27-е ноября 1991 года
Брайан и Джон не торопясь шли к дому. Темная громадина примостилась рядом с высоким, поросшим лесом холмом. Если сад освещали небольшие фонари, которые Роджер включил, когда они собирались на улицу, то сам особняк, опутанный верандами оранжереи, с высокой крышей, в два с лишним этажа, напоминал корабль-призрак — гигантский, пустой, мертвенно тихий. Светились только окна малой гостиной и холла. — Странно, — дорогой заметил Брай. — Такой большой и красивый дом… но знаешь, я предпочел бы задрипанную квартирку на Ферри-Роуд, где мы жили несколько месяцев огромной толпой — парни вперемешку с девчонками. Спали вповалку на всех доступных горизонтальных поверхностях, включая пол, прятались от хозяйки, которая и знать не знала, какой табун проживает на ее территории... Мы были полуголодные, но совершенно счастливые. А сейчас? Сколько у Роджера домов? Лондонский он оставил Доминик с детьми. Еще квартира на Филлимор-Гарденс, дом в Лос-Анжелесе, вилла в Испании, парк дорогущих машин, самолет, яхты... А вот поди спроси его, отдал бы он все это за неделю нашей прежней жизни коммуной в шестьдесят девятом. Готов спорить, что отдал бы, не задумываясь. Видишь, какова она, наша проклятая жизнь, Дикки? Только получив то, к чему стремились, мы начинаем задумываться, на кой хер все это, если… — Брайан вздохнул с горечью. — За все приходится платить. Иной раз больше, чем рассчитываешь. — А ты не думал, что Фред заплатил больше нас троих? — вдруг спросил Джон, глядя себе под ноги. — То есть? — Брай в некоторой растерянности замедлил шаг. Джон поднял голову. Его взгляд был тяжелым. В уголках рта пролегли отчетливые складки. — Ты же сам сказал, за все надо платить. У нас хорошая жизнь, Брай. Благополучная, сытая жизнь. Жены, дети, любовницы, бывшие жены… А Фреду досталась его бутафорская корона и смертельная зараза, которая поселилась в его крови еще в те дни, когда у нее и названия-то не было, и в конце концов убила его. — К чему ты клонишь? — К тому, что основной счет пришел на адрес Фреда. Именно он расплатился за всех нас. Брайан окончательно остановился. — Ты с ума сошел? Фред заболел вовсе не потому, что мы получили, что хотели. Мы получили, что хотели, потому что работали, как ломовые лошади, все эти двадцать лет. Не спорю, счастливых лет, но все же непростых. И то, что мы имеем сейчас, — результат нашего труда. Целиком и полностью. А Фред, он… — На мгновение Брай замолчал, как будто сам испугался того, что собирался сказать. Но потом, заметно посуровев, все же выпалил на едином дыхании: — Думай, что хочешь, Дикки, но я уверен, что он сам виноват. Его неумеренный образ жизни, его загулы, эти стремные люди, что его окружали… Зачем они были рядом с ним, зачем?! Вот за что он поплатился на самом деле. Я... как-то я попытался поговорить с ним, образумить. Еще когда только начал замечать, что его заносит. Но у него всегда был один ответ: «Дорогуша, мне насрать. Я делаю, что хочу, когда хочу и с кем хочу». В полутьме Джон вглядывался в обострившееся лицо Брайана, силясь понять лишь одно — неужели он серьезно? Самый умный и рассудительный среди них так легко снимает с себя ответственность? Неужели его нужно ткнуть носом, чтобы заставить увидеть очевидные вещи? Впрочем… возможно, не столь уж очевидные. — Ты и вправду так считаешь, Бри? — Голос Джона отдавал металлом. — Что Фред сам виноват во всем? — А кто еще? Это был его личный выбор — как жить и с кем. Уж точно не наш с тобой и не Роджера. Никто не заставлял его пускаться в эти бесконечные похождения, результатом которых стал СПИД. — Ты хочешь сказать, что шанс подцепить эту гадость был только у него? А у тебя или у Роджера — нет? — Прости, но мы не связывались с гей-тусовками. Пусть Роджер ревновал, пусть бесился, но к этой компании он уж точно никакого отношения не имел. — А разве СПИД — проблема только геев? — Ну… — Брайан не знал, что ответить. Когда-то он перерыл всю возможную литературу в поисках ответа, как помочь Фредди, подключил Роджера, у которого знаний было побольше, но ничего определенного они так и не выяснили. Вирус ВИЧ открыли лишь несколько лет назад. Слишком мало времени — слишком мало знаний. — Нет, конечно, не только. Но все равно… Джон, давай будем объективными. Мы все любили Фреда, но он был далеко не ангелом. Он часто ошибался, делал больно другим. Мог даже… не знаю, быть жестоким. Наверное, так правильно. — Ты о чем? — Джон пытливо прищурился. — Помнишь Дэвида Миннса? — Помню, был у Фреда такой приятель. Потом куда-то пропал… — Не просто пропал. Фред вышвырнул его из своей жизни! Понимаешь, Джон? Хладнокровно и жестоко. — Брайан сделал короткую паузу, чтобы перевести дух. — Не веришь? Да, я и сам бы не поверил. Ни за что бы не поверил. Расскажи мне об этом кто-нибудь, пусть даже ты или Родж, я бы назвал его лжецом, не задумываясь. Наш Фредди, конечно, порой бывал порядочным эгоистом, как, наверное, и мы все, но нет, он бы и мухи не обидел… Беда только в том, что я все слышал сам. Своими ушами. Так-то, брат…***
Конец декабря, 1977 год
Слава богу, семьдесят седьмой год, принесший «Queen» столько неприятных потрясений, подошел к концу! За три дня до Рождества участники группы вернулись из затяжного американского тура, сделав приятный сюрприз своим домочадцам. Впрочем, те не остались в долгу. И если Джон был всецело готов к скорому пополнению (разве что вид изрядно округлившейся за эти три месяца Вероники его несколько удивил), то для Брайана известие о будущем отцовстве, которое возбужденная Крисси прокричала прямо с порога, стало полной неожиданностью. Одним словом, у каждого хватало дел. Потому на рождественской вечеринке в доме Джима Бича никто из парней задерживаться не планировал. Пропустили по стаканчику пунша за светлое будущее их нового бизнес-проекта — и можно с чистой совестью разъезжаться по домам. Так уж вышло, что вторую половинку привел только Роджер. Крисси наотрез отказалась от выхода в свет из-за затяжного токсикоза, а Вероника, как всегда, предпочла остаться дома, чтобы посвятить день последним предпраздничным хлопотам. Фредди приехал позже остальных — в сияющих белизной узких брюках и пиджаке, расшитом искусственным мехом, а из нагрудного кармана чернела крохотная расческа. Обеими руками он горячо обнимал двух дам, одной из которых была Мэри, а вторую, строгую на вид брюнетку, он представил просто как «дорогую Дэнис». Что тут скажешь, Фред есть Фред. Он любил эффектные появления еще со времен юности, Брай давно привык к его чудачествам и не обращал на них внимания. Необычными были разве что его странное возбуждение и улыбка, порой кажущаяся натянутой. Впоследствии Брайан вспоминал, что уже тогда, в разгар всеобщего веселья, он почему-то подумал: «Что-то случилось…» Как бы то ни было, вечер прошел в довольно приятной обстановке. Клаудия Бич, супруга Джима, постаралась организовать прием на высшем уровне. В какой-то момент Брайан поймал себя на мысли, что за последние годы это, пожалуй, их первая тусовка без странных богемных личностей, составлявших львиную долю окружения Джона Рида. По-настоящему семейное торжество, тихое и чинное, куда не стыдно прийти даже с родителями. Роджер с Доминик засобирались первыми. В те дни эти двое были настолько заняты друг другом, что следовало бы удивиться, как они вообще нашли время на что-то еще. Вскоре укатил и Джон. Перед отъездом Брайан решил попрощаться с Джимом и поблагодарить его, причем, совершенно искренне, за приятный вечер. К тому времени Майами уже с полчаса как запропастился куда-то, но Клаудия, мило улыбнувшись, сообщила, что в этом нет ничего необычного, наверняка он в своем кабинете, разбирает какие-нибудь важные бумаги, начисто забыв про время и про гостей. За ее мужем такое водится. Уже поднимаясь по лестнице, Брай услышал из глубины коридора чей-то громкий и нервный говор, но поначалу не предал этому значения. Дверь в кабинет была приоткрыта, и вскоре в узком проеме мелькнула знакомая белая фигура. Выходит, Фредди еще здесь? Его, как и Джима, давненько никто не видел. — С меня хватит! — С гневно сжатыми кулаками, в своих плотно обтягивающих брюках, которые не могли скрыть напряжения в каждой мышце, грациозный и эффектный, Фредди производил впечатление натянутой струны. — Я не желаю больше ни дня терпеть рядом этого толстозадого придурка с мерзкими потными ручонками! От него воняет, как от немытого дальнобойщика, а его пьяные скандалы уже давно не вызывают ничего, кроме раздражения. Избавь меня от его общества. Это, в конце концов, твоя гребаная работа, Майами! Делай что угодно. Предложи ему денег или припугни — словом, заткни ему глотку, иначе я за себя не отвечаю. Фредди ухватил первый подвернувшийся под руку предмет — похоже, это было что-то стеклянное — и со всей силы швырнул в стену. Его грудь широко и гневно вздымалась. Внутри угрожающие клокотало. Резкий звук удара и звон стекла заставил Брайана вздрогнуть. Его ноги как будто вросли в пол. Сердце замерло. Казалось, он не смог бы заставить себя сделать ни шага, ни единого движения, даже если бы захотел. — Фредди, ты в своем уме? Парень пытался свести счеты с жизнью. Сразу после моего звонка. Понимаешь, чем это пахнет? — Джим Бич — наверное, единственный, кто одним своим бесстрастным тоном мог остудить пыл не то что Фредди, но зачастую даже Роджера. — Как думаешь, какого черта мисс Форбс занесло на Доувхаус-Стрит? — О, в этом-то как раз нет ничего удивительного. Они с Миннси неплохо спелись в последнее время, — Фредди надменно усмехнулся. «Брошенная невеста» Джона Рида и несчастный бойфренд «домашнего тирана Меркьюри». Не удивительно, что эти двое полюбили рыдать друг у друга на плече. — Я не о том, — возразил Майами. — Подумай-ка хорошенько. Если бы на ее месте был мистер Эванс или еще кто-нибудь из многочисленных знакомцев мистера Миннса, таблоиды уже вовсю писали бы о жертве «эгоцентричной бисексуальной рок-звезды», не правда ли? Но в нужное время там оказалась именно Сара Форбс, которая перво-наперво связалась с Джоном Ридом. Соображаешь, дружок? Ни с полицией, ни с газетчиками, а с Ридом, который поставил в известность меня. У Джонни, конечно, много недостатков, но в одном ему не откажешь — он прекрасно понимает, почему не стоит выносить сор из избы. Только теперь Фредди наконец сообразил, о чем говорит Джим. Вспомнился давнишний рассказ Рида о неудачной попытке Элтона покончить с собой. Блядь, этот толстозадый кретин даже тут не сумел проявить хоть каплю оригинальности… А ведь когда-то они с Дэвидом были неплохими друзьями. Стоило ими и остаться. В этот момент Джим вспомнил о бутылке «Столичной», спрятанной у него в секретере. — На-ка, выпей, — он налил полную стопку и протянул Фреду. Тот, не противясь, опрокинул в себя ее содержимое. Его даже не передернуло. Брайан к тому времени уже давно «отмер», но словно и не заметил этого. У него и в мыслях не было прерывать разговор — врагу не пожелаешь попасть Фреду под горячую руку, — однако он, сам не зная, почему, продолжал стоять на прежнем месте, прямо посреди пустого полутемного коридора. Заметить его из кабинета было непросто благодаря густым сумеркам. Но даже если бы его вдруг разоблачили, ни Фредди, ни Джим попросту не успели бы обрушить на него свой гнев по единственной причине — Брайан точно знал, что в этом случае он тут же умер бы со стыда. Он не мог даже предположить, что толкнуло его на этот странный и низкий поступок, вообще-то ему не свойственный. Выпивка, судя по всему, помогла. По крайней мере, Фредди наконец удалось справиться с гневным дыханием. — Поверь, после твоих слов про «мужчин, женщин и кошек» газетчики быстро сделали бы тебя козлом отпущения. И как тебя только угораздило такое ляпнуть? — Уж с кошками-то я сплю чаще всего! — насмешливо бросил Фредди и, глубоко вздохнув, добавил: — Как он сейчас? — Угрозы для жизни нет. Врачи промыли желудок — стандартная процедура при передозировке. Пока он в больнице и проведет там еще, по меньшей мере, трое суток. Ты должен навестить его, — настаивал Джим. — И лучше завтра же, пока у нас есть шанс спустить дело на тормозах. Брайан ожидал чего угодно, но только не такой реакции. Фредди коротко рассмеялся, и его смех пронизывала злоба. Сухая и горькая. Казалось, он давно ждал чего-то в таком духе, и теперь был хоть и раздосадован, но ни капли не удивлен. — Нет уж. Разбирайся с ним сам. Ты мой юрист, черт возьми! Я просил тебя уладить это дело, объяснять Дэвиду, что между нами все кончено, а что в итоге? Его бездыханная тушка обнаружилась на полу в прихожей. — Фред, ты меня не слышишь? Больше я не стану влезать в твои личные дела. Не всегда можно перебросить грязную работенку на чужие плечи. — Как трогательно! Значит, я, по-твоему, бездушная скотина, а Миннси — ангелочек в беленьком? Ты ничего не забыл, дорогой? Вдруг Фредди резко умолк. Упав на ближайший стул, он на сей раз сам наполнил стопку и залпом ее осушил. Его губы были по-прежнему растянуты в болезненной улыбке. Может, он и впрямь дрянь? Бесстыдная и безжалостная дрянь, которая с пугающей легкостью соблазняет людей и затем пожирает их. Но сейчас он был странно доволен собой. Настолько, что готов был, начисто позабыв про совесть, упиваться собственной мерзостью, как терпким и пряным вином. Да и кому нужна эта совесть? От нее одни проблемы. Уж во всяком случае, в их бизнесе. — Не дави на меня, Майами, — как-то необычно тихо произнес он. — Никогда не смей на меня давить. Вспомни-ка, что ты мне говорил совсем недавно. «Queen» теперь в первом эшелоне. Да, дорогой, это так! И я могу делать, что захочу. Трахаться, с кем хочу, — хоть с двумя или с тремя… никто не откажет Королеве. Если нашего ангелочка это не устраивает, пусть идет нахер! Я скучать не буду. Благо, у такой бляди всегда найдется, кому поплакаться в жилетку. Ведь он только корчит из себя крутого, всем хвастается, что работал с Маккартни. А на самом деле с него нечего взять, кроме его пухлой вонючей задницы... Брайан не знал, что и думать. Он отказывался верить тому, что слышит, и честно говоря, успел уже тысячу раз пожалеть, что не развернулся и не ушел, пока еще было не поздно. Боже правый, и это Фред?! Тот, с кем он жил бок о бок со студенческих лет и полагал, что знает его, как самого себя? Простодушный, отзывчивый, веселый парень, готовый по первой просьбе отдать другу все свои деньги, которые откладывал не один месяц?.. Нет, Брайан охотнее поверил бы, что настоящего Фредди похитили эльфы или унесла летающая тарелка, оставив взамен эгоистичного, высокомерного, капризного рок-идола, которого интересуют только удовольствия и который прекрасно знает, что ни одна женщина, ни один мужчина не в состоянии сказать ему «нет». Услышанного с лихвой хватило, чтобы понять, о каком «Миннси» идет речь. О том, что парни вместе уже почти два года, к тому времени догадывались все вплоть до Рэтти и Кристала. Хотя Брайан не припоминал, чтобы кто-нибудь открыто обсуждал эту тему. До сих пор его не особо заботил щекотливый вопрос ориентации Фреда — в конце концов, кто он такой, чтобы осуждать чужой личный выбор? Шокировало не то, что его друг спит с парнем, а тот неприкрытый цинизм, то бессердечие, с которым Фред прямо сейчас, на его глазах, отвернулся от любящего человека. От человека, причиной гибели которого — прямой или косвенной — он, Фредди Меркьюри, едва не стал. При всем желании Брайан не мог найти этому поступку никакого оправдания. После случая в Майами девять месяцев назад разрыв был ожидаемым. Странно еще, что Фред тянул так долго. И все же, Брай никогда бы не подумал, что тот способен столь грубо надругаться над чужими чувствами, даже если в нем самом все давно перегорело. Никто — ни мужчина, ни женщина — не заслуживал подобного обращения…***
27-е ноября 1991 года
— … Короче, на душе у меня тогда было тошно, — признался Брайан, покачивая кудрявой головой. — Говори, что хочешь, но в тот день Фред, черт возьми, перешел все границы! — А дальше? — спросил Джон, до сих пор слушавший, не перебивая. Брай пожал плечами. — Дальше Майами удалось худо-бедно успокоить Фреда. Налил ему еще. Обещал, что попытается уладить дело по-тихому. Потом Фред усмехнулся, нехорошо так, с презрением, и говорит, что песню напишет. Специально для «толстозадого Миннси». Тот, мол, давно его просил… Наутро я не смог заставить себя даже в глаза Фреду посмотреть. Постоянно отворачивался, делал вид, что солнце слепит… Это я сейчас понимаю, что Фреда никогда нельзя было мерять той же меркой, что и других. Но тогда-то… нет, мне не просто противно было, а страшно. По-настоящему страшно. Оттого что люди, оказываются, могут так меняться. Веришь? — Верю. Вроде, этот Миннс одно время постоянно таскался за нами в туры, Фреду прохода не давал. Такой низенький, светловолосый… — Да, он, — кивнул Брай. — Майами его в итоге как-то уговорил не устраивать шумиху в прессе. Взял письменное обязательство. Наверняка, хорошо заплатил… Даже странно. Миннс… он ведь был тогда управляющим в «Elektra»? Помню еще, что одевался хорошо, жил на Вертер-Роуд с этим, как его… Эвансом. И каждую встречу начинал с перечисления знаменитостей, с которыми знаком. А потом… не знаю. Что-то у него с карьерой не заладилось. Как-то Фред оборонил, что Дэвид никак не может оторвать от дивана «свой жирный маленький зад». Это было… нет, точно не вспомню, когда… — Тур по США, — подсказал Джон, — тогда же, в конце семьдесят седьмого. Фред привез Фанелли в Лондон. Они же как раз в Штатах познакомились, помнишь? — Как тут забудешь. Фред потом недели три синяки на руках прятал, думал, мы не замечаем. Это он с Миннсом поцапался. Из-за Джо. Мне кто-то из их соседей шепнул, что полиция приезжала — думали, парни поубивают друг друга нахрен. Хотя, вспоминая, что было в Майами, им явно не впервой… — Брайан сглотнул. — Знаешь, что я думаю? Вот теперь, спустя столько лет. Если бы тогда, с Миннсом, Джим или кто-то другой сумел нашего Фреда остановить, заставить понять, что так нельзя, что должна быть ответственность за тех, кто рядом… тогда, может, Фред был бы сейчас жив. Его почему понесло-то? Потому что он до тридцати лет не признавал, не желал признавать, что он… ну, ты понимаешь, да? Уж больно на него предрассудки давили — семья, религия. Он этого особо не показывал, но видно было, что ему нелегко себя принять таким, какой есть. К тому же, у него была Мэри. Вот кому бы он точно никогда больно не сделал! Сам бы страдал всю жизнь — а ей бы не сделал. А потом… вдруг раз, и все. Он как будто пытался восполнить то, чего раньше сам себе недодавал. Наши дела как раз шли в гору. Вокруг Фредди всегда много народу вертелось, недостатка в девочках не было, да и в мальчиках тоже. — Брай оглядел помрачневшего Джона, как будто ища у него подтверждение своим словам, но тот молчал, никак не выказывая ни неодобрения, ни согласия. — Было в нем что-то такое, что пробуждало инстинкты ниже пояса. Даже не харизма, нет. Скорее какая-то особая энергия, какая-то мощь. А с деньгами и известностью для него вовсе не осталось никаких внутренних тормозов. Сейчас понимаю, что нам надо было лучше за ним смотреть. Хотя… разве такого, как он, остановишь? Не к стулу же его было привязывать! Он… как там поется в его пошлой песенке? «Мистер Фаренгейт». Вот именно! Несся вперед, «сгорая в небесах». И сжигал всех, кто на его пути оказался. Миннс еще легко отделался. Джон молчал, глядя в темноту пустым, остановившимся взглядом. При упоминании «мистера Фаренгейта» он почему-то задрожал и обхватил себя за плечи. Невысказанные слова — резкие слова — подкатывали к горлу, как рвота. Рвались наружу, несмотря ни на что. — Кажется, Фред потом еще раз встретил этого парня. Около года спустя в клубе «Heaven». Тогда они снова поскандалили. — Не то слово! — угрюмо отозвался Брайан. — Кенни Эверетт тоже там был. Рассказывал, что охране едва удалось утихомирить обоих, иначе дело точно дошло бы до драки. Началось с того, что Фред просто спросил у Миннса, как дела. А дела у того шли неважно. Стал стенать, что у него ни карьеры, ни денег. Ночевать и то приходится у друзей. Надеялся разжалобить Фреда, не иначе. А Фред… ну что мог ответить Фред? Сказал: «Какого хрена? Будь мужчиной, Миннси, и займись своей жизнью!» — Может, правильно сказал? Этот тип, Миннс, видно, только на связи и рассчитывал. А так нельзя. Работать надо… — Так он, наверное, ради Фреда карьеру и бросил. Чтобы колесить вместе с ним. Думаю, ревновал он сильно. Да и кто бы не ревновал на его месте? Мало кто способен, как Мэри, просто отпустить… Фред, он как наркотик, у многих вызывал быстрое и стойкое привыкание. А наркоманов уже ничего, кроме дозы, не волнует. Ни карьера, ни будущее. Вот и Миннс забил на все. Думал только о том, как бы получить еще хоть немного Фреда, потом еще и еще… Джон медленно отвернулся. В его душе скапливалась злоба, глухая и дикая. Противостоять ей уже не было никаких сил. Чтобы заставить себя хоть как-то отвлечься, он перевел взгляд на наручные часы — время близилось к полуночи. Больше выжидать нечего, надо было возвращаться в дом.