтобы этот танец, а точнее эта пытка заканчивалась. В мозгу лихорадочно стучала мысль, что чужое брать нехорошо, а он, этот бесконечно притягательный Василий Ионов, не просто чужое, он — парень ее лучшей подруги, а значит в его сторону нельзя ни дышать, ни смотреть, ни тем более трогать. Но тело неожиданно требовало сильнее к нему прижаться, еще раз почувствовать его теплое дыхание на своих губах, а еще лучше ощутить их вкус, напор, страсть и нежность, которую они обязательно подарят.       Женя чувствовала, что находиться с ним в одном помещении ей просто нельзя. Нужно на воздух, прохладная августовская ночь отрезвит ее, погасит все электрические заряды и обязательно выровняет дыхание. Она хотела вырваться, но Вася не позволил, и, не убирая руки с талии, развернулся вместе с ней и где-то над ухом прошептал «Пойдем».       У Васи тоже отчетливо мелькала мысль, что нужно выбраться из этого душного прокуренного помещения — вокруг было слишком много людей, а он отчаянно хотел укрыться в темных объятиях опустившейся на городок ночи, чтобы, наконец-то, насладиться настоящим поцелуем этой русоволосой ведьмы, опоившей его каким-то неведомым ему доселе зельем. Каково же было его разочарование, когда в дверях они практически столкнулись с Физиком, и Мура, ловко вывернувшись из его рук, вцепилась в Серегу словно утопающий в спасательный круг.       — Физик, — возмутилась она. — Ты чего так долго?       — Ой, Мурка, не поверишь. Мне какой-то придурок с соседнего района прям на стоянке возле клуба в бочину въехал. Крыло помял, фару разбил, дверь цепанул, хорошо хоть колесо не вывернуло, — начал сокрушаться Мыцык. — Сидит гаденыш причитает теперь. Полюбовно расходиться не хочет. Короче, гайцов вызвали, теперь пока…       Сергей тираду о своей любимейшей Ауди мог продолжать еще как минимум часа полтора, но Женя, чувствуя на себе колючий взгляд лазурно-серых глаз, резко его перебила, утягивая к месту ДТП.       — Ну давай мы тебе тогда компанию составим. А потом ты меня домой отвезешь.       — Ой, Женька, да я тут похоже до утра застрял. Этому придурку, Хрулев сказал, еще и восемнадцати нет. Так что пока менты его родаков найдут, пока те приедут…       — Понятно, — опять перебила Сергея Женя, начиная злиться в этот момент на всех мужиков в мире, и на Мыцика в частности, — тогда я домой. Всем пока.       Мура отстранилась от парня, махнула всем рукой и уже сделала шаг в сторону, но Физик успел поймать ее за руку.       — Нет, Женька, так не пойдет. Одну я тебя домой не отпущу.       — Надо же какая забота, — огрызнулась девушка. — Вон о крыльях своих заботься, а я уже девочка взрослая, сама дорогу найду.       — Женька, не злись, — улыбнулся Физик, наивно полагая, что подобное поведение Мурашовой связано лишь с тем, что она планировала провести остаток вечера в его более тесной компании, а он все неожиданно испортил. Ну ничего, он обязательно завтра реабилитируется на все двести процентов, а пока… — Кот, не стой как истукан, проводи девушку.       — Я тебе уже сказала — обойдусь без провожатых, — практически сорвалась на крик Женя, вырвала руку и решительным шагом направилась в сторону собственного дома.       Нет, Василий Ионов, обозревавший все происходящее со стороны и видя, как театрально жмется к Сереге Мурашова, и от этого чувствовавший как в груди закипает смесь совсем неприятных и довольно неожиданных чувств, был, что называется, до мозга костей совершеннейший «натурал», но сейчас и гаденыша, въехавшего в машину Мыцика, и самого Физика за такое оперативное решение вопроса о том, как бы ему остаться с Женькой наедине, был готов расцеловать практически в засос.       — Как скажешь, — буднично ответил он Сергею и, пряча довольную ухмылку, тут же двинул вслед за Женей.       — Мурка, стой!       Он догнал ее, когда девушка уже скрылась за углом здания, и ловко поймал за руку. Но Женя отчаянно вырвалась и окатила его ледяным взглядом васильковых глаз. Оставаться наедине с Ионовым она категорически не хотела, ей и медленного танца с головой хватило, а тут еще этот придурок Физик со своей заботой.       — Мура — я только для своих, — прошипела Женя, отходя от Кота на безопасное расстояние.       — А для меня? — ухмыльнулся Вася.       — А для тебя я — лучшая подруга твоей девушки, поэтому ни звать меня, ни провожать, ни, тем более, прикасаться ко мне тебе не следует ни при каких обстоятельствах. Вернись лучше к Физику, а то ему в одиночестве будет грустно лить слезы по своей разбитой машинке.       Мысль о том, что Мура лучшая подружка Умки, с которой он закрутил интрижку в первый же вечер как приехал, конечно, мелькала в сознании Ионова. И то, что поступает он сейчас весьма и весьма неправильно по всем нормам морали, даже слегка волновало. Но Кот был не из тех, кто часами занимается самоанализом и уж тем более самоедством, он сначала делал, а потом уже пытался притянуть за уши свои поступки к общепринятым канонам. И это ничуть его не смущало –Вася всегда добивался того, чего хотел, а сейчас он до дрожи в коленках хотел ее.       — Физик с этим и без меня прекрасно справится, — прищурившись, ответил парень.       — Вот и я без тебя прекрасно доберусь до дома!       Женя резко развернулась и решительно зашагала прочь, чувствуя, что в глазах начинает щипать от совсем уж неуместных в данный момент слез. И сосредоточившись только на том, чтобы ни при каких обстоятельствах не дать им закапать, оступилась на ровном месте и…       — Выбирай, либо ты сейчас даешь мне свою руку, и я спокойно провожаю тебя, либо я понесу тебя на руках до самого дома, даже если ты будешь отчаянно брыкаться. И учти, я не шучу.       Она бы точно растянулась на асфальте. Самым позорным образом. Но он успел ее поймать. Поймать, подхватить на руки, прижать к себе и теперь насмешливо смотрел ей в глаза и совершенно точно угрожал. Женя судорожно сглотнула и осторожно вложила свою дрожащую ладошку в предложенную им уверенную, теплую и сильную ладонь. Васю бы, конечно, больше удовлетворил ее отказ, и тогда бы он, исполнив угрозу, мог без зазрения совести нести девушку на руках, зарывшись лицом в мягкие льняные локоны, выбившиеся из прически, и вдыхая едва уловимый аромат духов, но первый вариант его тоже вполне устроил — девица оказалась с тем еще характером. Теперь она хотя бы не будет удирать от него сломя голову, а он, за время неспешной ночной прогулки, успеет настолько прочно опутать ее паутиной собственного обаяния, что настырная Мурка даже при самом большом желании уже не сможет из нее выбраться.       Они шли мучительно медленно. Те минут двадцать, которые Женя с Олесей тратили на дорогу даже на самых неустойчивых шпильках, сегодня растянулись практически на целый час. Ионов спрашивал — Женя отвечала, шутил — слегка нервно смеялась, рассказывал — в пол-уха слушала, улыбался, глядя ей в глаза — замирала, понимая, что сердце перестает биться и катастрофически быстро кончается воздух в легких. Единственное что она чувствовала отчетливо — это его ладонь, сжимающую ее одеревеневшие пальцы. От нее по венам бежал электрический ток, будораживший кровь, путавший мысли и постоянно сбивавший итак неровное дыхание.       — Все, мы пришли, — слишком быстро протараторила девушка, указывая на свой подъезд. — Спасибо, что проводил.       Она высвободила руку и, практически не дыша, двинулась к дому, мечтая, наконец-то, оказаться за спасительной железной дверью, но буквально через мгновение оказалась прижата к этой самой двери сильным мужским телом.       — Скажи, почему я не хочу тебя отпускать? — прошептал Ионов, понимая, что наваждение в лице русоволосой Евгении Мурашовой никак не проходит.       Женя не ответила, опуская голову все ниже, но Вася уверенно приподнял ее за подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза.       — Мы увидимся завтра? — спросил он, почти касаясь своими губами ее губ.       — Нет, — прошептала девушка.- У тебя уже есть девушка.       — Тогда почему я весь вечер хочу поцеловать не ее, а именно тебя…