Май, 1987 год
Роджер собирался позвонить Фредди с утра. Как известно, утро вечера… Полночи он крутился с боку на бок, пытаясь принять решение, как говорить и о чем. Дело довольно деликатное, с какой стороны ни подступись. Нужно было все хорошенько обдумать. Сразу после разговора с Майами он поднялся к себе. Доминик в это время укладывала Рори; он еще не говорил с ней, и она была не в курсе произошедшего. Как же хотелось курить! Внутри все аж зудело, но Роджер запретил себе даже думать в этом направлении. С таким трудом отвязался… Итак, что сказать? Во-первых, одного Фреда звать нельзя. Придется приглашать всю свиту, хотя это-то как раз не проблема. Неподалеку есть отличный отель; хозяин, британец, всегда рад приютить гостей с родины. Самому же Фреду, как ни крути, лучше остановиться в доме. Можно, конечно, сколько угодно мечтать о том, что за тысячу с лишним миль от Лондона журналисты его не отыщут, только вот что толку от этих мечтаний? А тут, в поместье, все же надежнее. Сюда уж точно не сунутся посторонние. Во-вторых, надо бы придумать, чем занять Фреда, пока он тут. Покататься по морю, поплавать и позагорать — это понятно, но всем известно, что лучшее лекарство от хандры — работа. Благо, и у Фреда, и у него самого имелись незаконченные проекты — вот заодно и обсудят. И потом, не зря же одним из его приобретений в новый дом стал прекрасный рояль… Роджер все думал, прикидывал. Растущее беспокойство и полный стрессов день никак не давали заснуть. Ближе к трем часам ночи он, устав вертеться, наконец поднялся с постели и выбрался на свежий воздух. Постоял немного на террасе, вглядываясь в светящееся звездами небо и вслушиваясь в бесконечный шум прибоя. Потом прошел на кухню, достал аптечку — проверить, нет ли снотворного или какого-нибудь успокоительного. Перед непростым разговором ему как никогда требовалось выспаться. Ковыряясь в аптечке, Роджер усмехнулся. Надо же, а ведь лет двадцать назад никакие проблемы не мешали ему засыпать быстро и спать без сновидений до самого утра. Сейчас все иначе… Может, вместо таблеток выпить еще коньяку? В тишине послышалось осторожное шуршание шагов — похоже, его болтания по дому не остались незамеченными. Из спальни, тихонько прикрыв дверь, чтобы не разбудить малышку, вышла Доминик. — Родж, что случилось? Тебе плохо? Подняв голову, Роджер увидел в дверном проеме нежный силуэт. Кутая руки в рукава изысканного шелкового халата, Дом встревоженно смотрела на распотрошенную коробку с красным крестом. — Не могу уснуть… У тебя нет снотворного? Я никак не разберу, что тут за лекарства. — Роджер обиженно вздохнул. — Почти все на испанском. Покачав головой, Доминик приблизилась и принялась вместе с ним изучать содержимое коробки, рассматривая надписи, пока наконец не вытащила пузырек с капсулами. — Вот. Выпей две и ложись. Что у вас там произошло? Ты мне так ничего и не сказал. — Только тут Родж смекнул, что беспокойство, по-видимому, не отпускало и ее. — Давай завтра, ладно? Я все объясню, но сейчас… не готов. Это долго… — Он запил капсулы водой. — Я… попробую уснуть. Завтра рано меня не будите, хорошо? — Конечно, дорогой. — Доминик обняла его за плечи и неожиданно поцеловала в макушку. — Завтра так завтра. Пошли спать. Они вместе поднялись наверх. У своей спальни Дом вновь положила руку ему на плечо и кивнула в сторону двери. — Пошли, родной. Я соскучилась… Впервые за несколько месяцев.***
Телефон в Гарден Лодж практически не затыкался. Фиби был приставлен к аппарату — посылать всех нафиг… ну, то есть, вежливо и культурно давать понять, что хозяин разговаривать не намерен. Фредди был… раздавлен? Не то слово. Казалось, только теперь он по-настоящему узнал, что называют «ударом ниже пояса». Хуже всего были не эти дурацкие «откровения» — чего только о нем не писали за все эти годы, каких только идиотских сплетен не собирала пресса, — и не то, что смерть сразу двух людей, некогда бывших его друзьями, стала предметом торговли для грязных журналистских шлюшек. Даже не то, что правда о его болезни открылась миру столь отвратительным образом. Пол… Нет, это не удар ниже пояса — это выстрел в спину. Вероятно, он, Фредди Меркьюри, — самый большой дурак на свете. До сих пор, несмотря на все дерьмо, которое ему пришлось хлебнуть, он так и не разучился верить людям. Он постоянно прокручивал в голове их последнюю встречу с Полом, когда они, оба в гневном запале, наговорили много такого, за что теперь было стыдно. Бессчетное количество раз за эти годы им случалось собачиться и кричать друг на друга, как самой настоящей влюбленной парочке, чтобы потом с таким же пылом помириться. Но что бы ни происходило между ними, Фредди никогда в жизни не смог бы предположить, что Пол — старый-добрый Пол, влюбленный в него по уши, — способен на такое низкое, мерзкое предательство. По телу расходилась мучительная дрожь, и только усилием воли Фредди заставлял себя не поддаваться панике. Никому нельзя верить, никому! Любой может предать. Даже тот, от кого меньше всего этого ждешь. Вчера вечером приезжал Майами. Пытался уверить его, что никакой катастрофы не случилось. Что редакция «The Sun» не располагает необходимыми доказательствами (даже слитые Прентером фото, если подумать, едва ли сойдут за таковые), а значит, они вправе потребовать опровержения. Что он уже звонил Джону Риду, который обещал всестороннюю поддержку. В конце концов, они по обоюдной договоренности создавали видимость крепкой дружбы. И потом, как знать, что может выболтать Пол Прентер о нем самом… Заодно Джим сообщил еще одну любопытную подробность. Как удалось выяснить, Пол получил за свои россказни больше тридцати тысяч фунтов. Так-то, детка! Ничего личного, только бизнес. Уже после, ближе к ночи, Фредди почувствовал приближение знакомого приступа. Очнулся он накрепко прижатым к кровати накачанным телом Джо, который привычной хваткой удерживал его запястья и шептал на ухо слова успокоения. Мышцы ослабели настолько, что простой поворот головы вызывал ужасную боль. С тех пор как его начали мучить эпилептические припадки, Фредди заметил явную связь между ними и периодическими обострениями его давней паранойи, как будто резкий выброс адреналина провоцировал судороги. Джо, кажется, тоже это понял. Во всяком случае, именно он был единственным, кто мог хоть как-то помочь. И вот, теперь Меркьюри сидел в любимом глубоком кресле у себя в спальне и мрачно размышлял, что же делать. С какой стороны ожидать удара… — Фредди, там Брайан звонит. — Джо показался в дверях, пытаясь привлечь его внимание. Фредди отвернулся. — Скажи ему, что я ушел в… Ну, в общем, куда-то ушел. И когда вернусь, ты не знаешь. Выше его сил было сейчас говорить с кем-либо, пусть даже с Браем. Да и что может сказать такой мудрый и такой правильный мистер Мэй человеку, чья жизнь вдруг предстала перед высокоморальной общественностью грязной, вонючей застоялой лужей? Прочесть еще одно наставление? Сказать, что предупреждал его? — Может, все-таки подойдешь к телефону? С тобой Мак хочет поговорить. — Джо не отставал. Осознание того, что известие о его позоре уже достигло и Германии, вылилось очередной вспышкой раздражения. — Меня нет, черт возьми! Даже для Мака. Сколько раз повторять, что я не желаю говорить ни с кем! Заруби наконец себе на носу. И Фиби предупреди. Неужели его не могут оставить в покое хотя бы на пару дней?! Когда Джо показался в третий раз, Фредди и не взглянул на него. — Фред… — Да что такое?! Я же предельно ясно сказал, куда посылать всех! В чем проблема, парень? — Я посылаю, посылаю… Фредди, это Роджер. Говорит, что у него какие-то новости. Фредди только махнул рукой и упрямо вперился взглядом в окно. Однако посидев так несколько мгновений, неожиданно встрепенулся, хмуро потер глаза и, поборов себя, все же поплелся к телефону. Преодолевая глухое, темное раздражение, как будто выныривая из какого-то вязкого омута, он спустился вниз и снял трубку. — Алло, привет. Ты что-то хотел? Сквозь треск и гул на том конце провода раздался веселый хриплый тейлоровский тенор: — Фред, привет! Скажи своей блядской свите, что я поубиваю их всех нахрен! Что за фигня?! Я уже два часа дозваниваюсь — то занято, то никто не подходит. А то вдруг Фиби, мудак, что-то буркнул и провесил трубку. Охуел что ли вконец? Хозяином себя почувствовал? Короче, я сейчас злой и страшный, так и знай! Фред, ты как? Что делаешь? Скучаешь, небось? А у нас тут погода роскошная! Ты вот там херней страдаешь — я знаю, точно страдаешь! — а тут жара 80 градусов по Фаренгейту, розы, море и красота. И все это пропадает впустую. Вот я и подумал, что одному мне все это как-то сильно жирно. Посоветовался с Дом, и мы решили, что… Фред, ау! Поднимай жопу, бери своих пидорасов и летите к нам, а? Хочешь, у меня будете жить, а хочешь, в отеле. Чего молчишь? Просто я вспомнил, как прикольно мы с тобой отдыхали в прошлом году. Почему бы не повторить? Ты зимой меня приютил, помнишь? А долг платежом, как говорится. Ну скажи уже что-нибудь! Я жду вердикта Вашего Величества. И привози Фиби — буду ему, сученку, морду бить. Фред, алло!.. Фредди вдруг почувствовал, к своему изумлению, что улыбается. — Да, ежик, я тебя слышу. Я подумаю. — Чего думать-то? Даже если у тебя там планов громадье — наплюй! И вообще, у меня к тебе дело есть. Я настрочил кучу новых песен — вместе разберем. Мы же все еще «Queen», мать ее, или как? Может, парни позднее тоже подтянутся. Я-то точно тут буду еще месяц как минимум. Ну Фре-ед, не молчи! Я, между прочим, соскучился! А хочешь, билеты вам всем куплю? Типа, знай меня, щедрого человека! — Миллионера и рок-звезду? — Почему-то Фредди вспомнил, как совсем недавно, месяца три назад, они знатно напились тут, в Гарден Лодж, после съемок «Притворщика», и Кристал буквально отдирал от него пьяного и невероятно ласкового Роджера, который признавался в вечной любви и дружбе. — Точно! Мне тут бухнуть не с кем. Дом пока не пьет после болезни — ей нельзя. Рори что ли рядом посадить и с ее бутылочкой чокаться? — Роджер весело захохотал. — Ну, раз соскучился и выпить не с кем, это веский довод… А чего раньше не позвал? Заманчивое предложение… Интересно, с чем оно связано? Роджер ведь знал, что ему Фредди если и отказывал, то очень редко, и сейчас скорее всего сдастся без боя. Тоже прослышал о скандале? Скорее всего. Но почему молчит? — Да я и сам только приехал! Побыл тут совсем немного и понял, что без тебя совсем не то. Фред, ну что тебя держит в сраном Лондоне? Неужели тебе не хочется на солнышке погреться? Весна выдалась сырая. Я, например, с февраля бронхитом болел, а тут как рукой сняло. Давай, дорогой, соглашайся! На лодке покатаемся… Ой, я тут один поехал, это был пиздец! — Что случилось? — Кто-кто, а Фредди хорошо знал редкую способность Роджера влезать во всякие передряги. — Колись, дорогой, опять во что-то влип? — Не то слово! Прикинь, у меня аккумулятор заглох… ну, то есть генератор. Напрочь! Представляешь? Фредди закатил глаза. — Даже не представляю. — И не важно… Давай, приезжай жопу греть. Мы тебя вдвоем приглашаем, да, Дом? — Да, Фредди, приезжай! — раздался в трубке бодрый голос Доминик. — Я очень хочу тебя увидеть и… если честно, мне будет спокойнее. Может, с тобой Роджера будет меньше тянут на всякие… приключения. Вчера я чуть не поседела! — Да что там у вас? С ним опять заговорил Тейлор: — Вот приедешь — расскажу. Так что, согласен? Что ж, была не была! — Хорошо, ежик, я приеду. Скажу Фиби, чтобы собрал чемоданы. Позвоню, как только куплю билеты или может чартер забронирую, я подумаю... И... наверное, мы все-таки в отеле остановимся… — Еще чего! Давайте все ко мне, а потом уж разберемся, кто куда. И Фред... я правда соскучился! Я же тебя люблю. — Фредди не заметил, в какой момент голос Роджера избавился от ноток натужной веселости, зато отчетливо понял, что сейчас услышал чистую правду.***
Через несколько дней, забрав всех своих домочадцев, включая Терри, Фредди вылетел на Ибицу. Самым трудным оказалось пройти кордон из постоянно тусующихся в Хитроу журналистов. Фредди до сих пор не вполне понимал, откуда им известно, кто и когда прилетает и улетает; в конце концов, это их хлеб, выискивать в толпе известных людей. Должно быть, ни одна британская знаменитость не избежала «холодного душа» от акул пера — зубастых монстров, цель которых — настигнуть жертву, растерзать, поставить в тупик, подвергнуть публичной экзекуции, выставить в самом дрянном и глупом свете. Насколько Фредди мог припомнить, охота начиналась всякий раз, стоило ему вернуться из очередной поездки. В прошлом году, когда они с Джо и Джимом прилетели из Японии, толпа папарацци поджидала у выхода из терминала и завалила его вопросами, правда ли, что он сдавал анализы на ВИЧ? Фредди и не чаял выяснить, какая сволочь слила информацию прессе, но тогда ему пришлось пережить несколько до ужаса унизительных мгновений, а после — не самый приятный разговор с Майами, предъявившим ему грандиозную претензию, какого хрена он не в курсе всех этих публикаций, что стали причиной форменного прохода сквозь строй. Тогда его застали врасплох — сейчас Фредди подготовился. В Хитроу Фиби, Терри, Джим и, конечно, Джо окружили его плотной стеной — журналистам осталось только впустую клацать зубами. Они прошли мимо с каменными лицами, совершенно не собираясь не то что отвечать на какие бы то ни было вопросы, но даже замечать группки стервятников с камерами, рассеянные по всей территории аэропорта. Это стало их первой маленькой победой после сокрушительного разгрома. Уже в полете настроение Фредди улучшилось. Приступ самокопания, продолжавшийся несколько дней, наконец отступил, и мысли потекли в самом приятном русле. Именно тогда он впервые подумал, что этот благодатный островок в Испании — не самое плохое место для презентации их нового проекта с Монсеррат Кабалье.***
Загорелый Роджер в коротких шортах, с выгоревшими (и когда только успели?) волосами лично встретил их в аэропорту. Доехали, как и в прошлый раз, моментально, и теперь строгий хозяин усадьбы, по периметру которой были натыканы таблички на двух языках «Не заходить! Частная собственность», раздавал указания вновь прибывшим гостям. Доминик уехала с малышкой в город, обещав вернуться к ужину. — Парни, располагайтесь по комнатам. Если что понадобится — спрашивайте, не стесняйтесь. Фиби, ты у меня уже бывал, покажи остальным, что да как. И распакуйте кто-нибудь чемоданы Фредди, а то он сейчас сварится в своем спортивном костюме! На всякий случай, экономка внизу, ее зовут Мерседес, и она немного говорит по-английски. А мы с Фредди пока прогуляемся. Фредди растеряно стоял внизу, в холле, и не знал, куда себя деть. Промелькнула мысль: «Какого черта я тут делаю?» Поселившееся неделю назад чувство, зудом разъедавшее душу, не давало успокоиться даже сейчас. Хотя он искренне радовался, глядя на веселого и деловитого Роджера, по которому успел соскучиться, в голове по-прежнему вертелось: «Тут что-то не так». Что если это — очередная подстава? Если Роджер придумал какую-то многоходовую комбинацию, и он, Фредди, вновь стал пешкой в неведомой игре?.. Боже, опять эта чертова паранойя! Нацепив на глаза свои знаменитый черные очки, Роджер выскочил в холл. — Пошли, пройдемся, пока Мерседес накрывает на стол. Сегодня на обед ее фирменная паэлья, ты такую нигде больше не попробуешь — отвечаю! — Роджер сиял счастьем. — Фиби, эй! — Окрикнул он бредущего из туалета Фристоуна. — Ты хорошо расслышал? Не МерседЕс, а МерсЕдес! Только попробуй неправильно назвать мою любимую экономку — я тебя прибью! — Роджер положил руку на плечо притихшего Меркьюри и уверенно толкнул его к двери. — Идем-идем! А то в самолете, небось, жопу отсидел. Солнце уже хорошо палило. Фредди, одетому для перелета, а не для прогулок на солнцепеке, казалось, что еще немного — и он расплавится. Настроения это не улучшало, хотя буйная зелень, огромное количество цветов и сияющее на солнце спокойное море как ни крути радовали глаз. Перво-наперво Роджер повел дорого гостя на небольшую экскурсию по своим владениям. За минувший год участок, прилегающий к дому, значительно изменился. Деловой хозяин прикупил еще кусок земли, намереваясь в будущем разбить фруктовый сад. Подстриженные газоны, ухоженные клумбы. Тут и там в траве виднелись оставленные без присмотра детские игрушки, а рядом с террасой — маленькая песочница. — Красота! — заключит Фредди, улыбаясь сдержанной, но искренней улыбкой. — Спасибо, дорогой, что пригласил. Я часто вспоминал наш прошлогодний отпуск… — Вот и я тоже. — Роджер потянулся. — Подумал, что неплохо было бы повторить, пока еще… Ну, пока мы оба живы-здоровы. Хрен его знает, что будет завтра, правда? И потом, эта зима выдалась такой противной! Скажу честно, я устал. Да и тебе не помешает проветриться. Дикки с Браем обещали приехать попозже, ближе к концу лета, а ты живи тут, сколько вздумается. Мне, конечно, это местечко очень нравится, но когда тут ты, оно еще лучше. — Он поспешил прибавить к словам лучезарную улыбку. — А как у вас с Доми? Помирились? — Фредди заинтересованно взглянул ему в глаза, пытаясь понять, преодолен ли кризис. В последнее время они как-то не затрагивали эту тему. — Ну… можно сказать, что да, помирились, — отозвался Родж, слегка растерянный. — Что ни говори, Дом — самая умная из всех женщин, что я знал. Фредди прыснул со смеху. — Ну и комплимент ты зафигачил, блондинка! Редкостный! — А что? Говорю как есть. — Роджер рассудил, что пора бы перевести тему: — Давай-ка глянем, как там парни обосновались, и будем обедать. — Родж, постой! Все-таки я… Неудобно мне жить тут, у вас, всем скопом. Может… — Все-таки их компания — не самая подходящая для семейной обстановки. Чего-чего, а смущать Дом Фредди точно не хотел. Тем более сейчас, когда у них с Роджем только-только все, вроде бы, устаканилось. Роджер резко прервал его: — Неудобно на барабанах жопой играть! А жить в моем собственном большом доме моему же собственному лучшему другу очень даже удобно. Давай-ка мы пока закроем эту тему, ладно? Дальше видно будет. Фредди нехотя кивнул. Бывают моменты, когда с Роджером Тейлором лучше не спорить — уж он-то хорошо это знал. — Ладно. А ты что, жопой на барабанах играл? — Он тихонько заржал, прикрывая рот. Что ж, похоже, идея рвануть к Роджеру, изначально казавшаяся такой внезапной и странной, все-таки оказалась верной. Нет, однозначно верной! — Балсара, я не понял, тебе все еще зубы жмут? — подняв темные очки с облупившегося носа, поинтересовался в своей любимой манере Роджер Тейлор, эсквайр — миллионер, рок-звезда и редкостный придурок, совершенно не изменившийся за эти двадцать лет.***
Солнце неторопливо сходило в море, и небо наливалось чернотой. Фредди брел по дорожке будущего фруктового сада и, отбросив все сомнения, просто наслаждался вечером. Хотелось поверить хотя бы на эти короткие мгновения, что его проблемы и заботы остались там, в Лондоне, и что это ощущение, будто земля уходит из-под ног, наконец покинуло его. Какое все-таки счастье, что в мире есть что-то настоящее и неизменное — друзья, Мэри… Он звал Мэри с собой, но она отказалась, и, наверное, это правильно. Она прошла вместе с ним огни и воды, но сейчас им обоим будет только лучше, если у нее появится собственная, отдельная жизнь. К тому же, их и так набилось в дом Тейлора хоть отбавляй. Благо, места хватило, да и Доминик, кажется, все-таки была не против. По крайней мере, она утверждала, что соскучилась по веселой компании. Ужин прошел в удивительно уютной, семейной обстановке. Джо помог экономике приготовить еду, старась научиться новым рецептам, а теперь был занят мытьем посуды. Фиби разобрал чемоданы и, разделавшись со своей порцией паэльи, убежал в бар в соседнем поселке. Джим болтался по участку, рассматривая клумбы и изучая, как они устроены. Пока Роджер вел какие-то важные деловые разговоры по телефону, а Дом ушла укладывать разгулявшуюся от обилия внимания дочурку, Фредди решил прогуляться и спокойно покурить. Сигареты, судя по всему, были изъяты из тейлоровского дома раз и навсегда. Курить в гостях, если хозяева не курят, — дурной тон. Помня об этом, Фредди даже не стал спрашивать разрешения — лучше уж он будет курить исключительно в саду. И потом, он любил эти стремительно наплывающие южные сумерки. Еще минут двадцать назад алое закатное солнце светило вовсю — и вот, пожалуйста, кругом темень. В воздухе так сладко пахнет цветами, морем и остывающими камнями. И цикады устроили феерический концерт… — Ты куда там запропал? Эй, Мелина! — Роджер, слегка выпивший за ужином, вышел на террасу. Старое прозвище заставило Фредди улыбнуться. «Мелина»... надо же, Родж помнил! Когда-то у них всех были эти дурацкие, но милые клички. Родж — конечно, Лиз, в честь Лиз Тейлор; Брайан — Мэгги Мэй, как в песне Рода Стюарта. Фредди долго ломал голову, как же обозвать Дикки, и тогда вспомнил про фонари — Белиша!.. Жаль, что у большинства эти шутливые имена быстро стерлись. Напрочь дамский псевдоним приклеился разве что к Фиби; теперь многие и знать не знали, что на самом деле он — Питер Фристоун. Помнится, для себя самого Фредди выбирал прозвище с особой тщательностью. А потом вспомнил, что есть такая крутая греческая актриса Мелина Меркури. Фредди, выбросив окурок, показался из темноты. — Тут я. Что, снова соскучился? — Пойдем со мной. Хочу тебе яхту показать, я там тоже кое-что переделал. И в кают-компании у меня теперь отличный бар, где я запрятал пару бутылок… — Своего любимого ликера? — подколол Фредди Роджера, который имел привычку пить всякое говно, а потом по утрам мучился головной болью. — Обижаешь! «Кристалла». Он там, в холодильнике. А еще есть икра. Извини, но я не хочу кормить ценными деликатесами всю твою пидорскую свиту, — добавил он, понизив голос до шепота. — Дом я предупредил, чтобы не ждала нас скоро. Так что пошли, поболтаем в маленькой мужской компании — ты, я, «Южный комфорт», водка, абсент и так, по мелочи, пиво, шампунь… И да, мне и вправду хочется похвастаться яхтой. — Роджер едва сдерживал смех. Оказалось, яхта была подремонтирована и подкрашена. Внизу устроена новая кухня, а в кают-компании расставлена роскошная, обитая бархатом мебель. — Родж, ты что, всю свою библиотеку сюда перевез? — Фредди умилило количество книг. Несколько аккуратных шкафов были сверху донизу заставлены покет-буками. — Да нет, тут всякое. В основном, карты и навигация. — Ага, вижу. Хм… интересно, с каких это пор Дик Френсис стал писать учебники для лоцманов? — Так вдруг скука, нечем заняться и захочется что-нибудь почитать. Я сюда люблю сбегать иногда. Считай, это моя личная берлога. Натюрморт, выставленный на столе в кают-компании, не оставлял сомнений — Фредди тут ждали как самого дорогого гостя. Взяв в руки бокал, Роджер торжественно проговорил: — Повторю в который раз, я рад, что ты сейчас со мной. Очень рад! Давай выпьем за то, чтобы мы почаще встречались! Тост не вызвал возражений. Постепенно мини-вечерника набирала обороты. После второго бокала «Кристалла» разговор как-то сам собой пошел о планах на ближайшее время. Роджер, не оставивший, как выяснилось, идею собрать собственною группу, стал рассказывать о том, как работал всю весну над сольным альбомом, но решил не выпускать его, пока не найдет подходящих парней. Он говорил, что скучает по сцене, иногда хочется на стены лезть. И что да, с Дом, вроде, наладилось, но осталось ощущение, что все зыбко и хрупко. Фредди в свою очередь поделился планами насчет нового «олимпийского» проекта, в том числе, созревшей идеей устроить презентацию прямо здесь, на Ибице. Ему уже звонили из Лондона — Монсеррат, вроде бы, дала предварительное согласие, хотя конечно, подобные вопросы не решаются за один-единственный день. В полном азарте захмелевший и расслабившийся Меркьюри рассказывал, как они с Монтси (так он ласково окрестил оперную диву) ночь напролет играли и пели у него в Гарден Лодж, и что это был полный кайф! Что наутро Кабалье едва не опоздала на свой самолет и… что она совершенно потрясающая. Конечно, он пообещал показать их первые совместные наработки. Впервые ему хотелось пригласить профессионального пианиста для фортепьянных партий, ведь Монсеррат привыкла к самому лучшему аккомпанементу, и ему совсем не хочется обосраться. Хотя в целом проектом он доволен — впервые за долгое время он сочиняет для души, импровизирует на рояле. Да и поет… — Прикинь, ежик, я тут как-то записал один мотивчик. Долго думал, как разбить его на два голоса. А потом взял и спел… — И че? — хмыкнул Родж, тоже заметно под хмельком. — Спел и молодец. — Так я спел и за Монтси. — Это как? — Ну, ее голосом. Глаза Роджера неспешно поползли на лоб. — Каким таким «ее голосом»? У нее же этот, как там его… сопрано! — Вот именно… — Что «вот именно»? Фред, ты прикалываешься? Или в самом деле научился петь, как эти тетки в опере? — Ну, не совсем так. Я спел фальцетом, но получилось почти сопрано. Послал Монтси кассету, хотя мы оба… Эй, Родж, ты чего? Роджер, отставив бокал, согнулся над столом и сдавленно похрюкивал в ладонь. — Бля! Фред, я представил… Ой не могу!.. Представил, как ты в опере в платье, — тут он принялся старательно показывать руками, каких размеров платье надето на Меркьюри в его фантазиях, — и с усами поешь, какую-нибудь бабскую партию: «Ля-ля-ля-ляяя, он бросил меня!» Ой, Фред, я сейчас обоссусь! Ну нахрена ты так… — Роджер не удержался и теперь откровенно ржал, вытирал рукавом набежавшие слезы. — Опять ты про мужчин в бабских платьях… — А почему бы нет? В прошлый раз ты был секси. Только обязательно с усами, и никак иначе! — Родж, ты придурок! Хотя… это, в общем-то, все знают, — сказал Фредди с легким ностальгическим вздохом. — А я себе новый костюм купил. С бабочкой. Солидный такой! Это для выступлений с Монтси, чтобы выглядеть респектабельнее… — Так у тебя же был! — Роджер икнул. — Это который? — Ты в нем еще в клипе снимался. «Las Palabras de Amor» для «Top of the Pops» в восемьдесят втором, помнишь? У меня такой же... — Помню. Только в тот мне уже не влезть. А нынешний очень красивый. Синий. Так что, можешь засунуть свои извращенные фантазии себе в жопу, дорогой. Мне и без платьев есть, в чем петь. И вообще, мой оперный голос — баритон. Лирический баритон. — Ага, баритон! Балсара, ты мне-то не заливай. Я, конечно, в этой вашей опере не особо соображаю — не нравится мне это дело, уж прости, — но из тебя баритон, как из меня бас-профундо! — Я серьезно, ежик. Хочешь, спою? — Э-э, чего придумал! Лучше пей, но не пой. Не хватало, чтобы сюда приперлись твои подручные. Они мигом сожрут и выпьют все, что видят. Разбавляя пьяные изречения заразительным мальчишеским смехом, Роджер еще долго фантазировал, как Фредди следует нарядиться для предстоящей презентации, что петь и какими голосами. Потом рассуждал о том, как все-таки хорошо, что тот не стал оперным певцом, иначе никакой «Queen» в помине бы не было. Наконец Фредди рассудил, что они выпили уже достаточно, чтобы перейти к главному. — Ро, скажи мне честно, ты позвал меня сюда, потому что узнал про… — Он умолк, не найдя сил продолжать. Впрочем, Роджер наверняка поймет, о чем речь. Тот не стал врать. — Да, и поэтому тоже, — кивнул он, глядя Фредди в глаза спокойным и бесстрашным взглядом. — Мне позвонили… — Кто? — Это не столь важно. Я было хотел сам лететь в Лондон и свернуть нахрен башку Прентеру, но потом… Вот еще, руки марать. Фред, не перебивай меня! — Роджер сердито зыркнул на него. — Сейчас сам все расскажу. Так вот, я подумал, что это не мне надо назад, а тебе — сюда, ко мне. И не только для того, чтобы переждать эту бурю в стакане воды. Ты не хуже меня знаешь, что лучшая реакция на скандалы в прессе — это помалкивать в тряпочку. Терпеть, зажав в кулак все, что только можно зажать, но не идти в ответку, потому что будет только хуже. А теперь скажи, разве ты смог бы выдержать такое, если бы каждый день читал в газетах всю эту поносину? Смог бы? Хрен там! Вот я и прикинул, что, во-первых, тут тепло и красиво, во-вторых — ну, или это как раз во-первых, сам решай, — я, такой красивый, тоже здесь. А самое главное, так далеко от дома никто не станет выносить тебе мозг. Никаких журналистов, никаких комментариев, никаких скандалов — только море, солнышко и живописные виды! Что, скажешь, я не прав? Фредди слушал молча. Как раз такие-то моменты и заставляли его вспоминать, за что он полюбил Роджера сразу, с первой минуты общения. Он такой, какой есть — весь как на ладони. Никакой тебе фиги в кармане, никаких подводных течений и интриг. Казалось, в его душе попросту нет того темного уголка, который-то и позволяет одним манипулировать другими, лгать или притворяться. Роджер Тейлор, эсквайр, барабанщик и рок-звезда, был напрочь лишен любого намека на притворство, даже когда он выпендривался, все равно оставался самим собой. И если он сразу не сказал, что знает о скандале, то лишь для того, чтобы не бередить рану. Бог знает, каких усилий ему это стоило. На душе вдруг стало так хорошо и спокойно, словно и не было той взбаламученной тины. Той кромешной тьмы, что завладела сердцем в последние дни. Родж выдержал ровно столько, сколько должен был, чтобы не ранить его гордость и не сделать больнее. — Прав… Спасибо тебе, Родж, — только и смог выдавить Фредди в ответ. И замолчал на пару секунд. — Мне правда стало легче. Давай еще выпьем… Сказано — сделано. Выпив, они уютно помолчали и вдруг заговорили хором. — Ты извини меня за парней, — пробормотал Фредди смущенно. — Мы тут долго не задержимся, но один я лететь не мог. Правда не мог. Это было, как сквозь вражеский строй идти. А теперь… Роджер отмахнулся. — Да ну что ты, херня! Один или с парнями, все равно молодец, что прилетел. И с чего это ненадолго? Живите хоть все лето! Сегодня такой хороший день… Давай-ка дернем еще твоей шипучки. Вроде, ничего, пить можно, но «Южный комфорт» все равно вкусней. У меня тут бутылочка припасена… — Ой, вот любишь же ты это говно! — Сам ты говно! Он же вкусный! Зато твой «Кристалл» — кислятина такая, что просто ужас! — Ро, ты всегда был сладким мальчиком! — Да-а, дорогой, я сладкий, как конфетка! — С ликерной начинкой? — И с ликерной тоже. Блядь, курить хочется, сейчас помру! — У меня с собой сигареты. Но тебе я не дам, облезешь. — Сука ты, Балсара, всю жизнь это знал! Неблагодарная сука. Ну ничего, от меня отскочит — к тебе прискачет. Эх… Пойти что ли у Джима твоего попросить? — Э-э, Родж! Ты чего удумал? — Ладно, это я так… Потерплю. Мужик я или говно какое-нибудь? Нет — значит, нет. Да и Дом увидит — прибьет к чертям. Меркьюри пожал плечами и опустил голову, о чем-то задумавшись. Потом снова поглядел на Роджера странно трезвым взглядом и внезапно спросил: — Слушай, а мои парни тебя не очень… напрягают? — Да забей, — фыркнул Родж в ответ. — Главное, чтобы тебе самому не мешали. Хотя чего тебе-то… они ж твоя свита. Фредди откинулся на спину стула. — Да, я как-то привык. Без них уже не могу… — Скажешь тоже! А впрочем, твое дело. Пусть живут, не жалко. А надоедят — рядом отель, хозяин — прикольный чувак… — Так и я могу в отель. — Не можешь! — Это почему? — Потому что нехрен! — Роджер погрозил ему пальцем. — В отеле оглянуться не успеешь, как набегут журналюги. А тут, у меня, можешь сидеть спокойно хоть до второго пришествия — никто не сунется! — Тоже верно… — Странно, что сам Фредди и не подумал об этой стороне вопроса. Роджер тем временем опустошил очередной бокал и, покривившись, выдавил: — Ох, чую, нажремся мы сейчас с тобой. Твоя шипучка так по мозгам дает! — Ничего, это быстро выветрится… — Фред, а можно спросить? — Настала очередь Роджа для серьезных вопросов. — Скажи, зачем тебе они все? Ну ладно Джо, он уже лет десять как у тебя под боком. И помощник, вроде, толковый, и поесть сварит, когда надо, да и в целом парень неплохой… Даже симпатичный. — Родж хитро сверкнул глазами. — На меня немного похож, или мне кажется? Однажды пригляделся — а у него даже очки такие же, какие у меня раньше были!.. Фредди похолодел, как будто температура в помещении упала градусов на десять. Казалось, изо рта вот-вот пойдет пар. — Ну, а остальные? Фиби, например, — совершенно стремный чувак. Или этот Джим... Вот о чем ты можешь поговорить с ними обоими, только честно? Эй, ты чего?! Фредди отмер. — Ты прав, говорить с ними особо не о чем. Так, бытовуха или какие-нибудь сплетни. Для серьезных разговоров есть другие люди, а эти трое… Просто тошно одному, понимаешь? Тошно. Они — вроде как моя семья. Во всяком случае, другой у меня уже не будет. Поезд ушел, как говорится… — Погоди! — Ощущение жестокой несправедливости вдруг горячей волной нахлынуло на Роджера. — А как же Мэри? Я имею в виду, что… Разве ты не хотел бы… блядь!.. — Он смолк, догадавшись, что подобрался слишком близко к теме, которая долгие годы была под негласным запретом. Вопреки его опасениям Фредди не разозлился и не предпринял попытки уйти от разговора. Лишь грустно усмехнулся и пригубил шампанское. — Знаешь, как-то мы с Монтси выпивали, вот как сейчас с тобой, и… Глупая история! Я… побоялся дать ей свой бокал. Знаю, это смахивает на паранойю, но по-другому не смог. И ты думаешь, я готов рискнуть жизнью Мэри ради прихоти оставить свои гены? Или чьей-то еще жизнью? Роджеру потребовалось несколько секунд, чтобы в полной мере осознать смысл сказанного. — То есть, ты сейчас… ни с кем? Фредди не ответил. На лице Роджера, как он ни пытался это скрыть, отразилось облегчение. — Эти парни, конечно, не всем нравятся, оно и понятно. Фиби — ты прав — та еще дура, но все равно мы… сроднились что ли. И потом, жалко мне его. Ни образования, ни жилья — ничего. С родственниками уж не знаю, что у него там. Куда он пойдет? Что с ним будет, когда я… А-а, нет, сегодня не хочу об этом! Фиби он… забавный. Я тебе рассказывал один смешной случай, он тогда только начал у нас работать?