Февраль, 1975 год
Голос пропал. Совсем. Горло болело давно. Фредди всеми силами старался храбриться, не придавал этому значения. Связки всегда были его слабым местом. Люди с опытом не раз предупреждали его о риске потерять голос, но он продолжал делать только то, что ему удобно, и плевать хотел на чужое мнение и на правильную постановку дыхания. Даже если знал, что всю следующую неделю вынужден будет усиленно отпиваться чаем. Честно говоря, в последнее время болело не одно горло — болело все. Уже после пары дней двойных концертов его тело стенало, как у ревматоидного старика. Не было мышцы, которая не начинала бы ныть при малейшем движении. По утрам с кровати было не встать. То, что гастрольный тур — не развлечение, а тяжелая работа, они усвоили давно, но эти двойные концерты были настоящей каторгой. Мало-помалу ни в чем не повинные зрители начинали казаться вампирами, которые неспешно, час за часом вытягивали из них силы и жизнь. Все это время Фредди пахал, как ломовая лошадь, и надо сказать, справлялся отменно, не роняя планки. С определенного момента Брайан решил не брать его на саундчеки — пусть нормально выспится. На встречах с представителями местных радиостанций, куда их по инициативе руководства «Elektra» таскали чуть ли не в каждом городе, тоже старались обойтись без Фредди. По счастью, американские журналисты и радиоведущие легко верили в байку об изнеженной Королеве, которая не желает перетруждаться и валяется целыми днями, закутавшись в одеяло. Роджер не преувеличивал свои проблемы — его руки были стерты в кровь. Каждый новый концерт оставлял на нежных ладонях барабанщика незаживающие следы. Его роуди сбивался с ног в поисках эффективных заживляющих мазей, литрами выливал на ладони бедного Тейлора перекись и йод, накладывал бинты, но до следующего концерта раны заживать не успевали. Однако в то утро Фредди понял, что руки Роджера перестали быть самой крупной проблемой этого тура. Голос пропал. В Вашингтон парни приехали без Фредди, который вместе с Джеком задержался в Филадельфии. Днем ранее после очередного двойного выступления его голос ощутимо сел. Нельсон, несмотря на недовольство, был вынужден искать врача. Спровадив остальных в аэропорт, он сам отправился с Фредди в клинику. Группа отыграла саундчек без вокальных партий. Все оборудование было настроено, и команда в полном составе толпилась за кулисами, растерянно переглядываясь. Уже начинала собираться публика, но состоится ли концерт, никто ручаться не мог. Когда Фредди и Нельсон наконец появились в Кеннеди-центре, зал был набит под завязку. Судя по всему, прибыли они прямо с поезда, не успев заехать в отель. Торопливым шагом Фредди проследовал прямиком в гримерку, бросив на бегу, что обойдется без распевки, ему нужно только минут пятнадцать, чтобы переодеться. Уже после, когда они с Брайаном, как водится, едва переставляя ноги, доползли до своего номера, Фредди коротко рассказал, что врач обнаружил у него гнойные нарывы, назначил противовоспалительную терапию и строго приказал поменьше говорить, стараться лишний раз не напрягать горло. И разумеется, никакого пения. Тут Фредди запрокинул голову и, несмотря на скребущую боль, зло рассмеялся. — Представляешь, Бри, три месяца! Три месяца молчать вообще! У «Trident» уже весь март расписан, а потом Япония и Австралия...***
27-е ноября 1991 года
Брайан поежился. — До сих пор как вспомню тот его смех, у меня по спине мурашки бегут. Ему было больно до чертиков, любой бы заметил. В глазах слезы — а он все хохочет. И взгляд... такой больной, горящий, тревожный. Никогда больше не видел, чтобы Фред так смотрел. Нехорошо так улыбается и говорит: «Значит, буду петь, пока не ушатаю связки, как шлюха — то, что у нее между ног». Не знаю, почему, но мне стало не по себе от такого сравнения. — Да уж, — фыркнул Роджер. — Представляю, чего ему Джек в дороге наговорил. Тот Фреда в клинику повез лично, прям как заключенного под конвоем. И наверняка до самого Вашингтона ни на шаг от него не отходил. Джон, побледневший и хмурый, открыл было рот, намереваясь вставить что-то, но передумал и лишь опустил голову.***
Февраль, 1975 год
Концерт в Вашингтоне Фредди отработал целиком, даже умудрился исполнить на бис пару песен, и ближе к ночи говорил уже одним сипом. Прополоскав горло антисептиком и пососав мятную таблетку, уснул. А утром онемел. Проснувшись от мучительной боли, Фредди поначалу решил не будить Брайана, а позвонить Нельсону и озвучить проблему, однако набрав его номер, понял, что не может произнести ни слова — голоса не было. От беспомощности хотелось кричать, но и того не получалось. Надо было что-то делать. И срочно. Отыскав среди вещей карандаш и клочок бумаги, Фредди набросал несколько фраз: «Голос пропал. Говорить не могу. Горло зверски болит. Нужен врач» и все же принялся расталкивать спящего Брая. — Фред, ты охренел? Еще часа два спать можно. Что случилось? Фредди сунул ему под нос записку. Беглого взгляда хватило, чтобы остатки сна как рукой сняло. Брайан испуганно вытаращился. — Ты шутишь? Фредди помотал головой. — Твою мать! Вот это настоящий пиздец! — Со скоростью пружины Брайан подскочил на ноги и забегал по комнате в поисках одежды. — Возвращайся в кровать. Я побегу к Нельсону. Пусть этот мудила поднимает свою ленивую жопу. Сам придумал двойные концерты, пусть сам и расхлебывает. Только не волнуйся, Фред. После двух «двойников» у меня тоже горло болит. Может, не все так страшно? Брай ободряюще улыбнулся и был таков. Фредди послушно лег и накрылся одеялом по самый подбородок. Странно. В душе не было ни страха, ни злости — только пустота и глухая горечь. Он чувствовал себя смятой и выпотрошенной оболочкой, вроде фантика от конфеты. Казалось, что бы он ни делал, как бы не выворачивался наизнанку, у злой судьбы обязательно отыщется какая-нибудь каверза. Когда через полчаса вернулся Брайан с чашкой «Эрл Грея», Фредди растянулся на кровати и невидящим взором уставился в потолок. Им владела странная и пугающая апатия. Уже не хотелось ни чая, ни врачей, ни новых выступлений. Тем более не было никакого желания в очередной раз выслушивать ругань Джека. Лучше всего просто сдохнуть. Прямо сейчас. В «Trident» не простят нового срыва гастролей. Фредди боялся даже представить, что могут придумать Шеффилды на сей раз, но что придумают, можно не сомневаться. Билеты на все концерты давно распроданы... Брай поставил дымящуюся чашку на прикроватную тумбочку. — Давай выпивай скорей и собирайся. Лучший фониатор в городе через час готов тебя посмотреть. Еще в одну клинику съездим днем, Джек нашел хорошего врача-отоларинголога. У тебя температуры нет? Три концерта на ближайшую неделю отменят. Нельсон даже не орал. Его была идея — пусть сам все улаживает, придурок. Все к тому шло. Не заставь он тебя вчера с корабля на бал... — Заметив, что Фредди не слушает, Брайан слегка толкнул его в плечо. — Эй, ну чего ты? Не переживай. Помнишь, когда я полгода назад в больнице подыхал? Есть не мог, все время рвало… А ты заладил: «Все будет хорошо, Бри, не очкуй». Вот теперь я тебе говорю то же самое: все будет хорошо. Не зря же мы в самом деле столько дерьма вынесли. Фредди наконец повернул голову и благодарно кивнул, хотя его губы подрагивали.***
Диагноз оказался, увы, неутешительным, как и прогноз. Связки перетружены, на них образовался сильный отек. Требовалось оперативное вмешательство. Хотя под вечер Фредди уже мог что-то прошептать, это мало походило на голос. — Нет! Никакой операции! Неизвестно, что будет потом. Вдруг я вообще не смогу больше петь, — душераздирающе хрипел он, расхаживая взад-вперед. — Да заткнись ты, Фред! Чем больше психуешь — тем хуже. Ну-ка пей лекарство и в койку. И чтоб я от тебя ни слова больше не слышал. Надо — напиши. Что ты за всадник такой, который бежит впереди лошади? Пока ничего непоправимого не произошло. Джек хоть и козел, но не идиот. Он от нас зависит так же, как и мы от него. — Брайан накинул куртку и направился к двери. — Пойду в ресторан, посмотрю, что тебе пожрать принести. Давай суп-пюре какой-нибудь? Или бульон теплый? Согласен? Завтра еще в одну клинику сгоняем, парни справки навели, там врачи хорошие. Не ссы. Фредди ответил каким-то отстраненным, рваным кивком. — Вот, другой разговор. Все, я ушел. Будь хорошим мальчиком и не приводи девочек. Вернусь — всех разгоню. У тебя постельный режим. — В некоторых стрессовых ситуациях в Брайане Мэе по-прежнему просыпался уже подзабытый школьный учитель. Тогда он возвращался со своих небес на грешную землю и начинал всех строить — и попрано, и по одному. Брай закрыл за собой дверь. Облачившись в пижаму, Фредди собирался забраться в кровать. Постельный режим — так постельный. Он был порядком вымотан, поэтому приказ строгого мистера Мэя собрался выполнить добросовестно: провести вечер в койке за просмотром телепрограмм. В конце концов, Брайан прав, не стоит опережать события. И хотя горло все еще болело, сейчас было легче. Однозначно легче. В дверь постучали. — Фред, ты там? Я поговорить хочу! Ну… то есть, говорить буду я, а ты — молчать! — Голос Тейлора из-за дверей с шумоподавлением звучал совсем глухо, но даже так в нем четко различались виноватые нотки. Фредди открыл дверь и кивком велел какому-то помятому и несчастному Роджеру проходить. — Ты чего хотел? — через силу просипел он, возвращаясь в постель. — Прости меня, мудака! — выпалил Роджер, глядя на Фредди своими огромными близорукими небесными глазами. — Я такого говна тебе наговорил тогда, в Кливленде. Не виноват ты ни в чем. Я, бля, давно совершеннолетний и сам решения принимаю! Ручек своих пожалел, — Роджер посмотрел на забинтованные кисти. — Тьфу! Что я, нежная барышня? Хуй с ними, с руками. Заживут. Фред... прости, а? Я на Джека был злой, на Шеффилдов этих вонючих, а тебе прилетело. Хорошо, что у меня тогда барабанов под рукой не было, а то переломал бы нахер вместе с палками! Я больше так не могу, с тобой не разговаривать. Хотя ты вон, немой пока… но все равно больше не могу. Такой вот я придурок. Простишь? Фредди взял с тумбочки бумагу и карандаш и размашисто написал: «Забили». — Не, нихера. Ты мне прямо на вопрос ответь. Простишь или нет? На той же бумажке рядом Фредди накарябал: «Прощаю. Аминь!» Роджер облегченно улыбнулся. — Эх, жалко, что тебе пить нельзя, а то как нажрались бы сейчас! За мир, дружбу, любовь и все такое... Фредди снова потянулся к карандашу: «За любовь?» — Ну да! Хрен бы я тебе давал носить мои шмотки, если б не любил! Да и один я что ли? Брай вон за супчиком тебе побежал. Дикки мне весь мозг вынес, чтобы я ему как «почти что врач» рассказал, чем тебя лечить. Я-то откуда знаю? Сбежал я из врачей, как только нас в морг привели и велели смотреть как труп потрошат. Типа стоматолог, который сверлит зуб, должен знать, как устроены человечьи кишки. Да ну нах! Я там в обморок хлобыстнулся — вот и все мое врачебное образование. А Дикки говорит: «Не починишь Фреда — морду начищу! Биолог ты или где?» Прикинь! Давай его позовем? В «Скрэббл» порежемся. А то чего тебе одному тут скучать-то. С нами в компании сразу поправляться начнешь! Только будем играть шепотом, ладно? Фредди просиял улыбкой во все свои тридцать шесть зубов.***
Голос полноценно вернулся дней через десять. Нагружать связки все еще было не желательно, но что поделать, им предстояло еще целый месяц колесить по Америке. Поэтому после шести отмененных концертов Фредди все-таки снова вышел на сцену под аплодисменты ревущего зала. Тур продолжился калейдоскоп городов. Джек не делал больше никаких «двойников», но намного легче от этого не становилось. Все четверо чувствовали себя выжатыми досуха и могли мечтать лишь о том, чтобы хоть немного восстановить силы. На концерте в Майами был прекрасный прием. Во время финального исполнения «God Save the Queen» Фредди по обыкновению бросал розы в зал. Все его внимание было направлено исключительно на зрителей. Избавившись от последнего цветка, он эффектно крутанулся на носках и развернулся лицом туда, где в арьергарде сцены располагалась барабанная установка. Роджера там не было. На поклон барабанщик тоже не вышел. Куда он делся, не понятно. — Эй, а где Тейлор? Он что, очумел? — Фредди налетел на несчастного роуди. — Побежал в гримерку как ошпаренный. Ничего не сказал. Фредди рванул туда, пока Брай и Дикки отключали свои гитары. На диване в дальнем углу сидел Роджер, согнувшись в три погибели. Его спина и плечи дрожали. — Ро, твою мать! Ты охренел? Чего с поклонов убежал? Порой Роджер мог вспылить так, что ассистенты кидались искать пятый угол, но похоже, сейчас всему виной был не каприз и не приступ злобы. Фредди понял: все серьезно. Нервный срыв или что похуже. — Что с тобой? Эй.. — Фредди встал перед ним на колени и обхватил за плечи. — Что такое, дорогой? Что произошло? Гримерка наполнялись недоумевающим персоналом. Заявился наконец непутевый роуди Тейлора. Все собрались в дверях, не понимая, что делать и какого черта тут творится. Наконец Тейлор поднял на Фредди полные слез глаза, и тот невольно содрогнулся, снова вспомнив свой дурацкий сон. Роджер разогнул и вытянул вперед левую руку, замотанную в очень быстро наливающееся алым махровое полотенце, и, сдерживая рвущиеся рыдания, прошептал: — Палка прямо в руке треснула… не заметил… ладонь распорол. Глубоко. Сука... больно жутко. Фред, у нас же концерт послезавтра! И потом концерты. Нельсон меня убьет. Вдруг я нерв задел? Тогда играть не смогу. Вы меня не простите... — Стоп. Тише, дорогой, ты-то тут в чем виноват? Давай посмотрим, что там. Да? Не бойся, я осторожно. Сейчас промоем и обработаем антисептиком... — приговаривал Фредди, дрожащими руками разворачивая окровавленное полотенце, чтобы промокнуть рану протянутым кем-то ватным тампоном с перекисью. — Пока будем считать, что не задел. Эй, что вы, бляди, стоите! Быстро ищите врача! Если не найдете, вызывайте скорую. Где аптечка? - Зарычал Фредди. Толпа засуетилась. Кто-то крикнул в ответ, что среди работников театра есть дежурный доктор, и за ним уже послали. Фредди подложил полотенце под пострадавшую руку Роджера и аккуратно разогнул трясущиеся пальцы. На узкой ладони в основании большого пальца зияла глубокая рваная рана. Барабанная палочка распахала руку чуть ли не до костей. Шить надо будет точно. Несколько мгновений Фредди молчал, гневно поджав губы. Затем сделал глубокий вдох и проговорил негромко: — Роджер! Посмотри на меня, дорогой. Это наши последние гастроли с «Trident». Мы доработаем этот тур и сделаем им ручкой. Слышишь? Бич мне звонил - все к тому идет. Потому он и злой, гад. В следующий раз мы приедем сюда с другим менеджером. Я обещаю тебе, ежик. Понял? Все. Не ссы. Там уже нашли доктора — он тебя заштопает, даже следа не останется. Фредди встал с колен. Нет, Родж был тысячу раз прав: он один виноват во всем. Он втянул ребят в этот проклятый контракт — ему и расхлебывать. В гримерку вбежали Джон и Брайан, уже посвященные в суть переполоха. Фредди посмотрел на них со всей решимостью. — И вам, парни, тоже обещаю. Запомните.***
27-е ноября 1991 года
— И он как всегда сдержал слово, — Роджер усмехнулся. — Нам с Фредом на память о «Trident» остались сувениры: у меня шрам на ладони, у него — хронический ларингит... — Да, если Фред пообещал — считай, что сделал. Помните, как я в больнице лежал? Я рассказывал, что ко мне Фред заходил вскоре после операции? Воспоминания Брайана оборвал телефонный звонок. — Брай, подойди ты. Вдруг это Анита не выдержала. Если снова Дэбби, скажи, что я выпил три рюмки водки, поел и уснул. — Роджеру не хотелось подниматься с дивана. — Алло! Кто? Кого? Нет, не мистер Тейлор. Его дворецкий. Хозяина нет дома. До свидания! — Брайан положил трубку. — Охренеть! «Daily Mail» интересуется, не согласишься ли ты, Роджи, дать им интервью и прокомментировать сообщения, появившееся в СМИ. — Бляди! Мало я дерьма про Фреда в последние дни прочитал, так еще и комментировать его должен?! — Роджер таки вскочил на ноги, стиснул кулаки и стукнул по столу со всей силы. — Когда Фред умирал, эти сволочи его в покое не оставляли! Теперь и на труп стервятниками летят... — И не говори, Родж... Так, Брай, что ты там начал про Фреда рассказывать? — Джон пристально посмотрел на Мэя.