27-е ноября 1991 года
— Есть конечно! — С новыми силами Роджер принялся листать альбом. — Я собирал наши первые фотосеты. На всякий случай. Потом долго не мог найти. Так, это не то… тут фотки ко второму альбому. Классные… Вот Мик меня одного снимал. Для какого-то подросткового журнала, вроде. Брай, ты тогда в больнице лежал. Боже, ну и придурком я был! С грелкой для чайника на голове и в койке. Я, когда Мик пришел, только из постели вылез. Ну, он и предложил… Так, а тут что?.. Роджер деловито перебирал изображения в альбоме и, казалось, успел напрочь позабыть, что ищет. Он оживился, убегая в счастливые воспоминания, обрывки которых навсегда сохранились на старых фото, и черная тень, весь день пугавшая Брайана, немного сошла с его лица. — О, парни, смотрите-ка, что я нашел! Идите сюда! Я про это уже и забыл. Помните, на Ридж Фарм? Не фотосет, а какая-то хрень на палке! Мы полдня промаялись, фотограф вообще не знал, что с нами делать. Три раза переодевались. Фред с горя напялил свои нелепые красные шорты. У меня те фотки все тут сложены, глядите. Помните, к нам еще Мэри приехала? И жена Роя. И девочка, с которой я тогда... не помню, как ее звали. Фред бы вспомнил, наверное... Брайан придвинулся ближе к Роджеру. Джон тоже переместился на диван, оседлав мягкий подлокотник. В альбом были аккуратно вклеены старые фотографии — цветные и черно-белые, но, несомненно, все сделанные в тот период — летом семьдесят пятого. Вот, четыре молодых балбеса работают в студии. Вот, они уже отдыхают, растянувшись на траве, или нежатся на шезлонгах у бассейна. Вот, играют в теннис или бильярд. Фредди в «королевском» пиджаке, восседающий за роялем. Брайан в ярких полосатых носках… На Ридж Фарм они попали, можно сказать, случайно. Студия только-только открылась, поэтому обошлась сравнительно дешево. Хозяева сразу предупредили, что кое-какое оборудование еще не установлено, но для демо-записей сойдет. — А не помните, зачем мы вообще тогда фотографировались? Ой, а что это такое?.. — В очередной раз перелистнув страницу, Роджер обнаружил сложенный вчетверо пожелтевший лист бумаги. Внутри оказался карандашный рисунок, на котором, изображенный легкими росчерками с мощными прорисовками, лежал Роджер — молодой, какой-то воздушный и абсолютно голый. Он счастливо улыбался, положив голову на руки. Фредди — рисовал, безусловно, он — мастерски передал хулиганский задор и неунывающую натуру: всклокоченные длинные волосы, огромные глаза, тонкая, как будто прозрачная, длинноногая мальчишеская фигура в волнах из сбитого одеяла. Глядя на него, хотелось сощуриться, как будто глаза слепит слишком яркий солнечный луч. — О, это ж Фред в те дни нарисовал! — Красивый… Надо же! А у меня портрет не сохранился, — Брайан вздохнул. — Меня Фред тоже тогда рисовал. Только я голым задом не сверкал, как некоторые. — Он взял рисунок и залюбовался. — Отличная работа! Только Дэбби не показывай, может неправильно понять. — Охренеть! Ты меня еще и упрекнешь?! Если бы ты тогда проиграл в «Скрэббл», мы бы сейчас рассматривали твою задницу! Хотя… у тебя бы точно «рисунок не сохранился». А насчет «не показывай»… увидит и увидит. К чему все время свою жизнь в шкафах прятать? Бояться, как бы кто-нибудь чего-нибудь не подумал. Ой-ой, вдруг Дэбби — или Анита, или Вероника — что-то подумают. Вдруг соседи что-то подумают, вдруг пресса что-то подумает, а потом и все люди на земле… Нахуй! Пусть думают, что хотят. Странно стыдиться такого крутого рисунка, даже если ты на нем без штанов. — А у меня рисунка нет, — вставил Джон. — Наверное, я тогда домой уезжал… да, кажется, припоминаю. Робби был всего месяц, Вероника одна едва справлялась... А вы там, смотрю, без меня неплохо развлекались. — Мы и с тобой неплохо развлекались, — Роджер извлек из альбома один снимок. Фотограф подловил Джона выполняющим длинный кросс. На теннисной площадке в джинсах клеш, черной рубашке, украшенной стразами, и на каблуках тот выглядел удивительно глупо и смешно.***
Август, 1975 год
Солнечный и жаркий август не очень-то располагал к работе в городе. Проблема с менеджментом была решена. Благодаря стараниям Фредди и Джима Бича группой заинтересовался Джон Рид, продюсер Элтона Джона. Успешный молодой человек, уже основавший свою компанию с помощью хороших знакомств и очень близких отношений с Элтоном. И тут уж парни не щелкали клювами. Они изначально договорились о том, что, хотя на Риде будет управление и организация, нанимают они его, а не наоборот. Теперь у «Queen» была цель за два-три месяца записать не просто альбом, а альбом, который, как сказал Фредди, «решил бы все их проблемы, и, мать твою, стал бы шедевром!» Чтобы они могли окончательно рассчитаться с «Trident» и забыть нахер обо всем, что связано с этой лавочкой как о страшном сне. Для решения поставленной задачи парни собрали все наработки за последнее время. Материал подобрался разномастный. Надо было работать быстро качественно и сообща — как привыкли. Хотели поехать сразу в Рокфилд, чтобы, не отвлекаясь, приступить к записи, но студия на ближайшие три недели была занята. Нашли новую — Ридж Фарм и, собрав чемоданы, прихватив своего звукоинженера и ассистента, рванули в Сассекс — обживать новое место и сочинять музыку. Благо, ехать пришлось недалеко. Обычный день на захолустной ферме, вдали от городских соблазнов, складывался примерно так: с утра, приведя себя в порядок и позавтракав, они шли в студию. Дорабатывали материал, записывали демо, обсуждали, оценивали… словом, трудились не покладая рук. И так до обеда. После — небольшой перерыв. Можно поваляться на солнышке или погулять по полям — и снова к станку. Вечера обычно занимали игрой в бильярд, тупым щелканием каналов у телевизора или прогулкой в ближайший поселок, чтобы выпить в местном баре. Рутина и скука, которую пару раз прерывали нагрянувшие репортеры. Проработав в таком темпе дней десять, решили сделать перерыв. Джон еще вечером рванул в Лондон — он пользовался любой возможностью, чтобы хоть немного побыть с женой и новорожденным сынишкой. Парни все понимали и легко отпускали его, если он не был занят в записях. Вместе с ним, взяв машину, укатили Рой Бейкер с ассистентом. У них тоже нашлись свои дела. Роджер, Фредди и Брайан остались на ферме одни. В тиши, предоставленные сами себе. Но краткие выходные не задались. С утра зарядил дождь, и все планы — позагорать, искупаться в бассейне, прогуляться до города, чтобы посидеть в баре или пойти в кино — полетели к чертям. Роджер страдал, что не уехал тоже — можно было бы навестить кое-кого из лондонских приятельниц, — но в конечном счете забил на пустые переживания и, хмурый как туча, залег с книгой в гостиной. Фредди внезапно заболел «воспалением сочинительства» и, так как это могло вылиться во что-то качественное, рванул мучить ни в чем не повинный рояль. А Брайан, немного посмотрев телевизор и не найдя ничего интересного, поднялся к себе, чтобы тоже что-нибудь почитать — например, прихваченные с собой научные журналы. Вдруг в гостиную влетел Фредди с довольным видом. — Эй, парни! Я песню написал. Отличную! Ну, то есть правда отличную! Записал демку на магнитофон. Роджер, долго пробираясь сквозь хитросплетения сюжета романа Филиппа Дика, устал бороться за правое дело и уснул, поплотнее замотавшись в плед. Потому на радостный вопль «великого композитора» проворчал лишь: — Ну и орал бы потише. Видишь же, что люди спят. — И с кем ты, дорогой, там спишь, хотелось бы узнать? — Фредди, у которого было прекрасное настроение, гаденько хохотнул. — С Филиппом Диком, с кем же еще, — Роджер, кое-как разлепив глаза, указал на книгу, мирно лежавшую рядом. Пришлось выпутываться из пледа и вылезать на свободу. Роджер сладко потянулся и тут же зябко поежился. В гостиной было не жарко. — А не бухнуть ли нам? — предложил он. — А то погода — дрянь, спать хочу… скучно. — А давай! За успех моей песни. — Фредди был не против. Когда у него получалось написать что-то стоящее, в нем как будто врубалась динамо-машина, и он готов был поддержать любое предложение. — Я уже и название придумал: «Love of My Life». Как тебе? — Нормально. А кто это «любовь твоей жизни», а, Балсара? — Много будешь знать, Ежик, скоро состаришься! Это я от лица… ну, лирического героя написал. — Да ну тебя, героический лирик недоделанный! Небось, завел на стороне какую-нибудь расфуфыренную красотку… У нас вроде оставалась пара бутылок вина. И пожрать бы надо. — Роджер встал с дивана и, потирая шею спросонья, поплелся на кухню. — Иди Брая позови. Когда Фредди с Брайаном, смеясь и толкаясь, появились в кухне, Роджер уже накрыл на стол, разогрев извлеченные из холодильника остатки еды. Вино действительно осталось. Правда, надраться двумя бутылками на троих определенно не выйдет, а до ближайшего магазина добираться без машины по дождю километра три. Но скрасить унылый день уже можно. — У меня предложение. Давайте устроим чемпионат Ридж Фарм по «Скрэбблу»? — Фредди весело сверкал глазами. — Я его с собой прихватил! — Заметано! Сперва пожрем, а потом будем пить вино и играть, — Роджер еще разок широко зевнул. Дождливая погода всегда действовала на него усыпляюще.***
Через час, когда со стола было убрано, а вино разлито по бокалам (в запасах еще отыскалась бутылка приличного портвейна), началась жаркая битва за победу в «Скрэббле». — Так, главный приз будет… Главный приз — мой лучший серебряный браслет*. Вот. — Фредди снял с правого запястья тяжелый браслет в виде свернувшейся змеи. — А проигравшего я нарисую голым. Брайан задал закономерный вопрос: — А если ты проиграешь, кто тебя голого рисовать будет? — Ну, тогда я буду три дня подряд мыть посуду, — торжественно пообещал Фредди. — Только купите мне нормальные перчатки. — Годится! Я за! А если выиграешь? — Роджер заинтересовался перспективой иного развития событий. — Если выиграю, то не буду мыть посуду еще три дня. Ни разу! — Так и быть, я согласен, — Роджер поднес бокал к губам. — И я, — Брайан тоже глотнул из своего. — Договорились. Ну, давайте начнем! Как всегда, уже через двадцать минут лидировал Брайан. Он знал такие замысловатые слова как «дифференциал» и «турбулентность». Приконченные запасы алкоголя ознаменовали завершение игры. Брай, победивший с разгромным счетом 321 против 270 у Фредди и 231 у Роджера, надел совершенно изумительный, тяжелый и красивый браслет. — Фред, ну на кой хер тебе меня голого и нетрезвого рисовать? Вон уже скоро стемнеет, и вообще… я некрасивый сегодня. У меня на ноге синяк, вчера о лестницу ебанулся, никакого макияжа нету, волосы не расчесаны, кудри не накручены… — канючил Роджер, которому жуть как не хотелось позировать без одежды. Он хоть и не был пай-мальчиком, но всему же есть предел! И потом, он вечно мерз. — У меня сопли будут! Фред, ты ведь меня любишь, правда? Давай забьем, а? Но Фредди был непоколебим. Он уже много раз разводил парней на то, чтобы попозировать ему, но они постоянно отбрыкивались. Сегодня был хороший шанс реализовать давнюю задумку. Потому он даже пил не так много. — Хватит ныть, дорогой! Я синяк рисовать не стану. Не будет у тебя никаких соплей, не выдумывай. Я быстро справлюсь. Уже давным-давно хочу, а ты все ломаешься. Через сорок лет вот так же сядем с тобой пить вино, ты этот рисунок найдешь и внучке покажешь: «Вот! Смотри, какой я пригожий был в молодости, не чета тебе, бандитке». А я подтвержу: «Нереальный был красавец. Тебе до него далеко, дорогая. Можешь у бабушки спросить!» И потом мы с тобой дружно выпьем за то время, когда оба были молодыми и красивыми. Что скажешь? Хочешь внуков дразнить? Пошли! Я и Бри потом нарисую. — Э-э, Фред! Я голой жопой перед тобой светить не собираюсь — отвянь! — Брайан решительно сверкнул зелеными глазами из-под темных кудрей — ни дать ни взять, герой Великой французской революции. Фредди пожал плечами. — Ну хочешь, можно в одежке. Например, на природе. Или просто портрет… — И снова переключился на Роджера. — Не переживай, тут даже никого нет, кроме нас троих. Так что, никто нам не помешает, милый. — Фред озорно подмигнул. — Сейчас как дам в морду, Леонардо вшивый! — Роджер показал ему средний палец (Фредди не остался в долгу, показав в ответ язык). — У тебя или у меня будем предаваться искусству? — Пошли ко мне. Брай, сходи к нашим хозяевам. Спроси, не дадут ли в долг бухла. А то эта сволочь, если еще не нальешь, не будет позировать. Мне нельзя терять квалификацию. Вот пролетим с альбомом, тогда я пойду на Пикадилли рисовать портреты прохожих за три фунта. Глядишь, не сдохну с голоду. — Хотя Фредди шутил, каждому было понятно, что в его словах была, увы, изрядная доля истины. Финансовые проблемы все еще висели над ними дамокловым мечом.***
Раздвинув пошире шторы и тем самым максимально увеличив освещение, Фредди кивнул Роджеру: — Скидывай одежду и устраивайся. Родж нехотя стянул куртку, затем майку. — Фред, ну блин! Холодно же. Я себе яйца отморожу, тогда и внуков у меня никаких не будет. — Не ной. Будут, никуда не денутся. Фредди тем временем раскладывал на прикроватной тумбочке карандаши с ластиками и искал, на что бы прикрепить большой лист бумаги. Роджер, вдохнув, стал раздеваться дальше. — Не надо было мне соглашаться. Лучше бы посуду три дня мыл. — Ты что, меня стесняешься, дебил? Я тебя сто раз видал как угодно. — Фредди и вправду удивился столь странному и внезапному приступу стеснительности. — Да не… но как-то… — Роджер не знал, что сказать. Он и сам не понимал, чего, собственно, стесняется. Фреда? Смешно. Он особо не дрейфил тогда, на фотосете у Мика Рока, а тут… — Слушай, Фред, а ты куда этот рисунок денешь? — Как куда? Тебе подарю! Ты что, дорогой, решил, что себе оставлю? — Ну тогда ладно… Роджер уже разделся, сложил свои вещи на комод и теперь стоял у кровати, прикрываясь руками и неловко переминаясь с ноги на ногу. Его плечи нервно подрагивали. — И как мне лечь? — Ложись на живот поперек кровати. Да, вот так. Голову положи на руку и смотри на меня, хорошо? Давай я вокруг тебя одеяло неровно положу... Фредди подошел к кровати и взлохматил большое пуховое одеяло, напоминающее облака. Потом уселся там же, в ногах (ни стульев, ни кресел в комнате как-то не наблюдалось), подложил под лист кусок жесткой картонной коробки и начал рисовать. Быстрыми, размашистыми движениями он очертил силуэт. Несколькими росчерками нарисовал длинные ноги и красивые полукружья ягодиц, растушевав карандаш пальцем, наложил тени. Потом занялся лицом. — Фред, ты долго? У меня задница мерзнет. И курить хочу. — Роджер состроил недовольную рожу и почесал упомянутую задницу. — Потерпи. Курить можешь тут. — О, круто! И куда там Брай провалился? Ты его за бухлом в Лондон послал или в соседний дом? — Не вертись, дорогой. Сейчас дорисую и дам тебе сигареты. Брая нет всего пятнадцать минут. Он еще к себе поднимался — за курткой. Роджер вздохнул и, приняв изначальную позу, стал мечтать вслух, что он будет делать, когда (а сейчас он был совершенно уверен, что очень скоро) станет миллионером. — ... Куплю себе мотоцикл. «Хонду». «Харлей» покупать… ну нахрен! Он тяжелый, а «Хонда» легкая. Вот. И еще такой, знаешь, костюм специальный, чтоб на мотоцикле ездить. И шлем. Буду по Лондону гонять — никакие пробки не страшны, круто же? Или в гонщики подамся. Как я гонки люблю! Слушай, а можно миллионерам в «Формуле-1» участвовать? Надо узнать. Я бы сам за себя выступал. Или нет — за «Queen». Остальные от всяких автомобильных концернов, а я — от рок-музыки. Весь болид сделать черным, и вместо рекламы наш герб нахуярить. Представь, я, значит, выиграю гонку, и мне дадут огромную бутылку шампанского. Например, «Moët & Chandon». Как та, что нам подарили, когда твоя «Killer Queen» стала хитом, помнишь? Вот такенную! Литров на пять. Я ее открою и буду всех дорогущим шампанским поливать. Кубок на камине в новом доме поставлю. Всех в гости позову — отпразднуем! Нажремся… надо будет Стиви Тайлера пригласить — он ебанутый совсем. С ним прикольно. А вообще знаешь, какая моя самая главная мечта в жизни? Не знаешь нихрена. — Роджер почесал пятку. — Я как разбогатею — вот прям сразу! — куплю себе «Альфа Ромео» спорткар. С откидным верхом. Представляешь? Нет, не представляешь... ты же, Фред, нифига в машинах не понимаешь! Так вот, серебристую... Пятьсот «лошадей»! Это самая крутая машина. На ней ездить, как на самолете летать. Я как увидел — влюбился! Но, она, собака, дорогущая! С нашей зарплатой лет десять копить. — Роджер горестно вздохнул. — Купить, конечно, если ты миллионер, сразу можно... А если взять кредит в банке? Ведь можно же на мечту всей жизни? А то может, я миллионером и правда только к пенсии стану... А как стану, то обязательно «Альфочку» куплю. А еще... еще куплю себе джип. Ты на джипе когда-нибудь ездил? Небось, нет? А я ездил! Это круто. Особенно когда он высокий такой… ну, подвеска высокая. Буду девок катать. Можно будет на пикник съездить. Возьмем палатку, столик, стулья раскладные, матрас надувной, и за город! Или сразу на море. Вас с Мэри можно взять — я две палатки куплю… Джона нафиг дома оставим. Куда ему на море с женой и ребенком? Таких маленьких еще и из дома-то выносить нельзя, наверное. Они же могут того… заболеть. Брая тоже возьмем… Кстати, где он там пропал, зараза?! Пока Родж распинался, Фредди сидел по-турецки, оперевшись спиной на спинку кровати, и с наслаждением выводил линии и штрихи, которые мало-помалу складывались в изображение наглого голого мальчишки с огромными смеющимися глазами, всклокоченными легкими волосами и нежными губами, растянутыми в веселой улыбке. Он лежал на животе, задрав ноги, как будто среди облаков. И черт подери, хотелось дотронуться до этих пушистых волос, погладить подтянутые ягодицы и прильнуть в поцелуе к смеющимся губам… а еще хотелось пририсовать то ли дьявольские рожки, то ли ангельские крылья. Кажется, он сам поддался очарованию собственной картины, но его это нисколько не смущало. Фредди мило улыбался себе под нос. Скрипнула дверь. — Брай, где ты там ходишь? Мы уже решили, что ты пропал! — громко сказал Фредди и обернулся. На пороге в промокшем насквозь плаще, очень бледная, стояла Мэри.***
— Упс! — Роджер ужасно смутился и попытался прикрыться одеялом. — Привет, Мэри! — Привет, дорогая! Как ты тут оказалась? — Фредди отложил почти законченный рисунок на тумбочку и, рассыпав карандаши по полу, вскочил на ноги. — Хм… привет, Фредди. Здравствуй, Роджер. Смотрю, вы нашли себе интересное занятие. — Голос Мэри был колючий, резкий. Неодобрительный. Фредди это ясно ощутил. — Я давно хотел нарисовать парней… Роджер вот сегодня наконец согласился. А что такое? Тебя что-то смущает? Роджер, твоя задница смутила Мэри. Боюсь, уведешь от меня девушку! Дорогая, ничего не случилось? Ты без предупреждения приехала, да еще по такой погоде… — Фредди подошел к ней, поцеловал в щеку и попытался прижать к себе, но Мэри как будто одеревенела. — Извините, что помешала. Фредди, давай выйдем, пусть Роджер спокойно оденется. Я тебе все объясню. Они вышли из комнаты и прикрыли дверь.***
— Сегодня утром мне звонил Нельсон. Спрашивал, где ты ошиваешься, у него к тебе есть разговорчик. Так и сказал «разговорчик». Мне очень не понравился его тон… Говорит, если ты ему не перезвонишь, он приложит все усилия, чтобы ваш альбом никогда не вышел. И добавил, что … — тут голос Мэри дрогнул. Она не выдержала. Они с Фредди сидели на кухне и ждали, когда закипит чайник. Роджер одевался наверху. Брайан так и не появился. Дождем что ли его смыло? Фредди озабоченно посмотрел на Мэри. — Что? Что он добавил? — Его обычно мягкий голос вдруг приобрел стальные нотки. — Подними голову и скажи, что эта мразь тебе наговорила! Глаза Мэри покраснели и набухли слезами. — Он сказал… сказал, что я идиотка и не вижу, что происходит у меня под носом. Что ты, давно уже… нет я не буду это говорить! — Она прижала ладонь к губам и лихорадочно покачала головой, давая понять, что ей отвратительно даже вспоминать, не то что повторять эти мерзости. — Дорогая, скажи! Пожалуйста, я должен знать! — Фредди не на шутку распалился. По голосу Мэри, по всему ее виду он уже догадывался, что Джек мог понарассказать ей, и от одной этой мысли его бросало в холодный пот. Мэри перевела дух и, немного собравшись с мыслями, продолжила: — Он сказал, что ты… ты спишь с кем попало, чтобы получить свое. И что ты не особо привередлив. «Если думаешь, что твой женишок хранит тебе верность — ошибаешься! Будь осторожнее, дурочка, а то еще подцепишь какую-нибудь гадость. Ему главное, чтобы член был побольше». Тут Мэри уже не смогла сдерживать эмоции и согнулась над столом, судорожно хватая ртом воздух. Казалось, эти слова лишили ее последних сил. Ее плечи опустились, будто под тяжестью невидимого груза. В два прыжка Фредди подскочил к ней и порывисто обнял, пытаясь успокоить, хотя и сам едва держал себя в руках. — Ну что ты, дорогая? Не верь ему. Не смей ему верить! Эта падаль только и ищет повода, чтобы наговорить пакостей. Посмотри на меня! Не слушай его! Он больше не получит с «Queen» ни гроша. За это и мстит… Трясущимися руками Фредди коснулся ее подбородка, заставляя посмотреть ему в глаза. — Я бы так и подумала, но… Фредди, я ведь не слепая. Ты очень изменился в последнее время. Я видела твое лицо, когда ты рисовал Роджера. Ты… меня ты никогда не рисовал обнаженной. Даже не предлагал… Я не красивая, да? Я знаю, Родж очень симпатичный, он… — Замолчи! — Фредди вдруг сжал ее плечи и со всей силы встряхнул. — Ты с ума сошла, Мэри? Ты хоть понимаешь, о чем говоришь? Как тебе в голову такое пришло? Господи!.. — Он крепче обвил ее руками, покачивая в своих объятиях, как младенца, и не находил слов. Его глаза нездорово блестели. Глотая слезы, Мэри прильнула к нему и обмякла. — Фредди, я люблю тебя. Я… раньше я никого так не любила. Наверное, я могу простить тебе все. Даже измену. Но пообещай мне одно: если ты меня разлюбишь, то скажешь об этом честно. Не станешь притворяться и обманывать. Хорошо? — Глупая… — Он пристроил ее голову у себя на груди и прошелся рукой по мокрым волосам. — Есть кое-что, чего я не перестану делать до гроба. Петь, любить тебя и стебаться над Роджером. Тут, словно по заказу, в кухню вошел он самый, Роджер. Вошел — и ошалело застыл, разглядывая странную картину. — Ребята, у вас чайник выкипает… Чайник и вправду протяжно гудел на плите уже минуты две. — Что случилось? — неловко поинтересовался Родж. Фредди глянул на него из-за макушки Мэри и затараторил невпопад: — Ничего страшного. Это наши дела, да, дорогая? Все хорошо. Не бери в голову и не придумывай понапрасну. Ты привезла вещи? Поднимайся ко мне, располагайся. Сейчас будем пить чай. Роджи заварит нам очень вкусный чай. А я пойду поговорю с этим мудаком, и больше он не станет нам звонить. Все, милая. Все прошло. Иди наверх. Ты замерзла, да? Обязательно прими душ, чтобы согреться. У меня там есть чистые полотенца и халат. Переоденься, успокойся и спускайся. Молодец что приехала, я очень соскучился! Надо было ехать в Лондон. Но ничего, зато я сегодня песню написал. Для тебя. Потом покажу. Роджер улыбнулся самой обаятельной и теплой улыбкой, на какую был способен. — Так вот, оказывается, кто «любовь твоей жизни»! Мэри, это о тебе песня! — Роджи, что ты встал столбом? Я пойду позвоню, а ты пока займись чаем. Пожалуйста, дорогой. Проводив Мэри наверх и убедившись, что все хорошо, Фредди спустился в холл и встал у телефона, собирая в кулак всю свою волю, все смелость и терпение. Деваться было некуда. Он понимал: Нельсон действительно может сделать так, что их альбом — альбом, уже проданный EMI на корню за долги; альбом, который обещал стать их прорывом, «Клубом одиноких сердец Сержанта Пеппера» для Королевы, — никогда не выпустят. У Джека и не на такое хватит подлости. Нет, этого нельзя допустить! Материала много, песни отличные. Нужно звонить. И постараться быть с этим мудаком как можно вежливей. Ничего, он терпел почти три года — уж как-нибудь потерпит в последний раз. Постояв с минуту, он наконец-то решился набрать номер последнего в мире человека, с которым хотел бы иметь хоть какие-то дела. Боже, дай сил! — Привет. Ты что-то хотел? Да, Мэри передала мне. Да. Нет, ты неправильно понял. Нет, не хотел. Да. Пожалуй, не стоит. Не надо ее в это впутывать. У тебя ведь тоже есть жена, верно? Она бы обрадовалась? Ну вот… Не думаю, что ты хочешь оказаться на моем месте. Что ты, разве я могу опуститься до мелкого шантажа! Просто не хочу, чтобы моя любимая девушка плакала. Нет, я так не считаю. Конечно! Давай не будем делать резких движений. Ты все сказал? Надеюсь. Очень хотелось бы. Да, передам. Обязательно. Не стоит. То, что было, прошло. Постараюсь. Очень постараюсь. Все? Удачи. Не нужно. Оставь себе на долгую память. Фредди со звоном опустил трубку на рычаг и медленно осел на пол. Он давно не считал себя наивным домашним мальчиком. Еще в школе ему пришлось усвоить, что жизнь — не коробка сладких конфет, но так мерзко на душе не бывало еще никогда. Гадкое ощущение — что им цинично попользовались и вытерли ноги — давило на грудь, причиняя физическую боль. Рыдания спазмом свели горло. Казалось, если он не заставит себя выдохнуть, то умрет сейчас и здесь. Он чувствовал себя грязным. Никчемным уродом… Уродом, который портит жизни окружающим. Уродом, который не умеет любить и готов рисковать отношениями с самыми близкими, самыми дорогим людьми ради призрачных достижений. Ради этой гребаной славы и успеха. Боже, помоги! Пусть парни ничего не узнают! Никогда не узнают! Такого унижения он не переживет. Пусть… пусть они… Фредди рывком встал. В этот момент дверь открылась, и в холле появился возбужденный Брайан, весь в россыпи дождевых капель. — О, Фред! Вы меня потеряли? Ты не представляешь! Оказывается, у нашего хозяина на чердаке есть телескоп. Так здорово! Мы с ним разговорились. Вот будет ясная ночь, я к нему зайду… — Иди нахуй, Брай, — прошептал Фредди, стиснув зубы. — Что? — Брайан, не ожидавший такого приема, остолбенел. — Иди нахуй! — Фредди грубо оттолкнул его с дороги и выскочил за дверь. Удивленный Брай едва удержался на ногах. — Эй, ты куда? Что произошло, черт побери?! Ты обалдел? Что я тебе сделал?! Но Фредди уже не слышал.***
Стемнело. Дождь не прекращался. Складывалось впечатление, что где-то в небе лет пять скапливались осадки, которые срочно надо было куда-то вылить. И по несчастливому стечению обстоятельств этим местом оказался Сассекс. Роджер, Брайан и Мэри ждали Фредди до глубокой ночи — он так и не объявился. Никто ничего не мог понять. — Я так больше не могу! Куда он ушел? Там же льет как из ведра!.. — Мэри в отчаянии обхватила себя за плечи. — Что, ну что такого ему сказал этот Нельсон? — Уже три часа прошло. Если так и будем сидеть — ничего не высидим. Брай, сделай лицо попроще. Фред тебя сто раз нахуй посылал. Думай лучше, куда он мог пойти? Хозяева его не видели. Может, в город? — Роджер, которого уже достала компания обиженного Брайана и заторможенной Мэри, принялся разворачивать бурную деятельность. — Все, вы как хотите, а я иду его искать! — Я с тобой! — Брайан поднялся со стула. Действительно, в первый раз что ли? Джек — мудак первый сорт, он кого угодно доведет до белого каления. А уж Фреду от него всегда доставалось больше, чем им. — Мэри, ты остаешься тут. Карауль телефон. Приготовь поесть, одеяла теплые. И чтобы чайник был горячим. Фред в одной рубашке ушел, он уже должен был до костей промерзнуть. Родж, пошли одеваться. Накинув куртки и вооружившись фонариками, парни вышли под дождь. Роджер в кои-то веки нацепил нормальные очки — ночью выпендриваться не перед кем. — Я пойду в город. Если найду его, позвоню. Там возьмем такси. Если ты его найдешь, звони в бар. Я там буду минут через двадцать, предупрежу бармена. — Иди. А я пройдусь тут. Блин, сученок! Еще не хватало, чтоб он потерялся. — Роджер не на шутку переживал. Парни разделились. Брайан быстро зашагал в сторону городка, прихватив с собой выпрошенный у хозяев зонт. Роджер пошел обыскивать постройки у фермы и шарить по кустам. Зонта ему не досталось, и он чувствовал, что вот-вот промокнет насквозь. — Фред! Твою мать, куда ты делся?! Вылезай уже! — Роджер старался перекричать шум дождя. — Блин, Фред, я голос сорву к чертям! Скоро Родж потерял счет времени. Бродя по мокрой траве, он успел пару раз навернуться, прибавив себе синяков — три на заднице, один на коленке. — Фред, ну где ты? Блять, выходи уже! Я промок до нитки… Фред! — Роджер прислушался — ничего. Неожиданно вспомнилось, что каких-то четыре месяца назад он по собственной дурости чуть не убился, когда вот так же ночью, весь мокрый, залезал на балкон отеля. Фред тогда его приютил. Не дал схватить воспаления легких. Сейчас перспектива заболеть маячила крупным планом. Он обошел поля, свернул на проселочную дорогу. Отчаяние подкатывало к горлу. — Фредди, ты где?! Фредди! — Роджер подошел к пруду, у которого был выстроен небольшой сарайчик. Раньше, в те времена, когда здесь действительно была ферма, в этом сарайчике держали гусей. А сейчас… Роджер распахнул дверцу. В углу на куче старого сгнившего сена сидел, сгорбившись и обняв себя руками, Фредди. Он не отреагировал на появление Роджера, как будто и вовсе не заметил. Его взгляд остался каким-то пустым, устремленным в одну точку. — Вот ты где… слава богу, нашелся! Фредди, пошли домой. — Роджер в изнеможении бухнулся рядом. — Пошли, а то я сейчас окочурюсь нахрен. Мэри чай закипятила. Брай побежал тебя в баре искать. Пошли скорее! — Роджер стянул с себя мокрую куртку и накинул на дрожащие плечи Фредди. Брайан был прав, тот весь продрог. Его зубы мелко стучали. — Пошли, родной. Насрать на всех. Давай. Фредди поднял на него удивленные глаза — в слабом свете фонаря они казались огромными черными безднами. — Родж, ты не представляешь, как мне хуево… Нельсон — мудачина… — Фредди судорожно вздохнул. — Я пока тут сидел, про него песню сочинил, про гада. Запишу — покажу. И тут вдруг Родж осознал, что, хотя Фреду и вправду холодно — а иначе и быть не могло, — так страшно трясет его вовсе не поэтому — его трясет от злости. Обжигающей, нестерпимой злости. — Никогда не думал, что могу убить человека, но его, наверное, смог бы. Был бы пистолет — прямо в голову бы выстрелил. В упор. Вышиб бы мозги нахер, и плевать на все! Ходячая смерть… — Можешь убить — я помогу спрятать тело, — выпалил Роджер, ни мало не медля. — Мэри там с ума сходит. Поднимай свою задницу! Брай приволок от хозяев полбутылки водки. Я хочу выпить, а не с кем. Куртку надень, придурок! Королева драмы, блин! Три часа думали, вернешься. Стемнело уже — и хрен! Нету. Я было решил, что тебя инопланетяне похитили и измываются над тобой в своих лабораториях, пока мы чай дуем. Или ты сам инопланетянин? У меня больше нет ни одного знакомого с лишними зубами. Вдруг ты с Альфы Центавры или вообще из другой галактики? А, Фред? Ты никогда не думал, что тебя как Супермена к нам забросило? — Он прижался лбом к холодному лбу Фредди и прошептал чуть слышно: — Слушай, что бы ни сделал этот ублюдок, забудь. Просто забудь. Нам с ним больше не по дороге, братишка. Давай считать, что никакого Джека Нельсона никогда не было? Что он — это просто наш коллективный ночной кошмар. И вообще, бывало и хуже. Ты вон весной чуть немым не остался. Наплевать! Пошли, а? Этот сарай… э-э-э… не королевское место, прямо скажем. Гуси тут, небось, все засрали. Воняет хуже, чем в инопланетянской лаборатории. Роджер помог Фредди подняться. Через десять минут они, насквозь промокшие, были дома. Едва успев открыть дверь, Роджер крикнул: — Мэри, быстро набирай ванну! Точнее, две. — Родж громко чихнул. — Нашелся твой ненаглядный. И звони Браю. Он там, наверное, уже бухнуть успел. — И прибавил шепотом: — Фред, чего врать-то будем? — Давай скажем, дорогой, что я пошел в город, чтобы выпить, но свернул не туда, заплутал. А ты нашел меня по дороге домой. — Фредди уже снял мокрые кеды и теперь стаскивал куртку Роджера. — Идет. Нормально, она поверит. Браю я скажу то же самое. — Роджер снова чихнул. Потом еще раз. — Все, бля, я простыл.***
На следующее утро Фредди зашел в комнату Роджера и робко присел на край кровати. — Привет. Ты как там, живой? Роджер лежал в коконе своего «воздушного» одеяла, замотавшись по самую макушку. Ночью у него все же поднялась температура, несмотря на все принятые меры, включая заливание водки внутрь «за спасение пропаданца». Мэри пришлось на время стать сестрой милосердия. Она полночи пыталась сбить жар, отпаивая Роджера чаем с медом и молоком, а сейчас отправилась в город — купить лекарства и поговорить с местным врачом. Брайан спал как убитый. До дома он добирался пешком — в час ночи такси поймать не удалось. Устал смертельно и, конечно, тоже промок. Но таких катастрофических последствий ночной экспедиции, как у Роджа, у него, вроде, не наблюдалось. — Я принес рисунок. А то Мэри ревнует, говорит, что я ее голой не рисовал, а ты вон какой клевый получился. Я утром сегодня закончил.— Фредди положил на тумбочку листок бумаги в папке для черчения. — Родж, прости, что ты из-за меня... Договорить он не успел. Из-под одеяла высунулась лохматая голова и сиплым голосом велела заткнуться навсегда и никогда больше про это не вспоминать. — Дикки с Роем завтра приедут. Скажем, что я, идиот, поперся в бар по дождю и промок. Может, еще отойду. Не грипп же! Обычное дело. Я в детстве так по десять раз за зиму болел и по пять — за лето. Переживу. Ты, Шопен, лучше мне свою песню про «любовь всей жизни» покажи, а то хвастался вчера. А рисунок крутой. Сохраню, чтобы потом внуков дразнить. — Роджер слабо улыбнулся, плотнее залезая в одеяло.***
27-е ноября 1991 года
— Внуков у меня пока нет, но надеюсь, что будут. Тогда буду показывать им этот рисунок и гордиться. Хороший портрет. Фред мне даже, кажется, польстил немного. — Роджер вздохнул. — Он и сам тогда очень красивый был… Помнишь, Брай, ты его все время фотографировал. Да и нас тоже. На какой-то смешной фотоаппарат. — Он тебе не говорил, что случилось? Что Нельсон ему сказал? — Джон хмуро поглядел на Роджера. Он понятия не имел, что у Фредди был нервный срыв. Роджер, провалявшись три дня в койке, благополучно поправился и уже через две недели надрывался в Рокфилде, записывая один из кажущихся бессмысленными отрывков тогда еще безымянной песни. Песни, которая вскоре стала их самым главным хитом… — Нет. Я даже спрашивать не стал. Зачем ковырять болячку? Мы же больше не имели дел ни с Джеком, ни с Шеффилдами. Хотя они, суки, нам кровь еще попортили. Но тогда уже Рид нас вытаскивал...