28-е ноября 1991 года
— Видели бы вы, какое лицо было у Фреда! Еще в аэропорту… Я в тот день встречал чартер, заказанный им для себя и свиты. Фред, он… по-моему, он тогда про деньги уже не думал — куда, на что они… ему было наплевать. Понимал, что жить недолго осталось... — Роджер вовсю шмыгал носом. — Так вот, когда Фред вышел из самолета, я испугался. По-настоящему испугался, понимаете? Он постарел лет на десять. Парни его со всех сторон окружили, а он… рассеянно брел вперед, не поднимая глаз, и, как старичок, шаркал ногами. Я, конечно, не подал виду, но сердце у меня защемило. Мне еще никогда не было так жаль его. Нашего неугомонного Фредди… — Родж смахнул рукавом слезы, навеянные болезненными, слишком болезненными воспоминаниями. По счастью, тогда ему удалось удержать Фредди. Не позволить погрузиться в это состояние с головой. Хотя победа далась не самым простым способом. Тот вечер на яхте запомнился не только шампанским и ликером, щедро разбавленными старой-доброй водкой, но и непростым разговором... … про Пола. Иначе было нельзя. Как бы этот гад ни был противен лично ему, Роджеру, он понимал, что Фреду нужно выговориться. — Прентер, вонючая сука, жил с Фредом, ел, пил, спал с ним! Блядь! Мозг ему засрал, мудак. Из кожи вон лез, чтобы нас с ним поссорить. А потом, когда не выгорело, отомстил, погано и грязно слив прессе… все это. Я потом подумал вот о чем… — Родж, может, не надо сейчас? Потом расскажешь. — Брайан гладил его по ноге, стараясь успокоить. — Джон, измерь-ка ему давление и… что еще там врач велел? — Чего «не надо»? Надо! — Роджер воинственно отвел его руку и выпрямился, сев. — Хорошо. — Джон вклинился в «диванную разборку». — Давай сделаем так. Сейчас ты все же хлебнешь этих вонючих капель, выпьешь водички, успокоишься, я измерю тебе давление. А после ты расскажешь все, что хочешь, если, конечно, не будет причин срочно вызывать скорую. Договорились? Он уже смекнул, что Роджер знает что-то важное. Что-то, о чем молчал столько лет (что-что, а хранить тайны, как выяснилось, он умеет. Врать — нет, а вот держать язык за зубами...) И судя по всему, это «что-то» открылось именно тогда, на яхте. Не помешало бы узнать, о чем же все-таки рассказал Фред Роджу, тем более, что у Джона имелись подозрения относительно той истории с Полом Прентером. Не все там так просто, определенно не все… — Давай. — Роджер покорно принялся освобождать руку из рукава халата. — Раз уж ты, папочка, нянчишься со мной со вчерашнего вечера, я не могу тебе отказать. С видом заправского доктора Джон достал аппарат, натянул на предплечье Роджа манжету тонометра и приступил к священному действу. — Сто пять на семьдесят. Низковатое, конечно. И пульс — восемьдесят девять — немного частит. Но в целом, вроде бы, ничего страшного. — Джон аккуратно записал на бумажке результат своего «научного исследования» и также аккуратно сложил тонометр. — У меня всегда давление низкое. Это нормально. — Роджер устроился на диване поудобнее. — Ты когда эту хуйню, стетоскоп, надел, такой солидный стал! Джон, тебе следовало идти в медицину! — Хватит нам и одного «почти врача». — Джон ласково пихнул Роджера в плечо. — Лежи уже, придурок. Тот хмыкнул. — Ладно, раз уж тут никто не умирает, я с вашего разрешения продолжу про эту вонючую крысу, которая отняла у Фреда минимум полгода жизни. Я тогда развел его на разговор. Понимал, что, если не обсудить это сейчас, Фреду и на Ибице будет хуево. Представь, Брай, если бы твой ближайший друг — ну, я, к примеру, — рассказал, что ты с какой-то девочкой в Мюнхене кувыркаешься, или как разок нажрался с Ван Халленом и об унитаз башкой треснулся. И не просто вытрепал по пьяни в компании приятелей, а продал тебя газетенке «The Sun» за тридцать серебряников, чтобы нагадить тебе и привлечь к себе внимание, да еще и расцветил бы подробностями. Ни с того ни с сего, Брай, как будто твоя гребаная жизнь — старая тачка, угнанная по приколу. Представил? Вот что пережил Фред. Не правда ли, приятное чувство? Весь мир любить хочется, да? Так что, парни, это был удар в спину — сильный и очень болезненный. Хотя по сути все написанное — говно и мусор. Я потом подумал вот о чем… Возьми любого человека из тех, что каждое утро ездят в метро на работу и расскажи о нем то, что знают только самые близкие люди. Что он фальшивит в душе, что ковыряет в носу, что по молодости курил траву, а сейчас время от времени нажирается в барах в компании незнакомцев. Что на заднице у него родимое пятно, а его первой любовницей была соседка, которая старше его на двадцать лет. Что он дрочит на фото леди Ди в журналах и пару раз пробовал трахнуться с мужиками… И не забудь приправить все это злобными комментариями и морализаторством. Блядь! Так вот… сперва Фред говорил о том, как Фиби однажды напился у него на глазах, а потом уж…***
Май, 1987 год
Фредди пьяно размахивал руками, в лицах демонстрируя давнюю историю. — Прикинь, однажды это чудо в перьях увязалось за нами в клуб. Дело было, по-моему, в Новом Орлеане. Фиби тогда ездил с нами еще костюмером. Ох, как он счастлив был! Как же, Пол и Фредди позвали его с собой! Ну, на самом деле не сильно-то и звали — сам напросился, но угощал я — никто не поспорит. А всем известно, что Фиби — трезвенник только за свой счет, а за чужой у него за спиной крылья расправляются. Куда там Сэмми из старой песенки Джона! Бля, хорошая песня, кстати… Ну вот, минут через двадцать Пол уже кого-то склеил, пошептался с ним и, понятное дело, сдернул из нашей уютной компании. Фиби так расстроился, что за полчаса напился в дрова. Представляешь! Видать, он в детстве сказку про Золушку зачитал до дыр. Размечтался, что принц его снова на бал повезет. Как-то раз Пол пригласил его на тусовку после гастролей, прислал лимузин, как положено… Фиби, дурачок, чуть не лопнул от собственной важности!.. Вот скажи на милость, что мне было с ним делать? Я вообще-то тоже в клуб пришел не пьяных костюмеров нянчить. Но бросить его — совсем уж по-скотски. Чужой город, из знакомых никого… Посидели мы с ним еще минут пятнадцать, я послушал, как он сопли на кулак мотает, а потом попросил бармена вызвать нам такси. Пришлось везти нашу Золушку назад, в отель. Поработал, блядь, тыквой-каретой! На себе волок. В завершение этого смертельного номера его стошнило в лифте, прямо у меня на руках, только это по сравнению с остальным уже мелочи. Дотащил, спать уложил. Наутро послал за ним, проверить, жив ли. Видно ведь, что пить не умеет ни шиша. Он и выпил-то всего ничего, бутылку виски, не больше… Смотрю — явился. Стоит, жмется в дверях, ни жив ни мертв. Проснулся поутру и смекнул, что его за такое дело по головке не погладят, а скорее всего дадут пинка под жопу. Я его успокоил, дал ему аспирин, заказал завтрак в номер. И пообещал, что, если он еще раз напьется до состояния поросенка, тягать его на себе не буду, пойдет обратно стирать колготки балерунам или чем он там занимался? Он только головой покивал, на том и порешили. — Да уж, работничек… — Роджер кисло усмехнулся, вспомнив похожий случай еще в начале карьеры. Однажды после концерта (какого именно? где? Кто их все упомнит!) они с парнями долго не могли понять, какого черта Фред без обуви обеспокоенно рассекает по гримерке в поискать аспирина или соды. Позже оказалось, это какой-то незадачливый поклонник не справился с избытком алкоголя в организме, и под удар попали туфли Фреда. А он ничего, не только не разозлился, а побежал помогать незадачливому почитателю. Пойди найди еще кого-нибудь, кто стал бы нянчиться со всеми этими пьяными придурками! Фредди спокойно пожал плечами. — А что? Вообще-то из него неплохая домохозяйка. — Прирожденный лакей. — В глазах Роджера за очками мелькнуло что-то недоброе, брезгливое. — Ну… да, наверное. — Фредди повертел бокал в руках. И снова умолк. — Фред, зачем? Ты же, блядь, нормальный парень, зачем тебе эти прихвостни? Ты прости, что я… но не могу не спросить, зачем ты якшался с этим Полом? Что в нем хорошего, а? Что?! Почему ты его выбрал? Эта козлина всю дорогу вбивала клин между нами! Все это видели, кроме тебя. Когда мы хором сказали, что больше не станем с ним работать, зачем ты оставил его при себе? Он же к тому времени коксом все мозги себе вынес! Фредди помрачнел, закрыв лицо руками. Каждое слово Роджера казалось камнем, бившим в грудь. Каждое слово… Как объяснить то, чего сам до конца не понимаешь? Почему Пол Прентер стал для него таким близким? Это была иная связь, чем с парнями или с Мэри, но почему-то не менее крепкая. Завязанная не только на сексе и наркотиках, что бы там о них ни думали.***
Март, 1982 год
— Все. Нахуй! Сколько можно?! Я, блядь, не воспитательница в начальной школе! — Пол Прентер раздраженно расхаживал по номеру Меркьюри в отеле «Хилтон», известному в узких кругах с легкой руки Роджера Тейлора как ППП — «Президентский приют пидорасов». — Дорогой, ну чего ты так разбушевался? — Фредди в одном халате валялся на огромной кровати и курил. Пол, судя по всему, долго сдерживался, но сейчас напоминал кипящий чайник, что очень забавляло. — Хватит делать вид, что тебя это не касается! Достали, блядь! Что за детский сад? Прямо посреди ночи звонок — Крис тараторит в трубу, что вашу блондинку поймали за рулем в пьяном виде… Чего ты ржешь? Фредди, который до этого момента ограничивался сдержанной улыбкой, вдруг захохотал в полный голос. Кристал, вечный выдумщик и организатор всяких непотребств, проворачивал этот трюк уже со всеми. Самому Фредди тот рассказал, будто Роджера замели в кутузку за драку с полицейским, который обозвал его педиком, и что он должен немедленно ехать в участок, чтобы подтвердить, что Родж — никакой не педик, иначе бедолагу посадят лет на пять. Странно еще, что приятель-роуди до сих пор не позвонил самому Тейлору: «Ро, быстро вставай! Тебя поймали за рулем пьяного! Ты понимаешь, что наделал?! Тебя арестовали, велели предъявить документы. Документов при себе нет, и где они, не знаем! Ищи в номере и срочно звони Майами!» Было бы забавно, если бы Родж, не разобравшись с похмелья, принялся спасать сам себя. От него можно ожидать… И вот, сегодня ночью очередь дошла до Пола. — Хорошо, да, я давно в курсе этих сраных приколов. К тому же, видел блонди вчера вечером идущим к себе в номер, даже нихера не пьяным. Но эти сволочи не успокоились. Приволокли какой-то старый ковер и поставили так, что утром эта херня ебнула меня по башке со всей дури. Фредди ответил новой вспышкой смеха, орошая горячим пеплом роскошное гостиничное покрывало. — Какого хрена ты делаешь? Нам пришлют счет за испорченную вещь. Я уже заколебался оплачивать ваши косяки! — Ты бы свои оплачивал, дорогой. А то твои косяки и остальные… шалости обычно оплачиваю я. И что-то в последнее время эти счета стали совершенно неприличными. — Веселье как рукой сняло, словно внутри щелкнул тумблер. Вопрос, сколько наркоты покупает Пол, и почему она исчезает так быстро, назревал давно. Порой его нелепые оправдания веселили — как в тот раз, когда Пол с жаром уверял, что кокаин выкинула горничная по ошибке, — но чаще попросту раздражали. В последнее время Фредди регулярно устраивал ему взбучки и грозил однажды вовсе «прикрыть лавочку», но пока осуществить угрозу не хватало духу. Так он, по крайней мере, мог хоть отчасти это контролировать. Правда, что он и сам иногда баловался, но именно «иногда» и именно «баловался». Последнее, что прельщало его в этой жизни, — подсесть на наркотики или алкоголь. Если он и позволял себе определенные слабости — использовать легкие стимуляторы для настроения, выпивать в хорошей компании что-то с тремя нулями на ценнике, порой порадовать себя и приятелей чистым кокаином, — то строго в тех границах, которые позволяли завязать в любой момент. С Полом все было иначе. Все чаще Фредди грызли сомнения. Около пяти лет назад горячее признание Пола хоть и не вызвало ответных чувств, но по-настоящему растрогало и расположило его к этому искреннему пареньку. А теперь… он уже не был уверен, что верность Пола держится не на банальном стремлении заполучить очередную дозу, которую через пару дней также «выкинет горничная». — Не начинай, Фред. — Воинственный тон Прентера испарился. Вновь в нем включился услужливый и понимающий товарищ, которому Фредди Меркьюри в любой момент может доверить свои самые сокровенные секреты. — Мы ведь уже не раз это обсуждали, при моей нагрузке… Да еще эти клоуны! И потом, ты никогда не был сквалыгой. Кстати, на днях мне посоветовали одного местного дилера… Фредди не стал слушать. — Да хоть двух! Заканчивай, слышишь? Завязывай с этой фигней. Еще немного — и ты совершенно сторчишься. Ты ведь уже не можешь спокойно работать без кокса, или я не прав? — Меркьюри смотрел на него ледяным, колючим взглядом. — Я… нет, ты прав, Фред. Во всем прав. Я завяжу. Обещаю. Я и сам понимаю, что заигрался, но… я устал. Смертельно устал. — Пол присел на кровать рядом с Фредди и успокаивающе погладил его по ноге. — Больше не могу. Гастроли заканчиваются — дурдом остается. Никаких нервов не хватает. — Майами, к примеру, не подсел, хотя у него проблем в разы больше. — Фредди запахнул халат и отдернул ногу. — Ему же не приходится работать воспитательницей в яслях. Эти придурки меня достали. Им скучно, блядь! Надоело сидеть в студии. Хочется веселья, после которого я полдня разгребаю последствия с администрацией отеля. Фиби тоже хорош… идиот! Надоели они все во как! — Пол продемонстрировал уровень раздражения. — По-моему, ты, дорогой, все же драматизируешь. Подумаешь, прикололись парни. Между прочим, Роджер тоже пострадал — эти придурки измазали ему весь номер какой-то херней, вроде джема. И ничего. Поржал только. — Фредди сам не заметил, как к нему вернулось его прежнее дурашливое настроение. Отчасти он, конечно, понимал Пола — кому понравится получить по башке рулоном из ковра? — но как ни крути, картина вырисовывалась презабавная. Как в старых голливудских комедиях. Что поделать, не только Роджер, Брайан и Джон страдали вдали от дома. Мюнхен — не Манчестер. Здесь порой даже новые знакомства были проблемой, ведь далеко не все немцы знают английский. Вот и варились все в одной кастрюле, надоедая друг другу до отрыжки теперь не только в турах, но и во время записи. Изо дня в день одни и те же лица, одна и та же рутинная работа… Фредди прекрасно знал, каково это, проводить месяцы в компании чужих людей, с которыми вас не связывает ничего, кроме работы. Лет десять назад о том, что Брай, Родж или Дикки могут стать для него просто «коллегами», и речи быть не могло. Они были интересны друг другу, и, какие бы скандалы ни случались в студии, у них всегда находились общие темы для разговоров или повод посидеть вчетвером в баре, когда позади очередной непростой денек. Сейчас, глядя на Пола, который вновь принялся ходить туда-сюда, нервно теребя не прикуренную сигарету, Фредди понимал: все от чего он так долго бежал, как давешний ковер, вот-вот упадет ему на голову. Усталость, недовольство, бесконечная ругань, после которой они не разговаривали целыми днями, — все это постепенно уходит в прошлое. Только вот взамен не будет уже ничего… Пол говорил что-то еще, размахивая руками и гневно поводя своими большими, в обрамлении густых ресниц, светлыми глазами, но Фредди больше не слушал. Как будто у телевизора отключили звук. Он уже не сомневался, что Пол попросту ломает перед ним комедию, хотя пока не очень понимал, чего ради. У него не было ни единого мало-мальски приличного повода разыгрывать из себя оскорбленную институтку — никто из дорожной команды не доставлял серьезных проблем. Да, после работы парни частенько придуривались, прикалывались, шалили, баловались травкой или кокаином, таскали к себе девчонок (и не только), устраивали посиделки в номерах или болтались по клубам — развеселый Мюнхен способствовал тусовочному настроению. Но никто не ввязывался в крупные конфликты, не развязывал драк, не разносил номера дорогих отелей, не умирал от передоза, не садился пьяным за руль. Иногда кто-нибудь мог перебрать с пивом или поцапаться с местными, хотя в основном все было тихо и мирно. Фредди резко поднялся с кровати, подошел к огромному панорамному окну и, встав спиной к Прентеру, оборвал его на полуслове: — Ну все, довольно истерики. Я уже понял, как несладко тебе тут приходится. Полагаю, кокаин, алкоголь и мальчики из клубов способны решить большую часть твоих проблем. А теперь говори, зачем пришел? Есть же причина, побудившая Пола так старательно распинаться. Причина, скорее всего, никак не связанная с Крисом и его розыгрышами. В номере повисло молчание.***
Май, 1987 год
— Знаешь, ежик, Пол всегда был рядом, когда мне было херово. — Вновь Фредди нервно крутил в руке ножку бокала. Его лицо, обычно налитое здоровой смуглостью, побелело. Сомкнутые в нитку губы подрагивали. — Ну конечно! — взвился Роджер. — Если хочешь знать мое мнение, этот мудачина просто манипулировал тобой. И ты… — Подожди, не перебивай. — Фредди одним глотком опустошил бокал и встал. Он хотел было сказать одну вещь, но тут же осекся. — Дай мне минутку, ладно? Я выйду покурить, не хочу при тебе. Скоро вернусь… Стараясь дышать глубоко и не поддаваться нахлынувшей панике, он вышел на палубу и, покачиваясь, двинулся вдоль борта. Огромные блестящие горошины висели в небе, созревая для падения в августе, наливаясь светом и звездной спелостью. Любопытно… Брай, должно быть, знает про них все, но давно ли он сам смотрел в это небо? Корма яхты была устремлена к морю — именно туда и ушел Фредди, чтобы со стороны дома нельзя было увидеть ни его, ни огонька сигареты. Похвалившись обновленной иллюминацией, Роджер выключил внешнее освещение яхты, и сейчас, в ночной темени, возникало чувство, будто они вдвоем плывут где-то посреди моря. Волны тяжело и лениво бились о борт, покачивая судно. Было очень тихо. С Полом они уже давно общались эпизодически, и последние встречи не вызывали желания видеться вновь. Никакие увещевания не могли удержать Пола от погружения в беспрерывный наркотрип. Даже окончательно лишившись места в компании, тот продолжал вести прежний образ жизни. Расстались они на очень неприятной ноте. Фредди разрешил Полу провести рождественские праздники в своей квартире на Стаффорд-Террас. Как-то раз Фиби, заехавший туда, чтобы забрать кое-какие вещи, вернулся с круглыми глазами и сообщил, что квартира превращена в хлев. Само собой, мистер Фристоун в своей обычной манере преувеличил масштабы бедствия, и все же вид захламленного и грязного жилища, которое Фредди в свое время обставлял с такой любовью, не вызвал радости. Они с Полом в очередной раз знатно поцапались. Но… разве это повод, чтобы вот так жестоко и подло предать, единым махом похоронив годы дружбы? Впрочем, зачем сейчас об этом думать? Куда лучше сделать вид, что ничего этого не было. Что он никогда не знал человека по имени Пол Прентер. Джо говорил, что после выхода статьи Пол тоже звонил в Гарден Лодж несколько раз, пытался что-то объяснить, однако Фредди так и не смог заставить себя поговорить с ним. Все и так было ясно — этот человек собственноручно сжег последний мост. Больше никто из их окружения не обладал таким количеством скандальных подробностей, на которые так падки представители желтой прессы. Хорошо, по крайней мере, что сюда он звонить не станет. Вот бы узнать, что было бы с ним, если бы он пошел по иному пути. Например, если бы тогда, в семьдесят четвертом, они с парнями опустили руки. Мало-помалу выплатили бы долг «Trident» и навсегда свалили из шоу-бизнеса. У него была бы совсем другая жизнь. Жизнь, в которой не было бы Прентера, Рида, Элтона… и еще множества людей. Не было бы Джо. Вряд ли он бы познакомился с Барбарой. Зато были бы другие знакомые и друзья, которым он бы, наверное, доверял не меньше. Интересно, а Брай, Родж и Джон по-прежнему были бы рядом? Или без «Queen» жизнь рано или поздно развела бы их в разные стороны? Нет, такого расклада Фредди точно не хотел! Как бы ни складывались их отношения, какие бы кошки ни пробегали меж ними, этих троих он не променял бы ни на что. Ощущение ирреальности момента подкатывало плавно и неспешно, как волна, и накрывало с головой. Казалось, совсем другой человек стоит вместо него этой удивительно теплой майской ночью под звездным средиземноморским небом. Что вовсе не его предал один из лучших друзей и не он умирает от неизлечимой болезни, которая сама по себе заклеймила его в глазах общества наркоманом и развратником. Хотя Аткинсон, тщательно следивший за его состоянием, уверял, что ВИЧ не начал атаку на иммунитет, осознание того, что его дни сочтены, нет-нет да вставало в полный рост. Случайно полученная ссадина на щеке не заживала вторую неделю. Вновь давала знать о себе старая травма ноги… — Фред, ну дай сигарету. От одной мне ничего не будет. — Роджер, не вынеся одиночества, выбрался следом. Встал рядом плечом к плечу. — Не дам. Нельзя — значит нельзя. — Мир вернулся в свое привычное состояние. — Лучше скажи, почему ты все-таки бросил курить? Что-то произошло, так ведь? — Отъебись. Ничего такого. Много будешь знать… И вообще, тебе тоже нельзя! Ну дай, а? Не будь сучкой!… — Роджер прижался еще крепче и боднул его в плечо. — Только пара затяжек, обещаю! Исхитрившись, Родж сцапал своими на удивление сильными пальцами запястье Меркьюри и сунул сигарету себе в рот. — Ты обалдел! Не делай так больше никогда! — Запястье дернулось, сигарета упала в море. Фредди тревожно зыркнул на несносного Тейлора, который тем временем с наслаждением выпускал дым. Все, о чем он думал несколько секунд назад, забылось в один момент. — Я нахер от тебя в отель съеду! — Тебе затяжки жалко? Зачем, блин, сигарету выкинул? Я бы еще разок и все… — Ты не понимаешь, что можешь заразиться?! — Вероятность передачи инфекции таким образом очень мала, но вовсе исключить ее не мог даже Аткинсон. Особенно если во рту есть свежие повреждения и микротрещины… Одной мысли были достаточно, чтобы Фредди прошиб холодный пот. — Только не начинай истерику. Сам ведь понимаешь, что все это — глупость, а ты — сраный параноик. Я вот нисколько не боюсь — хочешь, поцелую тебя? — Родж, умоляю, не делай так больше. Ты ведь уже большой мальчик, правда? Я понимаю, что шансов мало, но все же… не дай бог! — Не выдумывай! — Роджер совершенно машинально положил голову на плечо Фредди. — Хорошо все-таки, что мы сбежали ото всех… Фред, оставайся у меня подольше, а? Я все вспоминаю, как мы с тобой снимали квартирку на двоих, как держали нашу лавочку с гламурными шмотками, как ездили в Ливерпуль с этими твоими… — «Ibex», — подсказал Фредди, невольно и сам воскрешая в памяти лица ребят — Майка, Джеффа, Таппа, Миффера… Классные парни! Интересно, где они сейчас? — Фред, может это и есть старость? Почему-то мне кажется, что я уже нихера не буду счастливее, чем тогда… Фредди вдруг почувствовал, что глаза сами собой наполняются слезами от детской откровенности Роджера и кристальной искренности его слов. Теплый, совершенно домашний, пахнущий солнцем и гелем для душа, вечно юный парень, казалось, заставил солнце вернуться на небо. Фредди поддался желанию и горячо обнял Роджера за плечи, еще ближе притянув к себе. — Не надо так думать, ежик. Самое интересное еще впереди. Твои дети вырастут, заведут своих детей. У тебя будут внуки! И ты будешь счастлив, очень счастлив… — Демонстрируя им тот портрет, где ты нарисовал меня голым? — Роджер фыркнул. — Я ведь его сохранил, представляешь. Фредди не ответил, только уткнулся носом в лохматый затылок. Так они и стояли несколько минут, вцепившись друг в друга и сознавая каким-то наитием, что нельзя, ни в коем случае нельзя сейчас разрушать волшебство молчания. Слава богу, тут им никто не станет мешать.***
Март, 1982 год
— Почему ты всегда ищешь в моих словах двойной смысл? — Пол вытащил из пачки на кровати новую сигарету. Фредди продолжал смотреть в окно. — Никогда не поверю, что ты пришел, чтобы просто поплакаться в жилетку. Кстати, у меня и жилетки-то нет. Не прихватил… — Ладно, — сдался Пол. — Ты у нас умный, а я… как всегда не с того начал. — Ну да. Все знают, что обычно ты начинаешь с поцелуев жопу, как в том анекдоте. — Фредди хмыкнул, готовый признать, что шутка вышла ни капли не смешной. Пол подошел к нему вплотную, привычно положил подбородок на плечо, ища встречи глазами. — Не сердись. Смени уже свой королевский гнев на королевскую милость. Ты прав, у меня сногсшибательная новость. — То есть, я вот прямо сейчас должен упасть? — Вполне. Лучше сядь. — Пол кивнул на кресло. Фредди, слегка ошарашенный таким напором, повиновался. Пол всучил ему прикуренную сигарету, взял с кровати пепельницу и поставил рядом. — Итак, дорогой, теперь слушай. Мне звонили из «CBS Records». Они предлагают тебе сольный проект! — Пол сделал многозначительную паузу. — Мне это предлагают уже лет десять. — Фредди с невеселой усмешкой затушил сигарету. — Но не на таких условиях! — Да слал я нахуй эти условия! Уже тошнит от бесконечных толстосумов, так и норовящих откусить от меня кусок пожирней. — Фредди начинал заводиться. — Ты не дослушал! — Пол одним скачком оказался у кресла и, схватившись за подлокотники, посмотрел на Меркьюри, словно удав на кролика. — Они предлагают четыре миллиона долларов. И это только аванс! — Я похож на того, кто испытывает недостаток денег? Знаешь, дорогой, я, блядь, и в худшие времена проституткой не работал, а уж сейчас и подавно. — Дело не в деньгах, Фред! Четыре миллиона долларов — это самый большой аванс, который когда-либо выплачивали за одну-единственную пластинку. Ни Элвису, ни Леннону, ни, мать его, Джексону таких бабок не предлагали. Ты понимаешь? Ты — самый крутой певец в этом гребаном шоу-бизнесе! — Допустим. И что, по-твоему, я должен делать? — То-то и оно, все, что захочешь! Никаких условий, никаких ограничений. Даже по срокам. — Нет, ну… — На сей раз Фредди задумался — не столько прельстившись условиями контракта, которые, к слову, и впрямь были более чем заманчивыми, сколько поддавшись натиску Пола и его торопливому, уверенному говору. — А как же парни? Пол решительно перебил его. — Подумаешь! «Парни те, парни се». К чему тебе с ними возиться, Фред? Блондинка спокойно записывает сольник за сольником под крылышком Брэнсона, и что-то я не заметил, чтобы его мучила совесть. Он уже давно метит в сольные звезды. Мне как-то рассказывали, как Роджер, подвыпив, хвалился, что «поет не хуже Фреда», а все лавры достаются «этому зубастому педику». — Вранье! Не мог Родж такого говорить. — Фредди невольно поежился — где-то внутри стало холоднее. Пол пожал плечами: «За что купил — за то продаю». — Вранье или нет, не знаю. Зато знаю, что вы разделили время в студии, чтобы пореже сталкиваться друг с другом. Что, сильно скучаешь по вашим бесконечным крикам? Ты хоть помнишь, когда вы с парнями в последний раз разговаривали спокойно, а? Все-таки Пол был в чем-то прав. Последний скандал с Роджем закончился перемирием и пьянкой в его номере, но сколько еще это могло продолжаться? Порой они заходили слишком далеко. — Как думаешь, долго вы еще продержитесь? Запишете альбом, потом поедете в тур, потом снова альбом. Скажи честно, тебе не надоело? Мне, например, надоело. Хуже смерти надоело жить белкой в колесе. Смелее, возьми тайм-аут и займись сольной карьерой! Я же не уламываю тебя ехать в тур в поддержку этого будущего альбома. Просто подумай серьезно над предложением. Это такой шанс! Полагаю, что остальные, если они и вправду тебе друзья, отнесутся с пониманием. — Пол продолжал сверлить его взглядом, наблюдая за реакцией. Фредди явно колебался. — Хорошо, пока не говори «нет». Я посоветуюсь с парнями, и тогда… — А зачем? — Что «зачем»? — Зачем тебе с кем-то советоваться? Какое отношение будут иметь Роджер, Брайан и Джон к твоему сольному проекту? Никакого. Вообще. С каких пор ты должен спрашивать у них разрешения? — Но это как-то… — Это не их дело — только твое. Твоя работа и твое решение. При чем тут остальные? Фред, давай начистоту. Я считаю, что вам всем нужен перерыв, иначе вы вчетвером скоро свихнетесь и я с вами заодно. Закончите альбом, отработаете тур — и разойдитесь на время. А как там дальше, видно будет… — Ты о чем? — вскинулся Фредди. — О том, что рано или поздно все группы распадаются. Я не знаю, долго ли еще просуществует «Queen» и не хочу загадывать. Отдохните несколько месяцев, а пока ты займись собственным альбомом. Это не заденет ничьих интересов. Я поговорю с Маком, думаю, он не откажется снова поработать с тобой. В глубине души Фредди боялся признать, что идея все больше привлекает его. Глупо отрицать, что нескончаемая круговерть записей и гастролей неимоверно достала каждого из них. Парни месяцами не видят жен и детей. Он сам уже второй год не может закончить ремонт нового дома. Жизнь проходит стороной, пока они сутками торчат в студии. — А кто будет продюсировать альбом? — Ты сам. Повторю еще раз, ты можешь делать все, что душе угодно. Полный карт-бланш! Это будет оговорено в контракте. — А что скажет Майами? — Уж с кем с кем, а с их многомудрым менеджером точно следовало обсудить эту авантюру. Разве нет? Пол опустился перед ним на корточки и, не отводя глаз, заговорил еще быстрее и увереннее. — Майами — ничего. Возможно, он даже согласится помочь. Я сам поговорю с ним. Решайся, Фред! Это жизнь. Все меняется. Мальчики выросли. Когда-то и ты должен наконец стать взрослым. Рано или поздно вы надоедите друг другу окончательно, и, уверяю тебя, это случится очень скоро. В один прекрасный момент ты проснешься и поймешь, что «вас» данным давно нет. Что у каждого своя жизнь, и больше вас ничего не объединяет. Если группа развалится, будет сложнее начинать с нуля. Я знаю, ты всегда работал вместе с парнями. Привык быть с ними одним целым. Но тебе пора сделать собственное имя и собственную карьеру. Сможешь ли ты один переплюнуть то, что делали вы вчетвером? Способен ли ты добиться чего-то в одиночку? Я могу ошибаться, но, полагаю, настал момент это выяснить. В конце концов, в перспективе можно подумать и о сольном туре! Конечно, ты один вряд ли потянешь стадионы, хотя чем черт не шутит... И вся команда в студии и на гастролях будет только твоя. Фред, ну попробуй! Начни использовать исключительно свои мозги, свой голос и свой талант! А то сейчас любой журналист может написать, что, хотя Меркьюри кривляется на сцене, лучший материал написал Брайан Мэй. Ты же знаешь, что стоишь гораздо больше остальных. У тебя самые сложные и интересные песни, так используй свой шанс! Черт побери, вдруг у тебя получиться новая «Bohemian Rhapsody»? Фредди в задумчивости покусывал губу. Все-таки Пол знал, на что давить. Знал, как мало значат для него деньги и привилегии, потому предлагал другое — попытаться сделать нечто такое, чего он никогда не делал прежде. Это был вызов. Творческий вызов, который Фредди Меркьюри не мог не принять. — Когда надо дать ответ? — Они не торопят. Подумай хорошенько, и, если решишься, я все организую. — Я… думаю, что соглашусь, если запись будет проходить в Мюнхене. — Не проблема. Я договорюсь. Завтра мне обещал позвонить менеджер из «CBS». Я скажу, что ты предварительно дал согласие. Мы будем обговаривать условия контракта. Я уже сделал пару звонков юристам. Фред, ты станешь величайшим певцом в мире! Я верю в тебя! Меркьюри сощурил глаза. — Объясни мне только одно, Пол. С чего ты так радеешь за мою карьеру? — Хочу видеть тебя в свете славы. Той славы, которой ты достоин… Я все еще люблю тебя, мой король! — Пол потянулся вперед и вдруг впился в его губы голодным поцелуем. Сперва этот неожиданный напор лишь рассердил Фредди — он уже решил было, что Пол, как плохой актер, переигрывает, — но стоило отстраниться, как он понял ошибку. Пол смотрел на него тем же пылким влюбленным взглядом, что и прежде. Словно торопясь уверить, что между ними ничего не изменилось за эти годы. Дав ему пару секунд, Пол вновь припал к его губам. Как жаждущий к источнику влаги. Как умирающий к последнему спасению. И Фредди сам не заметил, как интуитивно откликнулся на зов этой порочной запретной любви, которая сама шла к нему в руки. Так и есть. Ничего между ними не изменилось.