***
Уоррен распахивает глаза, в голову тут же бьёт оглушающий звук собственного сердца. Где бы он ни был, тут темно и ничего не видно, к тому же в его глазах слишком много вспышек белого, чтобы видеть. Он не может перестать глотать воздух. Он не знает, где он. Что-то толкает его. Нет — держит. Есть руки, сжимающие его предплечья. Хватка крепкая, почти болезненная. Одно плечо освобождается, когда он поднимает руку, в попытках скинуть с себя чужие конечности. Он чувствует, как оставшаяся рука сжимается в кулак, не желая отпускать. Больно. «Дыши», — слышит он, когда его сердцебиение начинает замедляться, и стук в ушах утихает, снова позволяя ему слышать. Пятна медленно исчезают, и Уоррен может выделить части лица. Острый нос, бледные хмурые брови, неизменная морщинка между ними, губы скривились в тревожной гримасе, и Уоррену кажется, что он знает это выражение лучше, чем собственную ладонь. Не Макс. «Чёрт, Уоррен. Эй, приди в себя, это был сон. Дыши.» Нейтан. Уоррен понимает, в чьей он комнате, как только обрывки воспоминаний прошлой ночи всплывают в его памяти. С этим приходит успокаивающее, мгновенное облегчение, и он без памяти откидывается на спинку дивана, наконец вздыхая полной грудью. Руки Нейтана остаются на месте, не смягчая хватки. «Кошмар», — слишком громко выпаливает он, чувствуя, как во рту всё пересохло. Настоящий кошмар. Не петля. Не очередной временной цикл. Он всё ещё шёл вперёд, а не назад. Буря не грядёт. Это в прошлом. «Да», — говорит Нейтан. Его голос низкий — не совсем шёпотом, но и обычной громкостью это не назовёшь. Уоррен делает ещё один глубокий вдох. «Хорошо, что тебе удалось прийти к такому выводу». Уоррен смотрит на проектор — он выключен. Вот почему так чертовски темно. Светонепроницаемые шторы плотно закрыты. Нейтан хоть когда-нибудь пропускает в свою комнату свет, который не является искусственным? «Сколько сейчас времени?» — спрашивает Уоррен, вежливо убирая руку Нейтана, которая всё ещё слишком сильно сжимает его плечо. «Я в порядке, правда», — настаивает он. Нейтан не выглядит убеждённым. Уоррен думает, что он, возможно, испугал его своим видом, мало чем отличающимся от того времени, когда он впервые постучал в дверь Нейтана. График. Реальность? Больше не было петель. Это был кошмар-воспоминание или ещё один вариант… Было ли в видении что-то новое, или всё это набор разных пазл, минимально меняющих картину из раза в раз. Боже. «Ты выглядишь хреново», — голос Нейтана мешает Уоррену сойти с ума, и Уоррен судорожно потирает глаза, пытаясь скрыть тот факт, что впал в свои периодические экзистенциальные кризисы. «Извини», — бормочет он. «Устал. Кошмары утомляют, но со мной всё в порядке. Клянусь.» Нейтан выпрямляется, больше не нависая над Уорреном, всё ещё явно не убеждённый. «Это был шторм?» Уоррен кивает, не видя причин ходить вокруг да около. Чем ещё это могло быть? Нейтан хмурится сильнее, но ничего не говорит. Он встаёт с того места, где стоял на коленях рядом с диваном, и исчезает из поля зрения Уоррена. Вместо того, чтобы наблюдать за ним, Уоррен, жмурясь, проверяет время на мобильном. Девять. Он спал около шести часов? Он не чувствовал себя отдохнувшим. Макс оставила ему ещё несколько сообщений о марафоне, но он решил повременить с ответом, так как она, вероятно, спала сама после ночи удивительного вампирского совершенства. А Уоррен уснул, не посмотрев даже одного жалкого фильма. Он со вздохом опускает телефон на грудь и закрывает глаза рукой. «Ты идёшь спать?» — спрашивает Нейтан. Уоррен сдвигает руку и видит, что он смотрит на него сверху вниз. «Неа. Никогда после этого не могу заснуть. «У тебя они часто?» «Уже нет.» Очевидно, это не то, что Нейтан хотел услышать, потому что теперь он смотрел на Уоррена со злостью. «Значит, их было много раньше?» «Э-э», — начинает Уоррен, подтягивая себя в сидячее положение. «Я имею в виду, да. Особенно сразу после разрыва петли. Я никогда не был уверен, что проснусь и снова не вернусь назад. Я думаю, что ночные кошмары — это нормальная реакция на что-то подобное». «Ты никогда не говорил мне.» Уоррен просто смотрит на Нейтана, который с каждой минутой выглядит все более мрачным. «Хм, да, потому что ты был занят, пытаясь не попасть в тюрьму. Кошмары не так важны, как реальность.» «Ты должен был сказать мне», — настаивает Нейтан. Теперь Уоррен начинает хмурится. «Зачем? Что ты мог сделать? Это ночные кошмары, чувак, из-за инцидента в моей жизни, подлинность которого я всегда буду ставить под сомнение.» Он мог поговорить об этом с Макс, хоть она и не жила петлями, но имела силы и могла убедить его в том, что он не сошёл с ума, и время действительно сломалось. Нейтан, мог это сделать? Нет, это была другая история. И Нейтан в бешенстве. «Я бы хотел, блин, знать. Я действительно хочу знать.» «Хорошо, хорошо, я расскажу тебе об этом дерьме, если ты действительно этого хочешь. Я не понимаю, почему тебе это важно. Это то ещё грузило.» «О, я не знаю, Грэм», — говорит Нейтан. «Может быть, потому что я мог бы помочь? Может быть, потому что я всю свою жизнь только и занимался тем, что ставил под сомнение происходящие в моей голове? Но что я знаю о таком дерьме, верно?» Уоррен вздрагивает, это был хороший аргумент. Очень хороший аргумент, до которого ему не хватило ума додуматься. Через мгновение Уоррен вздыхает. Нейтан просто смотрит на него. Молчание между ними словно толстое одеяло, и Уоррену становится только хуже, чем дольше он длится. «Прости», — наконец говорит он. «Я действительно не хотел добавлять тебе проблему, когда ты и так варился в котле с ними». И он знал, каково это — иметь проблемы в худшие времена. Он не желал этого никому. Нейтан издаёт звук, близкий к раздражению или насмешке. «Ты моя проблема с тех пор, как чуть не сломал мне дверь и сказал, чтобы я выдернул голову из задницы, прежде чем испорчу себе жизнь». «Это не значит, что я хочу оставаться ей», — утверждает Уоррен. «Ты должен спрашивать, прежде чем принимать решения касающиеся меня», — резко говорит Нейтан, и, наконец, Уоррен начинает понимать. Он взял под контроль то, что Нейтан хотел решить для себя сам, и Уоррен знал, что он ненавидел, когда руководят его жизнью. «Я не заключаю односторонние сделки», — продолжает Нейтан, когда Уоррен просто смотрит на него. «Если ты помог мне, я помогу тебе». «Однако я не помогаю тебе», — говорит Уоррен. «Уже нет.» Нейтан бросает на него покровительственный взгляд. «Ты идиот, Грэм, — медленно говорит он, затем, покачав головой, — вставай. Я голоден.» Уоррен моргает внезапной остановке ссоры. «Но, » «Заткнись. Разговор закончен: Два кита, сука, возьмём вафли.» У Уоррена нет другого выбора, кроме как встать с дивана и выполнить требования Нейтана, потому что каждый раз, когда он пытается поступить иначе, Нейтан не позволяет ему этого сделать. Он даже не позволяет Уоррену вслух сказать что-то, пока последний не вернется в свою комнату и не вздрогнет от слишком быстро вернувшегося Нейтана, полностью одетого и готового, в отличии от него самого. «Как ты делаешь это так быстро?» — восклицает Уоррен, дёргая свою любимую кофту на весь день. «Продуктивность», — отвечает Нейтан, открывая книгу Уоррена «Под куполом», которую он читал вчера, и заменяет фотографию, использованную в качестве закладки, запиской, взятой со стола Уоррена. Уоррен просто замечает это, прежде чем Нейтан сует её в карман — это была фотография, сделанная Макс у Уоррена во время ожесточенного сеанса WoW, на котором он грызет губу, освещённый только светом горящего монитора. Он был слишком увлечён тогда, чтобы заметить папарацци. Звук входящего сообщения отвлекает его от мыслей, и он моментально забывает о фото, пытаясь понять, кто это. «Макс и Хлоя идут в закусочную», объявляет Уоррен, и Нейтан хмурится. «Чёрт, вы что — специально? Могу я пойти хоть куда-нибудь, не столкнувшись с двумя лесбухами? «Нейтан», предупреждает Уоррен, но тот только закатывает глаза. «Не буду их так называть», — заявляет он, будто уступая требованиям Уоррена. «Сегодня», — тихо добавляет Прескотт, затем поворачивается, чтобы схватиться за ручку двери. «Я всё слышал!» — кричит Уоррен, но Нейтан уже вышел за дверь.***
Они добрались первыми, и Нейтан бормочет грубости в своей манере, когда втискивает ключи в карман (он отказался даже трогать машину Уоррена, и слишком много аргументов по этому поводу означало, что Уоррену пора прекратить протестовать каждый раз), прежде чем рухнуть за стол рядом с Уорреном. «Хм, они сказали, что будут здесь», — размышляет Грэхэм, открывая меню, как будто он планирует заказать что-то другое для разнообразия. «Но не сказали когда.». Глаза Нейтана так сильно закатились, что Уоррен задумался, могут ли они, гипотетически, упасть прямо во внутрь черепа. Это было бы здорово, учитывая, что это физически невозможно. Кроме того, ужасно, но всё равно чертовски круто. Нейтан не трогает своё меню, но его рука вытягивается, в момент нарушая личное пространство Уоррена, чтобы поднять пакет сахара, разорванный одним движением ловких пальцев и высыпанным в небольшую кучку прямо на стол. Уоррен имел обыкновение комментировать маленькие беспорядки, которые Нейтан создавал всякий раз, когда они сидели тут вместе. Раньше он негодовал, но это ни к чему не приводило, поэтому он перестал пытаться и позволил Нейтану делать то, что тот хотел, в отличие от большинства других ситуаций между ними. «Тебе лучше прибраться, когда закончишь», — мягко говорит Джойс, приближаясь к столу. Уоррен поднимает глаза и видит удивление на её лице, когда она смотрит на них, и понимает, что это потому, что он и Нейтан разделяют одну сторону столика. «В ожидании Макс и Хлои», — быстро говорит он ей, и, как только он заканчивает, открывается входная дверь, запуская «синюю макушку», за которой следует кто-то, по его предположению, Макс, хотя он пока её не видит. «Я принесу вам кофе», — говорит Джойс с лёгким раздражением, затем отходит от стола, посматривая на свою дочь. «И тебе привет, мама!» — кричит Хлоя, но Джойс не реагирует. Макс ходит вокруг неё с выражением удивлённого принятия. Все они привыкли к этому, зачем мешать? Сложив руки на столе, Макс садится напротив парней и кивает Уоррену в знак приветствия. Он улыбается в ответ, как обычно отмечая внешнюю привлекательность девушки. «Уоррен», — говорит Макс с удивлением, наклонившись через стол, чтобы покоситься на него, когда Хлоя садится рядом с ней. «Твоя губа!» «Хорошо, — притягивает Хлоя, — бой с акулой?» Уоррен удивлённо моргает и протягивает руку к губе, прежде чем вспомнить, что с ней. «О, — говорит он, — нет, я прикусил губу». «Похоже, это было кровотечение», говорит Макс. «Было.» Уоррен пожимает плечами. «Я укусил себя довольно сильно.» «Что ты, блин, делал?» О, он должен был предвидеть не объемлемую любопытность Хлои. Кто бы мог подумать, что ему придётся врать и увиливать от своих друзей. «Э-э», — заикается он, пытаясь соображать быстрее. Рядом с ним Нейтан кружит пальцем по сахару, выводя спирали, и Уоррен может поклясться, что видит ухмылку. «Вбежал в дверь?» Макс хмурится. «Как ты вбежал в дверь?» «Ну, знаете, на дверях есть такие штуки, называются петлями, они позволяют двери двигаться на месте. Зачастую это позволяет закрыть комнату, чтобы избежать краж и нежелательных посетителей, кроме того, можно запереть кого-то и… «Ладно, пора затыкать наши дырки», — объявляет Хлоя, хлопая в ладоши в момент, когда Джойс возвращается с дымящейся туркой, полной тёмно-коричневого варева. «Маме нужно немного кофе в венах, прежде чем она сможет разобраться с Биллом Найем». «Маме хватит одной чашки на всю Аркадию Бэй», — убеждает Джойс, разливая ароматный напиток по кружкам. Хлоя фыркает, упав на сиденье и скрестив руки. Уоррен бросает случайный взгляд вниз, замечая, как Нейтан (зачем, чёрт возьми?) прячет маленький пакетик с сахаром между сидением и своей ногой. Он надеется, что Прескотт не будет использовать его после этого, потому что фу. «О, дорогой», — внезапно говорит Джойс, привлекая к себе всё внимание. Она ставит кофейник на стол и осторожно протягивает кончики пальцев в направлении шеи Уоррена, чуть выше воротника его толстовки. «Кто-нибудь из этих придурков в школе сделал это с тобой? Боже, школьные издевательства никогда не покинут этот мир.» К лицу Уоррена определённо прилила кровь; он чувствует, как оно пылает. Он мгновенно закрывает шею рукой, но всё тщетно — внимание уже привлечено. Скорее всего это синяк после вчерашних потасовок в бассейне. Мысль приходит поздно. Зачем он так среагировал? Сейчас все смотрят на Уоррена, даже Нейтан. «Нет, — пробормотал Уоррен, — это не так. Не было никакого издевательства. Окей? Джойс выглядит совершенно не убеждённой, её сходство с дочерью в этот момент поражает. Она лишь вздыхает и поднимает кофейник, говоря им, что их еда (которую они ещё не заказали — она знала их всех слишком хорошо, очевидно) скоро будет, прежде чем перейти к другому столу. Уоррен смотрит ей вслед, затем вновь поворачивается к столу морща лоб. «Кто надрал тебе задницу, Грэм?» — сразу спрашивает Хлоя. «Зачем вообще кого-то избивать?» — в своей манере задаёт риторический вопрос Макс, вытягивая шею, чтобы взглянуть туда, куда указала Джойс, прежде чем Уоррен может ответить Хлое, . Уоррен вспоминает, как видел ещё пару синяков на туловище и груди, когда одевался. «Это был один из тех придурков из футбольной команды?» «Почему Прескотт не помешал этому случиться?» — сразу спросила Хлоя, устремив свой острый взгляд на Нейтана, который, в свою очередь, крепко о чём то задумался, откинувшись на спинку дивана. Уоррен надеялся, что это были не тревожные мысли в любом их проявлении. Прескотт часто уходил в себя. Это было неотъемлемой его частью. При обвинении Нейтан резко поднимает голову, и рука, которую он положил на стол, сразу же сжимается в кулак. «Когда, чёрт возьми, это стало моей проблемой?» — отвечает он, отрываясь от спинки дивана. «Я не няня, если вы хотите, чтобы у ребёнка был телохранитель, заплатите за него!» «Так!» — вмешивается Уоррен, громче, чем планировал, и некоторые другие посетители с любопытством смотрят в их сторону. Уоррен смущённо наклоняет голову. Возможно, он научился понимать, когда его вмешательство необходимо, прежде чем Нейтан впадёт в приступ ярости, но ему нужно было поработать над тем, как он вмешивается. «Нейтан, не будь занудой. Ты был там, парни просто выделывались перед Хейденом. Не били меня! — настаивает он, когда Макс смотрит на него с тревогой, а Хлоя чуть не подпрыгивает на своём месте, на её лице написана жажда конфликта. Боже, она всегда ищет драку? «Я не вру. Мы просто боролись в бассейне, и, ну, Хейден большой парень и спортсмен, а я тощий и худой, как девчонка из Джорджии, да-да.» «Южная красавица», — бормочет Нейтан. Уоррен игнорирует его. «Клянусь», — говорит он с поднятыми руками, словно физически отгоняя двух девушек. «В самом деле. Никто не бил меня, мы просто тусовались в бассейне». После минуты раздумий Хлоя падает на свое место, а Макс откидывается назад со вздохом. «Ты такой ботан, Крекер», — пробормочет она в разочаровании. «Крекер?» — улыбаясь, спрашивает Макс. Уоррен с облегчением отмечает, что она, похоже, уже ушла от предыдущей темы, лишь каплю насторожившись от того факта, что она так быстро его отпустила. Это было к лучшему. Он был рад, правда. В самом деле. Он рад… (По большей части точно рад.) «Да, знаешь, Грэм Крекер.» Хлоя пожимает плечами. «Он немного сладкий и немного солёный, и ещё немного рассыпчатый. Грэм Крекер.» Уоррен морщится от объяснения собственного обзывательства, чувствуя себя немного оскорблённым. «Ты имеешь ввиду мою многослойность?» На самом деле, Хлоя уже называла его так в ночь операции «Джефферсон», но это было слишком волнительно, чтобы обращать внимание на такие мелочи. «Нет, ни за что», — без колебаний протестует Хлоя. «Ты просто, ты знаешь. Рассыпчатый. Немного мягкий, когда мокрый… Прекрати анализировать мои прозвища! Я дала его с любовью.» Макс улыбается и закатывает глаза. «Вот так ты понимаешь, что ты на её стороне: она даёт тебе приветливые дурацкие прозвища, которые на самом деле являются частичным оскорблением». «Думаю, это лучше, чем «ребёнок» «, — бормочет Уоррен, получая фырканье от всех троих. Да, что-то подсказывает ему, что это прозвище не исчезнет в ближайшее время. Образ. «А разве Нейтан не должен быть крекером?» Пустые взгляды отвечают на его вопрос. Даже Нейтан не выглядит так, как будто понял его, когда Уоррен смотрит на него. «Я имею в виду, да, моя фамилия Грэм, но он ведь из Флориды», — пытается Уоррен. «О, я понял», — говорит Нейтан, когда Макс и Хлоя всё ещё выглядят растерянными, — «Флоридский крекер*. Так они называют всех, кто родился там?» «Это звучит немного дискриминирующие», — вздыхает Макс. Нейтан пожимает плечами. «Не мой ник». «Да, на этот раз я должна согласиться с Прескоттом», — говорит Хлоя. «Крекер всё ещё твой, Уоррен. Прескотт остаётся Прескоттом, он слишком укоренён в том, кем он является, как личность, чтобы менять это». «Я так и чувствую любовь», — огрызается Нейтан. Хлоя одаривает его злой улыбкой, и Уоррен просто обменивается взглядами раздражения с Макс, пока их друзья держат враждебную тишину между друг другом. Это не достаточно критично, чтобы вмешиваться, поэтому они оставляют их молчать, пока Джойс не вернётся с тарелками еды для всех. Уоррен случайно ловит её взгляд, когда она ставит его порцию на стол, и по выражению её глаз он может сказать, что она хочет поговорить с ним, как мать. Будет ли она на самом деле пытаться это сделать — было вопросом, но Уоррен решает, когда сует вафлю в рот, что он не хочет этого и еле заметно двигается в сторону Нейтана, покидая зону досягаемости Джойс. По крайней мере, это так же могло обратить её внимание на Прескотта, как-никак он был свидетелем того, что Уоррен не лжёт. Нейтан ответил бы ей, спроси она его. В разговоре с Джойс он будто другой человек, и это всегда поражало Уоррена, ведь в такие моменты Нейтан показывает свои…манеры? Кто бы мог подумать, что у Нейтана есть манеры. Мало того, он ещё и знает, как их использовать. Хотя он не использовал их в присутствии Макс и Хлои, по понятным причинам, но, как оказалось, это ничего не означало. Он был молчалив, односложно отвечал на «как прошёл день?» и не привлекал к себе её внимание. Это её никогда не удивляло, но, может быть, она почему-то не знала, кем был Нейтан вне закусочной. Уоррен хмуро смотрит в свою чашку кофе. Почему он думает об этом? Это был не какой-то социальный или научный эксперимент, который требовал его пристального аналитического внимания, и это был даже не цикл, в котором он должен был анализировать каждую мелочь, чтобы выйти. Нейтан был прав — Уоррену действительно нужно было прекратить автоматически переоценивать всё, что с ним происходило. «Ты в порядке, Уоррен?» Голос Макс возвращает его в реальность, и он поднимает взгляд от своей чашки, чтобы найти её, смотрящую на него с беспокойством. Он не упускает лёгкое опасение в её взгляде. «Ты оцепенел на целую минуту». «Извините», — отвечает Уоррен, опуская свою чашку с застенчивой улыбкой. «Иногда я просто выпадаю. Я просто слишком много думаю о дерьме.» Макс поджимает губы. Рядом с ней Хлоя хмурится, всё пристальней присматриваясь к нему. «Думаешь о Джефферсоне?» — беззаботно спрашивает она без такта. И Нейтан, и Макс напрягаются, но это не из-за упоминания Джефферсона. Не совсем. Они оба знают, что причиной страданий Уоррена был не Джефферсон. Никогда ей не был. «Можно и так сказать», — бормочет Уоррен. Не в первый раз Хлоя напоминает им, что она была единственной, кто не знал о временных петлях. Не впервые этот факт вызывает волну вины у него. Он знает, что Макс чувствует то же самое, но не понимает, почему Нейтан так реагирует. Возможно, упоминание Джефферсона было причиной, или, может быть, это было связанно с рассказами о тех петлях, на которых Уоррен лажал… но он, чёрт возьми, не собирался углубляться в анализ этого. Если это станет необходимостью, он обсудит это Нейтаном. «Он за решёткой», уверяет Хлоя Уоррена. Он чувствует, как её нога мягко пинает его из-под стола. «Всё закончилось. Ублюдок не вернётся.» Дерьмо. Вина его утопит. Он должен был рассказать ей всю правду той ночью в машине. Или, по крайней мере, её часть. Она это заслужила. Уоррен одаривает её улыбкой, которая не доходит до его глаз, ложь преграждает её, вспыхивая отблеском вины. Уже слишком поздно, чтобы сказать ей? Уоррен уходит в себя как только его оставляют в покое, разрешая вернуться к вафлям. Не было никакой ошибки, если это был неправильный выбор — силы Макс полностью не исчезли бы, и его время, слава Богу, было стабильным. Всё, что происходит сейчас, было постоянным, но… Хлоя должна знать. Что-то подсказывала Уоррену, что это должно быть так. Жаль, что его инстинкты не всегда так хорошо обострялись в прошлом, даже когда были так необходимы. Иногда они работали, подталкивали его в правильном направлении. И что, если это один из тех случаев? Он просто должен был найти лучшее время, чтобы сделать это. Возможно, для начала следует поговорить с Макс. Она знала Хлою лучше, чем он и должна была знать, как справиться с этой задачей с минимальным уроном для Прайс. Все четверо почти закончили с завтраком, Хлоя делает некоторые предложения на День Благодарения, которые Уоррен даже не слушает, в любом случае это предназначалось для Макс. Макс отвечает чем-то вроде соглашения остаться в Блэквелле, пока Уоррен пытается достать свой кошелёк, а затем рука Нейтана хватает Уоррена за запястье под столом, как раз в тот момент, когда Грехэм наконец достаёт кошелёк. Уоррен бросает на него пристальный взгляд, который Нейтан игнорирует в пользу того, чтобы вытащить свой собственный кошелёк и шлёпнуть купюру на стол между его и Уоррена тарелками. Чёрт побери. «Нейтан», — шипит Уоррен, как только Хлоя и Макс встают из-за стола. — Не мог бы ты сказать мне, когда принял решение стать моим Сахарным Папочкой?» Нейтан хмурится, бросая на Уоррена предупреждающий взгляд. «Ты предлагаешь сосать мой член на завтрак?» Уоррен мог бы оставаться невозмутимым, если бы офицер Берри не сидел в баре сразу за Нейтаном и не уронил свою кофейную кружку с удушающим шумом, как только слова покинули рот Прескотта. Нет, Берри слышала каждое слово, и взгляд, которым он наградил Уоррена, был полон разочарования и даже смирения. Нейтан невозмутимо вальсирует из закусочной и оставляет Грэхэма брошенным в одиночестве. Уоррен вылетает вслед за ним, и Джойс, слишком занятая проблемой разбитой кружки, даже не замечает его ухода. «Куда ты идёшь?» — спрашивает Уоррен, когда понимает, что Нейтан движется совсем не в сторону парковки. Уоррен наблюдает, как он неторопливо переходит дорогу, даже не осмотревшись. Грэхэм знает: Нейтан слышал его и намеренно проигнорировал. С полным безнадёги стоном, между ожиданием Нейтана и автобуса Уоррен не выбирает ничего и просто следует за Прескоттом. Нейтан точно знал, что так будет. Уоррен предусмотрительно оглядывается по сторонам, потому что за последнее время он пережил достаточно собственных смертей и не хотел бы почувствовать это снова. Особенно в реальности, где он не может проснуться на месяц раньше и попробовать перейти дорогу ещё разок. С другой стороны становится виден бродящий по береговой линии Нейтан. Это уже даже не удивляет. Уоррен не претендует понять одержимость Нейтана пляжем, он просто сильнее вжимается в свой пиджак, отстраняясь от леденящих порывов бриза и неловко ковыляет вслед за ним, покачиваясь от песчаной поверхности и отстойного ощущения песка в кроссовках. «Нейтан, » Уоррен пытается снова, руки упёрлись в самую глубь карманов. Как ему не холодно? Всё, во что он был одет, были рубашка с каким-то тёмно-красным свитером. Это не могло давать больше тепла, чем одежда Уоррена, а он мёрз даже в ней. «Нейтан!» — выкрикивает Уоррен, вновь не дождавшись реакции парня, и на этот раз он лишь бросает Уоррену взгляд через плечо. Хорошо, хорошо. Уоррен мог наслаждаться пляжем в этот холодный день. Легко. Нет проблем. Уоррен тихо чихает, и из его носа сразу начинает течь. Вот вам и солёный морской бриз. «Ой, да ладно.» У Уоррена нет ничего похожего на платок или салфетку. Только собственный рукав. Он не был готов к свежему воздуху, он жил жизнь гордого затворника, выходя в свет лишь по призыву науки. К чему ему всё это? Он мог найти любые виды и приключения в одной из своих игр. Зачем готовиться к чему-то вроде этого? Хорошо, рукав так рукав. При движении руки о мокрый нос, внезапно приходит чернильный мрак, разносясь до самых краёв его восприятия. «Ого.» Уоррен отдёргивает руку и быстро моргает, всё вокруг будто в чёрном тумане. Он рассеивается с каждым мгновением и очень быстро исчезает, оставляя Грэхэма в замешательстве. Он заболел? Уоррен очень надеется, что это не означает, что он собирается падать в обморок. Это не было бы весело. Он, вероятно, должен сказать Нейтану. Так, на всякий случай. Когда Уоррен оглядывается, чтобы найти Нейтана, он внезапно оказывается рядом, но совсем не это появление парня действует на Уоррена словно удар, кидая его в лихорадку. Мысленно, не физически. Он спотыкается, отпрыгивая на шаг назад, как если бы его кто-то толкнул, и что-то мелькает в его голове. Рядом хихикает Нейтан, думая, что испугал Уоррена своим резким появлением, но внимание Грэхэма устремленно совсем в другое направление. Его мысли путаются, глаза бегают вокруг мерцающей глади воды, как если бы она могла помочь ему в полной мере сформировать то, что он видел. «Киты» бормочет он в недоумении. Нейтан оборачивается к берегу. «Киты?» Уоррен неуверенно мотает головой. «Ничего» говорит он отстранёно. Как он мог объяснить сейчас что-то? Нейтан может не поверить ему, ведь он уже недовольно щурится, поворачиваясь обратно. Уоррен трёт руками лицо и жмурит глаза, пытаясь избавиться от наведения, уже представляя, как он будет обдумывать это позже, в одиночку, но это была ошибка. Когда он снова открывает глаза, киты там. Выкинутые на берег, разлагающиеся под дневным солнцем, отравляющие воздух вокруг гнилью и смрадом. Мёртвые. С криком ужаса, Уоррен шарахается в сторону, тут же падая назад из-за песка под ногами. Но будто насмехаясь над ним, киты пропадают столь же внезапно, как и появились, стоило ему вновь моргнуть. И он сидит на пустом пляже Аркадии, судорожно втягивая холодный воздух, словно утопающий. Уоррен пытается понять, что случилось, вертит головой в поисках мёртвых громадин, но вокруг ничего нет. Ничего, кроме Нейтана, упавшего на колени перед ним, до боли сжимая плечо. «Грэм?» Уоррен слышит его, но это уже не кажется реальным. Ничего не кажется. Нейтан сильнее сжимает его руку, продолжая бороться за внимание парня. «Уоррен, эй!» Наконец, Уоррен смотрит на него, и в глазах Нейтана ясно читается дикое смятение. «Я…» — пытается он, но больше этого ничего не выходит. Его сердце гремит в груди, и он разрывает зрительный контакт с Нейтаном, вновь принявшись лихорадочно обыскивать пляж, не смотря на пришедшие понимание, что там действительно ничего нет. «Уоррен, » — шипит Нейтан, и вдруг лицо Уоррена оказывается грубо притянуто назад к Прескотту, последний крепко удерживает его затылок, не давая больше уйти. Уоррен вздрагивает и машинально обхватывает запястье Нейтана. «Что, блять, это было?» — выплёвывает он. Уоррен смотрит на него с открытым ртом, дыхание постепенно выравнивается, он упорно моргает несколько раз, фокусируя своё внимание на глазах напротив. «Киты» — снова говорит Уоррен. «Что с ними, Грэхэм?» «Они-они умерли, » — с придыханием отвечает он, его глаза вновь начинают бегать. Китов нет. Их не было. Уже нет. Но почему же он их видел? Как бы он увидел их? Нейтан смотрит на него непонимающе, почти разочарованно. Он резко встряхивает Уоррена, сжимая пальцы на затылке ещё сильнее. «Ты должен говорить конкретнее, я не понимаю, что ты, ебать, всхлипываешь.» «Когда» — начинает Уоррен, затем закрывает глаза и делает глубокий вдох. Выдыхая, он чувствует, как пальцы Нейтана перестают давить, а затем медленно опускаются вместе с головой Уоррена на его плечо. Уоррен не отпускает запястье Нейтана, но тот, кажется, не замечает. «Перед штормом было много знаков, » — говорит Уоррен медленно. «Снег и затмение, » — кивает Нейтан. «Да, ты уже говорил, когда ворвался в мою комнату, будто выкурил всю соль для ванны, и разглагольствовал мне о конце света.» «Не конец света, » — бормочет Уоррен. «Только конец Аркадии Бэй». Нейтан закатывает глаза. «Ёбанный в рот, это одно и тоже. Суть в том, что ты объяснял те странности им. Ты никогда ничего о китах не говорил.» «Это потому, что я забыл о них.» Скорее всего, он никогда не думал, что они были связаны, это было больше похоже на следствие, чем на предупреждение. Слишком много странных вещей произошло прямо перед бурей и не все из них нашли себе место в голове Уоррена, как снег или затмение. Такие события, как самоубийство Кейт и смерть Хлои были важнее, он мог и должен был их изменить. «Я никогда не видел их, » — продолжает он. «Я только слышал о них от людей вокруг. Они были покрыты брезентом к тому времени, когда я добрался до закусочной, так что я не… Я-я уверен, что они умерли во всех циклах, но я не думаю, что…» Уоррен мнётся, вгрызается в и без того повреждённую губу. «Я не думал, что они были одним из знаков, » — говорит он, наконец, в поражении. Нейтан продолжал хмурится. «Я ничего о мертвых китах не слышал, » — говорит он прямо — Ты имеешь в виду выброшенных на берег, так?» «Выброшенных, да, » — подтверждает Уоррен. «Трое китов.» «Я бы знал, если бы это случилось, » — говорит Нейтан. Он крепко держит Уоррена за плечи—но Уоррен уже начал понимать, что именно так Нейтан удерживает людей. — Весь город знал, когда это случилось, я просто… — Уоррен умолкает. Слишком много других причин для беспокойства? Он заканчивает про себя, но что-то начинает скапливаться у него в животе, и это так напоминает ужас, что Уоррену приходится прикрыть рот, чтобы подавить сухую тошноту. Это не та рука, что держала Нейтана за запястье, но он всё равно слишком близко к Уоррену, чтобы не заметить, и его хмурый взгляд становится глубже, когда он в тревоге горбится, чтобы посмотреть на Уоррена. — Как они могли быть знаком, если их не было? — Медленно спрашивает Нейтан, снова выпрямляясь. «Что ты хочешь сказать? Это должно быть связано с чем-то, что не произошло на этот раз, верно?» Уоррен медленно, но твердо качает головой. — Циклон так и не пришёл.» — Да, — отвечает Нейтан, не понимая. — Вместо этого мы получили шторм и ливень.» —Нет, Это… этого не случилось, Нейтан, но у нас всё ещё есть затмение и снег. Это были признаки бури. Почему киты не появились?» Нейтан настороженно посмотрел на Уоррена, затем перевёл взгляд на воду. «Ты же не хочешь сказать, что это ещё не конец?» Страх, который скапливался в животе Уоррена, распространялся на всё его существо, подпитываемый ужасом, породившим его. Уоррен крепко сжимает запястье Нейтана, стискивая зубы, чтобы не сойти с ума. Циклона не было. Буря прошла. Петля исчезла. Это было сделано. Всё должно было закончиться. Так и должно быть. — Твою мать, Уоррен, — шипит Нейтан ему в ухо. Уоррен сгибается пополам, и руки Нейтана так крепко сжимают его плечи, что он чувствует, как ногти впиваются в кожу даже сквозь два слоя одежды. — Возьми себя в руки.» — Они, должно быть, означают что-то другое, — бормочет Уоррен, но в данный момент он думает только о том, что в его ботинках песок и выскребать его оттуда будет очень утомительно. Потому что он не хотел думать о том, что это ещё не конец. Он не мог. Слишком много времени прошло с последнего дня петли, и он прожил несколько недель после того дня, который не мог пережить раньше. Большего он и желать не мог. Он был свободен. «Я не знаю что.» — Что могут означать мёртвые киты?» — Понятия не имею. Я, блядь, не знаю.» Нейтан поджимает губы, с одной стороны раздражённый Уорреном, с другой — своим бессилием. — Пошли, — говорит он, поднимая Уоррена на ноги. «Нет смысла оставаться здесь и искать мертвечину. У меня в комнате её полно.» Нейтан отпускает Уоррена, как только тот встаёт на ноги, но Уоррен видит, как он наблюдает за ним всё время, пока они идут через улицу к парковке у закусочной. Грэхэм ожидал появления ещё одного видения—или что бы это ни было. Даже если это означало, что он просто сходит с ума, это было лучше, чем новая смертельная опасность для всех в этом городе. Уоррен мог справиться с безумием. Долгое время он думал, что делает именно это, а не переживает один и тот же месяц своей жизни, как какой-то долбаный день сурка. Это, чёрт возьми, было не так круто, как в «Доктор Кто», он не мог контролировать дерьмо в своих петлях. Не сразу. Даже разобравшись с механикой не совсем мог. Уоррен почти уверен, что многое из этого было основано на удаче и нескольких правильных решениях. Он не был главным героем, скорее им была Макс, ей было подвластно больше. Но кто же тогда Уоррен? Возможно, психопат, как он и думал, когда всё только начиналось. Может быть, в самом начале всё было не так, но теперь, когда всё кончено, быть может, он просто больше не мог справляться со стабильным течением времени, смириться с ним. (Или, может быть, это был ПТСР*, как думает Нейтан. Уоррен не знает. Он не хочет знать.) Что бы это ни было, он справится. Потому что лучше так, чем делать всё заново. Не так ли? — Расскажи мне о Флэше, — просит Нейтан, когда они оба садятся в машину, он поворачивает ключ зажигания и выезжает, не оглядываясь и не пристёгивая ремень безопасности. Уоррен и не думает протестовать. — Что? «О Флэше, придурок» повторяет Нейтан. — Ты постоянно сравниваешь нас, так что расскажи мне о нём.» Уоррен моргает. К чему клонит Нейтан? Всякий раз, когда он пытался говорить о супергероях, Прескотт останавливал его и требовал комикс. Он хотел читать о них, а не слушать. Ещё он терпеть не может спойлеры. — Как… — Уоррен колеблется, — …весь? Всю его историю?» «Про весь их притон». Нейтан выпрямляется на сиденье, меняет позу и даёт Уоррену знак начинать. «Давай.» «Э. Ладно, он… ну, там их около двадцати или что-то в этом роде, знаешь. Нужно подобрать мантию, чтобы стать Флэшем, когда кто-то умирает или исчезает, или его выгоняют и всё такое. Первым был Джей Гаррик. Он не мой любимчик, я думаю, но он первый, так что парень заслуживает уважения. Он получил свои силы однажды на работе, когда…» Уоррен бредет дальше, ломанно объясняя, пытаясь сохранить временную линию DC, и Нейтан ни разу не прерывает его. Он настолько погружается в свои собственные объяснения, что не замечает счёт времени и их прибытия на парковку Блэквелла, пока Нейтан не останавливает его, прежде чем Уоррен заканчивает жаловаться на уход Джея в пользу Барри Аллена (которого Уоррен всё ещё любил, но, Боже, округ Колумбия, грубо). Нейтан смотрит на него, когда Уоррен останавливается на полуслове и удивлённо смотрит в ответ. «Ты опять использовал супер-способности Флэша? — Недоверчиво спрашивает Уоррен. «Наверное.» «Я даже не заметил дорогу.» Уоррен вытирает рот рукой, удивлённо глядя на Нейтана. «Я не болтал так уже, чёрт возьми, целую вечность. Что ты со мной сделал?» — В том-то и дело, — просто отвечает Нейтан, выглядя довольно самодовольным. Он выключает двигатель, но не отпускает руль и не собирается выходить из машины. Уоррен моргает, потом медленно качает головой. — Ошизеть, это было неплохо, приятель. Как ты догадался это сделать? Откуда ты знал, что это сработает? Я никогда раньше не мог отвлечься настолько, чтобы забыть о своей проблеме, с тех пор как всё случилось. Как ты узнал, как заставить меня сделать это?» — Я же говорил тебе, — тихо отвечает Нейтан, и Уоррен автоматически ловит себя на том, что ищет горький оттенок в его словах, который Нейтан так часто использовал, когда понижал голос, но его не было, — я знаю кое-что о методах отвлечения внимания, когда дело доходит до дерьма, которое другие люди не могут видеть или слышать.» Уоррен сжимает губы в тонкую линию, внезапно не в силах отвести взгляд, несмотря на желание. Нейтан не смотрит на него; его рука по-прежнему сжимает руль побелевшими костяшками пальцев, а ключи исчезают в другом кулаке, и Уоррен не знает, почему в воздухе витает такое напряжение: от того, что он всегда сомневался в Нейтане? Нейтан рассказал ему о циклоне, потому что это оказалось одной из реальных вещей, происходящих в его голове. Он редко говорил о чём-нибудь другом, а Уоррен знал, что лучше не спрашивать. Молчание между ними уже не такое удушливое, как обычно, но Грэхэм всё ещё чувствует себя достаточно неуютно, чтобы нарушить его, прежде чем оно затянется. — Спасибо, — говорит он серьёзно, и хватка Нейтана на руле немедленно ослабевает. — Начни слушать меня, когда я говорю, что знаю, что делаю, — раздражённо говорит Нейтан, но этот выпад агрессии звучит неубедительно для Уоррена. Прескотт открывает дверь и выскальзывает из кресла. — И, — добавляет он, выходя из машины и наклоняясь, чтобы взглянуть на Уоррена, — ещё раз скажи «ошизеть», и я ударю тебя по лицу так сильно, что ты всю оставшуюся жизнь будешь чувствовать вкус дизайнерской обуви.» Уоррен усмехается, но не протестует. Он использует время похода в общежитие для убеждения Нейтана посмотреть вместе старые фильмы и телешоу о Флэше, и даже уговаривает Нейтана на пару эпизодов Смолвиля. Он вытаскивает свою коллекцию DVD, ища нужные диски, Нейтан падает на кровать и возится с одной из коллекционных фигурок Уоррена. В конечном итоге они спорят после каждого эпизода о сюжетных точках и сравнениях их с оригинальной историей, но это лёгкий спор—тот, где они больше задевают друг друга, чем действительно настаивают на своей позиции, и это медленно ослабляет узел напряжения, вновь поселившийся в груди у Уоррена. Виктория не появляется, Хейден не звонит. Весь день только он и Нейтан, и для Уоррена это успокаивающее утешение. Он не подозревал и даже подумать не мог, что найдёт его в ком-то вроде Нейтана. Они заказывают китайскую еду, Нейтан только один раз выходит из комнаты Уоррена, чтобы переодеться, почистить зубы и воспользоваться ванной. Тот факт, что он заботился о Уоррене, не был чем-то, о чём Уоррен думал без скептицизма. Когда Прескотт возвращается, Уоррен уже вставляет следующий диск, и Нейтан, плюхаясь на кровать, только фыркает на реплику Грэхэма: «смотри внимательно, потому что этот эпизод собирается доказать, что ты точно не прав.» Несмотря на легкость того вечера, который они проводят вместе, чтобы выбросить китов из головы Уоррена, он не спит всю следующую ночь. Но это нормально, потому что Нейтан тоже не спит.